«Беспокойство» kitabından sitatlar

Мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно.

-- Чудак вы все-таки. Человечеству совсем не нужно, чтобы его спасали.

Леонид Андреевич натянул шлепанцы, подумал и сказал:

— В чем-то вы, конечно, правы. Это мне нужно, чтобы человечество было в безопасности. Я наверное самый большой эгоист в мире.

У вас какой-то обостренный интерес к последствиям, Горбовский. У большинства людей этого нет. Большинство считает, что это не важно. Они даже могут предвидеть последствия, но это не проникает им в кровь, действуют они все равно, исходя не из последствий, а из каких-то совсем других соображений.

– А почему вы не берете с собой карабина, когда выходите, Леонид Андреевич?

– Какого карабина?

– Любого!

Леонид Андреевич поморгал.

– Боюсь, – сказал он.

– Не понимаю.

– Боюсь, – пояснил Леонид Андреевич. – Вдруг выстрелит.

– Ну?

– Ну и попадет в кого-нибудь…

- Когда мы с Атосом писали о вас сочинение... это было очень много

лет назад... мы изображали вас совсем не таким.

- А каким же? - спросил польщенный Леонид Андреевич.

- Вы были велик. У вас горели глаза...

- Всегда?

- Практически всегда.

- А когда я спал?

Это только так говорится, что человек всемогущ, потому что, видите

ли, у него разум. Человек - нежнейшее, трепетнейшее существо, его так

легко обидеть, разочаровать, морально убить. У него же не только разум. У

него так называемая душа. И то, что хорошо и легко для разума, то может

оказаться роковым для души.

Человечество никогда никому не было нужно, кроме самого себя. Да и самому себе оно стало нужным не так уж давно. А дальше? Дальше была равнина, и по равнине пролегали широкие дороги, и петляли едва заметные тропинки, и все они вели за горизонт, а горизонт скрывала мгла, и не видно было, что в этой мгле. Может быть, все та же равнина, может быть, гора. А может быть, и наоборот. И не видно было, какие дороги сузятся в тропинки, и какие тропинки расширятся в дороги…

Вот вы давеча хватались за сердце, когда я сидел на краю, вам было нехорошо, а я вижу, как двадцать миллиардов сидят, спустив ноги в пропасть, толкаются, острят и швыряют камешки, и каждый норовит швырнуть потяжелее, а в пропасти туман, и неизвестно, кого они разбудят там в тумане, а им всем на это наплевать, они испытывают приятство от того, что у них напрягается мускулюс глютеус.

Вы знаете, я чувствую, что с

каждым днем становлюсь все скучнее и скучнее. Раньше около меня всегда

толпились люди, все смеялись, потому что я был забавный. А теперь вот вы

только... и то не смеетесь. Вы понимаете, я стал тяжелым человеком.

Уважаемым - да. Авторитетным - тоже да. Но без всякой приятности. А я к

этому не привык, мне это больно.

В конце концов, нервы тоже нужно тренировать... Тренировать свою способность к восприятию. Иначе человек становится невосприимчивым, а это скучно.