Kitabı oxu: «Время Уязвимости»

Пролог

Блуждающая станция, напоминающая древний ледокол, дрейфовала с запада на восток, постепенно скрываясь за линией горизонта. Она неторопливо плыла в холодном степном небе. Путь её следования – край цивилизованного мира.

Два человека в измазанных глиной лохмотьях, стоя по пояс в траве, следили жестоким чёрными глазами за станцией. Когда она окончательно ушла за горизонт, погрузившись в закатное солнце, двое опустились в траву. Грязными пальцами они взялись рыть почву, набирая чуть влажной земли цвета охры. Наполнив ладони, они начали жадно толкать высыпающуюся из рук землю в рот. Губы изрезаны трещинами, а кожа жёлтая, болезненная. Не дожевав, они со злобой выплюнули землю, вышвырнули её остатки из ладоней далеко прочь.

–Мёртвая почва! – кашляя и ударяя себе по груди сказал один.

–Отравленные земли… Здесь беглец и хочет спрятаться, – отозвался второй, яростно отряхивая руки. – Среди машин, блуждающих по воздуху. Среди людей, пытающихся спасти свои души, но не знающих, что все они уже прокляты.

–Он всегда будет тем, кто он есть. Предателем с помутившимся рассудком. Здесь много таких как он.

–Но нужно отыскать именно его. Изголодавшаяся почва жаждет крови. Крови беглеца Оахаке.

Глава 1

Беглец Оахаке давно не видел рассвета. Рассветы теряют силу в низком осеннем небе. Ускользающий силуэт солнца меж облаков. Порой, это успокаивает, дождь и туман не могут упрекнуть беглеца ни в чём. Но, иногда, он с тоской вспоминает, какими горячими, бывают ладони в июльский полдень, когда закрываешь ими глаза.

Скальни, посредник и контрабандист, уже целую неделю держал Оахаке в ожидании. Каждый вечер они договаривались о встрече, и все семь дней Скальни не являлся. За это время беглец успел сделаться завсегдатаем дешёвого ресторана «Кинетик» при отеле на станции. «Глориоль – 7» курсировала по землям на окраине Циклизации и не отличалась высоким уровнем сервиса. Но тем не менее, пребывание на ней стоило неплохих денег. По большой части из-за ужинов в «Кинетике», где по просьбе Скальни беглец каждый день заказывал столик. Это раздражало. Хотя, конечно, давила неопределённость. Оахаке не знал, сколько запросит посредник за свою работу и как много ещё потом придётся отдать принцу. И, собственно, сам Скальни, этот источник бессильной злобы. Оахаке никак не мог смириться с тем, что он единственный человек в секторе, способный устроить аудиенцию у принца.

Вечером в «Кинетик», как всегда, набилось много скитающихся. Среди потёртых, имитирующих строгий ампир интерьеров, люди переводили дух, расслаблялись, делились новостями и, на короткий срок, скрашенный выпивкой, забывали о беге. Оахаке знал немногих, иногда перекидывался парой слов, а на вопросы о том, почему он здесь, отвечал вполне серьёзно, что у него бизнес. Поскольку за неделю его пребывания ни один человек не оказался в ресторане дважды, лишних вопросов ни у кого не возникало. В такие места заглядывают по пути, а пути всегда разные, скитальцы редко ходят одними и теми же маршрутами.

В прокуренном помещении шумно. Беглец в дальнем углу, в нише возле окна, не спеша отпивает из высокого стакана, на тарелке разваренные макароны и кусок говядины, закупаемой у кочевников. Это мясо не назовёшь хорошей пищей. Пастбища тянутся по землям, где почвы и травы давно покинула жизнь. Говядина жёсткая, со свинцовым привкусом, известный каждому на окраинах сектора Зименор. По местному радио пришло время старых мелодий, ведь близится полночь. Беглец собирается оставить утомивший его ужин и идти спать. Но, привычную скуку в этот вечер, посредник Скальни всё же нарушил.

При утреннем разговоре по телефону, его голос был возбуждённым, речь спутанная, беглец, и не надеялся увидеть посредника сегодня. Но тот пришёл. Невысокий, в костюме без галстука и фетровой шляпе, движения резкие, вызывающе самоуверенные. Он взял напиток у барной стойки (чистый сухой джин) и, властно расположился за столом, сев напротив Оахаке.

–Смотри, – Скальни показал на картину, висевшую в ресторане: четыре коня, четыре всадника. Репродукция старого полотна, ещё времени Устойчивости. – И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним.

Скальни поднял бокал, приветствуя беглеца.

–Я ждал неделю именно для этого?

–Просто они тут держат Библии в номерах, заметил?

–Заметил. У меня было время освоиться. Много времени, потраченного зря.

–Я попросил вложить для тебя закладку, чтобы ты прочувствовал это.

–Прочувствовал что?

–Да то, что дело, о котором ты просишь, не простое. Ты, между прочим, не единственный, кто к принцу выбивает приём.

–Вопрос в цене? – Оахаке сделал большой небрежный глоток и посмотрел на Скальни. Плотоядный взгляд, самодовольная улыбка и особая манера держаться, свойственная контрабандистам, что-то двуличное в каждом слове и интонациях.

–Дело не в деньгах. Не только в них. Я стараюсь, сгораю от желания помочь тебе! И неделя, не такой уж длительный, заметь, срок. Раз уж ты осведомлён обо всём, то тебе должно быть известно, как иные и по полгода ждут.

–Хорошо, просто скажи, когда я получу аудиенцию и сколько это будет мне стоить?

–Успокойся, принц примет тебя. Через три дня, или завтра, или после… – Скальни сделал крохотный глоток джина и продолжил. – Семь сотен это будет стоить. Но только с утра мне отдашь, ладно?

–Это твоя цена за помощь, верно? А сколько может запросить принц? И где он?

–Не знаю, сколько. И не знаю, где он. Но это недалеко. Принц мне завтра сообщит. Я тебя доставлю к нему.

–Почему ты? Я и сам могу добраться куда угодно.

–Принц просто заботится о твоей безопасности, одному тебе никак нельзя.

–Что это значит?

–Всё-всё… Помолчи… а лучше, поговори со мной о чём-нибудь по-настоящему важном. Вот ты как думаешь, мёртвые в теле будут восстановлены после Судного дня или это какая-то метафора? Вот если в теле, то, вдруг, Господь, или ангелы там решат посмеяться и станут путать души, воплощать их в чужие тела. Я бы хотел тогда в теле какой-нибудь красотки воплотиться. Хотя возможен вариант, что я попаду, скажем, в твоё тело. Смешно, правда?

Оахаке промолчал в ответ.

–Что ж, тогда, может быть расскажешь, зачем тебе встречаться с принцем? Что тебе от него нужно?

–Точно то же, что и остальным, будущее.

–Не говори так туманно. В чём конкретно дело?

–Я хочу попасть в Спораду.

–Ух ты… Хотя я думал о чем-то более… оригинальном. А зачем тебе это? Тебе разве тут плохо? Или ты уверовал в эти россказни про рай, спасение, живых богов?

–Нет, я просто устал. Думаю, ты понимаешь.

–Что я должен понимать? Не смеши меня. Не хочешь – не говори, зачем тебе нужен принц, но послушай. Я видел похожих на тебя. Им казалось, что они устали от Циклизации, что тихая Спорада – это то, что им нужно. А через пару лет сбегали оттуда, и всё заново. Ибо Спорада – это диктат. Там живут те, кто превратил нашу планету в то, чем она является сейчас. Они думают, что спасутся, но ведь это просто абсурд! Подумай об этом.

–Не хочу с тобой спорить. Мне просто необходимо туда попасть. Во сколько завтра выезжаем?

–Слабый из тебя собеседник, Оахаке. Может, и не завтра выезжаем. Принц свяжется со мной, там и решим. Если завтра, то я разбужу тебя, не волнуйся.

–Очень любезно с твоей стороны. Я в триста двадцать третьем номере. Спокойной ночи, – Оахаке поднялся из-за стола, надеясь, что ему удастся легко уйти и пресечь дальнейшие бессмысленные разговоры.

–Постой, ещё только одно. Я запишу ужин на твой счёт? – Скальни хлопнул ладонью по столу и улыбнулся. Беглец коротким кивком выразил согласие и поспешил отправиться в номер.

***

Беглец Оахаке не любил оружия: если ты носишь его с собой, значит, чувствуешь себя в опасности. И хотя статус беглеца, возможно, и предполагает это, Оахаке всё же предпочитал обходиться без каких бы то ни было средств так называемой самозащиты. Потому, когда утром Скальни бросил на постель шестизарядный револьвер, Оахаке постарался сделать вид, что ничего не заметил.

–Это тебе. Только не говори, что ты не пользуешься подобными вещами и позволь настоять на том, чтобы при тебе было оружие, – на лице Скальни не было и следа вчерашнего веселья. Он выглядел свежим, ни намёка на похмельный синдром, речь приобрела серьёзный тон.

–Который час? Тебе не кажется, что ещё слишком рано? – Оахаке не мог поверить, что этот тип проснулся раньше него, сдержав своё обещание разбудить.

–Уже семь. Час назад со мной связался принц, он ждёт нас.

–Где?

–Неподалёку, в одном из местных дворцов, в городе к северу отсюда. За пару часов доберёмся.

–Тебе обязательно ехать со мной? Может, ты закончишь со своей частью сделки и просто свалишь, а я как-нибудь сам дальше?

–Такое чувство, что это ты вчера перебрал, а не я. Вставай, беглец, собирайся! И хорошо, что напомнил мне про сделку – приготовь деньги, я хочу получить свою долю сейчас. Собирайся, повторяю, у тебя пятнадцать минут.

Скальни ушёл, хлопнув дверью номера Оахаке. Голова беглеца гудела. Он выволок из-под кровати свой рюкзак и достал оттуда синюю, блестящую упаковку болеутоляющего. Неужели он выпил вчера так много? Проглотив таблетки, Оахаке наполнил шершавый гостиничный стакан болезненно шипучей и слегка кисловатой водой из-под крана. В каком «местном дворце» находится принц? Разве у него есть вообще какие-то «дворцы»? Какой город к северу? Тут нет никаких городов уже слишком давно, или это какое-то логово? Может быть, в старом погребённом городе? В таких Оахаке ещё не бывал, такие города хорошо скрывают себя сами или их надежно прячут.

Через пятнадцать минут Скальни вернулся. На нём был строгий чёрный костюм и никаких вещей с собой. На голове красовалась старомодная шляпа.

–Ты налегке? Или уже всё упаковал в транспорт? На чём вообще передвигаешься? – спросил Оахаке.

–Взял оружие? – Скальни посмотрел на постель, где так и лежал нетронутым револьвер.

–Я почти переборол себя, поверь, но, когда уже решился взять его в руки, меня одолели давние страхи. Я понял, что даже не знаю, с какой стороны брать оружие. У тебя нет инструкции?

Скальни большими шагами пересёк комнату, поднял револьвер и сунул его Оахаке.

–Я знаю о тебе чуть больше, чем ты думаешь. Держи чёртов револьвер, мы идём в погребённый город.

–Может, вспомнишь какую-нибудь цитату из Откровения? Вчера ты был добрее.

–Приготовил деньги? Нам нужно будет зарядиться.

–Конечно. Хочешь я тебя угощу завтраком? – Оахаке достал из внутреннего кармана гилт-карту и протянул кусочек пластика Скальни. Тот быстро взглянул на неё, удовлетворившись легким фиолетовым свечением, подтверждающим подлинность чипа и наличие на нём денежных средств.

–Не будешь её проверять? – язвительно спросил Оахаке.

–Она же фиолетовая, значит, всё в порядке. Так ведь?

–Твоё доверие мне льстит.

–Поэтому, я надеюсь, наш путь до принца будет спокойным.

–Ты же дал мне револьвер. Разве после этого можно волноваться?

–Пора идти. Почему ты вчера молчал? У тебя есть чувство юмора.

Они спустились к транспортному ангару. Скальни пользовался четырёхместным гидрогенным аэроглиссером. Глиссер был в отличном состоянии. Конечно, модель уже далеко не новая, второе поколение, но видно, что Скальни за машиной прекрасно ухаживал. Свежесть салона и обилие приборов – их значительно больше, чем требуется для передвижения обычному скитальцу, произвели на беглеца впечатление.

–Ты во всём этом разбираешься? У тебя тут приборы установлены не только ведь чтобы знать, где свернуть направо? – произнес Оахаке, усаживаясь рядом с местом пилота.

–Садись на заднее сиденье, с нами будет ещё один пассажир.

–Он тоже на аудиенцию?

–Какая тебе разница? Просто садись туда, где сказано. – Скальни запустил двигатель, вкрадчивое шуршание и тёплый свет диодов заполнили пространство кабины.

–Заряжаться будем? – спросил Оахаке, устроившись позади.

–По пути есть пригодная энергостанция. Там ты зарядишь глиссер.

–Я заряжу?

–Какие-то проблемы с этим?

–Нет, просто ты уверен, что умеешь управляться со своим космическим кораблём, если даже не знаешь, как его заряжать?

–Мне нужно будет отлучиться, забрать пассажира. А ты в это время напитаешь гидроблоки.

–А если я угоню твой транспорт?

–Значит, тебе достанется отличная машина. Могу в этом случае только посоветовать хорошенько за ней приглядывать. Она хоть и надёжна, но совсем не молода, – Скальни пробежал пальцами по приборным панелям, задавая параметры движения, и через несколько секунд глиссер приподнялся над бетоном транспортного ангара станции и тронулся с места.

Они покидали ангар Универсальной Циркуляционной Станции «Глориоль – 7». Когда шлюзы захлопнулись и сигнальные огни окрасились зелёным, разрешая отбытие, глиссер неспешно набрал скорость, снизился, оставляя «Глоироль» в тридцати метрах над головой и устремился, держа высоту в полтора метра над сизым полем лаванды, к опушке редкого лиственного леса.

–Осень, а тут до сих пор всё цветёт, – усмехнулся Скальни.

Беглец Оахаке подумал, что целую вечность не лежал в таком море цветов. Ему, правда, не удалось вспомнить, когда он вообще это делал, ведь на многие цветы у него была аллергия. Он извлек из рюкзака свой медицинский пакет, где отыскал среди кучи разнообразных таблеток бледно-серые капсулы и проглотил две штуки – мало ли что, вдруг они свалятся на лавандовое поле и у него случится анафилактический шок.

–Что ты имел в виду вчера, когда говорил про всадников? – поинтересовался Оахаке.

–Тебе стало любопытно? Мне показалось, ты крайне нехотя поддерживал беседу.

–Меня просто тошнило от кочевой говядины, которую я жрал всё неделю.

–Я очень надеюсь, что с принцем ты будешь говорить в более почтительном тоне.

–Это зависит от величины и богатства его дворца.

–Ты не поверишь своим глазам, беглец. И я, кстати, говорю серьёзно. Таких мест ты не видел, это целый город. Самый настоящий, пусть ныне и усопший. Там всё на тех же местах, что и сто, двести лет назад. Всё покоится, всё устойчиво. Утром из окон его зданий ты можешь видеть точно то же, что видел вчера, когда засыпал, – Скальни повернулся к беглецу и впервые с самого утра улыбнулся.

–У меня так не получится. Сон в устойчивых местах вредит моему здоровью, – Оахаке вообще мало знал людей в нынешние времена, способных проснуться живым в том месте, где они уснули вчера. Большая часть человечества давно лишилась такой роскоши.

–Да, поток многого нас лишил. Но ты всё равно насладишься этим городом. Архитектура просто потрясающая. Она из тех времён, когда все были одержимы звёздами.

–Как называется этот город?

–Не представляю. Можешь спросить у принца.

Глиссер набирал высоту, чтобы подняться над деревьями. Когда пейзаж внизу сменился и вместо лилового полотна серыми клочьями стал мелькать лес, Оахаке решил, что можно вздремнуть.

Открыть глаза его заставило тревожное чувство – транспорт остановился, движение прервалось. Оахаке приподнялся, чтобы оглядеться по сторонам. Скальни был погружён в изучение какого-то текста на ведущем мониторе. Было похоже, что они достигли той энергостанции, на которой планировалось зарядить генераторы. Два массивных чарджера, напоминавших ритуальные обелиски древних, высились посреди высокотравного поля. Рядом, в полутора метрах, курсировали несколько охранных дронов. Трава вокруг зарядной станции была практически нетронута. Казалось, здесь редко кто бывает, но, если имеются роботы, значит, чарджеры в исправном состоянии.

–Не очень популярное местечко, да? А где наш добавочный пассажир? – Оахаке откинул дверь вверх, сделал глубокий вдох и выпрыгнул из глиссера, парившего на небольшом расстоянии от земли.

–Можешь начать заряжать двигатель, – сухо бросил Скальни. Он погасил монитор и покинул машину, направившись в сторону леса. – Я скоро вернусь.

Оахаке хотел проводить его взглядом, дождаться, пока он окончательно не потеряется в хаотичном строе деревьев, но над лесом кружили птицы, и это рассеяло внимание беглеца. Он приготовился к тому, что старое пугающее чувство неявной значимости момента вдруг снова придёт к нему. Но ничего не происходило. Птицы кружили, чарджеры издавали монотонный басовитый гул, ветер приводил в движение волны сухих трав.

Оахаке принялся высвобождать генераторы из двигателя глиссера и тащить к чарджерам. Минут через десять после того, как перезарядка была завершена, вернулся Скальни вместе с тем, кто, по всей видимости, являлся новым попутчиком.

Это было тело, лишённое всяких признаков человеческого: ни лица, ни волос, ни половых признаков, ни кожи. Вернее, нечто, выполнявшее роль кожи, имелось – сплошной белый покров. Тело можно было бы принять за манекен или мумию. Скальни нёс его на руках, придерживая голову. Добравшись до глиссера, он аккуратно усадил «манекен» вперёд, на место пассажира. Подойдя ближе, Оахаке смог убедиться, что белый покров и есть кожа существа, грудь которого мерно вздымалась и опускалась, словно при дыхании, хотя никаких дыхательных отверстий Оахаке обнаружить не смог.

–Садись, беглец, мы опаздываем. – Скальни уже запускал двигатель. – Генераторы заряжены? Отлично. Надеюсь, в этой глуши с тебя не много взяли?

Оахаке молча забрался в глиссер. Ему сделалось не по себе от присутствия существа, о назначении которого он лишь смутно догадывался. Эти догадки вызывали тревогу. Когда первая оторопь прошла, беглец решился начать разговор.

–Почему ты посадил это вперёд? Какая разница, как его транспортировать.

–Ему нравится вид из лобового стекла… мне кажется.

–Ты шутишь, да? Это ведь то, о чём я думаю? Так выглядят те самые «пустышки»?

–Не знаю, что за ассоциации возникли в твоей голове. Это просто Джозеф, мой друг.

–Это же какое-то синтетическое тело, верно? Для чего оно тебе?

–Синтетическое тело? Джозеф тебя отлично слышит…

–Он слышит меня не лучше, чем генераторы глиссера. Для чего ты собрался его использовать? Или не ты. Я слышал множество историй о жутковатых способах применения таких игрушек.

–Ну, а сам-то ты играл в такие «игрушки»?

–Мне это не по карману. Они же могут принимать вид любого тела, верно? Полиморфоты… Кажется, так они называются. Они для удовлетворения сексуальных фантазий или насилия.

–Я вчера вспомнил Откровение от Иоанна. Ты спросил почему? У меня было меланхоличное настроение. Я думал о смерти. Для меня смерть – это поблажка для недоумков, подобных мне. Есть ещё слова у апостола Павла, «теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно тому, как я познан», они звучат как проклятие, как унижение. Мы все недоумки, неспособные разгадать тайну… Ну, большую тайну, или как ещё это можно назвать. Мы понимаем какие-то крохи истины, здесь, при жизни. А после смерти нам всё расскажут уже до конца, дадут все правильные ответы, да? Если так, то такое положение смерти, которая узурпировала истину и полноту знания, мне не нравится.

–То есть откровение – это унизительно? – произнёс Оахаке после некоторого раздумья.

–Примерно так. А вот они, полиморфоты, помогут нам выбраться из этой унизительной позиции.

–Ясно, а уже подумал…

–Я понял тебя, беглец, но нет, Джозеф не для удовлетворения сексуальных фантазий.

–Прости, если обидел.

–Будь с принцем корректнее.

–Проведём остаток пути в неловком молчании?

–Недолго осталось. Гляди по сторонам: мы в погребённом городе.

Скальни сбросил скорость, чтобы лучше рассмотреть строения далёкой эпохи. Это был большой, богатый город. Здания, все скроенные по одним лекалам, похожие друг на друга и в то же время разнообразные в деталях, возвышались над широкими улицами, когда-то полнившимися транспортом и потоками людей. Оахаке был удивлён, как хорошо сохранился город. Конечно, дикий мир природы уже вступил в свои прав: асфальт раскрошился и был почти не виден под слоем травы и мха, повсюду вволю росли деревья. Беглец видел огромные стволы дубов и сосен, высотою с десять этажей. Наверное, и звери уже бродили тут, но всё же лик города ещё можно было отчётливо разглядеть. И лик этот производил на Оахаке огромное впечатление. Всё, что когда-то возводилось здесь человеческими руками, словно вырастало из земли. Огромные сооружения, многоэтажные дома – все они прочно стояли на поверхности, и ничто не двигалось. Именно такими представали города в легендах, посвященных времени Устойчивости. Времени, когда у человечества не было необходимости в постоянном движении, когда сила потока ещё не взяла свою власть. Сейчас промедление, задержка в одном месте на определённое время грозила физической смертью или психическим расстройством. А потому строить дома, корнями уходящие в землю, больше не имело смысла. Все превратились в вечных скитальцев, и каждый продолжает бег как может.

–Мы на месте, – Скальни остановил глиссер у ступеней внушительного здания. Перед его входом сохранились обезглавленные статуи и ряд полуразрушенных колонн. – Такие строения когда-то называли театрами, в них жили не короли или принцы, а сам дух человеческий. Посмотри, какие тут величественные окна, сколько, должно быть, света было в тех залах! Пойдём, нас ждут.

Скальни вытащил Джозефа из кабины, двери глиссера плавно опустились. По телу Оахаке вновь пробежала лёгкая дрожь от вида полиморфота. Поднявшись по мраморным ступеням, они вошли во внутрь. Их встретил просторный зал с высоким потолком; всё было захвачено растительностью, но местами на стенах виднелись изображения могучих людей и странных неведомых событий далёкого прошлого. Скальни указал на второй этаж: к нему вели две большие лестницы по краям зала. Ступени казалась ненадёжными, мрамор крошился. Двигаясь с осторожностью, они добрались до верха. Там Скальни остановил Оахаке, молча указав ему ждать, а сам двинулся к большим двустворчатым дверям по центру. Держа на руках тело, он долго и неуклюже пытался открыть двери, пока Оахаке не подошёл и не помог ему. В ответ Скальни только недобро взглянул на беглеца и шагнул внутрь. Рассудив, что приказ «ждать» больше не действует, Оахаке шёл вдоль разбитых и прогнивших зрительных рядов вслед за контрабандистом. В помещении царил сырой полумрак.

«Это имело для них большое значение, если искусству, словно властителю, был отведён целый дворец, – подумал беглец. – Возможно, миром раньше правило искусство – оно была своеобразным королём человеческого духа, раз для него строились такие дворцы. Какие цели преследовал принц, выбирая именно это место для встречи?»

–Мой господин, – тихо и торжественно произнёс Скальни, поднявшись на сцену к принцу. – Джозеф с нами! Он в отличном состоянии. И ещё здесь, конечно, тот, кто жаждал встречи с вами.

Принц, одетый в серый классический костюм, сидел у самого края сцены на небольшом складном стуле из блестящего металла. Рядом с ним лежал яркий светодиод, освещавший добрую половину театрального зала. Принц был молод, на лице его ясно читалось благородство аристократа по духу или призванию.

–Прекрасно, отнеси Джозефа туда, за кулисы. Там Дебби и остальные. Импровизированный штаб, как всегда, – оживленно сказал принц, поднимаясь со стула. – Здравствуй, Оахаке.

–Доброе утро, пожалуй. Как мне… называть вас? Просто «принц»? – Оахаке ожидал встречи с более внушительной личностью.

Несмотря на отчетливое внешнее благородство, беглец не видел в нем той силы и значимости, которой, должен был обладать человек, имеющий репутацию всемогущего «принца» подпольного мира. Голос Оахаке звучал тревожно, к нему закрадывалось подозрение, что принц ничем не сможет помочь.

–Я готов назвать вам своё имя, – принц протянул Оахаке ладонь для рукопожатия. – Меня зовут Лоций. Или принц Лоций. «Принц» – глупое прозвище, прицепившееся ко мне ещё в детстве. Во всём виноват мой отец.

–Моё имя вы знаете. Думаю, вы также захотите знать, почему я искал встречи с вами? – Оахаке не стал избегать древнего жеста мира и пожал руку принца.

–Захочу, несомненно.

–Я слышал, вы решаете проблемы многих людей. Даёте им то, что никто дать не в силах и нигде более взять невозможно.

–Дурная слава, да. Что же конкретно я могу предложить?

–Мне необходимо попасть в Спораду. Это под силу вам?

–Скажем, это возможно.

–Несомненно, за это я должен буду вам заплатить? Скажите, сколько?

–Чем вы занимаетесь, Оахаке? Кто вы такой?

–Я беглец. Я ищу спасения от угрозы, преследующей меня.

–Это далеко не уникальная характеристика в нашем мире. Сейчас практически все спасаются бегством от неведомой силы, грозящей уничтожить их.

–Я понимаю, но помимо того бедствия, что охватило весь мир, меня преследуют и вполне определённые люди, скрыться от которых я могу только в Спораде. Видимо, меня можно назвать беглецом вдвойне.

–Скажите, Оахаке, вы знаете, что такое тень?

–Вас интересует ответ из области физики или философии?

–Тень в мифологическом смысле, я имею в виду. Я бы хотел объяснить вам моё понимание. Фигура тени воплощает собой всё, что не признаётся неким разумом, индивидуальным или надиндивидуальным, какой-либо системой контроля или власти. То, чего этот разум боится, не желает видеть в себе, и что, всё-таки, напрямую или косвенно, снова и снова всплывает в сознании этого разума. Это те черты, которые он полагает ущербными. Или же неприемлемые тенденции для его власти. Но в тени всегда вызревает буря. Разум мнит себя великаном, в то время как в его собственной тени, которую он принимает за часть себя и оттого не замечает, рождается его убийца. Из тени приходит погибель и – в то же время – исток всякого обновления. Тень – колыбель хаоса, но не сам хаос. Хаос безумен, но тень – разумна. Тень взращивает бурю.

–На что вы намекаете?

–Не думайте, что я пытаюсь хитрить или что-то в этом роде. Просто мне нужно, чтобы вы точно сказали, на что способны.

–Не понимаю о чём речь.

–Мне нужно знать, владеете ли вы ритуалом жертвы? Я знаю о вашем происхождении – вы из племён субеев, не так ли?

–Да. Но я совершал упомянутый ритуал лишь однажды, когда проходил обряд инициации.

–Прекрасно. Я знал, что вы человек удивительный. Что вы думаете о мифах?

–Они важнее, чем мы думаем.

–В точку! Ведь разве не дорога мифа привела вас ко мне? Вы попали в миф о проклятии, вы ищите спасения. Вы верите то, что за это спасение придётся заплатить. Заплатить, жертвуя. То есть соразмерно. Сила жертвоприношения. Я тоже верю в разные мифы.

–Например?

–Например, в миф о девушке, которая прикована к скале, и о герое, который должен её спасти.

–Вы хотите спасти прекрасную принцессу?

–Я не герой, я лишь слушатель. Я читаю мифы по чужим рукам, в чужих глазах, во всяком дыхании. И я прочёл, что есть люди, готовые отправиться к той скале и разбить цепи.

–Я не понимаю, Лоций. Что вам нужно от меня? По-настоящему?

–Я хочу, чтобы вы стали частью нашей теневой не структуры, нет. Нашего лёгкого сгустка пыли. Пыли от которой задохнётся великан. Ведь я думаю, что вас тоже не устраивает нынешнее положение дел. В конце концов, вам нравится жрать резиновую говядину со свинцовым привкусом?

–Это хотя бы мясо.

–Конечно-конечно. Но тень сомнения в вас уже поселилась. Я прав?

–Я не уверен.

–Позвольте я поведаю ещё кое о чем. Мне хочется рассказать, как я стал неуязвим для силы, что сейчас уничтожает в нашем мире каждого, кто слишком медлит.

Племя, в котором я родился, кочевало по Сектору Плэхси – это там, где монастыри. Когда мы приближались к ним, следуя по закольцованному маршруту, я совершал определенный ритуал. Я унаследовал право или, в некотором смысле, повинность его совершать. Я посещал колдуна, волхва, что был почитаем в нашем племени. Каждый раз я приходил к нему ранним утром, поднимаясь на небольшой холм, покрытый лесом. И однажды с вершины этого холма я увидел, как открылись старые ангары Монастырей, лишённые до того момента всяких признаков жизни. Машины муравьиными потоками устремились к побережью. С возвышенностей Бараньего Лба я смотрел на сотни древних машин: грузовиков, тягачей и военной техники – покидавших монастыри. Об этом в нашем племени говорили много, но никто точно не знал, когда всё начнётся. Меня охватил трепет, я сделал несколько снимков на свой фотоаппарат и поспешил к колдуну.

Воздух был пропитан гарью – это означало, что он уже принялся жечь свои магические ветви и готовился скоро отойти ко сну. В тот день мне подумалось, что он, вероятно, нашёл какие-то новые растения: запах был незнакомым – я счёл это недобрым предзнаменованием, тревога и возбуждение усилились. Этот волхв, удалившийся ото всех лесной отшельник, являвшийся кем-то вроде шамана или оракула, был единственным, кто мог сказать, когда начнётся война, и, по преданию, делал это на протяжении уже двух сотен лет, предупреждая раз за разом наше племя об опасности. Он был высокого роста, на две головы выше самого высокого мужчины из тех, что я знал.

Ночью он искал ветви «усопших деревьев», как он их называл. А в утренние часы сжигал эти ветви, наигрывая на своём дешёвом синтесайзере примитивные мелодии. Не уверен, конечно, что только этим его деятельность и ограничивалась, но это то, что я знал, что мы все о нём знали. Мы редко спрашивали его о чём-либо ещё, только если вопрос не имел какой-нибудь чудовищной важности, хотя что могло быть важнее вопроса войны. Я приносил ему сладости – их пекла моя мама, он угощал меня странным, но приятным на вкус отваром. Мы мало говорили, но он мне нравился. И меня это удивляло, потому как никто, кроме меня, не хотел его навещать. На протяжении всей истории моего племени эта обязанность воспринималась пусть как священная и наиважнейшая, но почему-то очень опасная и неприятная. Его боялись – я тоже боялся, когда шёл на возвышенности Бараньего Лба впервые. Но потом я понял: многие из легенд и жутких историй, что ходили о нём, просто выдумки. Старик странен, нелюдим, неразговорчив, он колдун, хранящий свои тайны, но, как по мне, он был весьма беззлобен и не опасен.

–Это та длинная история, да, Лоций? – на сцене возник Скальни.

–Ты прав, Скальни – она слишком длинна. Я расскажу её финал как-нибудь позже, хорошо, Оахаке? Только я хочу, всё же, услышать ответ: вы готовы помочь мне и отправиться далеко на восток, чтобы спасти принцессу?

–Это будет платой за билет в Спораду? – тихо спросил беглец.

–Совершенно верно, – принц развёл руками, показывая, что он честен и ему нечего скрывать.

–Я хочу знать больше. Как далеко на восток? Сколько это займёт времени? С кем мы отправимся? Что я должен буду делать? Предупреждаю, я не терплю оружия.

–Пройдёмте за кулисы. Там уже все собрались, чтобы обсудить предстоящий путь. И, кажется, они заждались, судя по дерзостному тону Скальни. Значит все заждались! Идём, Оахаке. Там, за кулисами, наш военный совет. Там ты и получишь ответы.