Kitabı oxu: «За поворотом будет дождь. 13 рассказов слушателей курса Анны Гутиевой»

Рита Тирас, Елена Тумина, Игорь Лизкин, Изабелла Ред, Макс ЮтаОльга Александровна КузьмишинаТин-ИфсанЛана УшаковаТамара ЦиталашвилиАрзигуль ШахСветлана ШульгинаИскандер Иванов və başqaları

Şrift:

Авторы: Лизкин Игорь, Тирас Рита, Тумина Елена, Тин-Ифсан, Ушакова Лана, Юта Макс, Циталашвили Тамара, Шах Арзигуль, Шульгина Светлана, Иванов Искандер, Кузьмишина Ольга, Ред Изабелла

Продюсерское агентство Антон Чиж Book Producing Agency

Корректор Ольга Рыбина

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

ISBN 978-5-0067-8826-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Игорь Лизкин.
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Мы не достигли ровно ничего,
Когда уныло наше торжество:
Милей – погибнуть, чем, других губя,
Жить в смутном счастье и терзать себя.
⠀
В. Шекспир. Макбет

Это дело произошло в самом начале моей полицейской карьеры, но оно навсегда осталось в памяти, неразрывно связанное с моей судьбой. Оно помогло мне понять несовместимость семейной жизни и профессиональной деятельности.

После окончания полицейской академии я получил хорошую должность при полицейском управлении Абервилля. В том же году я познакомился, как я полагал, со своей будущей невестой, Кристиной. Наш роман развивался очень бурно, и я уже видел себя семейным человеком, который после тяжёлого рабочего дня приходит в тёплый и уютный дом, где его встречает любимая женщина, ну и, конечно, пара ребятишек. Наивный, я ещё не осознал тогда, что рабочими в полиции могут быть не только дни, но и ночи, и недели.

Её семья очень чтила семейные традиции, и на семейном ужине, где соберутся все её ближайшие родственники, должна была состояться наша помолвка. Мой наглаженный фрак висел в шкафу, подарки для родителей и кольцо для невесты упакованы в красивые коробки. Но накануне помолвки ранним утром раздался резкий стук в мою дверь. Это был сержант из нашего полицейского управления, который сообщил, что по приказу комиссара я должен немедленно выехать в поместье Чарльза Брауна, где во время рождественского ужина была отравлена его жена. Как пояснил сержант, дело было неотложным, так как Браун был раньше высокопоставленным чиновником и знаком с министром, поэтому распоряжение пришло с самого верха.

Поместье было расположено в двадцати километрах от города. Последствия рождественского снегопада очень сильно затрудняли путь, и я добрался туда только к полудню. В поместье меня встретил сержант Герберт из местного отделения полиции, который и ввёл в курс дела.

– Убийство произошло во время рождественского ужина. Жена хозяина поместья Барбара Браун выпила бокал вина, после этого ей стало плохо и она умерла, что констатировал находившийся здесь доктор Грегори. На ужине, включая погибшую, присутствовали пять человек, не считая прислуги. Это Чарльз Браун, хозяин поместья; Дэниел, брат первой жены Чарльза; Амелия, дочь хозяина поместья от первого брака, и доктор Грегори Хьюз, лечащий врач семьи. Все участники ужина сейчас находятся в своих комнатах под присмотром моего помощника, констебля Брендона. Тело Барбары увезено в судебный морг.

– Какие следственные действия были проведены? – спросил я.

– Изъяты все бокалы, из которых пили участники ужина, и у всех взяты отпечатки пальцев. При обыске в комнате Барбары была обнаружена тетрадь с её записями и несколько подозрительных веществ. Судя по характерному запаху миндаля, одно из них может быть ядом, цианистым калием, но точно это сможет определить только эксперт. Обыск других комнат дома не выявил ничего подозрительного. Эксперт увёз все материалы в лабораторию и обещал к ужину сообщить результаты.

Я положительно оценил работу сержанта и поблагодарил его за добросовестную работу по сбору доказательств. Я расположился в библиотеке, которая стала моим кабинетом.

Итак, что мы имеем, если яд принадлежал погибшей, значит, она сама могла решить расстаться с жизнью, возможно, это самоубийство. Да, тогда стоило ли мне ехать в такую даль? Но если будет всё так просто и я быстро разберусь в этом деле, то я ещё успею попасть на свою помолвку. Я решил позвонить Кристине, чтобы предупредить её, если я немного опоздаю на ужин. Я спросил сержанта, где телефон, он сказал, что опять поднимается буран и телефонная связь перестала работать, видимо, где-то оборвана линия. Чтобы отвлечься от своих невесёлых мыслей, я занялся чтением дневника Барбары. Я открыл его наугад, на первой попавшейся странице и стал читать. Сначала шли какие-то описания погоды и женских сплетен, но вот попалось нечто поинтереснее.

Чем больше я читал дневник Барбары, тем больше я убеждался, какие страсти таятся, казалось бы, в простой семенной жизни, и она уже не представлялась мне такой счастливой и безоблачной, какой казалась мне в мечтах. Кроме этого, я сделал один важный вывод для расследования дела: Барбара слишком любила свою не очень счастливую жизнь и не могла себя отравить. Но у неё был свой мотив убить своего ненавистного мужа, и это как-то могло быть связано с её собственной смертью, не мог ли ревнивый муж отравить её?

Я попросил сержанта Герберта собрать всех жителей поместья в гостиной и приступил к допросам.

Я решил начать с Чарльза, мужа убитой женщины, это был уже не молодой мужчина, шестидесяти с небольшим лет, очевидно не очень здоровый, это было видно по тому, как он тяжело дышал.

– Какие отношения были у вас с женой? – спросил я.

– Обычные, как во всех семьях, были разногласия, но в целом мы жили дружно, – спокойно, но не очень уверенно ответил Чарльз.

– Вы ревновали свою жену?

– Вы знаете, у нас большая разница в возрасте, но нет, я не ревновал, может просто завидовал её молодости и страдал от своей немощности.

– Я хочу зачитать вам вот это: «Сегодня Чарльз опять доставал меня своим брюзжанием. Он раздражён своими болезнями, тем, что он вышел в отставку и не может позволить себе вести безбедную жизнь как раньше. Он ревнует меня к моей молодости, к Дэниелу, к доктору Грегори и не перестаёт упрекать меня в изменах. Я в тисках обстоятельств этой постылой жизни. Ах, как хотелось бы вырваться на свободу, избавиться от Чарльза… нет, нет, это грех думать так, я этого никогда не сделаю», – это отрывок из дневника вашей жены.

– Да, да, я ревновал её! Но я её не убивал! – бешено вскричал Чарльз.

– «Чарльз подлец, ради денег он готов на любую подлость, сегодня он предложил мне чуть ли не переспать с Дэниелом, чтобы сам он мог завладеть его деньгами. Как это отвратительно. Я страдала, но я хотела сохранить семейные отношения, но это предложение повергло меня в шок, я начинаю ненавидеть своего мужа…» Это тоже отрывок из дневника вашей жены. Что вы скажете на это?

Чарльз дрожащей рукой стал вытирать капли пота на лбу и, закрыв лицо, проговорил:

– Всё не так, она всё не так поняла, – скрипучий старческий голос ломался.

– Какие деньги Дэниела вы хотели присвоить?

– Это было его добровольное желание, благодарность за то, что он уже несколько лет живёт в моём доме, – быстро ответил Чарльз.

– Поэтому вы принуждали свою жену переспать с ним?

Чарльз опустил голову и вдруг, резко подняв её, заявил:

– Вы не имеет права спрашивать меня об этом, это не ваше дело.

Он смотрел прямо, его глаза налились злостью.

Это уже не был старый человек, разбитый горем, это был тролль, который тиранил свою невинную жертву.

– Вы убили свою жену?

– Нет, нет, – завизжал Чарльз.

– Всё, идите! Ждите в гостиной!

Он вполне мог убить свою жену, за этим тщедушным на вид стариком кроется злодей, который ради денег готов пойти на любые преступления, но мог ли он убить из ревности свою жену, которая была моложе его на тридцать лет? На этот вопрос у меня не было ответа.

После того как Чарльз вышел, зашёл сержант, я попросил его обратить внимание, как будут вести себя подозреваемые, о чём они будут говорить после допроса, я постараюсь вывести их из равновесия, и они должны начать проявлять себя.

Дэниел был мужчина средних лет, он выглядел совершенно потерянным, не зная, куда деть руки, он мял в руках свою кепку.

– Какие отношения у вас были с Барбарой?

– Это была святая женщина. Я… я любил её, но она была замужем и хранила верность семье, несмотря на то, что была глубоко несчастна в браке.

– А вы не хотели убить её мужа?

– Нет, нет, что вы, никогда, Чарльз так добр ко мне.

– А Барбара хотела убить своего мужа?

Дэниел молчал, его руки перестали двигаться, он сжал их в кулаки.

– Ладно, я помогу вам. Я зачитаю вам то, что написала в дневнике Барбара: «Я в отчаянии, Чарльз устроил сегодня очередной скандал. Я больше не могу терпеть. На свободу любой ценой. Эта цена – моя бессмертная душа. Я думаю о том, чтобы убить его. Нет никого, кто мог бы помочь мне, и у меня не хватает такой решительности действовать, как у леди Макбет. Сегодня я попробовала поговорила об этом с Дэниелом, он чистый и добрый человек, но он не способен на действия, когда я сказала ему о своей цели, он испугался, замахал руками и расплакался… Нет, нет ни одного мужчины, кто мог бы защитить меня…»

– Нет, нет, нет, она бы не смогла, – выкрикнул Дэниел.

– Кто мог отравить Барбару? Мог это сделать Чарльз?

– Не знаю, – тихо проговорил Дэниел.

Но я почувствовал, что он что-то скрывает.

– Всё, идите и ждите! – резко сказал я.

Не ожидая такого резкого перехода, Дэниел сидел не двигаясь и смотрел растерянно на меня. Он не был способен убить кого-либо, тем более любимую женщину. У него не было никого очевидного мотива.

Доктор Грегори относился к тому типу мужчин, которых называют героями-любовниками, в худшем исполнении – самцами, об этом говорил его пиджак модного тёмно-синего цвета и его блеклые наглые глаза.

– В каких отношения вы были с погибшей женщиной?

– С Барбарой? Она, как и Чарльз, была моей пациенткой.

– И ничего больше?

– Боже мой, всё это сплетни, которые вам наговорил Дэниел, он сам по уши был влюблён в Барбару и ревновал к ней всех.

– Вы убили Барбару?

– Глупости, да, я люблю женщин, но живых!

– Тогда я зачитаю вам один отрывок: «Грегори опять вчера приставал ко мне. Его домогательства становятся всё наглее и наглее. Он предложил мне встретиться завтра в городе, в отеле, при этом он схватил меня и пытался поцеловать, несмотря на всё моё сопротивление, и только когда в комнату внезапно вошёл Дэниел, он отпустил меня. Уходя, он завил: всё равно ты будешь моей, никуда не денешься… Я плакала весь вечер и даже не пошла не ужин. Как ужасно в этом мире быть женщиной!»

– Ну и что, это обычный флирт с женщиной. Разве это преступление?!

– А у вас есть какие-нибудь моральные устои? Она ведь была замужем.

– Какие устои? Она просто ломалась, как и многие другие. А что, замужние женщины не хотят развлечений? Вы не представляете, как это приятно разрушать их невинность, как, развращаясь, они становится настоящими самками в постели…

– Заткнись!

– Что! Это оскорбление, вы не имеет права, я буду жаловаться.

– Идите вон!

После этого допроса мне захотелось пойти и помыть руки, как будто я прикоснулся к дерьму. В то время я ещё не встречал такого цинизма по отношению к женщинам. Мои представления об отношениях мужчины и женщины были ещё полны романтизма и мечтаний о родстве любящих душ, а не только тел. Но этот бездушный ловелас тоже навряд ли мог убить женщину, для убийства нужны чувства и страсти. Он убивал не тела, а души.

Последней зашла Амелия, дочь Чарльза от первого брака. Это была молодая девушка, двадцати с небольшим лет, но, несмотря на это, чувствовалось, что она обладала твёрдым характером. Её нельзя было назвать некрасивой, но она была какой-то блеклой, незапоминающейся, одной из сотни одинаковых, неразличимых женщин.

– В каких отношениях вы были с Барбарой?

– Это моя мачеха, я терпела её, а она меня, – сдержанно ответила Амелия.

– Этому были какие-то причины?

– Всё очевидно, она вышла за отца ради денег и его положения в обществе. Она подкупила его своей молодостью. Плюс мне ещё когда-нибудь придётся делить с ней наследство семьи. Скажем так, мы мирно сосуществовали.

– А что вы скажете на это: «В моем тяжёлом положении я хотела найти хотя бы одну добрую душу и очень хотела сблизиться с Амелией. Она тоже была сначала расположена ко мне. Ей нравится доктор, а он её не замечал. Она попросила меня как-то поговорить с доктором об этом. Когда я заговорила с ним, он подумал, что я придумала этот как предлог, чтобы сблизиться с ним. Он схватил меня и сказал, зачем ему эта дурнушка Амелия, ему нужна только я. Амелия, вошедшая в этот момент в комнату, услышала это. С этого момента она возненавидела меня. Кто-то изрезал моё любимое платье, бросил в пруд книгу, которую я забыла на скамейке, отравил мою любимую кошку. Я думаю, что это могла сделать только Амелия…»

– Да, я ненавидела её, ну и что из этого. Эта гадина сдохла сама по своей воле, так ей и надо.

Её лицо исказилось злостью, глаза налились кровью.

– Вы отравили её?

– Это ложь! Вы ничего не докажете!

– Всё, идите, – сказал я.

Такая молодая девушка и столько злости, да кого же мог породить отец-тролль, такого же тролля. У неё был реальный мотив убить мачеху, на фоне которой она выглядела полной дурнушкой, что может быть оскорбительнее для любой женщины?

В гостиной раздался какой-то шум, я вошёл. Сержант держал Дэниела, который рвался напасть на Чарльза и отталкивал от него Амелию.

– Что случилось?

– Дэниел с криком «подлец, это ты убил её» врезал пощёчину Чарльзу и бросился на него, Амелия вцепилась в волосы Дэниелу и пыталась оттянуть его от отца, мне пришлось разнимать всех их, – пояснил сержант.

– Дэниел, в чём дело? – спросил я. – Что вы знаете, почему вы уверены, что Чарльз убил свою жену?

Дэниел от сильного волнения не мог сразу говорить, ему налили стакан воды, и я повторил свой вопрос.

– Во время ужина из-за сильного снегопада часто гас свет, и в конце концов мы поставили свечи. В один из моментов, когда погас свет, я видел, как Чарльз поменял свой бокал с бокалом Барбары.

Наконец-то в этом деле появился хоть один подозреваемый, подумал я. Может мне всё же удастся сегодня вечером попасть на свою помолвку. Это напоминание опять больно кольнуло меня, а телефонной связи всё не было, и я даже не мог предупредить, если задержусь.

– Дэниел, теперь это дело полиции, перестаньте скандалить с Чарльзом, иначе мне придётся вас арестовать.

– Чарльз, – обратился я к нему – зачем вы поменяли бокалы?

Тяжело вздохнув, Чарльз упал в рядом стоящее кресло, лицо его покрылось потом. Он медленно заговорил:

– Да, я поменял бокалы, потому что я тоже обнаружил дневник Барбары, который вы читали. Я узнал, что Барбара может отравить меня, поэтому, когда она подала мне за столом бокал, я испугался, что вино отравлено, и, воспользовавшись отключением света, поменялся с ней бокалами.

– В вашем бокале был яд?

– Не знаю, но Барбара умерла, выпив из этого бокала.

Дело принимало новый оборот. Выходит, Барбара хотела отравить своего мужа. Да, у неё был реальный мотив избавиться от этого деспота.

Уже было около восьми часов вечера, ураган прекратился, наконец восстановилась телефонная связь. Я поспешил дозвониться в город, поговорить с Кристиной, и попытался объяснить ей ситуацию.

– Генри, как ты мог бросить меня в день помолвки, – в трубке послышались всхлипывания, переходящие в рыдания, – собрались все родственники. Что я скажу родителям?

– Кристина, пойми, это моя работа, я не мог поступить иначе.

– Да, я поняла, что не я, а твоя работа будет для тебя всегда на первом месте, пойми, что это не устроит ни одну женщину!

Трубу взял отец Кристины.

– Вы опозорили нашу дочь и всю нашу семью, вы никогда не будете членом нашей семьи и не смейте больше звонить и преследовать мою дочь.

В трубке раздались гудки. Моя семейная жизнь закончилась не начавшись. Настроение было отвратительное. Но надо было заканчивать это дело. Приехавший эксперт рассказал о результатах своих исследований.

В зале был накрыт стол, как в вечер убийства. Все участники событий собрались за столом и расселись на свои места. Во главе стола сидел Чарльз, слева от него Дэниел, а затем доктор, справа было место Барбары, затем сидела Амелия. Я сел на место Барбары. В комнате присутствовали сержант и эксперт-криминалист.

– Итак, господа, мы должны реконструировать обстановку того, что произошло в вечер гибели Барбары, – начал я. – Чарльз, что вы помните?

– Вечером был сильный буран, я только помню, что несколько раз у нас отключался свет и к концу ужина пришлось зажечь свечи, потому что где-то оборвался провод.

– А вы, доктор?

– Ужин был замечательным. К концу ужина Чарльз решил угостить нас каким-то удивительным итальянским вином, которое где-то достала Амелия. Это было тёмно-коричневое амаретто. Хотя новым оно было только для Чарльза. Да, и я помню, когда Барбара передала бокал с вином Чарльзу, он сказал: «Надеюсь, оно не отравлено», и все засмеялись, – сказал доктор.

– Да, я так сказал, но это была шутка, – пояснил Чарльз.

– А вы, Амелия, что можете вспомнить, заметили ли что-нибудь необычное?

– Я видела только, как опять эта… выделывалась за столом, и все мужики крутились вокруг неё, – зло сказала Амелия.

– Барбара была очень печальна, – заметил Дэниел.

– Итак, – сказал я, – Чарльз заменил бокал Барбары, поставив ей свой бокал. Экспертиза обнаружила, что в бокале Барбары был яд – это цианистый калий. Этот яд имеет запах миндаля, поэтому он не чувствуется в таком вине, как амаретто, которое тоже настаивается на косточках миндаля и имеет его запах. Очевидно, что преступник заранее предусмотрел это, предложив его на дижестив¹.

– Значит, Чарльз был прав, отравить хотели его? – спросил доктор Грегори.

– Тут возникает «но». На бокале, из которого пила Барбара, не было отпечатков Чарльза, которые он должен был оставить, переставляя свой бокал ей.

– Как же так? – удивился Дэниел.

– Это значит, что кто-то другой заменил бокал Барбары, который поставил ей Чарльз, на бокал с ядом и забрал её бокал, вернее бокал Чарльза. Отпечатки Чарльза были обнаружены на бокале Амелии! Вы можете пояснить, как к вам попал этот бокал и где был ваш бокал?

– Это какая-то ошибка! Она сам отравила себя! – закричала Амелия.

– Вы, как я понял, не можете это объяснить. Но тогда вы может быть объясните, почему на бокале Барбары, в котором был яд, были ваши отпечатки?

– Это ложь, ложь!

– Да, это вы поставили Барбаре бокал с ядом. И ещё одно доказательство. На флаконе, найденном в комнате Барбары, где был обнаружен яд, не было ни чьих отпечатков пальцев, кто-то предусмотрительно и их стер, но на шкатулке, в которой хранился яд, найдены ваши отпечатки, Амелия, как это вы можете объяснить?

– Так и надо было этой ведьме… – истерически закричала Амелия.

Все молчали. Амелия рыдала, закрыв лицо руками, она низко наклонила голову, её плечи тряслись, доктор протянул ей стакан воды, она не реагировала. Доктор бросился к своему саквояжу.

– Я поставлю ей успокаивающий укол, – сказал он.

Амелию уложили в кровать. Все опять собрались за столом. Все молчали, стараясь не глядеть друг на друга.

– Теперь я уеду из этого проклятого дома, – тихо сказал Дэниел и поднялся из-за стола.

– Да и мне пора, – сказал доктор Грегори, – надо навестить своих пациентов, а то я тут загостился.

Вдруг раздался скрип ступенек лестницы, все обернулись: по лестнице со второго этажа спускалась Амелия. Она была одета в длинную белую ночную рубашку, волосы её были распущены, она медленно ступала по ступеням босыми ногами. Взгляд её был отрешённый, она смотрела куда-то вдаль. Доктор поспешил к ней, он хотел взять её за руку, но она оттолкнула его.

– Нет, нет, я должна помыть мои руки, дайте мне воды, воды!

Она начала тереть руки друг о друга, шепча только одно слово: «воды, воды, воды…»

Моя работа была закончена, преступление раскрыто, дальнейшим должно было заниматься местное отделение полиции. Но безрадостно возвращался я домой, вся моя личная жизнь была разрушена. Сейчас, по прошествии многих лет, я понимаю, что это дело спасло меня от большой ошибки – стать семейным человеком. Моя работа и семья несовместимы, и мой брак наверняка бы разрушился через некоторое время, принеся страдания нам обоим.

Рита Тирас.
КОТЯРА

Кафе «Примус» открыло летний сезон. Знакомая полосатая маркиза обозначила зону на тротуаре, лёгкие стулья окружили столики. Зиночка улыбнулась и поспешила занять своё место – там, за большой кадкой с пальмой. Это была традиция – каждое утро по пути на работу Зиночка выпивала здесь чашечку кофе с маленькой тарталеткой. Больше себе позволить она не могла – часики натикали без малого тридцать лет, и теперь чуть располневшие бока требовали к себе особого внимания. «Одиночество – сволочь!» – вспомнилось ей, как вчера зажигала в караоке вместе с Регинкой. Да-да, иногда Зиночка позволяла себе в маленьком ресторанчике на набережной выйти из юдоли диеты и тоски.

Едва Зиночка сделала заказ, как толстый рыжий котяра занял стул напротив, уставился на неё жёлтыми зрачками.

– Брысь! – почти ласково сказала девушка.

Кот зевнул.

«Хоть бы раз сказали что-нибудь благожелательное», – промелькнуло в наглых глазах.

– Ну, сиди-сиди. Ты мне не мешаешь.

Молоденький официант принёс заказ.

– Скажите, – задержала его Зиночка, – это ваш кот?

– Нет. Приблуда какой-то.

Котяра глянул осуждающе и спрыгнул на землю.

Зиночка спешила в кафе как на свидание. Появление в жизни рыжего пройдохи вносило в её одиночество нотку интереса и предвкушения. Она уже привыкла по утрам видеть напротив эту рыжую наглую морду, держащую себя с достоинством королевской особы. А вчера кот даже допустил Зиночку к своему телу и довольно прикрыл глаза, когда она почесала его подбородок.

Зиночка уже выпила кофе, но котяры всё не было.

– Разрешите?

Большой мужчина с пышными золотистыми усами галантно наклонился, отодвинул стул.

– Это место… – начала было Зиночка, но подумала: глупо отказывать мужчине из-за кота, и согласно кивнула.

– Васисуалий.

Утренние встречи в кафе незаметно перешли в вечерние прогулки по засыпающему городу. Аромат свежей листвы, песни Василия под гитару в каком-нибудь дворике, его приятный негромкий голос, рассказывающий смешные истории, разрушали её одиночество и давали надежду. Сначала к Василию Зиночка относилась настороженно. Балагур, заигрывающий весёлыми глазками, в свободной одежде, он казался ей несерьёзным и ненадёжным. Тогда как она в своих мечтах видела строгого интеллигента в костюме и галстуке, ну, вот, как учитель Аркадий Викторович из соседнего дома. Но обаятельный Василий нравился ей всё больше, и Зиночка глазом не успела моргнуть, как летом он уже поселился в её квартире.

С этой минуты устоявшийся внутренний мирок Зиночки дал трещину.

Да-да, её желание сбылось. По утрам она не просыпалась в холодном одиночестве: рядом посапывал Василий, милый и такой домашний. Жизнь стала уютной и тёплой. С другой стороны, Зиночка чувствовала: Васисуалий – не для неё. Это тревожило и нагнетало. Покопавшись в себе, нашла причину сомнений: она боялась, что не сможет удержать этого независимого и сексуально привлекательного мужчину. А Зиночка не хотела повторения той боли, какую переживала, расставшись с мужем.

– Дурёха ты, Зин, – соседка Регина была подругой по прошлому безгрешному периоду её жизни. – И чего носом крутить? Всё рыцаря ждёшь на белом коне? Так это зря. Его даже лошадь не дождалась – сдохла! А Васька твой не мужик – мечта! Не хочешь – отдай мне.

– Он что, компот?

– По мне, так я бы его быстро к рукам прибрала.

– Ну уж нет. «Такая корова нужна самому», – пробормотала Зиночка и перевела тему.

Интерес Регины к Василию на время заглушил сомнения. Вечером, приходя с работы, Зиночка видела Васю либо на диване, либо жующего на кухне. Она прошерстила его телефон и не нашла ничего подозрительного.

«Может, и вправду любит? – удивлялась Зиночка, почёсывая за ушком любовника, положившего ей на колени голову. – Как сказала Регина? Такой муж многого стоит?»

И Зиночка решила, что Васисуалия надо во что бы то ни стало приручить. Это было правильное решение: особого выбора-то у неё не было.

«Ты, главное, мужа накорми, а потом с него спрашивай», – вспомнились бабушкины наставления. И, хоть этот совет не сработал в первом замужестве, Зиночка кинулась восстанавливать забытые рецепты.

Пересмотрела свой старый блокнот, где аккуратным почерком были записаны перечни продуктов, граммы и миллилитры. В салоне красоты «SaХар», хозяйкой которого она была, прислушивалась к девчонкам, когда те делились секретами новых блюд. Зиночка терпеть не могла готовить, но каждый день добросовестно составляла для своего лежебоки меню. Так на столе появились отбивные, винегрет и щи, тушёная и подрумяненная на сале картошечка, салаты, пироги и даже тирамису. Особенно Василий уважал рыбку. В любом виде: жареную и на пару, застывшую в студне или розоватую начинку в пироге. Казалось, он даже мурчал, поглощая ароматные кусочки.

Однажды, вкусив рыбных котлет, Васисуалий, промокнув батистовой салфеткой усы, стал перед Зиночкой на колено и, пропев невероятно красивую речь любви, сделал ей предложение.

Застигнутая врасплох Зиночка выдохнула:

– Согласна.

Цель была достигнута. Она приручила его!

Замужество блаженства не принесло.

Ей хотелось праздника: летом отдыха на море, вечеров в весёлой компании, осенью прогулок в пахнущем грибами лесу… Да в конце концов, просто сходить в кино.

Зиночка стояла у залитого дождевой водой окна: жёлтая яркая листва за стеклом, как несбыточная летняя мечта, тонула в её слезах; мокрый бульвар, растворяясь в серой пелене, уходил в никуда. Сумерки, словно новые печали, ложились на плечи.

Тоска.

Зиночка покосилась на довольного Василия. Вот кому хорошо: день и ночь играет. И не надоест! Она не раз пожалела, что купила ему компьютер, да чего уж теперь локти кусать.

Прежде спокойная и милая, Зиночка не замечала, как превращалась в вечно недовольную вспыльчивую особу.

– Понимаешь, – жаловалась она Регине на кухне, – я ему уже открытым текстом говорю: «Иди работать!»

– А он?

– И ухом не ведёт!

– Зато мужик в доме – вот что главное, – наставляла Регина.

– Где он, мужик в доме? Кресло сломалось – пальцем не шевельнул. Раковина засорилась, так сама и прочистила. Бабушка говорила, у мужика руки должны быть, а не грабли жену в постели искать.

– У-у-у! Бабушка! Сейчас время другое, мужики другие. Хочется прийти с работы, а тебя ждут…

– Ну и заведи себе кота.

– Прижаться к кому-то родному… Да просто поговорить. Чё тебе, Зинка, не живётся? Не пьёт, не гуляет. Обижает тебя?

– Н-нет. Мы даже не ругаемся.

– Вот видишь. Ты, Зин, эта… перфекционистка, – Регина прокатала во рту новое словечко. – Чего ты к мужику цепляешься?

– Ну, как тебе объяснить? Раздражать стал жутко. Спит и ест, ест и спит. Хоть бы раз за собой убрал. Посуду помыл.

– Ой! Много ты мужиков знаешь, чтобы посуду… А твой бывший?

– Тот – другая заноза. Но он хоть зарплату приносил.

– Ага. И всю пропивал. Так какая разница, ходит мужик на работу или нет?

– Резонно. Только не о таком муже я мечтала. Не о таком. Мне нужен образованный, надёжный, а не этот лоботряс.

– А где ж его найдёшь, чтобы не пил, не курил, по бабам не шлялся, да ещё и работал? – вздыхала Регина.

Такие разговоры немного отрезвляли, давали передышку. И порой Зиночка сама не могла вспомнить, за что злилась на мужа, из-за чего закатывала скандал. Достаток в доме есть. Как мужчина Василий безупречен. Ни в чём её не ограничивает. Надо с подружками посидеть – не вопрос, да хоть до утра. Я, говорит, тебе доверяю. В Египет – пожалуйста, но, правда, без него. Ну, не любит Вася из дома выходить, домашний он.

Надо полагать, потому что муж не пререкался, не вставал на дыбы и не спорил, без его возражений и ответного сопротивления Зиночкина злость всегда сходила на нет, а потом и вовсе растворялась в мягких уютных объятиях.

А утром – всё сначала!

Раздражение накапливалось.

Каждый день Зиночка повторяла как мантру, что так живут тысячи женщин. Ну, практически все.

И почти смирилась.

С первыми мартовскими ароматами Василий оживился и, несмотря на холодные вечера, стал где-то пропадать. Сначала Зиночка не придала этому значения. Не видя мужа на диване, она почувствовала надежду, что привычный уже, но ещё не принимаемый ею мир зашатался и, возможно, изменится: Василий возьмётся за ум и найдёт, наконец, работу.

Но всё обернулось другим боком.

Ночные вылазки мужа с гитарой в руках всё больше настораживали. Разговоры и вопросы, куда он собрался, ни к чему не приводили, только раздражали Василия и нервировали её саму. И однажды Зиночка, поглядывая на храпевшего мужа и договорившись с совестью, что все так делают, залезла в его телефон.

Ах, зачем мы шарим в куртках, проверяем брюки и включаем мобильники своих мужей? Всё это следствие нашей неуверенности в себе и древних как мир подозрений в неверности. Какие тайны хотим найти в замусоленных карманах небрежно брошенных джинсов? Подтверждение измены? Скажите себе, что ничего этого нет, и спите спокойно. А муж придёт, да хоть под утро, предположим, даже пахнущий духами, вспомните, что вы – королева и, так и быть, на этот раз смертную казнь отменяете. Что поделаешь, в королевских домах так принято – иметь фавориток. Пройдёт, всё обязательно пройдёт, нагуляется и вернётся в стойло. Если любите – потерпите и, главное, не рисуйте себе глупых эротических сцен. Не любите? Ну, тогда с глаз долой.

Зиночка не любила.

Но обида холодной водой хлестнула и затопила её всю.

Целый день у Зиночки раздирали сердечко, скребли на душе кошки. Скандалить с Василием она не могла по двум причинам. Во-первых, тот спал, но, главное, она ещё не подобрала для него самые сердечные и заветные слова.

– Отсыпается, котяра, – сквозь зубы шипела она. Переписка Васьки с некоей Мурой стояла перед глазами. Лайки, сердечки, поцелуйчики и признания пестрели в сообщениях. Было даже одно безобидное селфи Муры с её Васей, но у Зиночки включилось воображение, и оно унесло её прямёхонько к постели этой… этой… мерзавки, распутницы, этой блудни!

Васька выкрутился. Помогал другу машину чинить. (Ага, помогал он! С гитарой!) А Мурка – так это его сестрёнка троюродная. Короче успокоил и усыпил переживания нежными объятиями и поцелуями.

«Мужу спуску не давай! Мужикам веры нет. Зазеваешься – он уже налево сходил, и заметь, не на работу!» – вспоминала Зиночка, что говорила бабушка её матери.

И она Ваську таки выследила.

Сначала на Регину грешила. Васисуалий в одних тапочках – шасть с мусорным ведром на улицу – и нет его до утра. В тапочках далеко не уйдёшь, тут он, где-то рядом. Но Регина была ни при чём. В соседний подъезд похаживал, к Надьке, когда её муж в рейсе. А ничего, Надьке этой Зиночка в салоне лично волосы покрасила, одни клочья остались у кошки драной. И на ухо ласково шепнула:

1.Дижестив – это алкогольный напиток, который подают после еды для улучшения пищеварения и создания послевкусия ужина.