Kitabı oxu: «Кислый привкус смерти»

Аю Кувагаки

Şrift:

くわがきあゆ

レモンと殺人鬼

Original Japanese edition published by Takarajimasha, Inc.

Russian translation rights arranged with Takarajimasha, Inc. Through YOUBOOK AGENCY, CHINA

Перевод с японского Гуровой Александры

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

Часть 1. Крепко схватить бьющееся в агонии тельце и нанести удар

Глава 1

Комната Кобаяси Хины напоминала промерзшую одиночную камеру в разгар зимы.

Я сделала первый шаг внутрь, и зубы тут же застучали. Холод пробирал до костей, и казалось, что сам позвоночник превратился в сосульку. Причиной тому послужило не только произошедшее в последние дни резкое понижение температуры воздуха. Целых два месяца в этой комнате никто не жил, а потому, думается, помещение полностью выстыло.

Но проблема была еще и в психологическом состоянии: мне предстояло разобрать вещи, оставшиеся от погибшей сестры.

Я поставила на пол пустую коробку. Пыль, скопившаяся за прошедшие месяцы, поднялась было в воздух, но вскоре снова бессильно опустилась на пол.

Мне показалось, что комната, лишившись хозяйки, навевала ощущение болезненной опустошенности. Хотя, наверное, она всегда была такой… Несмотря на то что это был мой первый визит в жилище Хины, я никак не могла отделаться от странного ощущения, возникшего внутри. Почему? Да потому, что эта комната была очень похожа на мою собственную.

Я еще раз окинула взглядом пустующую однушку. Минимум мебели и стандартный набор повседневных вещей. И даже эти бытовые мелочи, судя по цвету и дизайну, выбирались, исходя из практических соображений. Однако дело было не в каких-то особых убеждениях хозяйки – у нее просто не было денег. Так выглядел бы любой дом, большинство предметов в котором куплены в хозяйственном супермаркете или магазине товаров по сто иен.

Опустившись на колени перед кроватью, я огляделась: сбоку были разложены книги, тетради, небольшие игрушки – интересно, найдется ли среди этих вещей что-то, что я смогу оставить себе на память о Хине? В ящике под кроватью, похоже, хранилась одежда. Наверное, стоит собрать все его содержимое и отнести в секонд-хенд. Хотя для начала нужно просто разложить все по картонным коробкам.

Сообщение о смерти сестры я получила несколько дней назад, передали его полицейские, и, к моему ужасу, смерть эта не была естественной.

Ее тело нашли брошенным в горах, а личность установили по ДНК. Так как других родственников у Хины не было, полицейские связалась со мной. Я примчалась в участок, но меня попросили лишь опознать ее вещи, не позволив посмотреть на тело сестры. Как мне сказали, с момента трагедии прошло довольно много времени, из-за чего труп уже сильно разложился.

Причину ее смерти полицейские мне не назвали. Лишь потом из новостей я узнала, что ее закололи холодным оружием, нанеся больше десяти ударов по всему телу, и что преступника до сих пор ищут.

Что же случилось с сестрой? Кто мог с ней это сделать? У меня не было на этот счет ни единой догадки, сколько бы я ни размышляла о произошедшем.

Разобрав вещи в изголовье кровати, я приступила к ящику. Среди вещей мне попался знакомый топ карминово-красного цвета. Именно он был на Хине во время нашей последней встречи около четырех месяцев назад.

После окончания школы нам удавалось видеться всего несколько раз в год. Обе мы жили в провинциальном городке Кайто, расположенном в регионе Канто, но работали так много, что планы у нас совпадали крайне редко. Мы поддерживали связь по электронной почте и СМС, а когда удавалось встретиться, обычно ужинали в семейном ресторанчике у станции. Там были дешевые еда и напитки, а еще разрешалось оставаться надолго.

Вот и четыре месяца назад мы ужинали в той же кафешке. Ковыряя безвкусные котлеты и спагетти с каким-то уж слишком красным соусом, мы рассказывали друг другу про свою жизнь.

– Серьезно, как же я хочу уволиться с этой работы, – говорила мне Хина. – Требуют много, сверхурочной работы тоже полно… В последнее время даже пообедать времени нет – надо обходить клиентов. А как возвращаюсь в офис – обязательно кто-нибудь из старших докопается. То подводка у меня слишком жирная, то каблуки им, ишь ты, тонкие – всегда найдут к чему прицепиться. Достали уже!

Она работала страховым агентом.

– У меня на прошлой работе примерно так же было, – ответила я.

– Но сейчас-то тебе легче живется, так?

– Ну, по сравнению с той фирмой – да, только вот денег теперь впритык.

– Вот-вот! – Хина многозначительно подняла руку с зажатой в ней вилкой. – Вот как прикажете жить на такую мизерную зарплату?! Работаешь, работаешь, а ничего толком купить не можешь! Я вот, например, хотела бы заказать парфе, а приходится обходиться вот этим…

Она сердито ткнула кончиком вилки в стакан с колой, взятый в баре.

Я прекрасно понимала ее чувства, ведь и сама отказалась от стейка и заказала котлету только потому, что она была на сто иен дешевле. Мы, конечно, не показывали друг другу кошельки, но, думаю, особой разницы в их содержимом не было.

Хина, словно прочитав мои мысли, вздохнула:

– Правда, кроме тебя, мне и пожаловаться некому.

На самом деле у сестры были коллеги-ровесницы, но все они жили с родителями, а потому использовали зарплату по своему усмотрению, как карманные деньги.

– Хорошо им живется… А мне тут каждый месяц приходится думать, как выкручиваться. – От одной мысли живот болит.

– И новую работу искать некогда…

– Вот-вот! Еще и смотрят так свысока – мол, раз есть время высказывать недовольство, то лучше потрать его на обучение и строй карьеру, ага.

– И у меня в прошлой компании тоже такой любитель читать нотации был. Дядька все время ворчал, что нечего молодежи делать на такой нестабильной работе.

– Жесть!..

Мы увлеченно обсуждали разных неприятных коллег, попивая безалкогольные напитки.

– И как так вышло? – в конце нашего разговора, опустив голову, спросила Хина, делая глоток кофе. Лицо ее в этот момент резко изменилось, и на щеки легла тень серо-коричневого цвета. – Мы же не лентяи, работаем, ничего плохого вроде не делаем… Но наши усилия не приносят результата. Работа тяжелая, денег нет… Даже любимого больше нет… Мир несправедлив.

Хина вдруг подняла глаза, словно кто-то потянул за ниточки.

– А ведь раньше я была так счастлива…

Я молча кивнула. Это была наша обычная встреча – мы, как всегда, жаловались друг другу на жизнь.

Но в конце встречи поведение сестры вызвало в моей душе непривычное беспокойство: дело было после того, как мы расплатились и покинули кафе.

До станции мы шли по ночной улице, окруженной деревьями, между которыми то тут, то там проглядывали уличные фонари. Хина казалась мне необычно молчаливой. Когда мы собирались прощаться у турникетов на станции, она вдруг тихо произнесла:

– Говорят, Сагами вышел.

Слова сестры пронзили меня, как пуля, и я замерла на месте. Несколько мгновений я не могла даже дышать.

– Что значит «вышел»? – наконец спросила я внезапно охрипшим голосом.

– То и значит.

– Не может быть… Он же всего лет десять отсидел…

– Ровно десять и есть. – Глаза Хины потемнели. – Всего десять лет. И все!

– Не может быть… – От шока я смогла только повторить свою недавнюю реплику.

– Он теперь сможет жить, как захочет! А у нас так ничего и не поменялось…

Мы так и стояли на одном месте, будто сливаясь с деревьями, молча смотрели друг другу в глаза и обе знали, что сейчас думаем об одном и том же. Ночной воздух вдруг потяжелел, а окружающая тишина, казалось, проникала в душу. Мы стояли неподвижно, пока не затекли ноги.

Наконец Хина пробормотала себе под нос:

– Почему…

Сейчас, стоя в опустевшей комнате сестры, я невольно вспомнила эти ее слова:

– Ну почему, за что нам это все?..

На глазах навернулись слезы. Карминовый топ в руках весь покрылся глубокими складками.

Глава 2

Я прошла минут пятнадцать вниз по пологому склону от ближайшей станции «Университет» и оказалась перед каменными воротами.

Название учебного заведения на обветренных камнях было уже почти нечитаемым. Это был небольшой частный вуз с менее чем двумя тысячами студентов, но в нашем городке он считался весьма престижным учебным заведением.

Войдя, я сразу же поздоровалась с охранником:

– Доброе утро!

– Доброе утро, – ответили мне из-за стекла.

Мужчина, по возрасту годившийся мне в отцы, улыбался. Мимо нас один за другим проходили люди. На охранника они даже не смотрели – шагали мимо, и лица их радостно сияли в лучах утреннего солнца. Они, мои ровесники, почему-то казались мне какими-то совершенно иными существами. Я была менее привлекательна внешне и одевалась совсем просто, но больше всего нас отличало даже не это. Мы находились в совершенно разном положении. Они наслаждались молодостью, учась в университете, тогда как я работала там, чтобы прокормить себя.

Мое финансовое положение было настолько плачевным, что я едва смогла закончить старшую школу, так что о поступлении в университет не могло быть и речи. Полноценную работу найти тоже не получилось, так что мне пришлось обратиться в кадровое агентство и искать работу через него. По условиям договора с агентством, место работы меняется в обязательном порядке раз в полгода-год. Нельзя было отказываться от того, что тебе предложили, или пытаться выбрать, но мне повезло. В этот университет, куда мечтают попасть почти все местные старшеклассники, я устроилась по воле случая.

Работать не всегда было просто: среди здешних студентов встречались и мои бывшие одноклассники. Каждый день, трудясь за стареньким компьютером, я невольно обращала внимание на то, как они беспечно веселились с друзьями, одетые и причесанные, кому как нравится.

Впрочем, нельзя было сказать, что моя работа приносила одно лишь уныние.

Вытащив из шкафчика сменную обувь и переобувшись, я зашла в офис, на ходу обмениваясь приветствиями с коллегами, которые пришли чуть раньше, и первым делом направилась к столу нашего руководителя.

Сегодня был первый рабочий день после похорон Хины, организация которых полностью легла на мои плечи. Узнав о смерти сестры, я сразу же попросила начальство в университете предоставить мне недельный оплачиваемый отпуск, так как в нашем агентстве отпуск в связи с потерей близкого родственника не предусмотрен.

Подойдя к столу, за которым руководитель пил кофе, я слегка склонила голову, извиняясь:

– Прошу прощения за доставленные неудобства.

Он отрицательно покачал головой и даже выразил соболезнования в связи с моей утратой. Похоже, он не злился из-за моего внезапного вынужденного отсутствия. А еще, кажется, никто не знает, что на самом деле моя сестра стала жертвой убийства. Кобаяси – фамилия распространенная, так что, даже услышав о трагедии в новостном эфире, коллеги могли попросту не связать ее со мной.

Я с облегчением вернулась к своему рабочему месту. Как ни странно, там не было горы скопившихся за время моего отсутствия документов.

– Нелегко тебе пришлось, Кобаяси, – услышала я чей-то голос и, посмотрев за спину, увидела повернувшего ко мне свое кресло Кануму Коити.

Он числился в том же кадровом агентстве, что и я, да и по возрасту мы близки. Наши с ним отношения напоминали то подобие приятельства, что возникает между коллегами, при котором они временами делятся друг с другом рассказами о своей жизни. Он, как и чуть раньше наш руководитель, выразил мне соболезнования, а потом вдруг сказал совершенно серьезно:

– Не перегружай себя. Если есть что-то, с чем я могу помочь, – говори, помогу.

– Спасибо, – кивнула я, только сейчас осознавая, что это Канума по собственной инициативе выполнил большую часть работы, что должна была скопиться за время моего отсутствия. Вот почему бумаг на моем столе было так мало! В груди разлилось теплое чувство благодарности. Что бы я без него делала!

Этот университет был самым приятным местом работы из всех, куда меня до сих пор направляло агентство. В отличие от обычных малых и средних предприятий, где мне довелось трудиться, здесь не было ни постоянной ругани, ни неоплачиваемой сверхурочной работы, которую так любило навешивать на работников начальство. Все мои товарищи по офисной работе всегда разговаривали спокойным тоном, и в целом атмосфера была довольно доброжелательная.

Вообще, работа в университетской администрации считалась более легкой, чем в обычных компаниях, так что в нашем агентстве это место пользовалось популярностью. Не знаю, за какие заслуги меня сюда отправили, но иногда было грустно от осознания того, что однажды отсюда обязательно придется уйти.

С оставшимися документами я решила разобраться разом и планировала закончить до обеда. Сидя за компьютером и стуча по клавиатуре, я порой бросала беглые взгляды на стойку – в мои обязанности входило также и общение со студентами.

– Кобаяси, можно тебя на минутку?

Ко мне наклонился, держа в руках какие-то бумаги, сидевший за соседним столом Канума. Пока мы сверяли данные в этих самых документах, со стороны стойки послышался женский голос:

– Вон там, смотри!

Похоже, пришли студенты. Обратившись к сотруднику за стойкой, студенты могли попросить распечатать табель с оценками, получить рекомендацию по подработке или посоветоваться о дальнейшем трудоустройстве. Я посмотрела туда, откуда донесся голос. Сердце пропустило удар от изумления.

К стойке подошли два студента – парень и девушка, которая, к сожалению, была мне хорошо знакома.

Умино Марин. В средней школе мы были в одном классе. Сейчас она училась на третьем курсе нашего университета и временами подходила к стойке для оформления разных документов. По всей видимости, она меня тоже узнала.

Ее спутника, парня с каштановыми волосами, я не знала. Они явно были очень близки, и поэтому я предположила, что этот шатен – парень Марин.

Марин что-то шептала юноше, показывая на меня пальцем.

– Да вон же, смотри! Видишь?

Говорила она тихо, но так, чтобы окружающие могли понять если не все, то хотя бы общий тон разговора, и тайком посмеивалась.

В голове у меня что-то вспыхнуло, словно кто-то тыкал горящей палкой мне в нос. Да ведь она смеется надо мной! И я вовсе не накручивала себя: в средней школе она обращалась со мной точно так же. Конечно, до травли дело не доходило, однако Марин то и дело высмеивала мои неровные зубы. Она и еще несколько моих одноклассниц начали цепляться ко мне в третьем классе средней школы. Девочки собирались кучкой в классе или коридоре и, искоса поглядывая на меня, отпускали обидные шуточки так, чтобы мне все было слышно.

Не то чтобы у меня с ними были какие-то проблемы. Думаю, они просто устали от однообразия школьной жизни и искали хоть какую-то отдушину. Да и в моем облике, честно говоря, было к чему придраться. Продлилось это не так уж и долго. Издевательства сами собой прекратились сразу после выпуска из средней школы, но оставили в моей душе немало ран, пусть и небольших.

И вот несколько месяцев назад Марин увидела меня в университетском кабинете и, видимо, решила перенести наши школьные отношения и на мою работу. Каждый раз, когда ей нужно было зачем-то прийти в офис, она приводила с собой подружек и показывала на меня пальцем.

Само собой, происходило это совсем не так часто, как в школьные годы. К тому же сейчас она не сможет придраться к моему лицу – все сотрудники, включая меня, ходили в масках. Из-за разразившейся несколько лет назад пандемии нового коронавируса маски стали неотъемлемой частью повседневной жизни. Честно говоря, в глубине души я была даже благодарна этой болезни. Теперь, когда все вокруг ходили в масках, мне больше не нужно показывать окружающим свои безобразные зубы. В университете никто, за исключением Марин, моего лица не видел. Так что незачем даже обращать внимание на смешки поддавшихся ее влиянию незнакомцев.

Но, несмотря на такие мысли, голос Марин, донесшийся из-за стойки, все же заставил меня напрячься. К тому же в этот раз с ней впервые был парень. Из-за масок невозможно было точно рассмотреть выражение их лиц, но глаза Марин блестели точно так же, как в средней школе. Хуже того – это издевательское выражение передалось и ее спутнику.

– Да ну? – отозвался парень с точно таким же блеском в глазах. Очевидно, он поглядывал на меня только потому, что то же самое делала его возлюбленная.

Я отвела взгляд, но было уже поздно. От одной мысли, что теперь надо мной смеются и парни, выражение моего лица мгновенно изменилось, даже уши покраснели. Наверняка это еще больше их рассмешило.

– Вам что-то нужно? – словно не вытерпев, поднялся с места сидевший по соседству Канума.

– Нет, ничего, – ответила Марин, едва сдерживая смех, и парочка покинула кабинет.

Я увидела, как парень на ходу ласково погладил ее по голове. Марин улыбалась, но теперь ее улыбка не имела ничего общего с недавней издевательской усмешкой.

Когда парочка полностью скрылась из виду, Канума вернулся на свое место.

– Так, на чем мы там остановились? – спросил он как ни в чем не бывало.

Я не смогла сразу поднять голову. Коллега явно меня жалел. Нет, даже не так. А вдруг все в этом офисе, включая Кануму, в глубине души были согласны с Марин и тоже тайком смеялись надо мной?.. От этих мыслей мне захотелось исчезнуть и не работать здесь, находясь в столь жалком положении… Хотелось прямо сейчас вернуться домой, запереться там и больше никогда не выходить наружу.

– Кобаяси?

– Ах да, прошу прощения.

Я силой заставила себя встрепенуться. Что это еще за капризы! Понимаю ведь, что я не в том положении, чтобы запросто менять работу – я ее даже выбирать не имею права. Если поддамся этому импульсивному порыву и уволюсь, меня ждет месяц без средств к существованию – моих доходов и так едва хватает на самые базовые вещи, откладывать мне попросту не с чего. Стоит поблагодарить судьбу уже за то, что кому-то настолько лишенному всяких способностей вообще дали работу! Нечего раскисать из-за пары смешков! Тем более что тяжело далеко не мне одной.

После привычной дозы самовнушения я наконец пришла в себя. Я снова сосредоточилась на документах.

– Мы остановились вот здесь, – ответила я Кануме и снова подумала: «Да, тяжело не только мне».

Глава 3

Во второй половине дня я разобралась со скопившейся за время вынужденного отпуска документацией, так что получилось даже закончить рабочий день точно по графику.

Когда я засобиралась домой, Канума из-за соседнего стола помахал рукой:

– Ты сегодня отлично поработала.

– А вы снова остаетесь?

– Ага. Надо же подкопить деньжат на свадебное путешествие.

Мы хоть и числились в одном агентстве, но контракты у нас были разные – по договору, Канума имел право работать сверхурочно и, соответственно, получал за это неплохую надбавку. Хотелось бы и мне заключить такое же соглашение, но агентство почему-то не разрешало. Но как мне заявили на прошлом месте работы, «хочешь работать сверхурочно – работай бесплатно».

Выйдя за ворота, я поднялась по склону до станции «Университет», оттуда проехала на поезде с десяток остановок – до «Синкайто». Там я пересела и, миновав еще пару станций, наконец оказалась на ближайшей к дому. Оттуда я обычно шла пешком, чтобы сэкономить на транспорте. К тому же по пути располагался недорогой супермаркет, где можно было купить продукты. Когда я добрела до дома, таща отяжелевшую от овощей и мяса рабочую сумку, было уже больше семи часов вечера.

От неверного света зажженных уличных фонарей дорога, окруженная жилыми домами, казалась будто еще более темной. Пока я двигалась привычным маршрутом, прислушиваясь к звуку собственных шагов, в голове возник образ сестры.

В университете она тоже то и дело мелькала в моих мыслях, но там я могла отвлечься от навязчивых воспоминаний, сосредоточившись на работе. Но сейчас, когда рабочий день был окончен, образ в голове стал даже чересчур отчетливым. Перед глазами стояло лицо Хины, которая всегда полностью мне доверяла и делилась самыми сокровенными переживаниями – о проблемах в личной жизни, неприятностях на работе…

Холодный осенний ветер, дувший мне в лицо, и тяжелые пакеты, до онемения оттягивающие руки, только усугубляли мое внутреннее состояние.

Преступника, убившего Хину, все еще не нашли.

В новостях сказали, что, хоть тело моей сестры и нашли в горах, по всей видимости, убили ее где-то в другом месте, а в горах просто избавились от трупа. Об этом говорил и тот факт, что при ней не нашли абсолютно ничего, даже смартфона.

Может, полиция уже нашла какого-нибудь подозреваемого? Мне никакой информации о расследовании не давали, звонить в управление, думаю, тоже было бесполезно. Я, разумеется, рассказала полицейским все, что знала о жизни сестры, а они ни слова не говорили о ходе расследования. Но названивать смысла не было – мне наверняка ничего не расскажут, как бы слезно я ни молила, так что мне пришлось просто смириться с неизвестностью. Я знала одно: по завершении расследования со мной непременно свяжутся – когда уже найдут и арестуют убийцу. Дело обязательно раскроют, а потому мне остается лишь послушно ждать результатов.

Наконец я различила смутные очертания дома, где снимала квартиру. И тут передо мной из темноты внезапно появился человек.

– Кобаяси Мио, верно?

Невольно остановившись, я рефлекторно кивнула. Потом привыкшими к темноте глазами присмотрелась к собеседнику. Это была женщина, на первый взгляд похожая на сотрудницу какой-нибудь конторы, идущую с работы. Выглядела она, кажется, несколько старше меня. У нее были милые круглые глаза. Но, несмотря на ее приятный вид, по спине у меня пробежал холодок. Она точно не была простой прохожей – весь мой жизненный опыт буквально кричал об этом.

Не дав мне возможности одуматься, прохожая протянула мне визитку:

– Я Мито, газета Shuukan Real.

Подавленная ее настойчивостью, я невольно взяла протянутую карточку.

– Не могли бы вы рассказать мне о покойной Хине?

С этими словами она быстро подошла ближе. Ее типично журналистская настойчивость буквально душила меня, но мне все-таки удалось выдавить из себя:

– Простите, я спешу.

Я двинулась вперед, обойдя эту Мито по дуге. К счастью, родные темные стены уже были совсем близко. Сзади раздался пронзительный возглас:

– Что вы почувствовали, узнав правду о своей сестре?

Сделав вид, что не услышала вопроса, я быстро поднялась по рыжим от ржавчины ступеням внешней лестницы. Само собой, на территорию жилого дома не стала забираться даже настырная журналистка. Согнувшись в три погибели, чтобы уж точно не попасть в поле ее зрения, я наконец вошла в квартиру.

Заперев входную дверь изнутри, я тяжело вздохнула. Сумка с продуктами упала под ноги, оттуда вывалилась луковица и покатилась по коридору. Сил на готовку у меня не было. Диалог с Мито не продлился и минуты, а я выдохлась так, словно провела бессонную ночь. К тому же меня рассердила несвоевременность ее вопроса.

И с какой стати я перед ней извинилась?! Да и она хороша: надо же было при первой встрече бросаться такими бестактными вопросами!

Я подошла к окну и, чуть приоткрыв занавеску, посмотрела на улицу. Мито там уже не было. А жаль – мне хотелось хотя бы бросить на нее осуждающий взгляд из окна. Впрочем, в глубине души я вздохнула с облегчением. В этот раз наглая журналистка отказалась от идеи взять у меня интервью и ушла. Еще никогда моя одинокая комнатка с тонкими стенами не казалась мне таким надежным убежищем.

Однако я понимала, что журналисты, зная мой адрес, не отстанут так просто. Одной Мито дело точно не ограничится – теперь репортеры снова будут лезть ко мне со своими расспросами. Их заинтересовала смерть Хины: убита молодая женщина, а преступник до сих пор не найден – что может быть интереснее для обывателя! Мито и ее коллеги не смогут так просто отказаться от такого источника заработка: наверняка подберутся поближе, делая вид, что искренне сочувствуют, будут таскаться по пятам, а потом буквально разорвут на части в очередной статье или телеэфире. Кошмар!

Я рефлекторно теребила пальцами челку. Не то чтобы произошло что-то совсем уж неожиданное, но я погрузилась в уныние. Неужели это снова повторится?

Над головой неприятно жужжала лампа дневного света.

Я не впервые оказалась потерпевшей в деле об убийстве.

Десять лет назад, когда я училась в четвертом классе, я потеряла отца, Кобаяси Кёдзи.

Наша семья жила в прибрежном городе Нами, где держала ресторанчик с европейской кухней. Готовил папа – он был профессиональным поваром, и благодаря его навыкам наше заведение было довольно-таки известным в городе.

Тем вечером папа, закрыв ресторан, отправился на свою ежедневную прогулку. Но в тот день он домой не вернулся. Его тело со следами насильственной смерти нашли лишь на следующий день, где-то к обеду.

После этого наш мир, в котором мы остались втроем – я, Хина и наша мама Хироко, – погрузился в настоящее безумие. В дом, совмещавший в себе потерявший своего хозяина ресторан и жилые комнаты, нахлынуло множество людей – от полиции и репортеров до каких-то непонятных подозрительных типов.

Как нам сообщили, на отца напали с ножом в ближайшем парке. Взрослые мне тогда не рассказали, но, как я узнала позже, на теле было найдено больше десяти ранений. Поэтому основной версией было убийство на почве ненависти, из-за чего полиция подвергла тщательной проверке всех родственников, друзей и знакомых погибшего.

Однако дней через десять после происшествия был арестован человек, совершенно никак с нашей семьей не связанный. По подозрению в зверском убийстве был взят под стражу четырнадцатилетний мальчик – мы с преступником были почти ровесниками.

Вскоре после ареста мальчик сам признался в преступлении.

Если преступление совершено несовершеннолетним, его персональные данные тщательно скрываются, не разглашается даже имя. Но в интернете оно было повсюду – Сагами Сё. Так звали убийцу моего отца. Никто в нашей семье никогда не слышал этого имени, какая-либо связь с папой тоже не была установлена.

Я слышала, что на допросе Сагами объяснил свой поступок тем, что просто хотел попробовать убить человека. Подтверждала его показания тетрадь, найденная при обыске в комнате обвиняемого. В этой самой тетради было подробно описано и даже проиллюстрировано убийство моего отца. Эта ужасная улика, получившая прозвище «анатомических заметок», вызвала немалую шумиху в обществе.

Однажды, спустя время, на прилавке с прессой в универсаме я увидела красующиеся на обложке одного из журналов слова Сагами. В допросной он заявил: «Я убил человека, похожего на мусор».

Мусор… Я замерла, уставившись на обложку. Мама и Хина, которые пошли в магазин вместе со мной, тоже заметили этот журнал, и теперь перед прилавком стояли как вкопанные уже все трое. Сагами было все равно, кого убивать. Той ночью он просто решил, что мой папа, неспешно прогуливавшийся после работы, покуривая сигарету, не заслуживает жизни. Поэтому он зарезал отца просто из интереса, как ребенок, разрезающий дождевого червя острым камнем.

Убийца был арестован, его мотивы выяснены. Прошел суд, на котором преступнику вынесли обвинительный вердикт и приговорили к тюремному заключению. На момент последней встречи с Хиной он уже отсидел свой срок и вышел на свободу.

Однако после всего произошедшего наша семья получила такой урон, после которого уже не могла восстановиться. Потеряв отца, мы были вынуждены закрыть ресторан. Лишившись главного источника дохода, наша семья стала беднеть на глазах. В прессе, помимо рассказов о рано лишившемся матери и воспитанном отцом-одиночкой Сагами, написали и о наших родителях. Правда, написали там только то, что повар из отца был неважный, а мать до замужества была хостес в каком-то баре на отшибе. Для матери, оставшейся с двумя маленькими дочками на руках, такая жизнь, должно быть, была не легче обрушившегося вдруг морского шторма.

А через пару недель после ареста убийцы к нам домой наведался один человек. Мужчина средних лет, стоявший в прихожей вместе с адвокатом, назвался отцом Сагами Сё. Он пришел, чтобы принести нам извинения вместо сына-убийцы.

Мама, получив звонок по внутреннему телефону, не стала даже открывать им дверь. Сухим голосом она попросила незваного гостя уйти и сбросила.

Стоя на верхних ступеньках лестницы, я случайно увидела эту сцену. Рядом со мной была и Хина. Мы крадучись спустились в коридор и подошли к окну, откуда можно было посмотреть, кто там за дверью. После гибели отца окно это всегда было занавешено. Я тайком заглянула в щель занавески. У входа стояли двое мужчин в деловых костюмах: один смотрел вверх, а второй стоял с низко опущенной головой. Я предположила, что этот второй и был отцом Сагами, ведь в новостях передавали, что преступник жил с папой.

Pulsuz fraqment bitdi.