MANIAC

О чем молчит разум, когда начинает кричать машина? В MANIAC Бенхамина Лабатута наука предстает не как опора человечества, а как его рок. Книга о том, как стремление к абсолютному знанию приводит к безумию, войне и цифровым богам. В ней — не роман, не эссе, не хроника. В ней — парад безумцев, один умнее другого.

Живой компьютер В марте 1933 года физик Пауль Эренфест, друг Эйнштейна, заходит в Амстердамскую лечебницу, берет револьвер и убивает своего сына, инвалида с тяжелой формой аутизма. Потом — себя. Начало книги MANIAC напоминает прицельный выстрел. Никакой пощады. Только факты, завернутые в художественный вихрь. Почему он это сделал? Эренфест не выдержал. Не только боли сына. Не только ужаса перед нацистским будущим. А перед крахом самой идеи, что Вселенная подчиняется разуму. Он пишет Эйнштейну:

Преклонив колени, мы молимся неправильному богу, наивному божеству, притаившемуся в центре развращенного мира, который он не в силах понять и которым не может управлять.

Это был крик в пустоту, изнутри научной элиты, где Гедель доказал, что ни одна система не может доказать все о себе самой, а квантовая механика разрушила идею детерминизма. Само мышление больше не гарантировало смысла. Только страх.

Джон фон Нейман появляется как блестящая комета, рожденная в Будапеште. Математик, логик, архитектор современных компьютеров. Гений. Универсал. Чудовище. Он не описан напрямую. Лабатут рассыпает его биографию в воспоминаниях друзей, учителей, жен, соперников. Мать говорит: «счастливый, но одинокий». Учитель предрекает: «он глубоко падет».

Нейман играет в науку как в бесконечную партию в шахматы: разрабатывает квантовую механику, проектирует атомную бомбу, создает архитектуру первого компьютера MANIAC. Название звучит как издевка: «математический анализатор, нумератор, интегратор и компьютер». Сокращенно MANIAC. Машина-маньяк. Его машина.

Он не просто строил ее. Он был ею. Ричард Фейнман вспоминает, как Неймана приходилось физически удерживать, чтобы тот не разобрал IBM-компьютер до винтика. Он вечно тянулся внутрь — к шестеренкам, к коду, к самим основам.

Лабатут описывает Неймана как инопланетянина среди людей. Человека с разумом машины и сердцем паука, оплетающего государственные и военные интересы паутиной чисел. Когда его коллега Барричелли опубликовал работу об искусственной эволюции, Нейман крадет ее основу и делает своей. Барричелли мстит метафорой: «ненасытный паук», который сидит в центре сети. Но самая пугающая мысль Неймана была простая: если все можно рассчитать — мы управляем миром. А если нет — мы его переделываем.

Пещерные люди придумали богов. Не вижу причин не сделать того же и нам.

Ход №37 Третья часть MANIAC — хроника цифрового переворота. 2016 год. Китайская программа AlphaGo играет против Ли Седоля, одного из лучших игроков в го. Искусственный интеллект сначала не впечатляет. Играет стабильно, предсказуемо. Но потом — 37-й ход. Ход настолько нелогичный, что комментаторы замирают. Ход вне всех стратегий. Ход, которого никто не понимает. Даже программисты. Даже, вероятно, сам AlphaGo. Это момент, когда машина становится похожей на человека. Но в чем тогда мы?

Ли Седоль отвечает на этот вопрос на третий день. Его 78-й ход — вспышка чистого человеческого гения. Ответ не по логике, а по интуиции. Ответ как бунт. Как крик Эренфеста, но уже не в небо — в кремниевое лицо новой эры.

Что делает книгу Лабатута пугающе сильной — это ее структура. Первая часть — почти роман, с гипнотической, избыточной прозой. Вторая — как документальный фильм, составленный из интервью. Третья — похожа на научную статью. Чем ближе к нашему времени — тем холоднее, конкретнее, документальнее язык. Вымысел уступает место фактам. И становится ясно: все это уже происходит.

Лабатут заставляет нас гуглить каждую страницу. Где граница между вымыслом и реальностью? Он отвечает: факты не дают нам всей полноты картины. Надо смешать их с вымыслом. Это художественная работа, но ее корни — в наших страхах, в истории науки, в будущем, которое мы уже создали.

Религия разума, или безумие как норма Эта книга — хроника мании. Все персонажи здесь — одержимы. Они не просто ученые. Они — пророки. Они верят в разум, как в бога. Или — как в беса. «Паранойя — это взбесившаяся логика», — говорит Вигнер о Геделе. «Идеальная в своей разумности безрассудность», — называют систему взаимного ядерного сдерживания фон Неймана и Оскар Моргенштерн.

Ужас в том, что разум не спасает. Он ведет в еще большее безумие. Логика становится оружием. Прогнозы — ловушкой. Алгоритмы — богами. Но в последнем повороте книги Лабатут оставляет щель для надежды. Моргенштерн говорит: люди не идеальные игроки. Мы иррациональны. И именно это может нас спасти.

Жизнь — это не просто игра. Ни одно уравнение не способно передать все богатство и сложность жизни, каким бы красивым или выверенным оно ни было. А люди, вопреки нашему представлению, — не идеальные игроки в покер. Они бывают абсолютно нерациональными, поступают на эмоциях, подвергаются влиянию самых разнообразных противоречий. Пусть это и запускает неконтролируемый хаос, который мы каждый день видим вокруг, но природа человека и есть наше спасение, странный ангел, что ограждает нас от безумных грез разума.

MANIAC — это интеллектуальный триллер, философская притча и биография идей одновременно. Лабатут делает невероятное: он оживляет сухие формулы, превращает математиков в героев, а цифры — в демонов. В этой книге однозначно понравится экспериментальная структура. Но не всегда понятно, где начинается вымысел («Гугл» в помощь). Последняя часть может показаться слишком сухой — словно отрывок из «Википедии». Лабатут почти боготворит ИИ, не обсуждая, кто и как его контролирует. Это книга не про политику технологий, а про их метафизику.

После прочтения книги остается чувство тревоги. И восхищения. И вопрос: если мы создали машину, которая думает, зачем мы еще нужны? Лабатут не отвечает. Но дает нам Эренфеста, Неймана, Геделя. Всех, кто хотел понять все. И не выдержал. В финале — машина думает. Человек боится. А между ними — цифры, кровь и игра.

MANIAC в названии не имеет отношения к маниакальности - это аббревиатура для детища фон Неймана, математического анализатора, нумератора, интегратора и компьютера (Mathematical Analyzer, Numerical Integrator and Computer), более совершенного, чем его предшественник ENIAC. Но на деле, ничто не случайно, и выбор для заглавия слова, связанного у абсолютного большинства с образом серийного убийцы - не кликбейт в чистом виде, но имеет право на жизнь, учитывая причастность фон Неймана к Манхеттенскому проекту и его прямо-таки маниакальную одержимость миром идей.

Мини-роман (меньше трехсот страниц) построен как монологи о герое его родных, коллег, учителей, учеников, в хронологическом порядке выстраивающих путь гения. Лабатут отменно выстраивает драматургию, финальная история, почти на треть от общего объема, с поединком лучшего игрока в Го и самообучающегося компьютера AlphaGo, не выглядит чужеродной, но лишь следующим шагом - воплощением идей фон Неймана в дне сегодняшнем. Популяризатор он от бога, но причины феерического успеха именно этого автора по-прежнему мне неясны, и скорее буду удивлена, если победит. Хотя о чем я, стоит вспомнить позапрошлогоднего Венко Андоновского. Остановимся на том, что предпочтения жюри неисповедимы, а почитать книжку стоит.

Чтение книги затянулось ооочень надолго. Сперва я начала слушать и поняла, что мне нужно большее вовлечение. Тогда я открыла электронку и через несколько глав я поняла, что мне этого мало. Я хочу трогать эти буквы и еще четыре дня ждала когда ко мне в руки приедет бумажная книга. У нее очень странный вид. Желтоватые толстые листы и выравнивание текста по одному краю. При том, что отступ минимальный. Ну то есть она выглядит максимально винтажно для своей тематики. Впрочем, история начинается еще в начале 20 века... И начинается книга со смерти. Даже двойной смерти. До чего может довести чрезмерные мысли о логичности мира? До осознания того, что проще уйти из мира, который с каждым днем становится все непонятнее. И завершается книга тоже смертью. Почти искусственным поддержанием остатков жизни в человеке, который даже умирая генерировал гениальные идеи. На обложке книги написано "роман" поэтому я не пыталась истерично тыкать в википедию, что вот там все совсем не так было. Для меня это стало чтением, которое заставляет иначе взглянуть на окружающий нас мир. Сегодня, когда не найти человека младше интернета, который никогда не пользовался ИИ. И мы уже не задумываемся о том, что когда-то не было возможности найти ответ на абсолютно любой вопрос введя вопрос в строку. Не было гениальных компьютеров размером с ладошку и микропроцессоры занимали целые комнаты. А прошло то чуть больше полувека с момента, когда ядерные бомбы рассчитывались на калькуляторах и бумажках. И для чего мы используем все эти мощности? Чтобы смотреть видео котиков, рсаться в чатиках и играть в стрелялки. Книга же про людей уникальных, которые меняли представление о окружающем мире и все, что сейчас кажется очевидным доводило до безумия. Мы не замечаем насколько сложным стал мир вокруг нас и не понимаем через какие трудности проходили люди, которые этот мир меняли.

Книга прекрасна. Лабатут мастерски воспевает потенциал человеческого разума,который, как мне кажется, искусственному интеллекту никогда не заменить.

Книга сильно напоминает "Когда мы перестали понимать мир" того же автора. Это до предела беллетризованная биография выдающихся деятелей науки с отчётливым привкусом технопессимизма. Недаром на обложке видим изображение подводного ядерного взрыва. (Такое впечатление, что художник лично пари́л над атоллом Бикини 25 июня 1946.)

Бенхамин Лабатут перевоплощается в своих персонажей и пишет от первого лица (first person view, так сказать). Порой создаётся впечатление, что автор усердно держал свечку. Невозможно отделить реальные факты, а главное, идеи персонажей от того, что подсказала автору неуёмная фантазия. Непонятно, действительно ли некоторые цитаты принадлежат великим людям или их придумал Бенхамин Лабатут.

«Если бы моим автоматам дали свободно развиваться в неограниченной матрице постоянно расширяющегося цифрового космоса, они могли бы принимать невообразимые формы, повторяя стадии биологической эволюции в непостижимо более быстром темпе, чем существа из плоти и крови. Путем скрещивания и опыления они бы в конце концов численно превзошли нас, и, быть может, однажды их интеллект стал бы соперничать с человеческим. Сначала их развитие будет медленным и тихим. Но потом они расплодятся и ворвутся в нашу жизнь, как полчища голодной саранчи, будут сражаться за законное место в мире, прокладывать собственный путь в будущее, и понесут где-то в глубине своей цифровой души частичку моего духа, крупицу меня, человека, заложившего логические основы их существования»

По многим причинам сомневаюсь, что это действительно сказал перед смертью фон Нейман в 1957 году. По-моему, выдумки не очень-то уместны в контексте биографии, но бог с ним с Лабатутом, будем считать, что ему виднее.

А потом я записал на доске одну важную теорему. Это, говорю, чрезвычайно сложная теорема. Она еще не доказана. Никто еще не доказал ее. Многие пытались, да, пытались, только напрасно. Даже я пытался, и не один десяток лет, проверял свои доказательства на учениках. Я скоро ее докажу, я знаю. Я чувствую. В этом вся математика, понимаете? В чувстве! (псевдо-Дьёрдь Пойа)

... и потом идёт ещё целый абзац таких излияний. Вместо всего этого лучше бы автор рассказал о той теореме. Это было бы по-научпоповски, и оно было бы намного интереснее и полезнее, чем романная история о том как юный фон Нейман решил эту задачу за минуту. Подозреваю, что эпизод полностью высосан из пальца. Жаль, что лапшу невозможно целиком пропустить, потому что в бескрайней словесной воде плавают и важные философские рассуждения о математике и человечестве.

Он нашел настолько простой и умный способ объяснить мне теорию множеств, основу современной математики, что до сих пор не верится: он понял ее самую суть, будучи совсем зеленым! (это псевдо-Вигнер про фон Неймана)

Если способ настолько простой и умный, то почему бы Лабатуту его мне не поведать? Мог бы пересказать вкратце вместо длинных историй о душевных метаниях двух жён фон Неймана. Нет, не ждите. Сказано красиво, но пояснений не будет.

Да, Бенхамин Лабатут умеет писать красиво, и об этом невозможно умолчать:

Хуже отсутствия веры может быть только ее утрата, потому что на ее месте зияет дыра наподобие той, что оставил Дух, покидая этот преданный анафеме мир. Но природа этой пустоты размером с Бога такова, что ее необходимо заполнить чем-то столь же драгоценным, как то, что утрачено. Человек сам выбирает, чем заполнить ее, и его судьба зависит от этого выбора, если мы вообще хоть что-то выбираем. (Псевдо-Сегё)

на смену настоящему физическому чутью пришла тяжелая артиллерия, математические формулы вытеснили материю, энергию и атомы (Псевдо-Эренфест)

(Эта псевдоцитата, по всем признакам, должна была попасть в предыдущую книгу, "Когда мы перестали понимать мир".)

Первая (бо́льшая) часть книги крутится вокруг Джона фон Неймана. Просто так я его биографию читать не стал бы, и он так и остался бы у меня автором фон-Неймановской архитектуры вычислительных систем -- и всё. Так что спасибо Бенхамину Лабатуту за то, что он рассказал о значительных его достижениях и в других областях. Неожиданным оказалось исследование эволюции математических объектов. То ли он сам пошёл этим путём, то ли бессовестно присвоил идеи Нильса Аалла Барричелли (о котором я впервые услышал), осталось непрояснённым. Так или иначе, история интересная. Да и о машине MANIAC я -- честно скажу -- почему-то ничего раньше не знал.

Закончилась биография фон Неймана крупным портретом героя повествования, и случилось это задолго до последней страницы. Автор скоропостижно забыл своего героя и без предупреждения перескочил к "биографии" программ, играющих в шахматы и в го. Тоже захватывающая история. Пожалуй, она мне понравилась даже больше, чем про фон Неймана.

В целом книга весьма достойная. Гораздо приятнее читать роман, в котором действуют Пауль Эренфест, Габор Сегё и Ли Седоль, чем такой, где никакие персонажи никогда не существовали и просто придуманы. Настоящим великим людям я как-то больше сочувствую. Может быть, когда-нибудь мы будем знать об этих выдающихся персонах "по Лабатуту", примерно так как сейчас знаем о войне 1812 года "по Толстому". Первый кирпич в основание будущего мифа предлагаю заложить прямо сейчас. И пусть он будет такой: у Джона фон Неймана была дворняжка по имени Инверсия, и она умела считать до пяти.