Kitabı oxu: «Судьба магии. Книга вторая»

Şrift:

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Посвящается всем, кто ищет магию.
Пусть вы поймете, что это не поиск.
Это самопознание.

Предупреждение о содержании

Домашнее насилие (в воспоминаниях), телесный хоррор, убийства, физические пытки, психологические пытки, эмоциональные манипуляции, сэлфхарм в результате одержимости, горе и смерть, сцены сражений, кровь и насилие.

1
Отто

– Итак, давай проясню, – говорю я. Бригитта самодовольно смотрит на меня сверху вниз. – Я должен принять участие в постановочном сражении, после чего стражник бросит меня в ледяной пруд, а затем мне придется забраться на вершину водопада, прежде чем пройти сквозь огонь, и это не фигура речи?

– Да, все вроде бы так, – посмеиваясь, говорит Бригитта. Мы на окраине Источника, в тени деревьев, на которых находятся дома ведьм. На безопасном расстоянии, чтобы никто не попал под перекрестный огонь, когда все начнется.

– Но… зачем?

– Традиция, – Бригитта пожимает плечами. – Может, ты и избранный богиней воин, Отто Эрнст, но тебя еще не избрали мы. – Вступление в элитную стражу Источника укрепит мое положение в ковене, шаткое из-за отсутствия у меня магических сил.

– И чтобы выбрали, мне нужно сражаться, а потом подвергнуться пыткам с твоей стороны?

Бригитта улыбается.

– Именно так.

Я смотрю на нее без энтузиазма, но и понять это тоже могу. Называйте это связующим ритуалом или испытанием при вступлении в братство, – но после того, как я переживу сегодняшнюю ночь, я стану уважаемым членом общества Источника, вступлю в ряды уникальной стражи Гренцвахе.

Но для начала я должен выжить.

Алоис хихикает, его плечи трясутся. Среди всех них этот рыжеволосый ближе всего мне по возрасту, но все же на несколько лет старше. Я вижу, что и другие члены стражи, стоящие в стороне, открыто смеются надо мной, подталкивая друг друга локтями и перешептываясь.

Они ведьмы. Всю жизнь они провели в ковене Источника, а большинство десятилетиями служит в страже, каждый день оттачивая свои боевые и магические навыки, чтобы обеспечить защиту Начального Древа. Они так тщательно скрывают это чертово дерево, что я до сих пор его не видел, хотя провел здесь несколько месяцев и стал избранным богиней воином. Но, полагаю, в этом и заключается смысл. Раз Начальное Древо является источником всей магии на земле, его защищают.

Тем не менее на их стороне не только годы тренировок, но и глубокие знания этого места и магии. Я перевожу взгляд на татуировки Бригитты, покрывающие ее бицепсы и плечи: линии черной туши подчеркивают линии ее ключиц. Древние кельтские знаки – это не просто традиция, как сказала Бригитта. Они повышают навыки воина, защищают тело, укрепляют мышцы. Символы и руны – это еще один вид магии. И когда церемония вступления в братство будет закончена, Фрици отметит меня татуировками, которые выберет сама, чтобы наполнить меня магией.

Бригитта рассказала, что у ведьм, которые сражаются, не всегда есть время на создание заклинания, сбор ингредиентов для приготовления зелья или что-то еще, что является специализацией ведьмы. В пылу битвы требуется действовать. Вот тогда и пригодятся татуировки. Кельтские узоры служат определенной цели, это способ использовать магию без работы с заклинаниями, которые требуют времени и утомляют.

«Все это не требовалось бы, если бы стражи использовали дикую магию, как Фрици», – думаю я, но плотно сжимаю губы. Это то, что Фрици хочет, чтобы я сохранил в тайне. Ковен Источника почитает традиции, а дикая магия – не традиция.

Пока моя кожа по-прежнему чиста. Я просто человек без магии, который провел большую часть жизни, служа солдатом… но солдатом, который никогда не собирался по-настоящему сражаться. Когда я был капитаном хэксэн-егерей, то считал свою должность лишь прикрытием. Я никогда не хотел быть охотником на ведьм. Мне приходилось притворяться им, чтобы уничтожить организацию охотников изнутри.

– Не волнуйся так, Эрнст, – успокаивает Бригитта, смеясь над моим серьезным выражением лица. – Сегодня все для нас, пограничных стражников. Настоящее посвящение состоится позже.

– А в день испытания я буду взбираться на водопады и прыгать через огонь, пока Фрици… – говорю я, взмахнув рукой. – Фрици будет принимать ванну?

– Ты немного упрощаешь, – замечает Бригитта. – Но в общем, да.

– Ванну, – смеется Алоис. – Вот о чем ты мечтаешь, воин?

– Было бы неплохо, – ворчу я. Мне нравятся здешние ванны. Я ерзаю на стуле, надеясь, что остальные не заметят, как далеко увлекают меня мысли при воспоминании о Фрици в ванне.

– По-моему, он немного размяк, – говорит Алоис. На мгновение меня охватывает паника, но затем Алоис подходит ближе и тычет меня пальцем в живот. Я рад, что он морщится, потому что не находит жира. – Пока бродил по деревьям.

Мы с Фрици и Лизель провели в Источнике несколько месяцев. Он стал нашим домом.

Бригитта бросает мне сумку. Внутри дюжина красных мешочков. Я взвешиваю один в руке, и моя ладонь покрывается красным порошком.

– Ты должен «убить» двенадцать из нас, прежде чем выиграешь, – объявляет капитан.

Двенадцать против одного. Я бросаю взгляд за ее спину. В сражении участвует более тридцати человек. Мне нужно попасть только по двенадцати из них этими красными метками, но, чтобы это сделать, придется противостоять в три раза большему числу соперников.

– Но в сумке всего двенадцать мешочков, – говорю я, снова пересчитывая.

– Так что не промахнись, – Алоис широко улыбается.

– А в это время у нас будет вот это. – Бригитта дает знак рукой, Алоис берет корзину и начинает раздавать мешочки с заклинаниями, по пять каждому стражнику.

– Для чего они? – встревоженно спрашиваю я.

– От каждого удара тебе будет становиться чуть сложнее двигаться, – весело сообщает Бригитта. – В том месте, куда тебя ударят, ты почувствуешь покалывание, как от булавок. С каждым разом оно будет усиливаться, пока ты не онемеешь.

– Неметь не так уж страшно.

– Ага, – соглашается Алоис, бросая на меня хитрый взгляд, которому я не доверяю. – Все совсем не страшно.

У меня скручивает живот. «Понял. Следить, чтобы меня не задели».

– Игра закончится, когда ты попадешь в двенадцать из нас или когда больше не сможешь двигаться. – Бригитта ухмыляется: – Ну что, «воин»? – В ее устах это слово звучит как насмешка. – Ты готов стать по-настоящему достойным Хольды?

Хольды? Нет. Мне плевать, что думает обо мне богиня.

Но я, скорее, отправлюсь в ад, какой бы он ни был, чем подведу Фрици.

Бригитта подносит к губам горн.

– Охота начнется, когда я протрублю в горн, – предупреждает она.

– Я думал, это будет сражение, а не охота, – говорю я удивленно.

Бригитта возвышается надо мной, ее губы кривятся в сардонической усмешке.

– Любое сражение – это охота, пока ты не понял, как сразить своих противников.

«Скоксе», – думаю я, пока бегу через подлесок, пользуясь шансом, который великодушно дала мне Бригитта, позволив сделать первый ход. Среди деревьев я слышу звук горна, возвещающий о начале охоты.

Мне нужна моя лошадь. Скоксе – мой единственный союзник в этом испытании. Если я буду верхом, мои шансы на победу возрастут.

Я поворачиваю назад. За время, проведенное в Источнике, я изучил это место, как на деревьях, пока был вместе с Фрици, так и на земле с помощью своей сестры Хильды, которая была принята в ковен, несмотря на то что не обладает магической силой.

Хильда. А это идея. Она могла бы помочь мне спрятаться.

Я отгоняю эту мысль. Во-первых, Хильда моя сестра, а не солдат. Во-вторых, я не хочу прятаться. Я хочу победить.

Снова раздается гул охотничьего горна. На этот раз громче.

– Скоксе, – напоминаю себе, когда мчусь через рощу молодых деревьев к конюшням.

Я не забочусь о том, заметят ли меня.

Стрела пролетает так близко, что оперение царапает мою кожу.

– Эй! – кричу я, оборачиваясь, и вижу на деревянном заборе возле загона для животных Алоиса, который насмешливо отдает мне честь.

– Если стрела попадет, обещаю позже исцелить тебя! – сообщает он, вытаскивая новую стрелу.

– Если! – кричу я, петляя по пастбищу, где бродят лошади. – Я думал, вы должны использовать мешочки с заклинаниями?

– О, я просто немного развлекаюсь! – смеется Алоис. И рядом пролетает стрела, едва не задевая меня.

Я замираю, чтобы бросить взгляд куда-то ему за спину.

– Привет, Корнелия!

Алоис резко разворачивается, расправляя плечи и наклоняя голову, чтобы покрасоваться. Я смеюсь так громко, что мой обман немедленно становится очевиден. Алоис пускает в меня еще одну стрелу в тот момент, когда я добегаю до конюшни и бросаюсь внутрь, в спешке озираясь. У меня в лучшем случае несколько секунд. Там. Последнее стойло. Голова Скоксе, черная как ночь, ее темные глаза наблюдают, пока я бегу к ней.

– Поможешь мне с одним делом? – выдыхаю я, распахивая дверь ее стойла.

Цокот копыт Скоксе звучит как тяжелые удары о камень, когда она идет ко мне. На ней нет седла, но я опрокидываю ведро, чтобы использовать его как подножку, и, схватив Скоксе за холку, перекидываю ногу и усаживаюсь верхом. Прежде чем успеваю отдать команду, Алоис и еще трое стражей врываются в конюшни, и Скоксе разворачивается, раскидывая копытами грязь и сено, и бросается в противоположную сторону. Я низко склоняюсь над спиной лошади, прижимаясь к ней, когда в стену с глухим стуком вонзаются стрелы, а Скоксе перепрыгивает через низкую дверцу.

Вспышки зеленого и синего преследуют нас, когда мы вылетаем на луг. Я выпрямляюсь на спине Скоксе, затем подталкиваю ее правой ногой, заставляя обогнуть конюшню и приблизиться к другой двери. Как я и надеялся, Алоис и трое его приятелей-стражников бегут по длинной конюшне в направлении стойла Скоксе. Мне удается попасть в спину одному из них красным мешочком с краской. Он вскрикивает и, повернув голову, с ругательствами отходит в сторону. Выходит из игры.

Я бросаю еще один мешочек – он пролетает мимо колдуна, в которого я целился, но, к счастью, попадает Алоису прямо в лицо, и по его щеке расползается красное пятно.

– Просто немного развлекаюсь, – говорю я, и Алоис одобрительно фыркает.

Оставшийся в игре колдун швыряет в меня мешочком с заклинаниями, и моя рука вспыхивает от удара. Гораздо больнее, чем от укола булавкой, как сказала Бригитта, но, по крайней мере, это не прямое попадание. Я бросаю в колдуна красный мешочек, и тот тоже отступает назад. Еще один соперник повержен. Я разворачиваю Скоксе, с трудом кружа в ограниченном пространстве конюшни.

Последний стражник – Мелла, молодая женщина с черными волосами, – должно быть, прячется в стойле. Я поворачиваю голову, виски покалывает, и я морщусь, ожидая нападения, которого так и не следует.

Скоксе тяжело дышит. Мои руки, вцепившиеся в ее гриву, напрягаются.

Внезапно лошадь лягается, ударяя задними ногами в стойло позади меня. Я слышу стон и, обернувшись, вижу Меллу, скорчившуюся под рухнувшей деревянной дверью. Я чертыхаюсь. Для нас это игра, но Скоксе об этом не знает.

– Мы ей поможем, не волнуйся, – успокаивает меня Алоис. У двоих его приятелей наготове зелья и заклинания, чтобы вылечить Меллу.

Я бросаю красный мешочек на ведьму. Алоис кидает на меня раздраженный взгляд, но я пожимаю плечами и разворачиваю лошадь. Четверо готовы. Осталось восемь.

Мы со Скоксе выскакиваем наружу. Шум в конюшне был достаточно громким, чтобы привлечь стражей Гренцвахе, но они слишком далеко, чтобы я рисковал бросить в кого-нибудь из них драгоценный красный мешочек. Я ударяю пятками по бокам Скоксе, и мы спускаемся с холма. Моя лошадь – это мускулы и сила, она едва ли напрягается, когда мчится к деревьям, которые укроют нас от преследователей.

«Любая битва – это охота, – повторяю я про себя. – Но пришло время сражаться».

Позади я вдруг слышу стук копыт.

Я крепче обхватываю Скоксе ногами, но отпускаю ее холку. Сумка с красными мешочками надежно привязана к моему поясу. Сердце учащенно бьется, когда я оглядываюсь по сторонам.

Вон там. Низкая ветка, но достаточно толстая…

Я осторожно подтягиваю ноги. Почувствовав мои движения, Скоксе замедляется, но ненамного. Идет плавно. Я направляю ее к дереву и, прежде чем успею сказать себе, что поступаю глупо, отталкиваюсь ногами и хватаюсь за ветку.

«У-уф». У меня перехватывает дыхание. Я карабкаюсь, упираясь ногами в ствол, чтобы забраться повыше. Скоксе разворачивается и трясет головой.

– Иди, – выдыхаю я, взмахнув рукой.

Лошадь мчится в гущу деревьев, а я взбираюсь выше. Здесь достаточно много листвы, чтобы меня было нелегко заметить. Я стою на ветке, прислонившись спиной к стволу, и наблюдаю, выжидая.

Шестеро стражников на лошадях скачут в сторону Скоксе. Я замечаю, как один машет остальным, указывая на деревья. Скоксе едва видно. Всадники замедляют шаг, рассыпаясь по краю рощи.

Скоксе, благослови ее Господь, приближается к тропинке возле моего дерева, заманивая моих противников. Всадники направляются в чащу.

Шесть. Я делаю вдох, держа несколько мешочков с краской в левой руке и сжимая один в правой. Я должен действовать быстро. Я бросаю один, целясь во всадника, и следующий снаряд вылетает из моей руки еще до того, как первый попадает в цель. С молниеносной скоростью я попадаю трижды. Оставшиеся три всадника кружат вокруг дерева, оглядываясь и высматривая меня где угодно, только не у себя над головой. У меня получается попасть еще раз, прежде чем двое других определяют мое местоположение. Я швыряю пятый мешочек, угодив в одного из всадников, и спрыгиваю с дерева – прямо на последнего. Стражница вскрикивает от неожиданности, когда я оказываюсь верхом на ее лошади, размазывая красный порошок по ее спине.

Лошадь взбрыкивает, и мы оба падаем. К нам спешат, чтобы убедиться, что никто серьезно не пострадал. Теперь, когда у каждого из шестерых появилась красная отметина от моих снарядов, они настроены дружелюбно. Они вне игры.

– Лучше поторопись, – говорит один, когда я свистом подзываю Скоксе, которая, лавируя между деревьями, возвращается ко мне. – Бригитта идет.

Я забираюсь на спину Скоксе, оттолкнувшись от пня. Пот и грязь стекают по моему лицу, когда я наклоняюсь над лошадью, позволяя ей обогнуть опушку густого леса. Идеи у меня на исходе, а усталость и угасающий в крови адреналин мешают думать. Я вывел из игры десятерых стражников. Мне нужны еще двое.

Я мог бы углубиться в лес, в запретные территории. Я знаю, что Начальное Древо находится… где-то там. Но те земли, скорее всего, будет охраняться еще строже, чем эти.

Я сужаю список мест. Как капитан Гренцвахе, Бригитта – самый сильный воин, и она знает игру лучше, чем кто-либо. «Где бы она могла быть?»

У меня на хвосте.

Она пошла бы по кровавому следу, пусть это и красный порошок, а не кровь. Я закрываю глаза, представляя, как она обнаруживает Алоиса в конюшне, находит всадников под деревом. Понимаю, что никто из них не ушел. Они остались там, где попали под мой прицел, – упав, как трупы. Чтобы Бригитта могла соединить точки, образовав линию, ведущую ко мне.

Я подвожу Скоксе к границе леса и спрыгиваю на землю, похлопывая лошадь по шее.

– Спасибо, – говорю я. Скоксе бьет копытом, взрыхляя мягкую землю.

Я скольжу среди деревьев. Я не так далеко от всадников, которых вывел из игры. Бесшумно продвигаясь по лесу, я делаю каждый шаг осторожно и подкрадываюсь все ближе. Возвращаюсь к тем стражникам, которых уже отметил.

Охота.

Никто из них не слышит меня, пока я прячусь за стволом огромного дуба.

Я жду.

Они болтают, смеются. Приближается стук лошадиных копыт. Стражники кого-то окликают.

– Он уложил вас всех шестерых? – Голос Бригитты. Она вздыхает: – Честно говоря, вы жалкие. У него же даже нет заклинаний.

– Ну, у него есть мускулы, – ворчит один из колдунов. Я ухмыляюсь, напрягая бицепсы. Приятно, когда тебя ценят.

– Он был на дереве, – вмешивается всадница, которую я выбил из седла.

– Так себе оправдание. – В голосе Бригитты соединяются веселье и раздражение. – Раньше он был охотником.

– Он не настоящий охотник, – возражает какой-то колдун. – Он на нашей стороне.

Я молча улыбаюсь.

– И все же, – говорит Бригитта, посмеиваясь. – Вы все будете на дополнительном ночном патрулировании за такой впечатляющий провал.

Они еще о чем-то болтают.

– Он ускакал, – сообщает один из всадников. Я даже не выглядываю из-за ствола.

Я жду.

Под чьими-то ногами хрустят листья. Бригитта подходит ближе к моему дереву.

Она останавливается и, обращаясь к кому-то, говорит:

– Вы трое отправляйтесь на восток. А вы втроем на запад.

Лошади скачут, группа разделяется, чтобы прочесать больше территории и найти меня.

– А куда вы направляетесь? – Мужской голос. Кажется, это Теодар.

Бригитта двигается медленно, осторожно.

Она угадала ход моих мыслей.

Я слышу, как постукивают тяжелые мешочки. Она несет по крайней мере по одному в каждой руке.

Я жду.

– Идем, – приказывает она Теодару, и они направляются в лес.

Ближе.

Я вижу кончик ее ботинка. Еще мгновение, и она окажется рядом со мной.

Я кричу, звук получается грубый и резкий, и это срабатывает – Теодар вскрикивает, разворачиваясь, когда я выскакиваю перед ними. Я бросаю красный мешочек, попадая в его испуганное лицо.

Бригитту, однако, не так легко застать врасплох. Она поднимает руки, в каждой по тяжелому мешочку с заклинаниями, и я бросаюсь на землю, перекатываясь по листьям и подбрасывая свой красный снаряд вверх. Бригитта уклоняется, легко избегая удара.

Я потерял один мешочек, а у Бригитты в каждой руке по-прежнему по одному, и она все еще мой заклятый враг.

– Ты можешь просто сдаться, – предлагает она. – Тебе не обязательно побеждать.

– Тут ты не права, – отвечаю я.

Бригитта бросается на меня, и я вскакиваю с лесной подстилки. Один из снарядов с заклинаниями ударяет меня по бедру, и нога немеет так резко, что я спотыкаюсь и чуть не падаю. Бригитта приближается, пока я прихожу в себя.

– Сдавайся, – добродушно говорит она, подбрасывая второй мешочек в обтянутой перчаткой руке.

– Не дождешься, – выпаливаю я. Перекатываюсь и хватаю красный мешочек, которым ударил Теодара.

Я пошатываюсь, но моя раненая нога и красный снаряд в правой руке отвлекают Бригитту настолько, что она не замечает, что в левой у меня камень.

Я бью им по костяшкам ее пальцев.

Ошеломленная, она роняет мешочек с заклинанием на землю. Я поднимаю руку, чтобы бросить красный снаряд, и в тот же момент Бригитта достает из-за пояса еще два.

Я мог бы пригнуться.

Но тогда я бы промахнулся.

Я бросаюсь к Бригитте, красный снаряд в моей ладони ударяет ее по груди, а Бригитта в тот же момент бьет обоими мешочками с заклинаниями меня по голове.

«Охота окончена», – думаю я, камнем падая на лесную подстилку.

2
Фрици

Утренний свет просачивается через большие окна зала собраний Совета, вызывая у меня головную боль. Я не уверена, от напряжения ли это или от бессонницы. И хотя я могла бы взять лекарство с одной из полок, которые обрамляют зал собраний, какой-нибудь флакончик с травами и микстурой, я остаюсь сидеть за столом, скромно положив руки на резное дерево и сосредоточив внимание на Лизель, сидящей напротив.

Она внимательно читает потертый пергамент, водя пальцем то вниз, то вверх, то снова вниз, и, беззвучно шевеля губами, повторяет написанное.

Я молча пытаюсь заставить свою десятилетнюю кузину посмотреть на меня. Хочу, чтобы она помнила, что я здесь, что я не позволю советникам жестоко обращаться с ней. Я хочу, чтобы она помнила, что Корнелия, сидящая справа от меня, здесь ради нее и так же не желает, чтобы Рохусу и Филомене сошли с рук обычные для них агрессивные замечания.

Рохус, находясь во главе стола, прочищает горло:

– Лизель, дорогая, если ты не готова предоставить нам эту информацию, мы поищем ее в другом месте.

– Она в порядке… – начинаю я.

В тот же момент вмешивается Корнелия:

– Дайте ей возможность…

Лизель вскакивает на ноги, хлопает ладонями по столу и бросает на Рохуса такой пронзительный взгляд, что тот откидывается на спинку стула, а его брови взлетают к линии редеющих седых волос.

– Все началось, – говорит Лизель низким голосом, похожим на рычание, – в Бирэсборне.

Я прикусываю нижнюю губу. Больно.

Похоже, мои опасения относительно того, что Лизель будет нервничать из-за этой встречи, были напрасны. Лизель говорит тихо вовсе не для того, чтобы скрыть свое беспокойство.

Она… готовилась.

Филомена вздыхает, держа в руке перо над чистым листом бумаги.

– Да, мы прекрасно знаем, откуда вы родом, – но нам нужны подробности вашего путешествия к Источнику, чтобы составить исторический отчет обо всем, что произошло. Нам нужны только подробности, так что тебе не обязательно…

Лизель широко разводит руками, выражение ее лица становится мрачным.

– День был прохладный. Холодный. Леденющий. Воздух еще не совсем зимний, но не совсем осенний. О! Ветер…

Корнелия прикрывает рот рукой, борясь с улыбкой.

Я даже не пытаюсь подавить свою. Я улыбаюсь еще шире, забыв о головной боли, когда Лизель прижимает руку к груди и покачивается.

– Утро было чудесное, как и любое другое! Пока мой ненормальный кузен не напал на нашу деревню и не похитил меня.

Ее голос срывается, она заглядывает в свои записи, и сердце у меня тут же сжимается, улыбка сползает с лица.

Хорошо, что она способна посмеяться над всем тем, через что мы прошли. Это ее способ примириться с произошедшим, и я не могу выразить, насколько благодарна Бригитте, которая вдохновила Лизель написать собственную историю. И хотя я думала, что история будет более… откровенной… чем то, что требуется Совету для отчетов, я не могу отрицать, что что-то в моей душе смягчается и тает при виде того, как Лизель с упоением наслаждается своим повествованием.

– Ах, – снова начинает она. – Я хотела сказать… о! Вы бы видели ужас, который его гнусный отряд хэксэн-егерей обрушил на наш ничего не подозревающий ковен! Барьеры пали, когда были разрушены… – Она запинается. Бросает на меня взгляд, и я едва успеваю это заметить, но Лизель взмахивает руками, изображая что-то неосязаемое. – Силами! Таинственными силами…

– Ты имеешь в виду другого своего родственника, кузину, – поправляет Филомена. – Мы знаем, что Фридерика сняла защитный барьер вашего ковена, тем самым позволив Дитеру и его хэксэн-егерям напасть. Не пытайтесь скрыть ее роль в…

Лизель вздыхает, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу.

– Гнусный коммандант похитил меня! Меня увезли далеко-далеко, через дикие земли, через непроходимые леса и бурлящие реки…

– Лизель, – делает очередную попытку Рохус, – нам нужно только…

– …в Трир! В столицу гнусных хэксэн-егерей. Там я была заключена под стражу, несправедливо, стоит добавить, по прихоти моего гнусного кузена… – Она замолкает. Прищуривается. Возможно, осознает, что слишком часто произносит слово «гнусный», и хмурится, прежде чем снова уткнуться в свои заметки. – Но все это только для того, чтобы меня спасла от неминуемой смерти моя кузина! Моя… не путайте с кузеном. Тот гнусный. Это его сестра. А с ней был ее загадочный воин!

У меня сжимается сердце, но я не могу не хмыкнуть. Я бы многое отдала, чтобы Отто допустили на это заседание Совета, а не отправили на какое-то, очевидно, важное испытание Гренцвахе. Теперь мне остается только представлять выражение лица Отто, если бы он услышал, как его называют «загадочным».

Лизель пренебрежительно взмахивает рукой:

– Он не важен для истории. Сначала он мне не понравился… – Она на мгновение задумывается, затем решительно качает головой: – Нет, все же без него история получится лучше…

– Он был частью вашего путешествия, – вмешивается Рохус. – Нам нужно услышать также и о его вкладе в это дело.

Лизель надувает губки:

– Но он же ничего не сделал. Разве что вырезал мне собачку. – Она снова задумывается. – Хорошо. Думаю, этот его вклад неплох.

Это была собака? Я помню, Отто говорил, что собирался смастерить лошадь.

– Ты не можешь исключать его из повествования только потому, что тебя он не устраивает, – настаивает Рохус. – Мы должны услышать все, что произошло. Всю правду.

Я бросаю на Рохуса недоверчивый взгляд. Почему его так интересует роль Отто в этой истории? Им необходимо разобраться в деталях, как и утверждает Рохус, – или же они надеются выведать что-то, что смогут использовать, чтобы очернить Отто, вопреки тому, что он является избранным для меня воином?

– По правде говоря, – Лизель растягивает второе слово, – возвращаясь к необжитым краям, через которые мы шли! – Она резко отстраняется от стола и начинает расхаживать перед высокими окнами, из которых видны уходящие вдаль верхушки деревьев заповедного Источника. – Через непроходимые леса и бурлящие реки… мы плыли на крошечной лодочке, она была вот такой маленькой. А вода леденющей! Теперь уже была зима во всей своей беспощадной красе… Фрици мыла мне волосы, и те застыли…

– Я не… – Я замолкаю. Вспоминаю то время.

Хорошо. Возможно, я действительно мыла Лизель волосы. Но мы были страшно грязные, когда чудом спаслись после взрыва в базилике, где в заключении находилась сотня невинных людей, которых мой брат намеревался сжечь в Трире. Смыть пепел и грязь с волос, пусть и морозной речной водой, было необходимо.

Не могу поверить, что именно об этой подробности вспоминает Лизель. Не о том, как наши жизни висели на волоске. Не о том, как ночами мы сидели вокруг тлеющего костра, тревожась, что треснувшая в темноте ветка предвещает приближение Дитера, который следует за нами.

Нет. Худшим, что нам пришлось пережить, были замерзшие волосы.

– Дитя, – Филомена потирает переносицу. – Мы согласились дать тебе возможность составить официальный отчет, но нам и правда нужны только подробности о том, где вы были, с чем столкнулись и как выжили. Твое же представление очень…

– СТАРУХА! – взвизгивает Лизель. – Не Старица, конечно, не Абноба. А пожилая женщина. В маленьком домике под Баден-Баденом. Мы зашли к ней, а она посадила нас в яму из колючек и костей.

Я хмурюсь:

– Лизель, старуха нас не ловила.

– И Фрици! – Она резко поворачивается ко мне. – Фрици использовала силу своей магической связи с Источником и освободила нас от шипов! Растения подчиняются ее приказам, она может управлять зеленью!

– Я не…

– И это было еще не самое худшее, с чем мы столкнулись! – Лизель запрыгивает на стул, ее светлые косички раскачиваются за плечами, голубые глаза блестят, а лицо краснеет. – Мы отправились в Баден-Баден. Я, Фрици и ее угрюмый воин…

– Угрюмый, – эхом повторяет Корнелия и, хихикая, прячет лицо в ладони.

– Столкнулись с ужасом, ранее неведомым ведьмам: самым отвратительным из христианских праздников, извращенным праздником…

Я усмехаюсь:

– Лизель, ты имеешь в виду Рождество? Баден-Баденский Кристкиндэмаркт?

– Ничто иное! – Она покачивается на стуле, соглашаясь, и на ее лице появляется гримаса ужаса. – Они украли наши традиции празднования Йоля и сделали их такими… такими… католическими.

– Hexenjägers¹, – ворчит Филомена. – Как вам удалось ускользнуть от них?

– ЗАМОК! – Лизель указывает в пустоту. – Замок, стоящий высоко на холме, мрачный и загадочный… или нет, это был Отто. – Она хмурится и опускает голову, проверяя свои записи. – Нет. Он не важен. Фрици. Дитер поднялся на холм верхом на коне, и Фрици спасла нас…

Корнелия закрывает лицо руками, издавая отчаянный стон, который, как мне кажется, похож на едва сдерживаемый смех.

Я поднимаюсь со стула.

– Лизель, я думаю, что это…

– Деревья Черного Леса проснулись по ее зову! Они поспешили к нам на помощь! В утреннем тумане затрещали ветки… полетели щепки…

– Лизель! – Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться, произнося ее имя. – Думаю, на сегодня достаточно.

Ее плечи опускаются.

– Но я еще не закончила.

– У нас уже достаточно сведений, – говорит Филомена, таращась на чистый лист пергамента.

Последние недели она пыталась выпытать какие-нибудь подробности нашего путешествия для архивов Совета. Корнелия удерживала ее, настаивая, что нам нужно отдохнуть и восстановить силы, что, в общем-то, было правдой. Я намеревалась отмалчиваться и не рассказывать о деталях путешествия, но Лизель настояла на своем.

Я откидываюсь на спинку стула, шрамы, которые тянутся по моей груди, бедру и животу, тут же напоминают о себе.

Филомена лишь однажды спросила, что произошло после того, как Дитер выкрал меня из Источника, что он делал со мной, когда держал прикованной в комнате в Баден-Бадене, какие заклинания мог использовать.

Одного моего взгляда оказалось достаточно, чтобы заставить ее замолчать.

Я едва смогла заставить себя рассказать обо всем Отто. Одна мысль, чтобы поведать о том, что Дитер сделал со мной, а также записать это и превратить в исторические хроники…

Я рассеянно почесываю след клейма, оставленного Дитером на моей груди. Голова гудит, боль молнией пронизывает череп, и когда я на мгновение закрываю глаза, я вижу… дерево. Древо. Начальное Древо, хранителя нашей магии…

Я качаю головой, и видение исчезает. А может, его и не было вовсе – свет, льющийся из окон, подсвечивает вены на моих веках, походящие на разветвленные ветви.

Корнелия тяжело поднимается на ноги.

– Мы ведь закончили? – Она не дожидается ответа, хватает меня за руку и заставляет подняться, но я остаюсь сидеть, съежившись от внезапного рывка, натянувшего нервы.

Филомена с раздраженным вздохом откладывает перо.

Рохусу удается взглянуть на Филомену с довольно искренней улыбкой.

– Да, конечно.

Корнелия склоняет голову и говорит:

– Мы проведем заседание Совета после того, как закончится связующая церемония.

Поджав губы, Филомена молча встает из-за стола. Выражение лица Рохуса становится напряженным.

Будучи лидерами Источника, святилища, созданного тремя богинями в качестве убежища для ведьм, они на удивление плохо умеют скрывать свои истинные чувства. Каждая вспышка презрения ко мне отражается на их лицах.

– Да, – натянуто произносит Рохус. – Мы с нетерпением ждем, когда на нашем совещании появится чемпион Хольды.

Словно ее позвали, Хольда тихо начинает ворчать в моей голове. «Он будет проявлять должное уважение к моему чемпиону», – заявляет она так, будто я собираюсь наброситься на него, чтобы вынудить поклясться мне в верности.

Я отмахиваюсь от беспокойной Хольды, от раздражающего зуда в глубине сознания и думаю, что он может являться причиной моей головной боли. Хольда появляется и исчезает, и даже спустя несколько месяцев я так и не привыкла к тому, что богиня присутствует не только в моей голове, но и в моей жизни.

– И ее воин, – добавляю я.

Они не посмеют преуменьшать или искажать вклад Отто в общее дело. Лизель, возможно, и отозвалась о нем с пренебрежением, но такие у них отношения. Она едва терпит Отто, а он души в ней не чает, и каждый раз все заканчивается тем, что Лизель уходит от него с охапками сладостей, игрушек или еще чего-нибудь, что Отто удается раздобыть. Честно говоря, это хитрая тактика. Думаю, Отто еще не понял, что Лизель на самом деле его боготворит.

1.Охотники на ведьм (нем.).