Kitabı oxu: «Палач и Дрозд», səhifə 3

Определенность

Слоан

Все это – полнейшая глупость. Я идиотка.

Потому что сижу в холле отеля «Каннингем Инн» и в который раз перечитываю одну и ту же страницу в электронной книге. Хочется все бросить и сбежать.

Какого черта я здесь делаю?

Наша затея слишком опасная.

Очень-очень глупая.

А еще бредовая!

Однако встать и уйти выше моих сил.

Чувствуя едкий запах чистящих средств и понимая, что поступаю неразумно, я нервно и протяжно выдыхаю. Опустив читалку на колени, откидываюсь на спинку кресла и осматриваю тихий вестибюль, где компанию мне составляет лишь угрюмый серый кот, который недовольно поглядывает на меня с кожаного дивана рядом с незажженным камином.

Хотя отелю не помешал бы ремонт, в целом здесь уютно: на стенах темные дубовые панели, на полу – старинный узорчатый ковер, некогда бывший бордовым. Антикварная мебель плохо сочетается по цвету, зато выглядит вполне прилично. Пара совиных чучел с распростертыми крыльями охраняет потускневшие репродукции Родена и развешанные по стенам древние железнодорожные и шахтерские инструменты.

Я снова вздыхаю и смотрю на часы. Почти два часа ночи, я должна валиться с ног от усталости, а сна ни в одном глазу. День выдался суматошным: я расчленила тело Майкла Нортмана, запихнула его в морозилку, заказала билет на самолет до Западной Вирджинии, собрала вещи за рекордные тридцать минут и по дороге в аэропорт, куда меня отвезла Ларк, арендовала на месте машину. Когда вслух я посетовала, что зря согласилась поддержать глупую затею Роуэна, Ларк безразлично пожала плечами.

– Возможно, тебе стоит чаще выходить из дома и заводить новых друзей.

– У меня есть друзья, – возразила я. – Ты, например.

– Одной меня мало, Слоан.

– Разве? Ты предлагаешь подружиться с каким-то странным типом? Первым попавшимся парнем по имени Роуэн?.. Серьезно?

До сих пор слышу в ушах звонкий хохот подруги, увидевшей мою озадаченную гримасу.

– Иметь еще одного друга, который способен тебя понять по-настоящему, не так уж плохо, – сказала Ларк, пожимая плечами и словно не замечая моего тяжелого взгляда. – Если ты до сих пор сидишь в машине и едешь в аэропорт, значит, этот странный тип по имени Роуэн может считаться твоим другом.

Лучше бы я и впрямь выпрыгнула из машины на полном ходу.

Со стоном я сползаю по спинке кресла.

– В ее рассуждениях нет ни малейшей логики, – сообщаю коту, а тот смотрит на меня с явным неодобрением и злостью.

– Птичка, ты что, хочешь сожрать его душу?

От неожиданности я роняю читалку и, прижав руку к груди, поворачиваюсь к источнику голоса с чуть заметным ирландским акцентом.

– Черт бы тебя побрал! – бурчу я, когда из теней у двери с ухмылкой выходит Роуэн.

У меня перехватывает дыхание: я понимаю, что он ЗДЕСЬ, живой, во плоти. За последний год Роуэн ни чуточки не изменился, а вот я, смею надеяться, выгляжу лучше, чем в прошлый раз, поскольку мне не довелось провести несколько дней в тесной клетке рядом с разлагающимся трупом. Впрочем, Роуэна, кажется, и в тот день ничего не смущало: ни отсутствие макияжа, ни колтуны вместо прически, ни потрескавшиеся губы. Он постоянно пялился на мои сиськи. От воспоминаний меня бросает в жар, и вовсе не смущение тому виной.

Я сглатываю невесть откуда взявшийся комок.

– Наверное, и впрямь стоит сожрать чью-то душу. Моя отчего-то внезапно ушла в пятки.

– А, вот откуда у тебя веснушки. Остатки чужих душ?

– А ты, как погляжу, такой же весельчак, как и в прошлый раз.

Демонстративно закатив глаза, я наклоняюсь за читалкой; Роуэн поднимает ее первым.

– Дай сюда, красавчик, – фыркаю я, но он взамен одаривает меня магнетической ухмылкой, возбуждающей чувства и усыпляющей тревоги.

Шрам на губе светлеет – Роуэн нахально ухмыляется во все зубы.

– Интересно, что любит читать моя пугливая птичка? – насмешливо спрашивает он, демонстративно помахав читалкой перед моим носом.

Я презрительно хмыкаю. Впрочем, кровь от его слов вскипает, а щеки обдает пунцовым жаром.

– Порнуху с монстрами, естественно, – отвечаю я.

Роуэн хохочет. Мне удается выхватить многострадальную читалку из его рук, отчего он еще сильнее заходится смехом.

– Про говорящего дракона. У него два члена, и он мастерски ими пользуется. Раздвоенным языком тоже. И умелым хвостиком. Так что не смейся!

– Ого! Дай почитать. У меня в номере не работает телевизор, умираю со скуки.

– Палач, вали к черту, а? – Для пущей надежности я засовываю читалку под бедро и вдруг бросаю на Роуэна ядовитый взгляд. – Погоди-ка… Ты сказал, у тебя не работает телевизор… И давно ты приехал?!

Он пожимает плечами и, поставив сумку на пол с глухим стуком, с лукавой улыбкой устраивается в соседнем кресле.

– Минут сорок пять назад. Ты, наверное, была у себя в номере. Я вышел поискать выпивку. Кстати, мы с тобой соседи.

– Фантастика! – огрызаюсь я, закатив глаза, отчего он снова усмехается.

Роуэн расстегивает на сумке молнию и показывает лежащую внутри бутылку красного вина.

– Сейчас два часа ночи. Разве магазины не закрыты?

– Кухня работает.

– Вообще в такое время она тоже закрыта.

– Правда? Надо же, а я не заметил.

Роуэн достает бутылку, снимает завинчивающуюся пробку и, уставившись мне в глаза, делает большой глоток.

– Только не говори, что расстроилась из-за маленькой кражи.

– И не думала, – фыркаю я.

Когда беру у него бутылку, по коже бегут мурашки: наши пальцы на холодном стекле на миг соприкасаются.

– Просто злюсь, что ты пьешь из горлышка. Взял и испачкал его мальчишескими микробами. Хочешь заразить меня оспой, чтобы я провалялась в номере, а ты выиграл наше маленькое соревнование?

– Оспой? – Роуэн хохочет.

Я делаю большой глоток и отдаю бутылку обратно.

Он пьет сам, не сводя с меня взгляда, в котором по-прежнему сверкает ухмылка.

– Что ж, – говорит он, торжественно передавая мне вино, – теперь и сам я подхватил девчачью сифу. Будем считать, мы в расчете.

Я стараюсь сдержать улыбку, но не получается; она все равно проступает на губах, и глаза Роуэна в тот же миг вспыхивают, словно отразив мое веселье и многократно его усилив.

Устроившись в кресле удобнее, я вдруг ловлю себя на мысли, что все происходит так, будто мы виделись не далее чем вчера. С Роуэном легко, хоть он и ерничает и постоянно отпускает дурацкие шуточки. Год назад, в закусочной, я пыталась отвлечься, но все равно смотрела только на него. И сейчас тоже. Он притягивает, словно вспышка света в полной темноте.

– Есть предположения, за кем мы охотимся? – спрашивает Роуэн, отвлекая меня от занятных мыслей.

Глотнув вино, я настороженно кошусь на собеседника.

– Разумеется.

– Под «разумеется» ты имеешь в виду «ни малейшего понятия»?

– Можно и так сказать… А у тебя есть какие-то идеи?

– Аналогично.

– Почему Лахлан предложил это место? И откуда мне знать, вдруг он сливает тебе информацию и всячески подсуживает?

Роуэн презрительно хмыкает и, выхватив у меня бутылку, делает большой глоток, прежде чем ответить.

– Как я уже сказал, мой братец совершенно не заинтересован в моей победе. Если я облажаюсь, он целый год будет надо мной издеваться.

Вернув бутылку, Роуэн внимательно оглядывает гостиничное фойе, словно ищет скрытые камеры или незамеченных прежде гостей. Я знаю, что таковых здесь нет. Мы – единственные постояльцы. Плюс владелец, парень по имени Фрэнсис, который живет рядом с гостиницей в коттедже, построенном в конце девятнадцатого века. Скорее всего, и Роуэн успел это выяснить, но он прав: осторожность не помешает.

– Что касается причин, по которым Лахлан выбрал это место… скажем так: у него есть связи в определенных кругах, у которых есть доступ к архивам определенных контор, и помощники, которые могут уточнить определенную информацию и найти недостающие факты.

– Такая определенность несомненно радует, – фыркаю я, и Роуэн в ответ на мой нелепый каламбур закатывает глаза. – И чем же занимается твой брат по жизни?

Роуэн, откинувшись на спинку кресла, стучит пальцами по подлокотнику, а сам неотрывно меня разглядывает. От блеска темно-синих глаз я невольно заливаюсь краской. Он смотрит так, как никто другой, – будто не просто хочет залезть мне в голову, а пытается запомнить мельчайшие детали внешности и раскрыть все спрятанные в душе секреты.

– Тем же, чем и мы, – говорит он, решив, что может безо всякой опаски поделиться личной информацией. – Только для Лахлана это не хобби. Скорее, профессия.

Я киваю. Теперь понятно, как его брат получил доступ к архивам спецслужб: либо работает на военных, либо вертится в криминальных кругах.

– Значит, утверждаешь, что он не станет тебе подсуживать… – говорю я.

– Скорее, будет подсуживать тебе.

– Похоже, мы с ним найдем общий язык.

Роуэн корчит обиженную гримасу, а я, широко улыбнувшись, отпиваю вина и возвращаю бутылку.

– А чем занимаешься ты? Как нынче обстоят дела в ресторанном бизнесе?

Роуэн расплывается в улыбке.

– Значит, Птичка собирала обо мне сплетни?

– Будто ты не собирал, – буркаю я в ответ.

– Есть такое…

Сделав большой глоток, он ставит бутылку на колено; наблюдает за мной некоторое время, а потом кивает с чуть тоскливой улыбкой.

– Дела обстоят неплохо. Мне нравится иметь собственную кухню. Там всегда бардак, суматоха… Зато весело. Суета меня не пугает, я знаю, как управлять. Может, поэтому ты мне и нравишься, – добавляет он, подмигнув.

Я смеюсь, закатывая глаза. Что за человек? Любую тему сводит к флирту.

– Откуда у твоего ресторана такое странное название? – спрашиваю я, намеренно проигнорировав последнюю фразу, чем его совершенно не расстраиваю. – Почему «Трое в каюте»?

– Из-за братьев, – поясняет Роуэн, и его лицо приобретает ностальгическое выражение. – Подростками мы уехали из Слайго и перебрались в Америку. Помню, как Лахлан покупал билеты. Он взял нам трехместную каюту. Там, на корабле, для нас началась новая жизнь.

– И ресторан стал ее символом, – говорю я, закончив вместо него мысль.

Глаза у Роуэна светлеют.

– Да, ты права.

Он протягивает мне бутылку. Наши пальцы соприкасаются на долгий миг, и я ловлю себя на мысли, что мне не хочется убирать руку.

Приходится напомнить себе, что это глупо. Мой собеседник – совершенно чужой для меня человек.

Я сажусь ровнее и отворачиваюсь в сторону выхода, чтобы Роуэн видел лицо вполоборота. Пора возводить стены и проводить границы. Этот тип из тех, кто откусит руку, стоит только ослабить бдительность. В конце концов, мы с ним соперники. Надо спрашивать лишь о том, что способно принести мне победу.

Краем глаза я замечаю, как Роуэн тянется в мою сторону. Я недовольно поворачиваюсь, и он тут же натягивает на лицо невинную маску.

– Какого черта?!

– Хочу украсть твою книжку и почитать про дракона с двумя членами.

– Я на ней сижу. Вздумаешь тронуть меня за задницу – сломаю тебе руку, – предупреждаю я, не в силах сдержать усмешки.

– Не волнуйся, не трону. Столкну тебя с кресла, схвачу читалку и убегу к себе в номер.

– Скачай приложение, как любой нормальный человек, и читай с телефона, чудик.

– Давай разыграем книжку в «камень, ножницы, бумага»?

– Обойдешься!

– Ну же! Мне не терпится узнать, что там за хитроумный половой орган.

Роуэн снова тычет в меня пальцем, и я хихикаю, но тут в комнате раздается посторонний шум. Такое чувство, будто мы находились в пузыре, и он неожиданно лопнул. Увидев за стойкой регистрации Фрэнсиса, я вздрагиваю, словно по нервным рецепторам вдарили кувалдой. Обычно со мной такого не бывает, я всегда крайне внимательно отношусь к своему окружению, однако с Роуэном будто попадаю в другой мир, где никого, кроме нас двоих, не существует. Отчего-то там невероятно легко – словно скидываешь с плеч тяжелый груз, и нет нужды высматривать опасность в каждой тени.

– Надеюсь, мы никому не мешаем? – спрашивает Роуэн.

Он даже не пытается спрятать бутылку, стоящую у него на колене. Другой рукой он держится за подлокотник моего кресла. Фрэнсис, внимательно посмотрев на вино, переводит взгляд в лицо Роуэну и натянуто улыбается.

– Что вы, разумеется, нет. Вы здесь единственные гости. Я просто хотел забрать Уинстона Черчилля на ночь.

Он кивает в сторону кота, дремлющего на диване у камина, и, поправив на шее розовый галстук, добавляет:

– У нас нынче редко бывают постояльцы. Сложно соперничать с сетевыми отелями. Теперь все пользуются приложениями и обожают скидки.

Я широким жестом обвожу фойе.

– Мне у вас нравится. Очень стильно. Хотя Уинстон, похоже, расцарапает мне лицо, если я вздумаю его погладить.

– Нет, что вы, он безобидный.

Фрэнсис, проведя рукой по копне темных волос, подходит к коту, который бросает на него злобный взгляд и шипит, а потом свирепо косит желтым глазом в мою сторону. Кажется, Уинстону не хочется оставлять без внимания мою подозрительную персону. Впрочем, когда хозяин берет серую тушку на руки, недовольное кошачье ворчание все-таки стихает.

– Вы кого-то навещаете в наших краях? Или здесь проездом?

– Решили отдохнуть, – поясняю я. – Каждый год выбираемся в новое место, подальше от людей.

Фрэнсис кивает, поглаживая кота по макушке.

– У нас прекрасные туристические тропы. Лучше начинать с Элк-Ривер. С мостов открываются замечательные виды. Только будьте осторожны: если пойдете в сторону Дэвис-Крик, там легко заблудиться. В прошлом году в тех краях пропал турист. Подобные случаи бывали и прежде.

– Спасибо. Обязательно туда заглянем, – отвечает Роуэн ледяным тоном, в котором так и слышится «отвали».

Фрэнсис, поняв намек, кивает.

– Спокойной ночи. Не стесняйтесь звонить, если что-то понадобится, – говорит он и, махнув на прощание лапкой Уинстона, уходит.

Вдогонку ему летят наши слова благодарности. Фрэнсис сворачивает в коридор. Через мгновение доносится звук закрывающейся двери.

– Этот парень так расфуфырился, как будто собрался цеплять девчонок на сайте знакомств или вести стримы на «твиче». Какой из него управляющий отелем в здешнем захолустье? – ворчит Роуэн.

Он дергает к себе подлокотник моего кресла, пытаясь подвинуть его ближе.

– А что? – спрашиваю я сквозь смех: кресло все-таки едет по полу. – Тебе приглянулся его розовый галстук? Хочешь купить такой же?

Роуэн фыркает и, смерив меня тяжелым взглядом, снова дергает к себе мое кресло.

– Нет. Упаси господь… Так, давай сюда драконью порнуху!

– Ни за что!

Я успеваю схватить читалку и выскочить из кресла прежде, чем Роуэну удается меня поймать. Дразняще помахав книжкой у него перед носом, я пячусь к двери номера.

– Спокойной ночи, чудик. Я спать. Ранняя пташка червячка клюет и все такое… Может, спланирую одиночный поход в сторону Дэвис-Крика. Сопровождающие не понадобятся, если только у них нет чешуи и неуемной тяги к размножению.

– Угораздило же меня забыть костюм динозавра дома… – Роуэн театрально вздыхает и, отсалютовав мне бутылкой, откидывается на спинку кресла.

Улыбка у него очень теплая, а глаза ясные, несмотря на поздний час.

– До завтра, Птичка.

Махнув ему на прощание, я ухожу к себе в номер.

Ложусь в постель и смотрю в потолок. На телефон приходит сообщение.

Спокойной ночи. Не дай клопам себя сожрать.

Уверен, здесь их тьма-тьмущая.

Я смеюсь, глядя в темноту, и незаметно для себя засыпаю.

Негодница

Роуэн

Итак, главный минус: я до сих пор не представляю, кто наша добыча.

Есть и плюсы: Слоан не знает этого тоже.

Еще один плюс: когда я напоминаю ей про сей факт, она ужасно бесится.

Я стучусь в дверь ее номера и, засунув руки в карманы, стараюсь принять бесстрастный вид, хотя в груди клокочет от волнения.

Слоан открывает и, увидев меня, корчит недовольную гримасу.

– Ждала кого-то другого? – спрашиваю я с ухмылкой.

– Нет, – фыркает она, будто не допускает самой мысли, что в четверг вечером к ней могут наведаться гости мужского пола. Впрочем, в здешнем захолустье выбор поклонников и впрямь невелик. – Я просто понимаю, что ты пришел позлорадствовать.

Я театрально выдыхаю:

– Виноват!

Невольно растягиваю губы в улыбке и тут же чувствую на них взгляд. Слоан предпочитает делать вид, будто я ей ни капельки не нравлюсь, но всякий раз, как она замечает мой шрам, между бровей у нее проступает тонкая складочка.

– Если впустишь меня, я расскажу, откуда он взялся – тот шрам, на который ты вечно пялишься.

Она испуганно таращит глаза и заливается румянцем.

– Я вовсе не… – Слоан вздергивает подбородок. – Ты чудовище!

Застенчивость и взрывной характер, безобидная внешность и лютая жажда крови – как перед такой женщиной можно устоять?

Я стараюсь сдержать смех, и Слоан прекрасно это видит. Она встает на пороге, обеими руками взявшись за дверные косяки, чтобы я не мог даже заглянуть к ней в комнату.

– Забыл, что я убийца? Возьму и залезу ночью к тебе в номер; высосу глаза пылесосом, которым Фрэнсис собирает с ковров кошачью шерсть.

– Я в тебе не сомневаюсь. Ни капельки. – Ухмыльнувшись, я вскидываю перед собой руки. – Так впустишь меня или нет?

– Не дождешься. – Слоан выдергивает ключ-карту из держателя рядом с дверью, засовывает ее в карман джинсов и протискивается мимо. – Я ухожу по делам.

Я оторопело гляжу ей вслед: девушка решительно шагает по коридору, закидывая сумку на плечо.

– По делам? – В два шага нагоняю ее и иду рядом, разглядывая на ходу профиль. Слоан ехидно ухмыляется. – По каким еще делам?! Куда ты собралась?!

– Куда надо. Или ты забыл, что у нас соревнование? – спрашивает она, не слишком старательно пряча довольную ухмылку.

Сердце в груди екает. Я замечаю, что она прихорошилась: надела белый кашемировый свитер, сделала яркий макияж с густой подводкой и матовой красной помадой, а многочисленные сережки сменила на набор золотых украшений с камнями, и теперь те призывно поблескивают под темными прядями.

Во рту у меня пересыхает.

– Ты что, на свидание собралась?

Мы сворачиваем за угол и выходим к широкой лестнице, ведущей к выходу.

Слоан вздыхает.

– Я бы не назвала это свиданием, но…

– Куда ты идешь?! Я должен знать… э-э… ради безопасности и все такое.

Слоан фыркает.

– Красавчик, неужто думаешь, будто мне нужен телохранитель?

Она права. Хотя…

– Лучше бы мне пойти с тобой. Не хотелось бы, чтобы ты снова вляпалась в неприятности, как тогда, с Бриско, – говорю я, когда мы выходим в фойе.

Слоан останавливается и поворачивается ко мне лицом.

– Нет, Роуэн, ты не можешь пойти вместе со мной. Вдруг я иду на свидание? – Она хлопает меня по груди и смеется. – Не волнуйся, я расскажу потом, как все прошло.

Приложив меня напоследок еще раз – будто дав оплеуху, – Слоан разворачивается и уходит.

– Но… это же мне полагается тебя дразнить… – растерянно бросаю ей вслед.

– Ну извини, так вышло, – фыркает Слоан.

Она показывает мне средний палец и выходит на улицу, оставив после себя гулкое эхо.

Я растерянно стою посреди коридора. В груди бушуют смятение, тревога и ревность. Одним махом на меня обрушивается океан эмоций.

Какого черта?!

– Слоан! – кричу я. Решительно шагаю к выходу, рывком распахиваю дверь, и та громко бьется о резиновый стопор. – Слоан, черт бы тебя побрал…

Оглядываюсь. Смотрю налево. Направо. Задерживаю дыхание и прислушиваюсь.

Тишина.

Запускаю руку в волосы. Не знаю, что бесит меня сильнее: возможность проиграть в первой же партии или тот факт, что Слоан умудрилась за моей спиной состроить глазки невесть откуда взявшемуся поклоннику.

Я напрягаю уши, пытаясь расслышать в пении сверчков шаги, но девушка словно растворилась в воздухе.

– Черт…

Я возвращаюсь в отель, снова шарахнув дверью о косяк, и ухожу к себе в номер. Некоторое время брожу по комнате, думая, чем заняться. Может, найти поблизости паб и надраться до усрачки? А вдруг Слоан наткнется на какую-нибудь шваль вроде Бриско или Уотсона? Если Бриско – ладно, он был жирным увальнем и серьезной опасности не представлял, а вот Уотсон оказался хитрым ублюдком. Вдруг какая-нибудь мразь вроде него заманит Слоан в ловушку? Тогда ее придется спасать, а я буду, пьяный в стельку, выть в ближайшем баре под караоке?

Кто бы мог подумать, что я стану нервно метаться по комнате, гадая, где носит чертову Прядильщицу, сердце будет бешено стучать в груди, а ладони – мокнуть от одной мысли, что она попала в беду?

Я бы, наверное, протоптал в ковре дыру, но его спасает треньканье телефона. Приходит сообщение.

Жива-здорова.

Я фыркаю.

И не думал за тебя переживать.

Разумеется, это неправда. Я сажусь на край кровати, пытаясь удержать себя на месте, иначе снова начну бегать по комнате кругами. Колени заметно подрагивают.

Вот и славно.

В любом случае не жди меня.

– Совсем охренела?!

Еще чуть-чуть – и телефон полетит в стену. Я сдавливаю его в пальцах и луплю кулаком по матрасу. Впрочем, тщетно – он слишком мягкий и совершенно не успокаивает нервы.

Поэтому я снова принимаюсь нарезать по комнате круги.

Через некоторое время бросаю и это бестолковое занятие. Пытаюсь заняться чем-то полезным, например, найти в интернете хоть какие-то зацепки по нашей добыче, но опять безо всякого толку. За последние три дня удалось разыскать разве что несколько газетных статей, где говорилось о происшествиях, никак друг с другом не связанных. Пропал турист, как и рассказывал Фрэнсис. В овраге нашли труп. Из речки выловили автомобиль с нью-йоркскими номерами. Понятия не имею, с чего Лахлан решил, будто в здешних местах орудует серийный убийца. Складывается впечатление, что он отправил нас сюда ради забавы.

Сдавшись, я падаю на кровать и гляжу в потолок.

Через три часа наконец хлопает дверь соседней комнаты.

Слоан вернулась.

Где-то шлялась целых три часа!

За это время она могла не только выиграть партию, но и переделать еще уйму дел. Например, сходить на свидание. Поужинать за пределами здешнего отеля, где Фрэнсис подает недоваренный зеленый горошек и пережаренные свиные отбивные, в которых вязнут зубы.

…Или переспать с кем-нибудь.

В горле рождается стон; я перекатываюсь на живот и утыкаюсь носом в пестрое дешевое одеяло.

– Роуэн, чертов ты кретин!.. – рычу я в равнодушный матрас. – Эта игра все соки из тебя выпила, хотя прошло всего три дня.

Как по команде, в соседней комнате включают музыку. Стены здесь никакие, и можно разобрать отдельные фразы, а заодно подпевающий им женский голос.

Я рад, что Слоан вернулась в целости и сохранности, но все равно натягиваю на голову подушку, чтобы не слышать пения – иначе брошусь к ней и потребую рассказать, где ее носило, хотя меня это совершенно не касается и, наверное, лучше не знать.

Подушка совершенно не спасает. Во-первых, она тонкая, как блин, а во‑вторых, я сам против воли вслушиваюсь в происходящее за стеной.

Песня сменяется, и Слоан замолкает.

Пауза тянется до бесконечности, царапая мозг. Вопреки здравому смыслу я сползаю с кровати и подхожу к разделяющей нас стене, наклоняюсь и прижимаю ухо к выцветшим обоям.

Музыка звучит отчетливее, но все равно негромко. Слышно, как скрипит в соседней комнате матрас.

И вдруг раздается тихое жужжание.

– Охренеть… – шепчу я, проводя руками по лицу. Готов отдать что угодно, лишь бы оказаться по ту сторону стены.

Хриплые женские стоны заводят меня не на шутку. В штанах становится тесно.

Надо отойти подальше. Немедленно. Я даже делаю первый шаг, но тут слышу сорвавшийся с женских губ вскрик.

«Роуэн».

Скорее всего, мне померещилось. Наверное, она сказала «роллы». Или «Коэн». Или «Самоа». Кто знает…

Но хочется верить, что она шепчет мое имя.

Кровь вскипает пуще вулкана. Сердце начинает колотиться. Меня накрывает лютой похотью. Изо всех сил пытаюсь поднять и переставить ногу, когда из дальнего угла доносится странный шум.

Как будто кто-то постанывает.

Я подхожу ближе.

Снова стон. Невнятный шепот.

Приложив ухо к стене, я слышу, как за ней тихо жужжит вибратор. А еще, гораздо ближе – как кто-то явно дрочит.

Я отскакиваю, вытаращив глаза. В этой части комнаты стена выдается под прямым углом, образуя нечто вроде выступа. Я подхожу ближе, неслышно переставляя ноги.

Пятка. Носок. Пятка. Носок.

Замерев возле стены, прижимаю ухо к латунной раме портрета.

Слышу ритмичные шлепки и отчетливый мужской шепот:

– Вот так, детка… Да… Давай…

В глазах мутнеет от бешенства.

Отойдя на шаг, я оглядываюсь в поисках увесистого предмета, которым можно проломить стену, иначе придется делать это голыми руками. На глаза попадается прикроватная тумбочка. В душе при этом столько ярости, что будь у неодушевленных предметов разум, стоявшая на ней латунная лампа обделалась бы от страха.

Вырвав из розетки шнур, хватаю лампу и разворачиваюсь к стене, за которой прячется извращенец. Замахиваюсь – и в этот самый момент у портрета распахиваются глаза. В них мелькают настоящие человеческие зрачки, широкие от испуга.

– Мля!.. – раздается растерянный шепот.

На секунду оторопев, я шумно выдыхаю. Глаза исчезают, оставив после себя черные дыры.

– С-сука!

Я бросаюсь к картине и с размаху бью по ней лампой. Тонкий холст расползается, открывая проход в тесный закуток. Под ним ничего нет, и внутри пусто – только слышно, как неведомая мразь удирает со всех ног.

Из соседней комнаты раздается негодующий вопль.

– Роуэн Кейн, больной ты псих! Какого хрена вытворяешь?! Я тебя сейчас так ОТМУДОХАЮ…

– Эй, это не я!

Слоан, сыпля ругательствами, меня не слышит. Раздается дикий грохот. Должно быть, она швырнула чем-то в стену. Уж не вибратором ли? Стена заметно содрогается. Спотыкаясь, я выскакиваю в коридор, все еще держа лампу, бросаюсь к соседней комнате и колочу в дверь. Та распахивается после первого же удара.

Слоан в бешенстве.

– За тобой один псих подглядывал, и… – выпаливаю я.

– Знаю! – рычит она, толкая меня в грудь обеими руками. – И звать его Роуэн Кейн! Совсем границы потерял, больной придурок?

– Да нет же, говорю тебе…

– Ты что, подсматривал за мной?

– Нет! – возмущенно открещиваюсь я. Увы, она не верит ни единому слову. Ситуацию усугубляет тот факт, что Слоан одета в крошечные шортики и майку с бретельками. Наверняка она слышит, как у меня в голове бьет набатом: «соски торчат».

– То есть я тебя услышал, тут же отошел от стены и…

– Роуэн!

– И тут началось самое интересное! – Я хватаю ее за руку и тащу за собой. Слоан извивается и возмущенно пищит, но я не отпускаю. – Ты права, за тобой следили. Этот тип сбежал, и я не успел заметить, кто он. Не говоря уж о том, чтобы прибить его на месте.

Мы останавливаемся возле испорченной картины с зияющей посередине дырой, и я отпускаю Слоан, чтобы та могла заглянуть в тайный закуток. Она наклоняется и видит в дальнем углу проход в тесный коридор.

– Вот с-сука, – шепчет она.

– Я же говорил!

Слоан поворачивается, скрестив на груди руки. Я ожидаю увидеть скептическую гримасу или перекошенное в ярости лицо, но никак не убийственную ухмылку и довольно блестящие в полумраке глаза.

– Я так и знала!

Развернувшись на пятках, она выходит из номера.

– Что?.. Погоди, ты куда?

Я бегу вслед за ней. Слоан накидывает на себя клетчатую рубашку, не тратя время на пуговицы, надевает кроссовки, поднимает с пола ножны с охотничьим ножом и, обогнув меня, выходит в коридор, где сворачивает в сторону лестницы. Бросив наконец лампу, я бегу вслед за девушкой, которая торопливо спускается на первый этаж.

– Ты что делаешь?

– Сиськи растрясаю. Сам как думаешь?

– Э-э… Чего?

– Иду за этой сукой, вот чего!

– За кем именно?

– За Фрэнсисом, – цедит она сквозь зубы. – За Фрэнсисом Россом.

Все детали разом встают на места, сложившись в общую картину. Машина в реке. Нью-йоркские номера… Если туристам случалось заплутать в здешней глуши, они селились в гостинице, а хозяин за ними подсматривал. Некоторых убивал.

Он подглядывал за Слоан. Возможно, планировал ее убить.

От ярости мир вокруг становится красным.

Мы выбегаем на темную улицу.

Мысль о том, что этот ублюдок мог тронуть ее, сменяется новым озарением. Я как вкопанный замираю посреди парковки, а Слоан несется дальше по мощеной дорожке, огибающей отель и ведущей к домику администратора.

– Этот прилизанный типчик в розовом галстуке – убийца? И ты ходила с ним на свидание?!

Слоан фыркает, не сбавляя скорости.

– Ага.

– Слоан…

– У нас соревнование, Палач, – огрызается она.

Добежав до угла отеля и даже не оглянувшись, Слоан показывает мне средний палец и бросает на прощание два слова:

– Ты проиграл!

Разразившись дьявольским хохотом, она скрывается за углом, и эхо торопливых шагов тонет в тени.

– Черта с два! – шиплю я и бросаюсь вслед за ней в темную ночь.