Kitabı oxu: «Пустые глаза»

Чарли Донли

Şrift:

Charlie Donlea

THOSE EMPTY EYES

Печатается с разрешения Kensington Publishing Corp. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

Оформление обложки Александра Воробьева

* * *

Следуйте за доказательствами, куда бы они ни привели, и подвергайте все сомнению.
– Нил Деграсс Тайсон

Макинтош, Вирджиния,

15 января 2013 года

Грех – это тайна.

Некоторые считают, что их грехи остаются незамеченными и их можно совершать без последствий. Другие каются, убежденные, что всемогущий Бог наблюдает за всеми прегрешениями и прощает их безусловно. Стрелок, одетый в сапоги и длинный плащ с развевающимися полами, верил в нечто иное: самые вопиющие грехи не остаются незамеченными и никогда не прощаются, а те, кто их совершает, должны быть наказаны.

Стрелок бесшумно поднялся по лестнице, пока семья спала. Наверху он свернул к спальне и с помощью ствола дробовика открыл дверь. Петли заскрипели, нарушив тишину в доме. Дверь открылась не до конца, но осталось достаточно места, чтобы пройти. Стрелок проскользнул внутрь и подошел к изножью кровати. Мягкое дыхание женщины перемежалось звериным храпом лежащего рядом с ней мужчины. Стрелок поднял дробовик и закрепил его на плече, прижав правую щеку к холодному металлу так, чтобы ствол был направлен на храпящего мужчину. Палец лег на спусковой крючок, на мгновение задержался, а затем дернулся, вызвав оглушительный взрыв. Плоть спящего мужчины взорвалась, когда картечь впилась ему в грудь. Его жена проснулась, не понимая, в чем дело, и села в кровати. В растерянности она не успела заметить ни стрелка, стоящего напротив, ни ствола дробовика, направленного на нее. От второго выстрела туловище женщины ударилось об изголовье кровати.

Засунув руку в карман плаща, стрелок достал три фотографии и бросил их на кровать. Когда в воздухе рассеялся звон от выстрелов, за дверью спальни заскрипели половицы. Стрелок быстро раскрыл ствол дробовика, выпустив стреляные гильзы в воздух. Руками в латексных перчатках он достал из второго кармана плаща две свежие пули, вставил их в дымящийся патронник и защелкнул ствол, после чего прицелился в дверь спальни. Прошла целая вечность, пока петли снова не заскрипели и дверь не открылась, явив взору мальчика.

Рэймонду Квинлану было тринадцать лет, что вызвало у стрелка беспокойство: уже достаточно, чтобы быть надежным свидетелем в суде, но слишком мало, чтобы принять следующее решение без угрызений совести. Пока Рэймонд пытался осознать происходящее, стрелок не дал мальчику времени сориентироваться. Ствол дробовика вперился в его грудь, и третий оглушительный звук выстрела наполнил дом.

Пока сотрясались стены спальни, в душе у убийцы поселилась меланхолия, но он ее быстро отбросил. Времени для уныния будет полно, когда миссия будет выполнена. Работа, которая несколько минут назад казалась завершенной, теперь была выполнена лишь на три четверти. Стрелок быстро вышел из спальни. Рэймонд лежал в коридоре, по паркету растекалась лужа крови. Быстрый взгляд на спальню выхватил стреляные гильзы, четко видные на ковре. Но они не вызвали беспокойства. Как и само ружье. Собственно, по плану оружие нужно было положить к изножью кровати, когда дело будет сделано, но Рэймонд все испортил. Перешагнув через его тело, стрелок поспешил по коридору во вторую спальню. В доме был еще один член семьи, который теперь требовал внимания.

В конце коридора стрелок снова толкнул дверь спальни стволом дробовика. Однако на этот раз она не сдвинулась с места. Она была закрыта. Покрутив ручку и обнаружив, что дверь все равно не открывается, стрелок поднял колено и ударил по ручке каблуком сапога. Дверь треснула, но не поддалась. Со второго удара ему удалось распахнуть ее, выбив верхнюю петлю из рамы, так что дверь криво повисла на косяке. Войдя в комнату, стрелок увидел, что кровать пуста, но белье на ней смято. Прикоснувшись ладонью к простыням, он почувствовал, что постель теплая: в ней кто-то спал всего несколько минут назад. Отвернувшись от кровати, стрелок обратил внимание на шкаф. Его плетеная дверца была закрыта. Подойдя к ней, стрелок постучал стволом дробовика.

Когда ответа не последовало, стрелок повернул ручку и медленно толкнул дверь. Но шкаф, как и кровать, был пуст. Именно тогда ночная прохлада коснулась ног стрелка, ниже подола плаща. На другом конце комнаты зашевелились занавески, раздуваясь от ночного воздуха, который проникал сквозь открытое окно. Перебежав через комнату, стрелок отдернул шторы и распахнул створки настежь. На дорожке внизу лежала сетка, выбитая из рамы в момент, когда последний член семьи выбирался из дома.

Вот настоящая проблема. Серьезная ошибка, вызванная просчетом по неосторожности, но не единственная, которую совершил стрелок в ту ночь.

Часть I. Последний свидетель

Есть кровь – есть и интерес.
– Гарретт Ланкастер

Глава 1

Осень 2013 года

Окружной суд

Четверг, 26 сентября 2013 года

15:05

Гарретт Ланкастер шел к судебной трибуне, пока телекамеры фиксировали каждый его шаг, и миллионы людей следили за прямой трансляцией. Судебный процесс по обвинению в клевете Александры Квинлан против штата Вирджиния привлек внимание всей страны. С той самой ночи, когда семья Квинланов была убита, а их семнадцатилетняя дочь – арестована за убийства, страна была очарована Александрой Квинлан. Сперва – когда ее обвинили в преступлении и назвали садисткой-убийцей. Потом – когда за появлением улик, доказывающих ее невиновность, последовал оправдательный приговор. И особенно сейчас, когда Александра подала в суд на штат Вирджиния, утверждая, что полицейский департамент Макинтоша и окружная прокуратура Аллегейни не только провалили расследование убийства ее семьи, но и сломали ей жизнь.

Из-за того, что убийство Квинланов привлекло внимание прессы, дело о клевете рассматривалось в ускоренном порядке. По прогнозам, судебное разбирательство должно было продлиться две недели, и оно шло точно по графику. Первые несколько дней – с понедельника по четверг – присяжные выслушивали показания тщательно отобранных свидетелей, которых Гарретт Ланкастер вызывал в неслучайном порядке. Теперь у Гарретта были остаток четверга и вся пятница, чтобы закончить изложение своей версии событий. Он планировал заполнить эти часы показаниями всего двух человек – двух последних свидетелей. Если все пройдет по плану, адвокаты штата будут молча сидеть эти два последних дня. Они не осмелятся оспаривать показания, которые услышат сегодня, а провести перекрестный допрос завтрашнего свидетеля им и в голову не придет.

Гарретт понимал, в какое невыносимое положение он поставил команду государственных защитников. А знал он это потому, что обычно защитой занимался он сам. Лишь благодаря причудливому стечению обстоятельств он оказался в необычном положении адвоката обвинения, представляя интересы Александры Квинлан в иске о клевете против штата Вирджиния. Будучи управляющим партнером одной из крупнейших адвокатских фирм на Восточном побережье, Гарретт всю жизнь занимался защитой и поэтому находился в уникальном положении, зная своих оппонентов вдоль и поперек.

Гарретт тщательно продумал стратегию. Несмотря на искушение дать присяжным выслушать показания двух звездных свидетелей в начале недели и в начале процесса, когда присяжных легко впечатлить, он приберег их показания до полудня четверга и утра пятницы. План заключался в том, чтобы закончить рассмотрение дела завтра утром до обеда, а затем убедить судью сделать паузу на выходные. Гарретт хотел, чтобы показания двух последних свидетелей – их лица, слезы и срывающиеся голоса – были свежи в памяти присяжных, когда они отправятся на отдых. Показания должны были удерживаться в сознании присяжных два долгих дня, прежде чем они снова соберутся в понедельник утром, чтобы выслушать адвокатов штата Вирджиния, которые выступят с полным и абсолютным опровержением утверждений Александры по поводу некомпетентности полицейского управления Макинтоша и коррумпированности окружной прокуратуры Аллегейни.

– Ваша честь, – произнес Гарретт, выйдя на подиум. Одетый в элегантный темно-синий костюм и желтый галстук, он, не торопясь, аккуратно разложил свои записи, демонстрируя самообладание и уверенность. Он знал, что на него смотрит миллионная телевизионная аудитория, и был рад такому вниманию. В свои пятьдесят с небольшим Гарретт знал, как вести себя с присяжными, и не был дилетантом, когда речь шла о громких делах. – Обвинение вызывает Донну Коппел.

Донна Коппел первой прибыла к дому Квинланов в ночь на 15 января, первой вошла в здание, первой поднялась по лестнице и стала первым свидетелем кровавой бойни в хозяйской спальне. Четверо других полицейских, выехавших на выстрелы в доме номер 421 по Монтгомери-Лейн, уже выступили в суде. Гарретт умело использовал их показания, чтобы изложить присяжным, что именно было обнаружено в ночь, когда офицеры вошли в дом Квинланов. Их показания совпадали: каждый описывал кровавую расправу над семьей, убитой посреди ночи. Каждый из них рассказал, как обнаружил девочку, которую позже идентифицировали как Александру Квинлан, на полу в спальне родителей с дробовиком, из которого были убиты ее родители и брат. Гарретт не пытался приукрасить или смягчить воспоминания полицейских об этой сцене. Более того, он позаботился о том, чтобы каждый из них подробно рассказал о том вечере – от прибытия на место преступления до подъема по лестнице и перешагивания через тело Рэймонда Квинлана, чтобы попасть в основную спальню, где в кровати лежали мертвые Деннис и Хелен Квинлан.

Все это входило в план Гарретта. То, как он добивался подробнейших показаний от каждого сотрудника полиции, по сути, свело на нет перекрестный допрос защиты. Больше от свидетелей ничего нельзя было добиться. Гарретт не опроверг ни одно из показаний о том, что они увидели и обнаружили, когда вошли в дом к Квинланам. Вместо этого Гарретт принял их воспоминания на веру, как Евангелие, и подтвердил, что показания каждого из них полностью совпадают с показаниями остальных: это была жуткая ночь, которая потрясла каждого из них до глубины души, и пугающее место преступления, которое впоследствии поразило всю страну.

В начале недели Гарретт вызвал для дачи показаний криминалистов, которые подтвердили, что ружье, из которого была убита семья Квинланов, – это двуствольное ружье Stoeger Coach двенадцатого калибра с переломным механизмом, принадлежавшее мистеру Квинлану. В суде во вторник утром Гарретт эффектно представил ружье присяжным. Многие присяжные, когда Гарретт спросил их об этом, признались, что никогда раньше не видели оружия, кроме как по телевизору. Из списка присяжных Гарретт знал, что восемь из них не имели опыта обращения с оружием, а четверо, напротив, были зарегистрированными владельцами оружия. Держать в руках оружие, из которого были убиты три человека, и позволить присяжным увидеть его вблизи – настоящая сенсация. Но и это было частью плана Гарретта. Он сделал это для того, чтобы завтра утром, когда он снова достанет ружье, допрашивая последнего свидетеля, оно казалось не таким смертоносным и более обыкновенным. Это ружье должно показать Александру Квинлан не как чокнутую убийцу-подростка, а как ту умницу, которой она была на самом деле.

Но это выступление будет завтра. А сегодня он стоит за трибуной и слушает, как Донна Коппел цокает каблуками, двигаясь по центральному проходу зала суда под шепот своих коллег на галерее. Вся полиция Макинтоша считала показания, которые собиралась дать Донна, предательством. В преддверии судебного разбирательства дела в участке пошли настолько плохо, что офицер Коппел взяла отпуск в полицейском управлении Макинтоша. Планировалось, что отпуск продлится до тех пор, пока идет судебный процесс, но Гарретт подозревал, что шансы на то, что она когда-нибудь вернется в полицию Макинтоша, невелики.

Донна толкнула деревянную дверцу и прошла мимо Гарретта. Он заметил быстрый взгляд, который она бросила на него по дороге. Если бы взглядом можно было убивать, он бы уже упал замертво. Вместо этого он прочел главную мысль, владеющую Донной: «Молюсь Богу, чтобы ты знал, что делаешь».

Донна заняла скамью для свидетелей.

– Пожалуйста, поднимите правую руку, мэм, – сказал судья со своего места слева от нее.

Донна выполнила указание.

– Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

– Клянусь.

– Адвокат, приступайте, – сказал судья, кивнув Гарретту.

Стоя за трибуной, Гарретт перелистнул несколько страниц в блокноте. На этот раз он тянул время не для того, чтобы поразить присяжных своим влиянием на происходящее в зале суда. Это было сделано ради Донны, чтобы дать ей возможность собраться с мыслями и перевести дух.

Когда Гарретт убедился, что она держится уверенно, он нашел нужное место в блокноте и посмотрел на свидетельскую скамью.

– Мисс Коппел, – начал Гарретт. – Не могли бы вы сообщить суду о своей роли в полицейском управлении Макинтоша?

– Я оперативник полиции.

– Как долго вы работаете в департаменте?

– Восемнадцать лет.

– И все это время вы на оперативной работе?

– Да.

– Работаете ли вы в настоящее время?

– В настоящее время я нахожусь в отпуске.

– А почему?

Донна сглотнула.

– Мои показания нынче… непопулярны в полиции Макинтоша.

– Они непопулярны, но все равно будут честными, я правильно понимаю?

– Все верно.

– Почему вы думаете, что ваши показания непопулярны?

Донна заколебалась и бросила быстрый взгляд на галерею и на своих коллег.

– Потому что они идут вразрез со сложившейся версией.

– Это с какой?

– С тем, что полицейский департамент Макинтоша рассказал по поводу того, что произошло в ночь на пятнадцатое января как в доме Квинланов, так и позже в полицейском управлении.

– Хорошо, – сказал Гарретт, – но поскольку здесь не пытаются выиграть конкурс на популярность, а добиваются справедливости в отношении ошибок, совершенных той ночью, я считаю ваши показания жизненно важными, даже если они не пользуются уважением ваших коллег. Вы согласны?

– Протестую, – заявил адвокат штата.

– Поддерживаю, – ответил судья.

Гарретт кивнул судье и обернулся к Донне.

– Прежде чем мы начнем, не могли бы вы сообщить суду, в каких отношениях мы с вами состоим?

– Мы женаты.

Гарретт вышел из-за подиума и подошел к свидетельскому месту.

– Привет, – произнес он, оказавшись рядом с ней.

Донна улыбнулась, и члены жюри тихонько засмеялись.

– Привет, – ответила Донна.

– Пятнадцатого января этого года вы дежурили в ночную смену?

– Да.

– Вы выехали на вызов в ту ночь?

– Да. Я ехала по своему обычному патрульному маршруту, когда мне поступил звонок о стрельбе в жилом доме.

– И как вы поступили?

– Я немедленно выехала. Я была всего в нескольких кварталах от дома.

– Вы первой приехали на место происшествия?

– Да.

– Не могли бы вы рассказать нам о той ночи? С того момента, как вы впервые прибыли на место происшествия, описывая все, что вы там делали и видели?

Донна глубоко вздохнула, и Гарретт почувствовал, как она нервничает. Сколько бы раз они ни репетировали это дома, невозможно в домашних условиях воссоздать стресс, который испытываешь, сидя на свидетельской скамье и выступая перед переполненным залом суда, где двенадцать присяжных следят за каждым твоим словом и работают телекамеры.

«Давай, детка, – Гарретт подбодрил жену едва заметным кивком. – У тебя все получится».

Макинтош, Вирджиния

15 января 2013 года

00:46

Донна притормозила у обочины и направила фонарь на фасад дома, осветив двухэтажное здание на фоне ночной тьмы. Она отвечала на экстренный вызов с сообщением о стрельбе в доме номер 421 по Монтгомери-Лейн и была первым патрульным на месте происшествия. Было уже далеко за полночь, внутри дома не горел свет, и, кроме нескольких соседей, слонявшихся снаружи, на месте происшествия было тихо.

Когда Донна выходила из машины, к ней подошел мужчина. Жестом вытянутой руки и пистолетом она показала ему, что приближаться нельзя. Мужчина остановился и поднял руки вверх.

– Я живу по соседству, – сказал он. – Это я позвонил в девять-один-один.

Донна пыталась одновременно удержать во внимании дом, мужчину, стоявшего перед ней, и толпу соседей, которая постепенно разрасталась вокруг нее.

– Что случилось? – спросила она.

– Я смотрел телевизор, когда вдруг услышал громкий хлопок. Я выключил звук, а потом услышал еще один, поэтому открыл заднюю дверь и вышел на крыльцо. Через несколько секунд я услышал третий. Только на этот раз я уже был снаружи и сразу же понял, что это выстрел. Дробовик, вероятно, двенадцатого калибра. Я охотник, так что этот звук мне знаком.

Донна указала на дом, куда был направлен свет фонаря.

– Вы уверены, что выстрелы раздались из этого дома?

– Будь я проклят, если нет, мэм. Простите за выражение.

– Изнутри дома?

– Да, мэм.

Не сводя глаз с входной двери, Донна схватила рацию, прикрепленную к плечу.

– Это Коппел, выехала на место происшествия по звонку о стрельбе в доме 421 по Монтгомери-Лейн.

– Я слушаю.

– У меня есть свидетель, который подтверждает, что выстрелы раздались изнутри дома. Прошу подкрепления, пока я оцениваю обстановку.

– Вас понял. Вызываю подкрепление, будет через три минуты.

– У меня полно оружия, мэм, – предложил услужливый сосед. – Только скажите, и я дам вам все необходимое подкрепление.

– Оставайтесь на месте, – велела она ему, направляясь к дому.

Ее тень становилась все длиннее, по мере того как она перемещалась в луче света от автомобильного прожектора, пока наконец ее черный силуэт не вылез на фасад дома и не повис над Донной, как призрак. Она сняла с пояса фонарик и посветила им в окна, но занавески закрывали обзор. Дойдя до крыльца, она постучала в дверь фонариком.

– Полиция! Откройте дверь.

Не получив ответа, она оглянулась и увидела группу соседей, наблюдающих за происходящим с улицы. К счастью, вдалеке замигали фары другого автомобиля: прибыло подкрепление. Через минуту она уже стояла на крыльце вместе с двумя другими офицерами. Третий отошел за дом, чтобы проверить обстановку, и теперь его голос трещал по рации.

– Здесь тихо. Света нет. Признаков жизни нет.

Поскольку Донна приехала первой, командовать происходящим предстояло ей. Она взялась за ручку входной двери и с удивлением обнаружила, что та не заперта и открылась со щелчком, как только повернулась ручка. Донна переглянулась с сослуживцами, и те закивали. С оружием наизготовку они вошли в дом.

Глава 2

Окружной суд

Четверг, 26 сентября 2013 года

15:30

Гарретт вернулся за трибуну и спокойно оперся о нее руками. Затем обратился к своим записям.

– Офицер Коппел, в тот момент, когда вы вошли в дом, каково было ваше душевное состояние? О чем вы думали?

Донна сделала небольшую паузу.

– Я нервничала.

– Свидетель, живший по соседству с Квинланами, сказал вам, что отчетливо слышал выстрелы, доносившиеся из дома Квинланов. Нервозность – вполне справедливая эмоция для любого человека в такой момент. Но что еще чувствовали вы и ваши сослуживцы?

– Протестую, – сказал Билл Брэдли, главный адвокат властей по делу Александры Квинлан против штата Вирджиния. – Офицер Коппел не может высказывать свое мнение о том, что чувствовали другие офицеры в ту ночь.

– Поддерживаю, – сказал судья.

– Кроме нервозности, – продолжал Гарретт, – что еще вы чувствовали?

– Прилив адреналина.

– Значит, вы нервничали, и вас переполнял адреналин. И, по вашему мнению, остальные патрульные чувствовали то же самое.

– Протестую, – сказал Билл Брэдли.

– Я спрашиваю офицера Коппел о ее настроении, когда она входила в дом, а не о настроении ее сослуживцев.

– Протест отклонен, – сказал судья. – Продолжайте.

– Значит, вы нервничали, вас переполнял адреналин, и вы чувствовали, что ваши сослуживцы испытывают те же эмоции?

– Да.

– Приходилось ли вам за восемнадцать лет работы в полиции Макинтоша выезжать на выстрелы или на вызов, связанный с активным стрелком?

– Нет.

– Кто-нибудь из других патрульных, которые оказались рядом с вами в тот вечер, имел такой опыт?

– Нет.

– Значит, заходить в дом, предполагая, что внутри находится активный стрелок, – это новый для вас опыт?

– Да.

– Кроме тренировок в департаменте на этот случай, у вас не было практического опыта?

– Нет.

– Можно ли сказать, офицер Коппел, что стрессовая, опасная и абсолютно новая ситуация, в которой у вас не было опыта, могла подтолкнуть вас к тому, чтобы наделать ошибок?

Донна сделала паузу, затем тяжело сглотнула.

– Да, можно.

– Могли ли четверо офицеров, оказавшихся в ситуации, в которой они никогда раньше не бывали, нервничая и находясь под воздействием адреналина, неправильно истолковать то, что увидели в доме Квинланов?

– Могли.

– Зная то, что вы знаете сегодня, вы бы по-другому повели себя в ту ночь?

На глаза у Донны навернулись слезы, когда она ответила:

– По-другому.

– Можете ли вы рассказать суду, что вы обнаружили, когда вошли в дом к Квинланам в ночь на пятнадцатое января?

Донна глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы, смахнула слезы и рассказала залу суда, что она и ее сослуживцы обнаружили в доме.

Макинтош, Вирджиния

15 января 2013 года

00:54

– Эй! – крикнула Донна, входя в дом с пистолетом наготове. – Полиция! Есть кто-нибудь дома?

Время близилось к часу ночи, в доме было темно, и меньше всего ей хотелось застать врасплох владельца дома с оружием посреди ночи, если все это окажется просто недоразумением. Они с коллегами старались как можно больше шуметь в прихожей.

– Полиция! – повторила она. – Есть кто-нибудь дома?

– У вас дома полицейские! – крикнул другой офицер. – Здесь кто-нибудь есть?

Дом ответил жуткой тишиной. Они разделились, прошли по всему первому этажу и включили свет везде. Все было на месте, следов взлома не наблюдалось. Донна включила свет в прихожей. Площадка второго этажа была огорожена перилами и смотрела на прихожую. Донна начала медленно подниматься по лестнице, держа пистолет наготове. Подойдя к площадке второго этажа, она смогла разглядеть ее дальний конец сквозь витые перила. Дверь одной из спален была сильно повреждена и болталась на косяке.

– Сюда! – крикнула она остальным полицейским, которые быстро собрались с оружием наизготовку и помчались вверх по лестнице, чтобы помочь ей.

– Спальня в конце коридора. Дверь, похоже, выломана, – сказала она, сидя на корточках на ступеньках и не видя хозяйской спальни, расположенной справа от лестничной площадки.

– Я иду первой, – сказала она. – Прикройте меня.

Офицеры за ее спиной кивнули, и все они начали медленно, один за другим подниматься по ступенькам. Как только Донна поднялась на площадку, взору предстала кровавая бойня у хозяйской спальни. На полу лежал мальчик. Лужа крови вокруг него и рана на груди сразу же рассказали о случившемся. Сосед действительно слышал выстрелы.

– Вот черт, – охнула Донна, почувствовав спазм в груди. Полицейские быстро прошли оставшиеся ступеньки, встали в боевые стойки и направили стволы на открытую дверь хозяйской спальни. У Донны возникло внезапное чувство, что стрелок все еще в доме. Она обхватила рацию на плече.

– Запрашиваю подкрепление и скорую помощь на Монтгомери-Лейн, 421. В доме по меньшей мере одна жертва перестрелки.

– Вас понял, – проскрипел голос из рации. – Подкрепление уже в пути. Вызываю скорую помощь.

Донна указала на хозяйскую спальню. Она старалась не смотреть на лежащего на полу мальчика, сосредоточившись на спальне и на том, что может ждать внутри. Подойдя ближе, она услышала какой-то звук и подняла руку, чтобы коллеги, стоявшие позади нее, остановились. Затем прислушалась, пока не убедилась в том, что это именно плач. Он доносился из хозяйской спальни. Она подошла ближе, и всхлипывания стали громче. Голос был похож на детский. Прижавшись спиной к стене, она закричала:

– Полиция! Руки вверх! Слышите меня?

Снова раздался плач, но слов она не услышала. Адреналин захлестнул ее, и она ослабила давление на спусковой крючок своего пистолета, понимая, что еще немного, и он может выстрелить случайно. Она перешагнула через мертвого мальчика и вошла в спальню. Присев на корточки, прицелилась вглубь комнаты. То, что она увидела, привело ее в замешательство. Девочка-подросток сидела на полу, прижавшись спиной к изножью кровати. Ночная рубашка у нее была испачкана кровью, а на коленях лежал дробовик двенадцатого калибра. Позади девочки в постели лежали тела двух взрослых, простыни были залиты кровью. Брызги крови пятнышками покрывали стену позади них.

Донна пыталась осмыслить происходящее. Тела. Девочка. Ружье.

– Подними руки вверх! – велела Донна девочке, направив оружие на нее как на подозреваемую. Девочка продолжила плакать, но выполнила приказ, подняв руки.

Пока Донна наводила пистолет на девочку, другой офицер подбежал и схватил дробовик с коленей девочки. Третий офицер повалил девочку на пол лицом вперед и закрепил ее руки за спиной. Четвертый офицер осмотрел комнату и убедился, что в ней больше никого нет.

Донна медленно подошла к рыдающей девочке, кивнув офицеру, чтобы тот отпустил ее. Кроме того, что Донна первой прибыла на место происшествия, она была там единственной женщиной, и казалось логичным, чтобы именно она обратилась к девочке. Она помогла ей снова сесть и при этом внимательно рассмотрела кровь, которой была залита ее ночная рубашка.

– Мои родители умерли, – сказала девочка.

– Это ты в них стреляла?

– И мой брат тоже.

– Это ты их застрелила? – снова спросила Донна.

Девочка широко раскрыла глаза, глядя на Донну.

– Они все мертвы.

– Как тебя зовут?

Плач девочки немного утих.

– Александра Квинлан.