Kitabı oxu: «Тенденции новейшей китайской литературы», səhifə 3

Глава 1
Направление и образцы новой литературы

История Китая ХХ века прошла боевое крещение кровью и огнем, пережила революцию, перевернувшую основы миропорядка, в результате было построено новое общество с пролетарским управлением. Оглядываясь, можно увидеть разные стороны истории с множеством переплетенных факторов, но конечный результат всегда является исторической неизбежностью. Если допускать, что модерн был неизбежной исторической вехой для Китая, то историческое отношение будет вполне толерантным. Если принять неизбежность современного этапа развития, выбора пути Китая, столкнувшегося с вызовами Запада, можно увидеть рациональность истории, а также ее радикальный характер, принесенные ею бедствия и невзгоды, ее строптивость и жажду свободы. Необходимо отказаться от оценочных суждений в пользу поиска причин произошедших событий и их значения. Китайский модерн не тождествен зарубежному с его концепцией «отчуждения», у него своя отличительная особенность: необходимость противостоять гнету империализма и феодализма обусловила выбор пути непрерывных радикальных изменений.

Китайская история Нового времени пережила конфликт перехода от традиционной к современной системе общества. Из-за вмешательства империализма переход к модерну был вынужденным и пассивным. Когда эта пассивность достигла предела, возникло революционное движение. Быстрое распространение коммунистических идей подарило китайскому обществу, находившемуся в тяжелом состоянии, программу желанных изменений. От республиканской революции, покончившей с монархией, до коммунистической, ликвидировавшей эксплуатацию, прошло очень мало времени, и этот период, вкупе с напряженными чувствами людей и их стремлениями к благородным идеалам, обусловил скорый характер революционных изменений. Изменения были решительными. Литература также оказалась в клубке перемен. Являясь эстетическим воплощением настроений народа, литература должна была преобразовывать его чаяния в четкую, лаконичную форму политических знаков, и преобразование это было мучительным. Это был процесс перехода от буржуазной просветительской литературы к новодемократической революционной и в дальнейшем – к социалистической революционной литературе. В ходе этого процесса историзация показала себя в действии. Нужен был источник для нее, символические события, идеи и произведения, на которые она могла бы опереться. Это и есть ключ к пониманию того, как формировались основные тенденции литературы. На мой взгляд, именно «Выступления [Мао Цзэдуна] на совещании по вопросам литературы и искусства в Яньани» (далее – «Выступления». – Примеч. ред.) стали символической вехой, сформировавшей направление истории новейшей литературы и перелом в литературной концепции Китая.

Просветительское движение и революционная литература

Несмотря на попытки воспринимать «Выступления» как важную основу новейшей китайской литературы, ее исторической легитимности (это говорит о том, что новейшая литература Китая обладает собственной теоретической базой и политическими предпосылками), истоки новой историзации вовсе не так очевидны и абсолютны. Их трудно однозначно определить в рамках сложного языкового контекста, и каждый раз, когда предпринимаются попытки четко разграничить определенный отрезок истории, его контекст, связанный с источником, может быть нарочито протяженным. Новейшая китайская литература впоследствии стала склоняться к революционности, а идеи Мао Цзэдуна, безусловно, имели большое значение. Однако весь предыдущий опыт революционной литературы, исповедовавшей левые взгляды, нельзя не учитывать. Подобный опыт уже давно назревал в бурном потоке современной литературы Китая и постепенно занял свое место в ней. Однако революционная литература левого толка – лишь одно из многих направлений. Один из сложных вопросов литературы, требующий тщательного анализа, можно сформулировать так: как одно направление, существовавшее одновременно с буржуазной просветительской литературой и литературой новой демократии, подвергавшееся их сильному влиянию, встало во главе всей социалистической революционной литературы и поглотило другие направления.

В январе 1917 года Ху Ши⁴⁵ в журнале «Синь циннянь» опубликовал «Предварительные предложения по литературной реформе»⁴⁶, затем Чэнь Дусю⁴⁷ выпустил ответную статью под названием «Рассуждения о литературной революции». Оба материала стали первыми ласточками литературной революции в Китае. В феврале 1917 года в этом же журнале (вып. 2, № 6) были напечатаны восемь стихотворений на байхуа⁴⁸ Ху Ши – первые стихи на байхуа, появившиеся в рамках движения за новую поэзию в Китае. Также в «Синь циннянь» (вып. 4, № 1) опубликовали девять стихотворений Ху Ши, Лю Баньнуна⁴⁹, Шэнь Иньмо⁵⁰. Началом новой литературы Китая можно считать 1917 год. Следует с сочувствием относиться к «современности под гнетом», однако для истории новой литературы нужно обозначить соответствующую веху. «Движение 4 мая» за новую культуру придало современной литературе Китая просветительское направление. Эта литература провозгласила свободные формы выражения, выступила за личностное освобождение, противостояла феодализму. В то время многочисленные общественные организации и группировки, а также литературные кампании создали для литературы совершенно новый современный контекст. В нем, несмотря на разногласия между организациями, их главными ценностями оставались личностное освобождение и свободное равенство. Свобода индивидуального творчества вкупе с индивидуализмом были главными духовными ценностями эпохи. В этом смысле современную литературу, вызванную к жизни литературной революцией, можно определить как индивидуалистическую буржуазную литературу. Современное просветительское мышление, вызванное ей, подтолкнуло китайское общество к осознанию ценности человеческой личности. В литературных кругах 1920–1930-х годов лозунги «Искусство для жизни» и «Искусство ради искусства» отражали основные литературные взгляды. Первый лозунг в определенной степени воспринял коммунистические идеи Советской России и Японии, второй же стал непосредственным откликом на западную литературу модернизма. В то время на подобный антагонизм не обращали внимания. Писатели могли переходить из одной организации или группировки в другую, их идеи также часто претерпевали изменения. Из лозунга «Литература для жизни» в дальнейшем выросло левое литературное движение, однако между ними не было линейной связи. Их по-прежнему можно интерпретировать в рамках концепций буржуазной просветительской литературы китайского модернизма. В дальнейшем формирование и подъем левого литературного движения сохраняли теснейшую связь с приходом «движения сопротивления японцам и спасения родины»⁵¹. Это исторический перелом и процесс резкой трансформации, когда вопрос признания национального государства был поднят на высочайший уровень. Литература, которая изначально формулировалась через индивидуальные желания человека, претерпела большие изменения и стала отражать более универсальные и неотложные проблемы эпохи. Безусловно, агрессия японского империализма в отношении Китая принесла огромные перемены в китайскую культуру модерна и изменила направление развития литературы.

Ли Цзэхоу⁵² в книге «Об истории современной философской мысли Китая» предложил эффективный способ интерпретации того многообразия, которое существует в современной философии Китая. По его мнению, современные идеи просвещения в Китае и задача по спасению родины вовсе не противоречили друг другу, а в каком-то смысле просвещение именно при помощи насущной задачи по спасению родины от японской агрессии получило широкую поддержку общества. Эта задача становилась все более актуальной, поэтому «в период “движения 4 мая” просвещение и спасение родины стали дополнять друг друга, однако продолжалось это недолго; опасность для страны и ожесточенная борьба вскоре привели к тому, что идея спасения от гибели полностью восторжествовала над идеей философского просвещения»⁵³. Таким образом, эта двойственность содержала тенденцию к непрерывной радикализации. Задача спасения родины привела к появлению и распространению литературы по типу военной мобилизации. Так был найден и актуальный способ выражения левых идей, получавших все бóльшую поддержку.

Несомненно, между «движением 4 мая» и революционными – в дальнейшем социалистическими – литературой и искусством существует тесная связь, однако перелом, выражаемый литературой и искусством, совершенно очевиден. В существующих описаниях истории литературы в большей степени говорится о преемственной связи между «движением 4 мая» и революционным искусством, а о переломе и двойственности сказано весьма поверхностно. Это противоречит историческому подходу и мешает четко осознавать сущность истории современной и новейшей литератур Китая. Различие между этими двумя эпохами весьма существенно. Только через обнаружение внутренней изменчивости истории можно охватить внутреннюю сущность двух разных эпох. Также очевидна разница между левой литературой и литературой освобожденных районов, а также социалистической литературой после образования КНР. В целом левая литература 1930–1940-х годов является частью новодемократической современной культуры Китая. Ее авторы находились под глубоким влиянием буржуазных идей просвещения. Более того, эта культура являлась мелкобуржуазной. Движение за левую литературу, предпринятое писателями, разворачивалось прежде всего в концессиях⁵⁴, поэтому оно определенно не могло быть пролетарским. Именно поэтому после образования КНР осуществлялось активное идеологическое воспитание писателей в русле пролетарских идей. Здесь и проявился внутренний исторический разлом: изменилось главенствующее положение писателей и их мировоззрение – из просветителей они стали теми, кого перевоспитывают. Новое пролетарское мировоззрение (мировоззрение революционной культуры) вытеснило просветительское, которое взращивалось «движением 4 мая» за новую культуру.

Публикация «Выступлений» Мао Цзэдуна 1942 года утвердила направление и сущность революционной литературы. В своей речи Председатель призывал писателей изменить позицию и взгляды. Последовавшая за этим борьба среди работников литературы и искусства была призвана определить, закрепить и усилить этот исторический курс – замену литературы «движения 4 мая» на социалистическую революционную литературу. Этот глубокий исторический переворот – предпосылка для понимания зарождения и развития новейшей литературы Китая. В этом смысле революционная литература спровоцировала очередной виток «движения за новую литературу». Это новое движение имеет двойственный смысл: с одной стороны, оно крепко завязано с историческими переменами и обладает очевидной политической идеологией, с другой – в нем участвовали самые широкие массы населения, то есть оно вывело народ на первое место. Это «движение за новую литературу» было беспрецедентным, его главная функция в процессе дальнейшей победы революции – постепенное освобождение путем радикализации.

Чтобы лучше уяснить этот вопрос, обратимся к конкретному творчеству писателей. В 1964 году Лян Бинь сказал о своем романе «История красного знамени», что в 1960-е годы Китай переживает великие исторические события – социалистическую революцию и социалистическое строительство; это трудные задачи, поэтому писатели тщательно изучают политику, активно участвуют в политических мероприятиях, и этот период чрезвычайно важен. Лян Бинь провел границу между писателями социалистического периода и писателями других периодов. Во время расцвета литературы XVIII–XIX веков от писателей в ходе капиталистической революции требовалось лишь понимать свободу и демократию и разделять идеи буржуазной демократии. Проза того периода, словно буревестник, предчувствующий бурю, была авангардом свободы, демократии и личностного освобождения, поэтому получила поддержку читателей. Однако в период социалистической революции и строительства ситуация изменилась. Писатели были вынуждены полностью погрузиться в социалистическую революцию, революцию на производстве и научный эксперимент – три вида великой борьбы. Лян Бинь считал, что в период сопротивления Японии писатели закалялись в партизанской войне и в ходе движения за земельную реформу. Благодаря участию в ряде подобных движений писатели осознали классовые отношения, противоречия и борьбу в деревне, взаимоотношения между людьми в обществе, поэтому они смогли правильно отразить жизнь и борьбу того времени в произведениях⁵⁵. Это точка зрения Лян Биня, выдвинутая в 1964 году, – через одиннадцать лет после того, как он начал работать над «Историей красного знамени», и через семь лет после публикации этой книги. В тот момент только-только закончилось самое трудное время – время ожесточенной классовой борьбы. Лян Бинь отчетливо осознал разницу между социалистической литературой и буржуазно-просветительской.

Расцвет литературы XVIII–XIX веков, о котором говорилось выше, вероятно, связан со скрытым указанием изменить направление на современную китайскую литературу периода «движения 4 мая». В 1950–1960-е годы, особенно после борьбы с правыми элементами, писатели осознали существенную разницу между социалистической литературой и литературой «движения 4 мая». Несмотря на попытки по-новому объяснить литературу «движения 4 мая» и обнаружить некоторую связь между этими двумя литературами, искомая связь, порожденная новой, чрезмерно политизированной интерпретацией, не могла изменить ход истории. Эти люди, ставшие очевидцами современной истории и сменившей ее новейшей, понимали эти изменения. Что касается Лян Биня, он чуть припозднился со своим признанием. Подобная разница и изменения отразились и на литературе освобожденного района Яньани в 1940-е годы.

Итак, разница между литературами весьма существенна, однако, вероятно, какая-то связь между ними все-таки сохранилась. Ее существенность выражается вот в чем: идеалы буржуазного просвещения, которые китайские интеллектуалы восприняли в период модерна в Китае, нужно было заменить социалистическим революционным мировоззрением. Смена мировоззрения есть смена парадигмы и направления. Просветительское творчество – это субъективное творчество, где главное действующее лицо исполняет роль провидца событий. Когда происходит переход к революционному творчеству, главный герой превращается в того, кто фиксирует революционные события. История или действительность априори имеют здесь объективную сущность, и автору остается лишь воспроизвести объективную историю. В процессе идейного перевоспитания часто использовалось буквальное выражение «родиться вновь и сменить кости»⁵⁶. Оно означает, что герой произведения самостоятельно либо под чьим-то влиянием «сбрасывает кожу» прошлого и ныряет в гущу событий современной, подлинно народной истории. Литературное творчество, отражающее психическую деятельность индивидуального сознания, пытается полностью устранить прошлый опыт индивида – это чрезвычайно трудно, поэтому в революционной литературе между индивидуальным сознанием автора и объективной историей всегда напряженные отношения.

Отказ от прошлой истории и необходимость «нарастить кожу» новой – это основная причина и проблема идейной борьбы в социалистической литературе с момента появления «Выступлений» Мао Цзэдуна.

Мао Цзэдун рано понял существенное отличие революционного искусства от искусства буржуазного просвещения (отличие, впоследствии перешедшее в радикальное противостояние), поэтому главная проблематика «Выступлений» – именно в смене мировоззрения писателей. Председатель Мао отметил, что «вопрос, для кого писать» – это «существенный, принципиальный вопрос».

Очевидно, что служить рабочим, крестьянам и солдатам – это не только вопрос формы творчества. Как писал Вэнь Жуминь⁵⁷, более важным является то, что «изменение политической позиции работников литературы и искусства, тяготение их чувств к чувствам рабочих, крестьян и солдат – это и есть вопрос совершенствования мировоззрения»⁵⁸.

Мао Цзэдун верно отметил, что произведения литературы и искусства являются отражением жизни общества в сознании народа. Революционная же литература и искусство – отражение жизни народа в сознании революционного деятеля культуры. Вэнь Жуминь анализировал это так: «Утверждение и развитие пролетарского искусства зависит, во-первых, от субъективной причины – “сознания революционного писателя”. Избавился ли он от непролетарской идеологии, разделяет ли позицию, идеи и чувства рабочих, крестьян и солдат. Во-вторых, пролетарское искусство зависит от объективной причины – источника “народной жизни”. Только эти два фактора могут пробудить подлинную пролетарскую литературу для рабочих, крестьян и солдат»⁵⁹. Из этих двух моментов первый – основной: полная смена социального положения и культурных взглядов революционного писателя. Погружение в жизнь народа, в ожесточенную борьбу также стремится завершить изменение мировоззрения. Лишь слияние с народом гарантирует идейную позицию рабочих, крестьян и солдат, только тогда можно, используя взгляды и методы, близкие этим слоям населения, написать произведение, которое будет им интересно.

Смена мировоззрения и позиции – это вопрос не только идейного перевоспитания, это также вопрос того, как от литературных идей и опыта, взращенных на основе просветительского модерна, перейти к революционному творчеству новой формации. Большинство писателей, которые вышли из «движения за новую культуру», твердо придерживались идей буржуазного просвещения и писали, исходя из этих позиций. Естественно, они считали, что приближаются к идеалам просвещения модерна, – свободе, демократии, науке – думали, что стоят в авангарде идейного сознания народа и идей новой литературы Китая. Теперь же они столкнулись с историческим переворотом, теперь им надо самим учиться у рабочих, крестьян и солдат, очистить свой ум от пережитков буржуазных идей. Будучи создателями революционной литературы, они вынуждены были подвергнуть сомнению свою классовую и культурную самоидентификацию, отбросить свое прошлое, свое главенствующее положение, литературный опыт, войти в новую историческую реальность, принадлежащую рабочим, крестьянам и солдатам, и начать творчество с чистого листа.

Мао Цзэдун точно подметил, что на начальном этапе развития революционной литературы самое главное – завершить формирование субъекта творчества. Только тогда революционное искусство сможет активно развиваться. Вкупе с перестройкой мировоззрения это являет собой задачу объективизации истории: на основе массивного революционного исторического нарратива нужно сформировать свое творческое кредо. Поскольку задача формирования революционного творческого кредо по-прежнему возложена на плечи интеллигенции, а большинство интеллектуалов из освобожденных районов были воспитаны на идеях модернизма и просвещения – корень противоречий и трудностей трансформации заключается именно в этом. Успех китайской революции не был бы возможен без интеллектуальной элиты страны, как и формирование современной интеллигенции не случилось бы, если бы интеллектуалы отказались от идей модернизма и просвещения. Китайская революция – это одна из форм выражения все тех же идей модернизма и просвещения. В самом начале она, безусловно, воспользовалась идеями буржуазного просвещения, а на этапе активного развития отринула их. Только отказ от мелкобуржуазной идеологии может положить начало революционному творчеству.

Разумеется, просвещение – не только процесс культурного воспитания, при котором интеллигенция возвышается над просвещением народных масс. Это также процесс, при котором интеллигенция сливается с народными массами в едином порыве. Лозунги «движения за новую культуру» – «Долой империализм!» и «Долой феодализм!» – и пропаганда новой культуры в значительной степени ориентированы на формирование демократии. Просветительское движение содержало мощные призывы к популяризации и национализации культуры. Чжу Цзыцин⁶⁰ писал: «Установки модерна ориентированы на обывателей»⁶¹. Популяризация и национализация, к которым стремилось «движение 4 мая», являются несомненным фактом, однако эти тенденции «спускались» от интеллигенции народу. Интеллектуалы имели превосходство в знаниях и культуре и были главным субъектом истории.

Во второй половине 1936 года Ай Сыци, Чэнь Бода, Чжан Шэньфу, Ху Шэн⁶² и другие от имени прогрессивной интеллигенции, подвергшейся влиянию коммунистических идей, продолжили дело «движения 4 мая», но уже другим, более радикальным методом. Они выступили с инициативой идейного движения «Новое просвещение», желая привлечь к идеям «движения 4 мая» больше внимания населения, чтобы сделать его главным патриотическим движением в Китае. Ай Сыци в восьмом номере журнала «Гоминь чжоукань» за 1937 год опубликовал статью «Что такое движение за новое просвещение», в которой подчеркнул его массовость. Очевидно, что коммунистическое «новое просвещение» и так называемое «старое просвещение» не идентичны друг другу. Новое движение, инициированное Чэнь Бода и остальными литераторами, изменило суть, обратило внимание на коммунистическую революцию.

Объясняя культуру новой демократии, Мао Цзэдун не выделял особую историческую роль и положение интеллигенции. Он ясно сказал, что «так называемая культура новой демократии – это антиимпериалистическая, антифеодальная культура народных масс, руководимых пролетариатом»⁶³. Мао Цзэдун представлял себе новодемократическую культуру как национальную культуру, в которой пролетариат – главный субъект истории и в которой участвуют широкие народные массы.

Трудность заключается в том, что из этой исторической конструкции нельзя исключать интеллигенцию. Более того, интеллигенция должна оставаться субъектом истории. Следовательно, самая сложная проблема – переменить мировоззрение этого субъекта. Это тот выбор, который делает история, находясь в критическом положении: пассивный субъект вынужден согласиться на участие, вынужден самостоятельно, активно перевоспитывать самого себя, слиться воедино с массами рабочих и крестьян и изменить свои мысли, чувства, язык и форму выражения, ориентируясь на эти слои общества, или хотя бы создать видимость того, что он уже не интеллектуал, а настоящий представитель рабочих и крестьян (но если это всего лишь видимость, со временем она может исчезнуть). Только так у интеллигенции появлялось право и возможность выстроить новую историю пролетарской литературы (хотя это право у них могли бы и отнять в ходе какой-нибудь следующей кампании). По сути это было влиятельное литературное движение революционного романтизма, хотя этот романтизм далее обернулся суровой реальностью.

Утверждение революционного направления и формирование субъекта в литературе и искусстве

Со 2 по 23 мая 1942 года в разгар политической кампании по упорядочению стиля работы в Яньани Мао Цзэдун лично председательствовал на совещании по вопросам литературы и искусства, собравшем более ста работников этой сферы и ответственных лиц из ЦК КПК и Госсовета. В совещании участвовали члены Политбюро ЦК КПК Чжу Дэ, Чэнь Юнь, Жэнь Биши, Ван Цзясян, Бо Гу и др. 2, 16 и 23 мая были проведены три пленума, на которых выступили с речью более десяти писателей. Мао Цзэдун принимал участие во все дни совещания, на первом пленуме выступил с приветственной речью, а 23 мая – с заключительной. По завершении совещания его речи были объединены под названием «Выступления на совещании по вопросам литературы и искусства в Яньани». Эти «яньаньские тезисы» стали теоретическим фундаментом для китайской революционной литературы, определили ее сущность, задачи, направление, повлияли на переход от современности к новейшему времени. «Выступления» затрагивают следующие вопросы.

1. Позиция и мировоззрение. «Выступления» определяют позицию писателей. Об этом сказано в приветственной речи. Традиционно заключительной речи уделялось больше внимания, чем приветственной, однако это создавало трудности в понимании самой сути «Выступлений». Во вступлении Председатель Мао заявил: «Мы стоим на позициях пролетариата и широких народных масс. Для коммуниста это значит, что он должен стоять на позициях партийности и верности политике партии. Позиция обусловливает и отношение к различным явлениям. Например: что мы должны делать – воспевать или обличать? Это зависит от нашего отношения к явлению»⁶⁴. Позиция и отношение есть отражение реального мировоззрения писателя, то есть какую позицию он занимает, какое отношение он проповедует. В дальнейшем во время длительных идеологических движений в среде работников литературы и искусства основные сомнения всегда вызывала именно позиция писателей: выступает ли писатель от имени партии и народа или от имени буржуазии, соответственно, против партии и против народа? Если ставить идейную позицию писателя во главу угла, тогда не остается ни единой возможности для свободной дискуссии. Тогда все творчество писателя будет продиктовано его позицией.

Большинство писателей эпохи модерна вышли из просветительского «движения 4 мая», прошли боевое крещение во время борьбы против японской агрессии и придерживались левых взглядов. Индивидуализм, либерализм, анархизм и другие теории оставили отпечаток в душе многих из них. Мао Цзэдун говорил в интервью Сноу⁶⁵: «Я читал несколько брошюр про анархизм, поддался его влиянию. В то время я одобрял многие идеи его сторонников»⁶⁶. Если уж Мао Цзэдун в свое время разделял эти идеи, то писатели и подавно. Благодаря тому, что Мао Цзэдун впитал идеи свободы и демократии, он понимал всю важность позиции и мировоззрения писателей для строительства революционной литературы. Просветительский характер литературы модерна в Китае обусловил ее индивидуальную восприимчивость и субъектную активность. Таким образом, революционной литературе требовалось прежде всего решить вопрос позиции и отношения писателей, то есть их мировоззрения. Согласно «яньаньским тезисам», писатели должны отречься от индивидуалистической позиции, от буржуазного мировоззрения, проповедующего личностную свободу, встать на позиции рабочих, крестьян и солдат, повернуться к партии и народу. В этом состоит главнейший переворот.

Мао Цзэдун понимал, что обратить писателей, сформировавшихся во время просветительского «движения 4 мая», к революции будет трудной задачей. Он говорил, что идейно перевоспитать интеллигенцию – задача долговременная, только при условии полного погружения в реальную жизнь рабочих, крестьян и солдат возможно изменить ее мировоззрение. «Наши работники литературы и искусства обязаны справиться с этой задачей, обязаны стать на иную почву, обязаны, с головой окунувшись в борьбу, в процессе изучения марксизма, общества, постепенно перейти на сторону пролетариата. Только так мы сумеем создать литературу и искусство, по-настоящему служащие рабочим, крестьянам и солдатам»⁶⁷. Много позднее развернулась кампания против Ху Фэна⁶⁸. Причина конфликта заключалась в том, что Ху Фэн и Лу Лин⁶⁹ подчеркивали дух объективной борьбы и стремились в революционной литературе сохранить индивидуальность. Это противоречило основным положениям революционной литературы. Позиция и мировоззрение имели большое значение, компромиссам не было места.

Лишь устранив самосознание индивида, можно приступить к описанию объективной истории. Только писатели, изменившие свое мировоззрение, способны написать «подлинно объективную» историю народных масс – «подлинно отразить» жизнь народа в его ожесточенной борьбе. Лян Бинь так описывал процесс создания сюжета «Истории красного знамени»: «По моему мнению, главная идея произведения создается одновременно с его содержанием. Еще в молодости я получил классовое воспитание в партии, сам пережил движение против налога на забой скота и студенческие волнения⁷⁰, видел государственный переворот и насилие 12 апреля⁷¹, все эти события закалили меня. Затем, благодаря воспитанию партии, я читал книги по марксизму-ленинизму, осознал, что главное положение революционной философии марксизма-ленинизма – это классовая борьба. Она свергает правителей, стимулирует общественный прогресс. Так я определился с сюжетом романа. Я решил, что классовая борьба как главная тема обладает партийным и классовым подходом, народным характером. КПК с самого основания – партия марксизма-ленинизма. На каждом этапе, что она руководила нами, она проводила классовую борьбу и вела нас от одной победы к другой. Мао Цзэдун гармонично соединил практику марксизма-ленинизма и китайской революции, обогатил революцию народной энергией и национальной самобытностью. Я подумал, что если глубоко отобразить революционную борьбу в Китае, то революция под руководством всеобщих истин марксизма-ленинизма сможет обнажить историческое своеобразие и национальные особенности Китая». Эти слова Лян Биня свидетельствуют о постепенной утрате писателем индивидуального характера, показывают процесс принятия им революционных истин.

2. Направление и сущность. После того как «Выступления» решили проблему позиции и мировоззрения, следующим в повестке стал вопрос направления и сущности творчества.

Направление в этом случае – это конкретизация вопроса о смене мировоззрения и позиции. «Для кого писать – вопрос принципиальный»⁷². Мао Цзэдун подробно разъяснил проблему направления и сущности революционной литературы. Он отметил, что мелкобуржуазные чувства занимали важное место в литературе после «движения 4 мая», поэтому, только решив вопрос направления литературы и искусства, можно положить конец этим мелкобуржуазным, индивидуалистическим чувствам. Исходя из этого вопроса – «для кого писать» – Мао Цзэдун поднял тесно связанный с темой индивидуализма вопрос о школах в литературном мире. Это серьезная проблема, которая существовала в литературных кругах со времен «движения 4 мая».

Во время «движения 4 мая», которое подчеркивало личностную свободу и свободу творчества, существовали школы, придерживавшиеся разных позиций. Несмотря на то что «движение 4 мая» разделяло концепцию «для народа», каждая школа понимала ее по-своему. Подобное расхождение во взглядах – отличительная черта литературы и искусства в 1930–1940-х годах. Индивидуализм и либерализм были лишь одной из нескольких причин этого. Ситуация была намного сложнее. Общественные союзы и творческие школы, основывавшиеся на индивидуализме и либерализме, образовались из небольших организаций, возникших во время просветительского «движения 4 мая», и обладали буржуазными просветительскими свойствами. У них сложились определенные литературные воззрения, в основе которых лежали либеральные ценности. Это был прочный оплот буржуазного модернизма. Мао Цзэдун, выступая по вопросу направления творчества («для кого писать»), связал эти две проблемы и, несомненно, ухватил самую суть вопроса. Мао Цзэдун рассчитывал ликвидировать эти организации. Разнородная структура не способствовала сплоченности литературы и искусства и не помогала руководству партии в этой сфере. Только разгромив творческие организации и подорвав идеалы индивидуализма и либерализма можно было подчинить творческую общественность Коммунистической партии.