Первая книга трилогии Мережковского "Царство зверя" рассказывает о последних днях правления Императора Всероссийского Павла Первого. Совсем небольшая, но невероятно увлекательная, эта пьеса дает очень живую и... страшную картину жизни при дворе Павла с его буйствами, невероятными изменениями настроения, наполеоновскими планами при неспособности к планированию и страх... вечный страх своей матери, вечная ей месть, поломанная жизнь, отравленный характер. И тут же два сына - Александр, мечтающий о беззаботном "царстве" Амура и Психеи, и Констрантин, стреляющий крысами из пушки и кусающий руки своей жены ради забавы, как два воплощения борьбы противоположностей отца. Что-то будет, когда отрицающий насилие насильно рукополагается на царство?
Продолжение в романе Александр Первый :)
Легкое чтение. Идет быстро, идет с интересом. То, что это пьеса - не мешает. Политической ангажированности не чувствуется. Персонажи вызывают противоречивые чувства, как это, наверно, и должно быть. Но, да, "конец немного предсказуем". Если все это еще и исторически достоверно - так вообще хорошо.
А впрочем, наплевать, все там будем!
Шекспировские страсти русского императорского двора. Ярко, хотя и немного карикатурно представлены основные действующие лица. В целом впечатляюще. Пожалуй, в русской драматургии найдётся не так много пьес написанных на такую тему и в таком стиле. Но как-то во всей этой кутерьме потерялась злополучная табакерка.
Как же это ставить-то? Столько действующих лиц... А, это драма для чтения! Тогда, как графиня Ливен, я "заблудилась в коридорах да лестницах..." Это же Мережковский! Поэтому рядом с коварными заговорщиками, жестоким убийством (калачница не с солию калачики пекла, не поджаристые!) и обезображенным и подкрашенным трупом будет вот это вот все такое детское, нежное, полузабытое — кто-то кого-то обязательно будет гладить по головке, сидеть на полу у чьих-то ног и вспоминать, вспоминать детство золотое, ах, далекое... Милейшая пьеска, коротенькая и красивенькая (что? да!). С другой стороны, ну, она страшно предсказуемая. История всем известная, свидетельства различные, — автор выбрал то, что ему понравилось, иии... написал вот вам. Слушайте, такая драма, такая драма! Даже и фарс проскакивает такой хорошечный местами, а вообще... ну, смешно же.
Константин. Страшно, да... и смешно.
Серьезно, смешная пьеса. Вообще, ее можно было смело называть "Александр Павлович" или сразу — "Бедный Саша". Александр здесь — Гамлет наоборот. Ситуация с папенькой — да? — всем понятна, с Офелией они — Амур и Психея, а в конце он получит тепленькое местечко Зверя (это все еще про зверя, то есть это — первое про зверя, а у меня оно последнее, хаха). Но если мрачный и сомневающийся Гамлет все-таки довольно тверд, то этот, хоть он тоже и мрачен, и сомневается, — вот посмотрите, как мрачно:
Александр. Подписать?
Пален. Да.
Александр. Кровью?
— но и смешно чрезвычайно! — этот — такой теленочек (ой, это не отсюда — из следующей). Он только и говорит, что "Што ты, имярек?" (наверняка таким предостерегающим полушепотом) или "падает на колени, закрыв лицо руками". Ну, это очень по-Мережковски. "Надо — и нельзя, нельзя — и надо" — то же, что быть или не быть, но решает тут кто-то другой. А вот тоже очень смешно:
Александр. Что я скажу им, что я скажу?
Пален. Скажите только: «государь император скончался ударом – все при мне будет, как при бабушке».
И вот Александр выходит на балкон и говорит:
Александр (с балкона). Государь император скончался. Все при мне будет, как при бабушке...
Ну, то есть, он должен был сказать: "Все при мне будет, как при бабушке!" — и было бы не смешно ни капельки, а вот с многоточием очень даже смешно, — повторяет какую-то лабуду черт знает за кем... А заговорщики так смешно боятся Аракчеева на своей сходке-попойке.
Голоса. Аракчеев! Аракчеев! Бегите!
И вот еще:
Стук в дверь. Опять, как давеча, смятение.
Голоса. Аракчеев! Вот когда Аракчеев... Бегите! Бегите!
Ахахаха, простите... Я сама не понимаю, почему смеюсь.
Здесь такая классная игра в смыслы. Она-то — самая соль этой пьесы. Не описание каких-то там определенных событий, а, так сказать, определенное оформление известного. Вообще, если по-хорошему, тут творится просто лютая дичь. Павел I первый творит лютую дичь, Пален жоско интригует направо и налево, придворные в стремных залах Михайловского замка всей толпою городят чушь, заговорщики нажираются в говнину и орут дурниной, Мария Феодоровна причитает по-немецки "Paulchen, Paulchen!..", а Александр мечтает о пастушках и овечках и падает в обмороки, как кисейная барышня. Короче — пьеса топ, лучшая из трилогии (если корректно будет сравнивать пьесу с романами, — ну, на то она и трилогия). Вывод: всем читать!
П. С. К такой веселой пьеске не грех приложить веселенький мемчик.
Как же я люблю бтс, вот они слева направо: гр. Пален, Платон Зубов, Беннигсен, Саша Павлович, Роджерсон, Николай Зубов, табакерки в тексте не было, бедный Павел, Елизавета Алексеевна, собственно, Аргамаков (так и знала, что у кого-нибудь фотки не будет...), Кутайсов, Мария Федоровна.
Но все-таки:
Бенигсен. Помяните слово мое, господа: умер Павел, жив Аракчеев – умер зверь, жив зверь!
Поэтому как логическое завершение: 
«Павел Первый» kitabının rəyləri, səhifə 2, 14 rəylər