Kitabı oxu: «Игра не для всех. Вторая Отечественная»
© Даниил Калинин, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Пролог
Николай Андрианович Букретов в задумчивости смотрел в окно, наблюдая за тем, как по пустынному перрону гонит снежную взвесь поземка. Сделав небольшой глоток крепкого черного чая с лимоном и порцией Шустовского коньяка, он невольно улыбнулся в густые, черные усы, залихватски подкрученные на кончиках. Все же есть какое-то особое удовольствие в наблюдении за непогодой, когда сам ты находишься в уютном тепле вагона первого класса, включенного в состав эшелона специально для штаб-офицеров, удобно расположившись на мягком диване. И попиваешь при этом горячий чай с коньяком из стакана, покоящегося в мельхиоровом подстаканнике с вычурным вензелем…
Мгновение удовольствия, оттеняющего невольно тяжкие, безрадостные мысли о будущем. А какие еще могут быть мысли, если сам ты едешь на войну?
…Николай Андрианович дослужился до полковника Русской Императорской армии, так ни разу и не побывав в деле. Подавление «боксерского восстания» в Китае и Русско-японская война обошли стороной молодого, перспективного офицера, получившего очередное производство по службе «за успехи в науке». Непыльная служба при штабе Кавказского военного округа, затем преподавательская деятельность в Тифлисском пехотном юнкерском училище – и последующее исполнение обязанностей генерала-квартирмейстера округа… Все это не принесло полковнику Букретову ратной славы, зато не обделило чинами – и наградами: «Анна» третьей степени, «Святой Станислав» второй и третьей степеней… Впрочем, сейчас его мундир защитного цвета хаки украшен лишь скромным, но многое говорящим кадровым офицерам значком об окончании Николаевской академии Генерального штаба с двуглавым коронованным орлом. Назначенный начальником штаба во вторую Кубанскую пластунскую бригаду, действующую на самом острие наступления Эриванского отряда (уже успевшего овладеть Баязетом!), Николай Андрианович прекрасно понимал, что офицеры-фронтовики, как и сами пластуны, уважают только боевые награды. И собирался честно заслужить их – или, по крайней мере, уважение соратников и подчиненных…
Легкий, мягкий толчок и негромкий скрип колесных пар о рельсы возвестили о том, что эшелон окончательно остановился. Полковник сделал последний глоток уже заметно остывшего чая, после чего решительно встал, потянувшись к серой шинели из простого, но крепкого и толстого солдатского сукна и щегольской папахе-кубанке из черного каракуля. Все же и сам казак – пусть и родом из грузин, приписанных к Кубанскому казачьему войску… Шинель перепоясала портупея; на последней свое место нашли ножны с обязательной офицерской шашкой и кобура с уставным самовзводным наганом.
Но все же прежде, чем открыть дверь купе, полковник на мгновение замер. Ему неожиданно подумалось, что за дверью уютного теплого купе первоклассного вагона именно для него, полковника Букретова, начинается война… Вздор конечно – до Баязета еще предстоит немалый путь по горным долинам и перевалам, который придется преодолеть верхом – а там сражающуюся бригаду еще и догонять придется! Но естественно, этот путь будет разительно отличаться от комфортного путешествия железной дорогой по живописным землям, некогда принадлежавшим древнему царству Урарту, а после и античной Великой Армении…
Подавив приступ малодушия, полковник решительно распахнул дверь и двинулся к выходу походкой уверенного в себе, крепкого физически и духовно человека. И как бы не страшило его будущее (кто на войне не боится, пусть и подспудно?), для кубанского казака грузинского происхождения не могло быть никаких сомнений в истинности и святости войны с османами! Тем более что турки первыми вероломно напали на русские черноморские порты без предварительного объявления войны…
Это про начало войны с Австро-Венгрией и Германией могут быть споры между патриотами-славянофилами, призывающими не бросать «братушек» в беде – и всяким «прогрессивно» настроенным сбродом, все же справедливо подмечающим, что за «братушек» пролито уже море русской крови, «да не в коня корм»! Вон, сколько было войн за болгар – и что, вернули они свой долг, поддержали Россию в новой войне? То-то и оно, что нет… А ведь было бы неплохо, если бы болгары, усмирив обиды от разгрома во второй Балканской, выступили против Австро-Венгрии или той же Турции вместе с русскими и сербами! Или хотя бы перекрыли поставки по Багдадской железной дороге, ведущей из Порты в Германию, в самый Берлин. Везут по ней вроде бы и не военные грузы, в основном продовольствие – но продовольствие в стратегически важных для бошей масштабах! Вот начали бы германцы голодать к концу текущего, 1914 года, глядишь, сейчас бы уже и мир заключили…
Но то «просвещенная» Европа с «цивилизованными» правилами ведения войны. Хотя, судя по последним событиям и сообщениям что с Западного, что с Восточного фронтов, цивилизацией там уже нигде и не пахнет… Один расстрел бельгийских заложников в Динане чего стоит! А там рядом и варварское разрушение Реймского собора – и пулеметный огонь с чердаков больниц по русским солдатам генерала Самсонова в Алленштайне…
Но здесь, на Кавказском театре боевых действий, даже намека на цивилизованность не было последние лет пятьсот! Здесь Азия с ее зачастую средневековой жестокостью – отрубленными головами у пленных, беспощадной резней мирного христианского населения, которой всегда отличались османские иррегуляры. Не говоря уже о повальных грабежах и изнасилованиях… Годы идут, Стамбул приобретает черты современного европейского города с восточной экзотикой, канули в прошлое свирепые башибузуки. Но что – неужели что-то изменилось?! Судя по Киликийской резне, что турки устроили армянам всего пять лет назад – нет. А теперь, с началом войны, положение армянских христиан в Порте стало, очевидно, еще страшнее и тяжелее…
Конечно, класть жизни русских солдат за спасение армянских христиан – идея пусть и возвышенная, и дело правое… Только чем это все отличается от помощи балканским «братушкам»? Но на самом деле еще как отличается. Ведь это сербский убийца отнял жизнь умного и толкового эрцгерцога Франца Фердинанда, не пощадив и его ни в чем не повинной жены! А ведь наследник престола Австро-Венгрии собирался дать славянским народам империи Габсбургов широкую автономию и был твердо против любых конфронтаций с Россией. Так почему его убили? Да кто его знает, сербских террористов… Вот только уже официальные власти Сербского королевства отклонили австрийский ультиматум, состоящий из десяти пунктов – отклонили только по шестому пункту, отказав в участии австрийских чиновников и правительства в расследование сараевского убийства. Значит, что? Значит, были замешаны.
Ну, так и получайте войну, и расплачивайтесь за собственные грехи, раз сами ее провоцируете! И может, и не стоило заступаться за «братушек», коли сами навлекли беду на свою голову…
Однако же турки сами начали войну с Россией, внезапно обстреляв Одессу, Севастополь, Феодосию, Новороссийск! Но при всем при этом обстрел портов – это всего лишь «цветочки». Там турки хотя бы соблюли некоторую видимость приличий – в Новороссийске и Феодосии перед самым обстрелом османские моряки, подчиняющиеся непосредственно германским офицерам, передали предупреждение о своих действиях и предложили гражданским покинуть города.
А вот здесь… Здесь, на Кавказском театре боевых действий, турки сосредоточили значительные силы в лице полнокровной третьей армии. Последняя состоит из трех корпусов, двух отдельных пехотных и пяти кавалерийских дивизий, а также курдского ополчения. Четыреста пехотных батальонов, а всего под сто восемьдесят тысяч штыков и сабель при более чем двухстах орудиях и свыше сотни пулеметов! Плюс, отдельный корпус сосредоточен в приморье – это еще под сорок пять тысяч бойцов регулярной армии, последние полтора года активно реформируемой при участии германских военных специалистов. Число же курдской иррегулярной кавалерии наверняка не известно, но по примерным подсчетам тянет еще на один полнокровный корпус!
Так вот «ягодки» пойдут, если вся эта армада прорвется в Россию, ее грузинские и армянские владения, вступит на Северный Кавказ. Тогда резня начнется пострашнее, чем в Киликии! Тем более что к османам может присоединиться и местное население, лишь недавно замиренное, а ныне активно настраиваемое против русских турецкими эмиссарами… Вон, поморские аджарцы уже за врага воюют! И ведь в случае полного успеха османов резать будут уже христианских подданных русского царя, не глядя, кто стар, кто млад, раненый перед тобой кубанский казак или же беззащитная беременная женщина…
И всю эту османскую армаду должен остановить единственный русский корпус: сто пятьдесят пехотных батальонов и сто семьдесят пять казачьих сотен при трехстах орудиях. Численное превосходство на стороне противника едва ли не трехкратное! Нет, до начала войны Русская Кавказская армия была полнокровной и состояла из трех корпусов – но второй и третий корпуса, а также пять казачьих дивизий уже успели перебросить на Восточный фронт… Соответственно, чтобы восполнить эту убыль, на Кавказ из Средней Азии принялись переводить второй Туркестанский корпус и Сибирскую казачью дивизию, части которых, увы, на настоящий момент только находятся в пути…
С учетом особенностей театра военных действий русское командование на Кавказе в сложившихся обстоятельствах приняло единственное верное решение – атаковать. Да, именно атаковать! Ибо перекрыть наличными силами сотни верст границы просто невозможно – пассивная оборона приведет лишь к тому, что турки, создав многократное превосходство на участках прорыва, сомнут ее, словно карточный домик. Учитывая же сложность рельефа местности и отсутствие разветвленных железнодорожный линий, сильно ограничивающих не только передвижение по долинам, запертым узкими перевалами, но и возможность свободно оперировать резервами, а также оперативно перебрасывать подкрепления… Одним словом, переход к обороне в настоящих условиях означал не только потерю инициативы – он обрекал армию на поражение.
Соответственно, для наступления армия была разделена на пять боевых групп, каждая из которых имеет свою задачу: первая и самая сильная под командованием генерала Берхмана действует в направлении на Эрзерум, имея в своем составе несколько боевых отрядов. Это ударный Саракамышский и прикрывающий его на флангах Ольтинский и Кагызманский. Вторая под началом заслуженного генерала Абациева (выходца из низов, успевшего заслужить три солдатских Георгия) уже успела овладеть Баязетом и наступает на Ван и Котур. Именно к ней и приписан Николай Андрианович… Третья, заметно меньшая, группа прикрывает поморье, четвертая (также незначительная) – защищает границу с Персией. В свою очередь подразделения пятой группы составляют армейский резерв в Тифлисе и охраняют тылы.
Ничего не скажешь, толково…
План действий Кавказской армии разработал начальник штаба, энергичный, деятельный генерал Николай Николаевич Юденич – генерал заслуженный, боевой, награжденный Георгиевским оружием за Мукден. Там полк под его началом выдержал удар двух японских дивизий, сорвав охват русской армии японцами – и в том бою Николай Николаевич был дважды ранен… Так вот, начштаба успел воспользоваться «окном возможности» в тот момент, когда многочисленная османская армия еще только начала разворачиваться для генерального наступления. Турки сочли, что русские в связи со своей малочисленностью будут лишь обороняться, и были неприятно удивлены, когда группы Берхмана и Абациева вдруг перешли границу и, отбросив курдское ополчение да передовые подразделения регулярной армии, начали стремительное наступление!
Понятное дело, что вскоре османы начали вводить в бой основные силы. Но во встречном Кеприкейском сражении с группой Берхмана они понесли значительные потери, а Абациев прочно занял Баязетскую, Диадинскую и Алашкертскую долины, закрепившись на Тапаризском перевале и перевале Клыч-Гядук. Фланговые бои в Дутахской долине и Аджарии победителей не выявили – но, по крайней мере, контратака врага не возымела успеха.
Таким образом, несмотря на значительное превосходство османов в живой силе, кампания для последних началась крайне неудачно. Русское же командование (в лице, прежде всего, Юденича) выиграло не только ноябрьское пограничное сражение, прочно перехватив инициативу, но и столь ценное время на прибытие Туркестанского корпуса!
Конечно, оперативная пауза не могла быть сколь много продолжительной – но полковник Букретов очень надеялся, что времени добраться до второй пластунской бригады ему хватит. А там… А там штабной офицер, не особенно-то и искавший для себя ратной славы и боевых наград на Дальнем Востоке, собирался воевать – воевать всерьез! Историю притеснения грузин турками он знал превосходно, кубанские казаки также воевали с османами все время своего существования – и Николай Андрианович помнил об этом, а потому войну на Кавказе воспринимал для себя как нечто личное…
Понятное дело, что должность начштаба не предполагает личного участия в бою – но ведь случается всякое. Как правило, если в ходе боевых выбывает командир, то его обязанности временно исполняет начальник штаба. А командиры пластунов бывает, что и сами ведут людей в бой, доказывая, что достойны командования лучшими кавказскими воинами Русской Императорской армии! За примерами далеко ходить не надо: всего месяц назад, во время Кеприкейского сражения командир Кубанской пластунской бригады генерал Михаил Алексеевич Пржевальский первым вошел в ледяную воду Аракса, ведя за собой пластунов на ночную вылазку…
Вот теперь и Николаю Андриановичу осталось только прибыть в бригаду, получить традиционный для всех офицеров пластунской бригады бешмет с газырями и башлыком, обязательный кинжал-каму на пояс, бурку – и в таком грозном горском одеянии хоть сразу в бой!
Глава 1
Последняя мысль вызвала невольную улыбку на лице полковника, придав ему несколько игривое настроение – и, подходя к выходу из вагона, он расщедрился, подав кондуктору серебряный рубль. Приняв «на чай», последний поспешно поклонился, радостно воскликнув:
– Благодарствую, ваше высокоблагородие! Храни вас Бог!
Николай Андрианович молча кивнул на прощание железнодорожному служащему, после чего спустился на перрон, тут же зябко передернув плечами от холода. Сарыкамыш, совершенно небольшой город с трехтысячным населением, встретил полковника ледяным, пронизывающим до костей ветром-поземкой. И тот в один миг выбил уютное тепло первоклассного вагона из тела штаб-офицера, отчего он лишь крепко стиснул зубы… Тем не менее кубанку он снял и чинно перекрестился на кресты Михайловского храма, построенного в расположении 156-го Елисаветпольского полка. А водрузив ее обратно на голову, двинулся навстречу встречающим его двум обер-офицерам, спешно бегущим от головы эшелона.
Однако последние – штабс-капитан в сопровождении подпоручика (оба, кстати, совершенно славянского вида) – лишь отдали на бегу воинское приветствие, проскочив мимо недоумевающего полковника. Последний в растерянности замер с поднятой к голове рукой, недоумевающе уставившись вслед офицерам, спешно рысящим к вагонам второго класса. Не совсем понимая, что происходит и где встречающие (ведь телеграфировали же заранее!), Николай Андрианович двинулся за штабс-капитаном и его спутником… Те, в свою очередь, подскочили к также покидающим вагоны прапорщикам (первый ускоренный, четырехмесячный выпуск Тифлисского пехотного юнкерского училища) – и до слуха полковника тут же донеслись заполошные, даже истеричные крики:
– Стройся! Стройся, быстрее!!!
Удивленный и несколько рассерженный происходящим, Николай Андрианович решительно подошел к суетящемуся штабс-капитану средних лет, с дрожащим пенсне на переносице, и в приказном порядке к нему обратился:
– Господин капитан1, извольте объясниться, что происходит, к чему такая спешка?
Обер-офицер вновь подал воинское приветствие, вскинув руку к голове, после чего четко отрапортовал:
– Штабс-капитан Попов, Игорь Александрович! Ваше высокоблагородие, согласно отданному генералом Машлыкевским приказу, выпуск прапорщиков Тифлисского юнкерского училища срочно мобилизуется для обороны Сарыкамыша!
Генерала Машлыкевского, Александра Захарьевича, Николай Андрианович знал неплохо – много раз пересекались в штабе армии, в бытность полковника Букретова исполняющим обязанности генерала-квартирмейстера. Машлыкевский являлся помощником по военной части наместника на Кавказе Воронцова-Дашкова, старого и опытного администратора с правом командования фронтом. Однако же последний не мог совмещать одновременно и административные функции по управлению краем, и реальное боевое командование, а потому фактическое руководство войсками от его лица взял на себя Машлыкевский. По большей части военный теоретик, историк и преподаватель без реального боевого опыта… Собственно, как и Николай Андрианович. Но вот слова про оборону Сарыкамыша полковника крайне неприятно изумили:
– Как это?! Османы что, разбили генерала Берхмана?!
Штабс-капитан отрицательно мотнул головой:
– Ольтинский отряд Истомина атакован в разы превосходящими силами османов и был вынужден отступить. А девятый корпус Энвера-паши совершил обходной маневр по горам, окружая Сарыкамышский отряд Берхмана, одновременно с тем связав его боем по фронту! В настоящий момент передовые части девятого корпуса турок уже заняли перевал Бардус в пяти километрах от Сарыкамыша, отрезав и нас, и Берхмана от Ольтинского отряда…
Глаза полковника изумленно округлились, и он негромко, словно эхо, повторил вслед за Поповым:
– Совершил обходной маневр по горам…
В голове Букретова, тут же прикинувшего, по какой местности османы совершили обходный маневр – местности, совершенно лишенной дорог даже в летнее время, не говоря уже о зиме, покрывшей горные склоны глубоким снегом! – просто не укладывалась возможность такого маневра. Впрочем, тут же он вспомнил переход Суворова через Альпы, и скепсис свой Николай Андрианович поумерил… А затем на ум пришел и смелый маневр Османа-паши, занявшего Плевну в Болгарии в прошлую русско-турецкую войну и тем самым надолго замедлившего продвижение русских войск!
Вот только маневр Энвера заметно смелее – и в случае успеха приведет не к «задержке» русского наступления, а к Каннам для всего Сарыкамышского отряда Берхмана… Отрезав его от тылов и заняв, собственно, сам Сарыкамыш (в котором, к слову, находятся стратегические армейские склады!), Энвер-паша окружит группу генерала и неминуемо уничтожит ее в условиях отсутствия подвоза боеприпасов, продовольствия и медикаментов. Скованный фронтальными боями Берхман в таких условиях не сумеет организовать должной силы контрудара, а деблокировать его извне не удастся по той простой причине, что все возможные резервы в Карсе и Александрополе уже направлены в действующие на фронте части! И тогда разгром русской армии на Кавказе можно считать состоявшимся фактом – ведь уничтоженная группа есть самая сильная из действующих… А после виктории турки хлынут в ничем не прикрытую брешь во фронте, наступая вдоль железной дороги Александрополь – Карс – Сарыкамыш и параллельного ей шоссе.
Кроме того, поражение Берхмана будет иметь и катастрофический для русских моральный эффект: османы протрубят о победе на весь мир, сделав из нее едва ли не национальный праздник! В то время как на Северном Кавказе ярко расцветут антирусские настроения. Возможно даже восстание в глубоких тылах Кавказской армии…
– Катастрофа. Полная катастрофа…
На несколько коротких мгновений Букретову изменила выдержка – осознав весь ужас происходящего, он пребывал в полной растерянности… Но в чувство его привел вопрос нетерпеливо мнущегося штабс-капитана:
– Ваше высокоблагородие, время дорого. Разрешите выполнять приказ?
– Обождите, капитан. Доложите, какие наши части есть в городе?
Попов тяжело вздохнул:
– Войсковых частей в Сарыкамыше нет.
– То есть как нет?! Вообще никаких военных? А как же охрана войсковых складов? Железнодорожная охрана?! Вы кем командуете, господин штабс-капитан?!
Начальственный рык полковника затронул какие-то потаенные струны души обер-офицера: тот вытянулся перед старшим по званию по струнке, после чего молодцевато отрапортовал:
– Есть четыре отдельных взвода охраны армейских складов под моим началом, дружина армянских ополченцев, батальон железнодорожной охраны. Но непосредственно в Сарыкамыше в настоящий момент располагается только одна рота железнодорожников.
– Командир батальона железнодорожной охраны находится в городе?
– Никак нет.
– То есть в настоящее время я старший по званию офицер в Сарыкамыше?
– Так точно!
Как кажется, штабс-капитан, принявшийся бодро рапортовать короткими, рублеными фразами, действительно обрадовался присутствию Николая Андриановича. Прежде всего, как более высокого рангом штаб-офицера, по всей видимости, готового принять на себя бремя ответственности по организации обороны города!
Букретов невольно вспомнил свое предчувствие перед тем, как покинул купе вагона – предчувствие, что война для него начнется за порогом уютного железнодорожного «нумера»… Однако же пугающее совпадение! Зябко передернув плечами, полковник, обладающий уже солидным командирским опытом и изрядными организаторскими способностями, принялся уверенно раздавать приказы:
– В таком случае я, полковник Букретов Николай Андрианович, возлагаю на себя обязанности временного коменданта Сарыкамыша и начальника его гарнизона. Взводы складской и железнодорожной охраны, а также добровольческая дружина и сводная рота выпускников Тифлисского юнкерского училища переходят в мое прямое подчинение, образуя отдельный Сарыкамышский батальон. Тяжелое вооружение в городе есть?
Штабс-капитан отрицательно мотнул головой:
– Охране не положено…
– В заводских мастерских?
Озадаченное лицо Попова просветлело на глазах, после чего он заметно увереннее ответил:
– Несколько пулеметов доставили в ремонт, точно знаю!
– Отлично.
Развернувшись лицом к построившимся в две шеренги прапорщикам – офицерам «военного времени», закончившим четырехмесячные курсы взамен полноценного двухлетнего обучения юнкеров (будущих подпоручиков), – полковник уверенно, громко заговорил так, чтобы его слышал каждый из присутствующих на перроне:
– Господа офицеры! Черная весть – враг совершил обходной маневр и ныне находится на подступах к Сарыкамышу. Позволим забрать город – обречем на гибель наступающий на Эрзерум отряд генерала Берхмана, что неминуемо приведет к победе османов на Кавказе. А из армии в Сарыкамыше – только вы! Несколько взводов складской и железнодорожной охраны не в счет – сами не отобьются, как и армянские ополченцы…
Николай Андрианович на мгновение замолчал – перевести дух, после чего продолжил свою пламенную речь:
– Но добровольцы будут драться до последнего патрона, а после уцелевшие дружинники еще и в рукопашную пойдут! Потому как армяне знают, что сделают турки с их семьями… Но если османы победят здесь, то кровью истечет весь край!
И вновь короткая пауза. В этот раз чтобы дать понять прапорщикам все величие момента, весь трагизм ситуации… и всю меру ответственности, легшую на их плечи. После чего Букретов продолжил уже чуть более спокойно:
– Добраться до частей, в кои вы откомандированы после выпуска, не представляется возможным, дать под ваше начало нижних чинов я не могу – взять их неоткуда. А потому я, командир гарнизона Сарыкамыша, отдаю приказ о формировании особой офицерской роты выпускников Тифлисского юнкерского училища! Я, братцы, сам ваше училище закончил, сам в нем преподавал – и кроме как на вас, мне положится не на кого. Придется вам, господа офицеры, начать войну в качестве нижних чинов, но никакого урона вашей чести в этом нет! Обстоятельства сильнее нас, господа… А теперь шаг вперед те прапорщики, кто поступил на ускоренный курс из запаса, будучи унтер-офицерами артиллерии, уже знакомыми с трехдюймовой полевой пушкой!
Полковник Букретов нисколько не слукавил: он действительно окончил Тифлисское юнкерское училище, в нем же преподавал, а ныне был прекрасно осведомлен о реальном положении вещей с четырехмесячной подготовкой офицеров военного времени. И если за время полноценной двухлетней подготовки юнкеров успевали хотя бы познакомить с той же полевой трехдюймовкой, не говоря уже о пулеметах, то прапорщики за четыре месяца не успевали даже как следует выучиться приемам штыкового боя! Не говоря уже об управлении огнем вверенного подразделения или изучении тактических приемов на случай, к примеру, обхода или охвата противником… Положение спасало только то, что немалую часть прапорщиков составляли призванные из запаса унтера, уже имеющие военную подготовку…
Вперед вышло всего восемь человек.
– Господин поручик, прошу вас, подойдите ко мне.
Молодой подпоручик с горящими глазами (очевидно, сам только-только окончил училище) тотчас подбежал к Букретову, вытянувшись во фрунт:
– Подпоручик Оленин Александр Иванович, выше высокоблагородие!
– Здравствуйте, Александр Иванович. Скажите, вы знакомы с нашей полевой трехдюймовкой?
– Так точно!
– В таком случае передаю в ваше подчинение этих молодцев. В состав эшелона включены две платформы с орудиями, а в примыкающих к ним вагонах перевозятся снарядные ящики со шрапнелью и артиллерийскими гранатами. Оба орудия мы реквизируем для нужд батальона; для разгрузки боеприпасов я пришлю вам бойцов армянской дружины. Поговорите с людьми, нам, прежде всего, нужны командиры орудий, наводчики, правильные, снарядные. На роль же заряжающих и подносчиков боеприпасов вы можете взять кого угодно – и быстро объяснить им, что делать. Ездовых наберем также из дружинников. Укомплектуйте сейчас же два полных артиллерийских расчета – думаю, прапорщики сами разберутся, кто пойдет в пушкари. Скорее всего, позовут своих товарищей… Чуть позже устроите боевые стрельбы, посмотрите на людей, дадите расчетам притереться друг к другу. Даю вам пять минут на сбор – время дорого.
– Слушаюсь!
Подпоручика словно ветром сдуло; к концу озвученного полковником срока он уже направился к виднеющимся в середине эшелона платформам с орудиями. Букретов же, внимательно и одновременно с тем спокойно наблюдая за новоиспеченными прапорщиками (командир обязан демонстрировать спокойствие своим подчиненным для сохранения присутствия духа у последних, даже если сам он ни на грош ни в чем не уверен!), уже не столь громогласно приказал:
– Господа, прошу сделать шаг вперед тех прапорщиков, кто во время обучения исполнял обязанности портупей-юнкеров.
Вперед, вопреки ожиданиям, вышло только четыре человека. Тогда Николай Андрианович уточнил:
– Еще один убыл в артиллерийской команде?
– Так точно, ваше высокоблагородие!
Недолго помолчав, Букретов произнес:
– Значит так, господа, взводы формируем по учебным взводам училища. Так что все, кто был на должности портупей-юнкеров, принимают на себя командование взводами. Во взводе, оставшемся без командира, прошу самостоятельно определить самого способного и толкового из своего числа, на выбор вам – одна минута! После будем знакомиться – а пока шаг назад…
Новоиспеченные командиры послушно вернулись в строй, в то время как Николай Андрианович приказал:
– Также я попрошу выйти вперед тех прапорщиков, кто хорошо знаком со станковыми пулеметами системы Максима и готов вступить с ними в бой. А если среди вас есть офицеры, кто на отлично знает и ручной пулемет Мадсена, также шаг вперед.
В этот раз строй покинуло всего семь человек. Немного подумав, полковник уточнил:
– Есть ли среди вас также те, кто имеет опыт использования пулеметов в бою?
К удивлению Николая Андриановича, один из прапорщиков дернулся было вперед, но все же остался стоять на месте. Внимательно посмотрев в смышленые серые глаза молодого, крепкого на вид мужчины чуть выше среднего роста, лет примерно двадцати пяти, Букретов уточнил:
– Сударь, вы имеете боевой опыт или же просто пошатнулись от волнения?
За спиной прапорщика раздалось несколько приглушенных смешков, а вот последний, словно что-то для себя решив, с каким-то отчаянием во взгляде твердо шагнул вперед, четко отрапортовав:
– Так точно! Был в деле против германцев под Гумбинненом, ранен; после выписки направлен в училище.
Полковник в легком удивлении приподнял брови, после чего с едва уловимой завистью в голосе произнес:
– Однако же… Похвально. Что же, господин прапорщик, как к вам обращаться по имени-отчеству?
Последний, после секундного колебания выпалил:
– Самсонов Роман Витальевич, ваше высокоблагородие.
– Ну что же, Роман Витальевич, назначаю вас старшим пулеметной команды. Штабс-капитан Попов проведет вас до мастерских, там на ремонте находится несколько пулеметов. Оцените, в каком они состоянии, сколько исправных единиц – после чего примите оружие и сформируйте пулеметные расчеты. Однако имейте в виду – не более четверых членов расчета на одну единицу, включая подносчиков патронов. Комплектовать команду ездовыми, конюхами, кашеварами или денщиками – у меня людей нет. Да и пулеметы – не пушки, сможем поднять и на руках.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
