Kitabı oxu: «Донбасс. Дорога домой: военно-политические заметки»

Şrift:

* * *

Памяти Никиты Цицаги, погибшего в Донбассе

Ты был светом в этом мире.
Ты был лучшим из товарищей,
которых война
может дать в попутчики.
Ты был молод и прекрасен, как ангел.
Ты не умер, а просто ушел
на задание со своим любимым
фотоаппаратом.
Ты всегда видел то,
что не видели другие.
И ты навсегда останешься
в сердце Донбасса.

Как все это было в далеком 2014 году? Стремительно. Такой бывает донбасская весна, благодатная, душистая, ослепляющая. Аэропорт в Донецке, блестящий, как новенькая монетка, который спустя два месяца станет ареной трагических событий и превратится в руины. Толпы людей на улицах, растерянных, медленно думающих, оскорбленных, которых новая киевская власть презрительно называла быдлом. На площадь Ленина в Донецке шли работяги с мозолистыми руками. Шел рабочий класс, разгневанный после государственного переворота на майдане. Эти бесхитростные сердца впервые столкнулись с политикой. Да, они говорили сумбурно, некрасиво, косноязычно. Им трудно было выражать свои мысли. Восток Украины привык работать и политикой не интересовался. Но произошел тектонический сдвиг в обществе. Стало ясно: как прежде уже не будет. Все было ново, потрясено, сдвинулось и перемешалось.

Меня еще нравственно тошнило после майдана, который оказался питательным бульоном для самых зловещих микробов нацизма. Но тут я воспрянула духом. Я была СРЕДИ СВОИХ. А я слишком живой человек, чтобы не заразиться могучим пафосом событий. Впервые простые мужики, крепкие и телом, и душой, заявили: мы русские люди и хотим жить по-русски. Мы и есть Россия. Чего трусить и кого бояться?

Пламя восстания разгоралось на моих глазах. Что я помню? Девочек-полицейских в белых перчатках. Тысячи роз, цветущих во всей своей расточительной роскоши. Страстные споры о будущем в донецких кабачках. Борщ, водка и самое лучшее сало в мире. Майское ликование референдума о самоопределении Донецкой Народной Республики. Первая кровь на асфальте в Мариуполе и Красноармейске. Первые слезы. Первая ярость. Поливальные машины в Донецке в шесть утра под обстрелами. Июльская жара и раненые в прошитых пулями машинах гуманитарной помощи. Медицинский спирт, который мы пили под огнем. «Последний день» Славянска, откуда уходили отряды Игоря Стрелкова. Опустевший Краматорск, куда еще не вошла украинская армия. Бегство либеральных «мальчиков с ноутбуками», когда стало понятно, что Киев начал войну против независимого Донбасса. Вчерашние шахтеры, которые научились делать уникальные винтовки. Летние и зимние окопы год за годом. Угрюмые, разбомбленные поселки. Черный чай, каша, самогон. Дети, которые выросли в войну, инвалиды, старики с тоскливыми глазами. Смертельная обида и гордость людей, не пожелавших отказаться от самих себя, от своего языка, от своей культуры и от своей большой Родины. И неизбывная надежда, что Россия однажды придет.

И она пришла. Потому что не могла не прийти. Донбасс дождался. И мне посчастливилось увидеть это своими глазами. Эта книга – хроника донбасской революции. Мои показания – это показания очевидца. Человеческая память ненадежна. Многое исчезает бесследно. Но остались журналистские статьи, в которых бушует донбасская весна и страстно спорят красивые люди с поразительным чутьем на правду и свободу. Они перед вами.

Глава первая
«Зря они к нам полезли!» 2014 год, апрель

Брутальный мужчина с грубыми, словно вырубленными чертами лица спускается в соляную шахту. У него черные от грязи ногти и кожа, изъеденная угольной пылью. «Зря они к нам полезли. На соляных горизонтах стволов больше, чем голов по переписи, – говорит этот мачо-шахтер, неторопливо загоняя патроны в рожок автомата. – Сопливые потомки польских лакеев. Не додавили деды, значит, наша очередь. Отх**рим, как в сорок пятом. Надо качнуть вместе: Крым, Одесса, Николаев, Харьков, Донбасс». Под музыку «и бомбой взорвется румба» мужчина уходит на задание, наступая сапогом на плакат «Тут украинец господар».

Агитка «Донской партизан» взорвала Донбасс. Оружие! Где взять оружие?! Об этом говорят шепотом, толкуют на рынках, в кафе, на площадях и на кухнях. Донбасс полнится слухами, что в соляных шахтах Соледара с тридцатых-сороковых годов остались армейские хранилища – винтовки, пистолеты-пулеметы ППШ, наганы, трофейное немецкое оружие в хорошем состоянии, американские стволы, полученные по ленд-лизу. Но как до них добраться? Что делать? Как защищаться? Ведь западенские фашисты рано или поздно придут на Восток Украины. Хотя, как говорит один мой местный друг, «неужто русский человек не найдет себе палку, которая в нужный момент выстрелит?».

– Вот представьте: мне 20 февраля, после путча в Киеве, звонят мои друзья, серьезные люди за сорок, отцы семейств, полностью устроенные в жизни, и спрашивают: а когда мы будем партизанский отряд создавать? – рассказывает журналист Сергей Шведко. – Я им: какой отряд? Вы чего, ребята?

Я из Новоазовска, что прямо на границе с Россией. Когда в нашем десятитысячном городке собрался митинг в 500 человек против майдана, мы все были в шоке! Никогда такого не было! У людей просто была потребность выйти, их никто не организовывал. А новая власть действует с помощью тактических приемов вчерашнего дня: посадить зачинщиков беспорядков, кому-то пригрозить, кого-то приласкать, переговорить с нужными людьми. И все, мол, успокоится. Одна из причин, почему Донбасс поднялся, – его никто не слышит. Путчисты в Киеве совершают ту же ошибку, что и Янукович с майданом. Он его игнорировал. А майдан теперь игнорирует нас. Для нас нет легальных путей выражения. А если зуб болит, корень забит, то будет флюс. Мы подходим к стадии вил. У нас ведь буйных не меньше, чем на западе. Не будет автоматов, возьмутся за вилы.

Наши и ваши

Они сидят передо мной, сумрачные и подавленные. Спецназовцы, тренеры рукопашного боя, лидеры донецкого областного фонда ветеранов «ОМОН-БЕРКУТ». Наливают из фирменной фляжки «Беркут» коньяк в рюмочки.

– Первый шаг, который майдановцы сделали, придя к власти, – они поделили Украину на наших и ваших, – говорит писатель, офицер Игорь Маслов. – Мол, «наши» люди, майдановцы – герои, а «ваши» с востока – негодяи. «Беркут» – это люди присяги, а их клеймят как убийц. Если у майдановцев есть аллея героев «Небесной сотни», у нас должна быть своя аллея – тех солдат, что выполнили свой долг. Мы не делили Украину, ее делил Киев. Майдановцы разорвали страну и ввели ее в психоз. Наш народ напуган. Он робко заявил о референдуме по поводу федерации, чтобы как-то обезопасить себя. Мы спросили: какие гарантии русскоязычным? А никаких! Все политики играли до майдана в шахматы, а теперь перевернули доску и начали играть в Чапаева!

Спецназовцу Юрию Сивоконенко говорить тяжело. У него лицо человека, который видит беду, а отвести ее не может. Поздно.

– Эти «беркутовцы» – мои дети, мои ученики, – медленно говорит он. – Мы их учили, как защищать людей, а не убивать. Наш девиз: останови агрессию. Мы УЖЕ сдали своих героев, когда допустили эту фашистскую нечисть с майдана к власти. Те, кто присягнули сейчас на верность рейху, они наверху. А тех, которые отстаивали закон и порядок, мы позволили унизить. Их жгли, били цепями, убивали. Мы сейчас расхлебываем то, что заслужили.

Знаете, мы в декабре поехали в Киев поддержать наших коллег. А с нами в купе ехал британский корреспондент. Ну, мы водку разлили, говорим: третьим будешь? Он отвечает с акцентом: не понял. Ты че, не русский? Не, я англичанин. Ну, выпил он с нами и спрашивает: вы демократию едете поддерживать? А я ему: а что в твоем понимании демократия? Вот представь себе Букингемский дворец, а туда врывается толпа и начинает плевать, мочиться, гадить. Он говорит: не, у нас такого в Англии быть не может. Ну а если в вашего копа швырнут коктейлем Молотова или забьют ногами? Он: ну, тогда сразу «пух», это преступники. А вот у нас тех, кто носит погоны, унижают, их жен и детей запугивают.

Нам уже ясно, что на майдане использовали психотропные вещества. Помните эти бесплатные борщи, супы и чай? У нас один парень из «Беркута» в феврале выпил такого чайку, его три дня перло, спать не мог. Мы же профессионалы, нам картинки достаточно. Вот бежит человек с коктейлем Молотова, а в него резиновой пулей бьют. А он поднимается, как вурдалак, и снова бросается вперед с бешеными глазами. Это что, Великая Отечественная? Наши спецназовцы с ног валятся от усталости, а майдановцы трое суток не спят и бьют дубинками в щит без остановки. Сейчас возвращаются на Восток люди, которые ездили денег подзаработать на майдан. У них идет самая настоящая ломка. Они в больницу бегут, а там их спрашивают: вы давно с наркотиков спрыгнули?

Западенцы с 1992 года готовились к войне с нами в учебных лагерях. А мы – край созидателей и пахарей. Они в 2004 году кричали «ура! свобода!», а наши только плечами пожимали: какая там еще свобода? Пахать надо.

– Да, нас тяжело раскачать, – соглашается офицер спецназа Игорь Маслов. – Но вот раскачали, и здесь не Западная Украина, народ уже не остановишь. Люди здесь привыкли умирать. Какая разница, когда? В шахту человек спускается, а выйдет он на поверхность или нет, один Бог знает. Здесь к смерти спокойно относятся. Просто люди медленно думают, они еще не поняли, что страна будет потихоньку сваливаться в хаос.

А в Киеве сидят зомби. Мои бывшие киевские друзья звонят мне и говорят: «Если тебе не нравится революция, освободи территорию». А я в ответ: «Стоп! Так вам нужны не мы, граждане Восточной Украины, а вам нужна наша территория! А вот хрен вам! Это территория наших дедов и прадедов, а они к Украине не имели никакого отношения». Мы оказались за бортом новой Украины. Первый раз мы потеряли Родину, когда рухнул СССР. Было больно, но мы смирились. Что ж, решили мы, будем служить новой родине. И вот опять: была родина, и вдруг ее не стало. Вы не представляете, как больно проходить через это дважды.

Разгневанный Донбасс

Пролетарский Донбасс поднимается. Медленно, но верно. Прежде это была абсолютно аполитичная территория. Независимые политические организации насчитывали по 30(!) человек, а митинг в сто человек считался мегасобытием. Делом надо заниматься, а не языком болтать. Это был советский заповедник. Только прежде за политику отвечала КПСС, а после перестройки – Партия регионов.

Народ здесь многонациональный (в одном Донецке проживают люди 120 национальностей), по характеру простой, резкий, любящий матерное словцо, деловитый. После работы все силы уходят на семью и посиделки с друзьями. Какая там еще революция в Киеве? Некогда! Политтехнологиям люди не обучены, как себя пиарить – не знают. Единственный способ борьбы с политическим оппонентом – это набить ему морду. Шахтеры раздроблены, у каждой шахты – свой хозяин. Местные СМИ – все прозападные и глубоко презирают собственный народ.

После вооруженного переворота в Киеве люди в Донецке заметались, как курица с отрубленной головой. В массах – разброд и шатание. Овцы без пастыря. Энергии и желания себя выразить – много, а как это делать – никто не знает. Денег на листовки, флаги, микрофоны, музыку – нет. Народ бросился сам собирать, доставая заначки. Сама видела, как пенсионеры последние гривны бросали в общие копилки «на донбасскую революцию».

– Партия регионов не просто умерла, а предала Донбасс, – говорит политолог и член «Русского блока» Сергей Бунтовский. – Люди были возмущены и вышли на улицы. Здесь все стихийно. Лидеров нет, а если они появляются, как «народный губернатор» Павел Губарев, новая киевская власть им тут же сносит голову. Переходить на нелегальные методы мы не можем. Это означает в лучшем случае оказаться на нарах, как Губарев, а в худшем – там, где «небесная сотня» на майдане.

Но в общество вброшен гигантский заряд энергии, и если даже киевская власть удержится, то на этой волне здесь сложатся профессиональные дисциплинированные организации. Мы предполагаем, что Украина станет фашистским государством. Вопрос в том, насколько все будет жестко и плохо. Стихийный бунт на Востоке закончится большой кровью и массовыми арестами. Наша задача – сохранить пассионариев и начать готовиться к реваншу. Кавалерийским наскоком ничего не возьмем, только людей потеряем. Информационное поле здесь абсолютно антирусское. Нужно создавать собственные СМИ.

Мы сейчас находимся в том состоянии, в каком украинство находилось в конце ХIХ – начале ХХ века. Было очень мало интеллектуалов, но они начали создавать украинский миф. Но то, на что раньше уходили десятилетия, сейчас благодаря информационным технологиям можно сделать за месяцы. В «незалэжной» нам 20 лет вдалбливали миф о «единой Украине», которая на самом деле была слеплена из разных кусков. А мы этому противопоставим подлинную легенду о Новороссии, о Донбассе с его русской историей и героями. Мы – реалисты. Майдан хорошо финансировали и готовили десять лет, и мы должны действовать сейчас, как украинцы. Просвещение, пропаганда и агитация. Если помощь из России сейчас придет, это будет чудо, но, как сказал товарищ Сталин, «чудес не бывает».

Почему они не читают Ленина?

Эллочка Рыбакова – из шахтерской семьи и сама мать шахтера, неотразимая, решительная женщина в красном берете и с яркими синими тенями на веках, майор милиции в отставке – просто ошеломила меня своим напором. Есть женщины в донбасских селениях!

– Я ничего не боюсь, – решительно говорит она. – Когда мы первый раз брали Белый дом¹, нам сказали: уйдите все, там мина. Но я же мусорша! У меня чуйка! Я им сказала: ребята, нас разводят. Дети и молодежь – назад, женщины – вперед. Менты нас не тронут. И мы второй раз взяли Белый дом.

Надо будет, Эллочка и в третий раз пойдет на штурм. Благодаря таким женщинам Донбасс выстоит. Или, как говорят демонстранты: да вы наших бабушек с тяпками в руках не видели! Вот кто встанет насмерть против бандеровцев! Им терять нечего.

Но с теорией революции у новых повстанцев плохо. Идут буйной толпой, захватывают административные здания, а потом не знают, что с ними делать, и уходят. О том, что надо устанавливать местную власть, объявлять референдум о федерации, создавать отряды самообороны, охранять лидеров, устанавливать посты на дорогах, строить баррикады, брать под контроль милицию и телевидение, как это делали «евромайдановцы», люди даже не думают. Дальше мочилова на улицах мысли не идут.

– Слабость протестов в отсутствие единого центра, – говорит журналист Сергей Шведко. – Все лидеры нас предали. Полная народная самодеятельность. Утром Донбасс просыпается, и начинаются звонки друг другу: «Ну шо? Была вчера движуха в Донецке?» или «А ты поедешь на движуху?» Люди хотят показать, что нас много и мы не согласны. Аппетиты растут. Еще в феврале те, кто выступал за федерализацию, считались чуть ли не сепаратистами, а сейчас они выглядят ретроградами и консерваторами. Не все горят желанием побежать в Россию, но все хотят, чтоб Россия нас защитила. Помните, как сербы кричали: «Россия! Помози!»

Путин для Донбасса сейчас как психотерапевт. Моя знакомая говорит мужу: «Давай детей уложим, а потом Путина посмотрим. Он меня на ночь успокаивает». Кто такой Путин вообще для Украины? Вот разводится семья. Муж-алкоголик бьет работящую, безропотную жену. Она, бедненькая, молчит и терпит, а потом приезжает теща со сковородкой. Вот и Путин стоит со своими танками на границе и обещает: будешь обижать русских, как долбану! И бывший муж начнет вести себя адекватно. Путин помогает нам уже тем, что он есть.

Мертворожденная страна

В 2007 году бывший афганец, писатель из Луганска Глеб Бобров написал роман-фантастику «Эпоха мертворожденных» о гражданской войне на Украине, в которой «западенская» армия при поддержке НАТО пытается силой усмирить Восточную Малороссию. Главный герой книги – полевой командир, из «наших», участник беспощадной партизанской войны. Книга оказалась пророческой. Читать ее сейчас и больно, и страшно.

Глеб Бобров похож на большого медведя, медлительного и опасного, особенно когда ворочает головой, стараясь расслышать собеседника (последствия контузии). В Афгане служил снайпером, награжден медалью «За отвагу».

– Существует два пласта нынешней ситуации на Украине: внешний и внутренний, – объясняет Глеб. – Западная англосаксонская цивилизация продолжает поход на Восток с тем, чтобы окончательно забить СССР. Принципиальная позиция – сломать Украину, сделать ее антироссийской. В перестроечные времена была договоренность с Западом (кто ж ее теперь помнит?). Так как отрыв Украины – это вопрос безопасности для России, то, следовательно, новая Украина должна быть нейтральной страной, с внеблоковым и безъядерным статусом. Как только она получила независимость, ситуацию тут же решили переиграть. Кличко уже заявил о том, что приглашает в страну войска НАТО. Для России это катастрофа. Если на восток Украины поставить «Томагавки», то они будут доставать до Урала. Это крушение геополитической системы безопасности. А значит, Россия этого никогда не допустит. Но люди, которые стоят на майдане, они же не мозгами работают, а эмоциями.

Другой пласт проблемы – внутренний. На Украине две ментальности: сельская, хуторская, и городская, русско-украинско-еврейская. Когда создавалась Украина, срочно требовалась какая-то идеология, которая могла бы объяснить создание единого государства из столь разных кусков. За основу взяли идеологию украинского национализма XIX века, поскольку другой не было. Русских в стране официально 8 миллионов, неофициально – 20 миллионов (многие при переписи на всякий случай записывались украинцами). Но самый ошеломляющий факт – русскоязычных в стране 83,7 процента! По данным знаменитого американского института Гэллапа (институт специализируется на изучении общественного мнения). Как проверяли? При тестировании по заказу Госдепа США людей спрашивали, на каком языке им проще отвечать, 83,7 процента ответили: на русском!

Идеология украинства зиждется на сельской ментальности. Вот моя хата, а тут хата кума, а там свояка. И эту сельскую ментальность, как презерватив, натягивают на всю Украину. А она не лезет, она сухая. У села нет государственного мышления и нет мышления на перспективу. Деревня – она упертая. А значит, невозможен компромисс.

Когда русские поддержали независимость Украины, они выдали огромный мандат доверия украинскому народу, который украинцы не оправдали. Для русских, живущих на Украине, есть три принципиальных вопроса, которые нельзя трогать, иначе – война. Первое – этническая принадлежность. Мы не хотим ассимиляции и смены языка. Я по паспорту Глiб (а не Глеб), а дочка Глiбовна. Учите мову, а не хотите, как говорит Ирина Фарион, тогда чемодан – вокзал – Россия. Второй вопрос – история. Мы не хотим, чтобы она переписывалась. Мой отец – фронтовик, прошел Вторую мировую, воевал с японцами. Я физически не могу признать бандеровцев патриотами Украины, а моего отца – оккупантом. Третье: ухудшение отношений с Россией. Для Украины Россия является угрозой самим фактом своего существования, поскольку базис украинского национализма – антироссийская риторика. А для нас Россия – как Мекка для арабов, наша духовная родина. Что делают украинцы? Они тупо продавливают все три вопроса к своей выгоде, доводя дело до войны. Но если придется воевать, я скорее возьму автомат и пойду стрелять в украинцев, чем в русских.

Что думают оптимисты

Журналист Андрей Дехтяренко из Луганска – это «новый украинец» с Востока, молодой, оптимистичный, красивый. По его мнению, все образуется, и Восток, как всегда, на следующих выборах одержит победу над Западом. «Нас же больше!» Категорически против вмешательства России, несмотря на то что большинство жителей Луганска митингует за введение на Украину миротворческих российских войск.

– В чем отличие украинца от россиянина? Украинец больше ценит личную свободу, – уверенно говорит Андрей. – Россиянин привык быть солдатом империи, а украинец – индивидуалист. Я не вижу ничего страшного в том, что сюда придут американские ракеты. Я могу быть гражданином мира. У нас страна – проходной двор, ну и прекрасно. Вот вы, Даша, мыслите государственными, стратегическими перспективами, играете, грубо говоря, не за себя, а за муравейник.

– То, что вы, Андрей, называете муравейником, это моя родина, моя страна и мои люди, – отвечаю я. – Вот именно потому, что русские думают не только за себя, а за родину, у нас есть государство, а у вас его нет.

– Зато мы ходим по улицам и не боимся, хотя у нас сейчас нет ни милиции, ни армии, – возражает Андрей. – У нас гражданское самосознание гораздо выше, чем у вас.

– Это вы говорите потому, что вас пока не грабанули мародеры. Вот когда ограбят, куда вы побежите? В милицию. Вы в Киев поезжайте. Там ходят веселые люди в масках и с автоматами в руках. Вам понравится. У вас, новых украинцев, в ходу правовой нигилизм и полное неприятие власти.

– Зато у нас есть романтический запал, – говорит Андрей. – Мы строим новое, свободное государство. Украина – это большой порто-франко.

Мечты о свободе в конкретном городе Луганске рухнули буквально за пару дней. Начались аресты пророссийских активистов. Я встретилась с запуганной красавицей-блондинкой Настей Пятериковой, активисткой «Луганской гвардии». Бедная Настя пряталась, как затравленный заяц, хотя старалась держать себя в руках. Говорила с достоинством:

– Я из города Червонопартизанск, что на границе с Россией, из простой семьи: отец – шахтер, мама – преподаватель в женской колонии. У нас в городке сначала на революцию никто и внимания не обратил: все заняты, работают. А я в это время работала в Луганске танцовщицей в ночном клубе, а потом, когда занялась политикой и вступила в «Луганскую гвардию», стала получать угрозы через социальные сети. А моим родителям листовки с оскорблениями даже в почтовый ящик бросали и довели мою маму до реанимации.

Наши активисты выступают против новой власти и назначенцев из Киева, против людей в масках и беспредела. Люди хотят референдум по федерализации. Некоторые мечтают о присоединении к Крыму или даже к России, хотя об этом им публично запрещено говорить. Тогда сразу арест. Люди в отчаянии. Вчера ночью задержали нашего активиста, причем милиция не показывает удостоверений, не вызывает повесткой, а просто хватает ребят на улице. За мной ведется открытая слежка. В городе появилось много новых сотрудников милиции, явно приезжих. Им наш палаточный городок у памятника Ленину как кость в горле. Нас никто не финансирует, никто не помогает, хотя в организацию записалось уже больше 10 тысяч человек. Мы пока держимся. Но это очень тяжело, когда не знаешь, что будет с тобой завтра.

1.Так Элла называет областную администрацию (Д. А.).