Kitabı oxu: «Волшебная почта. Книга 3. Сад старинных зеркал»

Şrift:

* * *

Глава 1. 30 июня, пятница

Посылка была холодная. Такая холодная, что от неожиданности Кит выронил её из рук.

– Ну и что это такое! – Молодой человек с тонкими усиками, который выдавал посылки, отвлёкся от пересчёта коробочек и укоризненно посмотрел на Кита. Наверное, решил, что Кит не удержал посылку из-за веса.

– Отправление в стандартной упаковке. Особенностей – нет. Вес… – Он заглянул в бумаги. – Да почти ничего не весит! – Молодой человек нагнулся и спокойно поднял посылку с пола. Потом достал лупу и несколько минут внимательно рассматривал коробку, поворачивая её то так, то эдак.

– Всё в порядке, внешних повреждений нет.

Кит осторожно взял коробку – и еле удержался, чтобы снова не разжать пальцы.

Посылка была не просто холодная, она была ледяная, как будто кто-то решил отправить по почте кусок старого зимнего льда или зачем-то набить коробку снегом. Хотя какой сейчас снег? На улице тянулся душный июньский вечер. На деревьях вокруг сортировочного пункта «Андроновка» лениво переругивались вороны, в сонном густом воздухе парил последний тополиный пух.

«Снег или лёд растаяли бы, протекли через картонную коробку», – подумал Кит. Он постарался побыстрее уложить странную посылку в почтовый мешок, расписался в бланке и пошёл к Гусю-Лебедю.

Пальцы болели, как бывает, когда неожиданно дотронешься не до холодного, а до чего-то горячего: вроде бы не обжёгся, волдыря нет, а неприятно. Даже сквозь почтовый мешок Кит чувствовал странный холод, идущий от небольшой коробочки.

Вот уже полгода он работал в отделении номер сто тринадцать Волшебной почты России, но никогда раньше не видел таких посылок. Несколько раз приходили посылки, меняющие цвет. С ними всё было просто и понятно: их надо было отдать адресату как можно раньше. Так говорила Эльвира Игоревна, самый опытный оператор в их почтовом отделении. И всякий раз рассказывала какую-нибудь страшную историю. Истории не повторялись. «Помню, пришла к нам такая коробка, и всё лежала, лежала, и не просто меняла цвет, а ещё и тихо гудела, а потом, как коробка стала тёмно-фиолетового цвета… – тут Эльвира Игоревна делала страшные глаза и понижала голос до шёпота, – как вылетела из неё сотня, нет, тысяча огромных синих мух с золотыми крыльями, а на улице была зима, как назло, окна не откроешь…»

Приходили разноцветные посылки, коробки в полоску и в цветочек. Иногда попадались чёрные коробки, которые всегда забирала весёлая смеющаяся толстая тётка в красном платке.

Коробки, ящики, пакеты были тяжёлые и лёгкие, большие и маленькие. Одни сразу же забирали и уносили, другие лежали неделями, и приходилось звонить адресату и упрашивать его зайти на почту.

Приходили неподъёмные посылки для Харлампыча и Марата, которые проектировали какую-то летучую штуковину для Осеннего почтового фестиваля. Приходили посылки для Карасёва, наверняка с семенами растений или чем-то редким и необычным, для Эдика Омутова, для Деметры Ивановны, для Затонского. Для всех, с кем Кит успел познакомиться за эти полгода. Кит вдруг подумал, что ни разу не видел, чтобы посылки получал Тихон Карлович Златогоров. Вернее, видел только один раз, в свой первый день работы. Потом – ни разу, а ведь в последние две недели Тихон Карлович заходил на почту почти каждый день: поговорить, забрать газеты и письма, которые слетались к нему со всего мира, просто посидеть у окна и послушать, что интересного говорят в очереди.

Для Алексея Петровича Семихвостова несколько раз приходили огромные пакеты. Все они были больше Кита по размеру, но лёгкие как пёрышко. Киту было ужасно любопытно, что в них, но спросить он так и не решался. Семихвостов в последние дни был мрачен, молча заходил в почтовое отделение, забирал посылки и стремительно уходил, не тратя времени на разговоры.

Но ледяной посылки не было ни разу!

Почтовый Гусь-Лебедь проснулся, услышав шаги Кита, вытянул шею, с интересом покрутил клювом возле мешка с посылками. Киту показалось, что птица посмотрела на него то ли с усмешкой, то ли с сочувствием. Потом Гусь дотронулся клювом до почтового мешка, ещё раз посмотрел на Кита и замер, как будто больше ничего интересного вокруг не было.

Кит забрался в кабину, приоткрыл почтовый мешок, чтобы посмотреть, кому отправлена такая странная посылка. Адрес был написан коричневыми чернилами, изящным старомодным почерком: «Садовая улица, серый дом под клёнами». Садовая улица находилась в той части посёлка, где жил Кит. Он с детства помнил большую тёмную дачу, которая пряталась среди разросшихся клёнов, старых сосен и зарослей жасмина. Иногда из калитки этой дачи выходил маленький сгорбленный старичок с палочкой.

Кит вспомнил, что видел его в последний раз, кажется, в середине прошлого месяца. Тогда возле дачи стоял большой грузовик и из него выгружали что-то плоское, прямоугольное, завёрнутое во много слоёв пупырчатой плёнки. «Аккуратнее, молодые люди, аккуратнее», – причитал старичок. Кит тогда шёл мимо и запомнил эту сценку только потому, что старик размахивал палкой, как будто дирижировал большим невидимым оркестром, и чуть не задел его.

В тот день они с мамой ходили смотреть современные маленькие теплицы, которые мама собиралась поставить в следующем году. Этой весной мама увлеклась всякими посадками. Раз уж теперь они живут на земле, говорила она, а не в городе, можно что-то выращивать. Она разбила несколько грядок, вернее, грядки сделали Кит с папой, так как именно они копали весеннюю слежавшуюся землю. Потом соорудили клумбу, которую все вместе засеяли семенами.

Тут Кит вздохнул: сейчас мама уехала на пару недель в какой-то летний лагерь заниматься с детьми, а ему поручила прополоть огород и клумбу от сорняков и молодой бодрой крапивы, которая росла в несколько раз быстрее, чем цветы, кабачки или морковка. Кит вздохнул ещё раз и подумал, что завтра с утра обязательно займётся прополкой.

Этим летом родители никуда не собирались ехать отдыхать. Мама иногда куда-то уезжала по работе. Папа делал сайт для какой-то большой компании. Кита это сердило. Раньше они всегда несколько раз за лето выбирались в другие города или страны. А сейчас – огород, грядки и никаких поездок. «Да и зачем куда-то ехать, – говорила мама, – ты теперь и так всё время на свежем воздухе». А у папы была только работа, работа, работа.

Иногда Кит спрашивал, можно ли ему съездить куда-то самому. Ну, например, навестить бабушку в Туле. Или поехать в какой-нибудь лагерь. Но родители почему-то не соглашались. Говорили, что им страшно отпускать его в такое неспокойное время.

Кит ещё раз посмотрел на посылку. Имя «Кира Никандровна Хрусталинская», написанное на коробке, ему было не знакомо. Он не мог припомнить, чтобы кто-то с таким именем приходил к ним на почту или чтобы он слышал это имя от родителей, которые были знакомы с некоторыми жителями посёлка.

Про всё непонятное или необычное, связанное с посылками, по инструкции следовало сразу же говорить Софии Генриховне, начальнице почтового отделения сто тринадцать. Кит про это помнил только потому, что София Генриховна каждый месяц напоминала основные инструкции ему, Марату и Янике как самым младшим сотрудникам Волшебной почты.

Он набрал на клавиатуре: «Почтовое отделение 113».

В ответ появилась надпись: «Если рука болит, опусти её в проточную воду. Лучше из Куниловки, не из Хрипанки».

«Почему?»

«В Хрипанке вода старая, уставшая, в Куниловке – молодая, быстрая».

Кит не особо различал воду в местных речках, обе казались одинаково мутными и скучными. Да и его вопрос «почему?» был вовсе не про воду, но он по опыту знал, что его птица редко пишет нужный ответ, чаще какие-то отдельные фразы.

Гусь-Лебедь невозмутимо взмахнул крыльями, описал полукруг над сортировочным пунктом и полетел обратно, в Кратово.

В почтовом отделении было прохладно. Вечернее июньское солнце неторопливо текло сквозь светлые тюлевые занавески и рассыпалось на полу тысячами мелких пятен. Где-то гудела зелёная пыльная муха. У окна за старинным столом сидел Тихон Карлович в светлой летней рубашке, белых брюках и сандалиях на босу ногу. Он что-то неторопливо писал пером на обычной офисной бумаге. На левой руке у него серебрился старинный компас.

За другим столом сидела Яника и рисовала. Перед ней возвышалась горка квадратиков ткани, которые она время от времени прикладывала к рисунку.

У окошечек с операторами стояли несколько посетителей.

– Вот я и говорю Елизаровне – и зачем ты только заказала где-то кухонные полотенца с почтовой доставкой? Точно такие же можно купить в любом магазине у нас, хоть в Жуковском, хоть в Раменском. А она мне такая – а так просто покупать не интересно. Я лучше на почту пойду, со всеми поговорю там, вроде и не так скучно. А сама, вот как специально, ногу сломала, дома теперя сидит, а мне таскаться к вам по такой жаре, – возмущалась невысокая старушка в шляпке, густо усыпанной большими тканевыми цветами. Старушка стояла у окошка, за которым с противоположной стороны сидела Эльвира Игоревна.

У другого окошка худенький лысый старичок в клетчатом шарфе спорил с Милой:

– Смотрите, мне прислали целую коробку гребней и расчёсок и всего один клубочек, так?

– Так, – соглашалась Мила.

– А в описи сказано, что должны быть клубочки. Пять клубочков, понимаете, как без них идти, когда не знаешь дорогу! А ещё должны были быть платочки. Обычные такие платочки, но их тоже нет.

– Заполните претензию, что опись не совпадает с вложением, и мы отправим всё обратно.

– Нет, я не могу отправить всё обратно, нам же прислали столько гребней, это штука более редкая, чем клубочек, а платочки можно в обычной доставке заказать и потом самим доработать…

Кит поздоровался с Милой, на секунду удивился тому, что старичок ходит в зимнем шарфе, но мало ли кто как ходит. Потом вспомнил про работу и понёс мешок с посылками к полкам. Он был очень рад, что Мила опять работает у них, а не в маленьком хозяйственном магазине у станции. Кит немного замешкался, прежде чем развязать мешок: пальцы по-прежнему болели, и очень не хотелось снова дотрагиваться до коробочки.

– Всё хорошо? – София Генриховна подняла глаза от своего компьютера и внимательно посмотрела на Кита, дующего на пальцы.

– Не совсем, тут это… посылка странная, – Кит развязал мешок и показал на ледяную коробочку.

София Генриховна подошла, взяла посылку, осмотрела её со всех сторон.

– А что в ней странного? Отправление стандартное. Явных особенностей нет. «Садовая улица, серый дом под клёнами, Кире Никандровне Хрусталинской». Это ваша часть посёлка. Я всегда сама отношу посылки по этому адресу, не один десяток лет. Кира Никандровна – человек старый, давно переехала в наш посёлок. Когда-то, насколько я знаю, у них в семье случилось какое-то горе. Она замкнулась в себе и терпеть не может, когда посторонние люди заходят к ней на участок. У неё же там это… стеклянный зверинец, коллекция. Ох… но я же сегодня вечером не смогу к ней зайти, я через час уезжаю к внукам на месяц… – София Генриховна задумалась, потом посмотрела на Кита. – Давайте сделаем так: я сейчас ей позвоню, предупрежу, что посылку принесёт другой человек, а вы сходите? Это же соседняя улица с той, где вы живёте.

– А почему посылку не может отнести Харлампыч, ну то есть, я хотел сказать, Харлампович… Харлампиевич, он же, наверное, знает эту старушку?

– А она его не впустит. Я как-то пробовала.

Иван Харлампыч с утра сидел в потёртом тёмно-зелёном кресле в помещении с Гусями-Лебедями и читал какую-то толстую книгу. Книга состояла из схем и чертежей непонятных механизмов. Когда Кит вернулся из сортировочного пункта, Харлампыч, кажется, его даже не заметил. Рядом с ним за столом сидел Марат и рассортировывал по небольшим пластмассовым коробочкам гору разномастных винтиков, которые вытряхнул из большой банки. Банок с неразобранными винтиками у Харлампыча было несколько десятков. На столе, среди железок, стоял большой оранжевый чайник и несколько чашек с недопитым чаем. Выходить на жаркую, пыльную улицу никому не хотелось. Не отрываясь от винтиков, Марат махнул рукой, и Кит поставил синюю почтовую сумку с письмами рядом с их столом.

София Генриховна повертела посылку. Кит вдруг осознал, что всё это время София Генриховна спокойно держала в руках странную коробочку. Просто держала! И ничего её не беспокоило!

– Скажите, а вы это… можете держать в руках эту посылку?

– Да, а что?

– Нет, ничего, просто она показалась мне странной, холодной какой-то…

София Генриховна ещё раз осмотрела коробочку.

– Я ничего не чувствую.

Кит дотронулся до посылки. Она была холодная, но не ледяная, так, просто прохладная, как будто немного отогрелась, пока ехала в почтовом мешке.

– А можно я посмотрю? – Тихон Карлович вдруг легко поднялся из-за стола и подошёл к стойке, которая разделяла операторский зал и зал с посетителями. – Может быть, это как раз то, что мне интересно.

– Да обычная коробка, ничего страшного не прислали, – София Генриховна протянула посылку.

Тихон Карлович дотронулся до неё кончиками пальцев. Потом внимательно посмотрел на Кита. Несколько секунд он молчал, затем посмотрел на Янику, перебирающую у окна кусочки ткани.

– Марат ведь тоже здесь? Позовите его, пожалуйста, сюда. Я не займу много вашего времени.

Когда пришёл Марат, Тихон Карлович продолжил:

– Мы тут с Алексеем Петровичем решили, что вам троим будет полезно этим летом не только скучать на почте или греться на песочке на берегах местных озёр, а немного походить ко мне на занятия. Послушать, гм… про всякое разное. Посмотреть на то, чего вы ещё не видели. Через несколько дней я собираюсь поехать на раскопки в Тульскую область, могу вас с собой захватить. Завтра в 17:00 приходите ко мне на Седьмую линию. Дом 28. День-два позанимаемся здесь, в посёлке, а потом съездим.

– Не лето, а школа какая-то, – недовольно пробурчала Яника. – То мои меня к бабкам отправляют шить всякую ерунду, то раскопки.

Киту очень хотелось спросить, почувствовал ли Златогоров, что посылка не такая, как прочие, но Тихон Карлович, казалось, потерял к ней всякий интерес и уже о чём-то увлечённо беседовал со старушкой в цветочной шляпе.

Кит положил коробочку в рюкзак, чтобы не забыть отнести сегодня, и пошёл с Маратом и Яникой пить чай.

У серого дома на Садовой улице Кит оказался в сумерках. От почты он шёл пешком, вдоль железной дороги, где прохладный лёгкий запах скошенной травы смешивался с тяжёлым жаром проносящихся мимо электричек. Проходя через Куниловку, остановился, опустил ладони в мутную, но действительно холодную воду. Боль утихла.

«И ведь наверняка же мой крылатый крокодил знает, почему эта посылка ледяная, надо бы попробовать его завтра расспросить», – лениво думал Кит, шагая по знакомым улицам. Фонари ещё не горели, но в некоторых дачах уже включили свет. Мир был наполнен вечерними звуками: через несколько улиц кто-то играл на рояле; в парке быстроногие подростки в новеньких белых кроссовках играли в волейбол, звонко хлопая по мячу; на детской площадке хохотали незнакомые Киту женщины в пёстрых платьях. Рядом с ними сидела Деметра Ивановна и тоже хохотала. Возле её ног спала большая пятнистая собака. Дети лепили куличики на большой куче песка, которую кто-то насыпал на траву рядом с песочницей. Пели птицы, гудела вечерняя электричка. Пахло землёй, душистыми цветами, жареной картошкой.

Подойдя к нужному участку, Кит нажал на кнопку звонка и услышал, как где-то далеко и глухо, наверное, внутри дома, раздалась мелодичная трель.

К калитке на уровне его глаз было прикреплено маленькое зеркало. Кит дотронулся до него, немного потёр, но своего отражения не увидел. Зеркало было мутным и с обратной стороны покрытым мелкими трещинками.

Послышались шаги. Калитка открылась. Перед Китом стояла высокая худая девушка с прозрачными светло-голубыми глазами. На девушке было длинное белое платье, подметавшее подолом землю.

Кит думал было отдать ей посылку и побежать домой, но девушка молча сделала приглашающий знак рукой, повернулась и плавно пошла по дорожке к дому. Вскоре она скрылась за каким-то поворотом. Киту ничего не оставалось, как пойти за ней.

Тропинка петляла между деревьями. Она была немного углублена в землю и аккуратно посыпана белым песком, как на всех старых участках в их посёлке.

Кит сделал несколько шагов – и понял, что ни разу в жизни не видел такого странного участка. На деревьях вокруг висели старинные зеркала в резных рамах, густо усеянных цветами и листьями. Зеркала были овальные, прямоугольные, круглые, квадратные. Это были не какие-нибудь кривые зеркала, которые искажают мир до неузнаваемости. Нет, самые обычные старинные зеркала, с местами потемневшей амальгамой и небольшими трещинками. В них отражался синий вечерний сад, сосны с янтарно-красными закатными верхушками, тёмные клёны, старые кривые яблони, усыпанные белоснежными мелкими яблоками. Некоторые зеркала висели у самой земли, так, что в них были видны только ноги, в других отражалась лишь макушка Кита и цветущие ветки чубушника.

«Странно, – подумал Кит, – везде в посёлке чубушник уже отцвёл, а здесь, кажется, только зацветает».

Самые большие зеркала не висели, а стояли прислонённые к стволам деревьев. Из-за массивных деревянных рам они были похожи на двери. Фигура Кита в них казалась маленькой и почти незаметной на фоне темнеющего вечернего сада.

Кит не сворачивал с тропинки, шёл за девушкой. Почти сразу у него появилось неприятное ощущение, что за ним наблюдают. В зеркальных стёклах вокруг мелькали какие-то тени, чудилось тихое движение. Несколько раз ему казалось, что то слева, то справа кто-то идёт по саду, прячась среди трав и деревьев. Вот под огромной тёмной сосной мелькнули длинные тонкие лапы, вот где-то слева пробежала чья-то маленькая фигурка. Кит оборачивался, но видел только своё растерянное лицо в очередном зеркале.

Наконец они вышли на небольшую светлую площадку перед старинным деревянным домом. На площадке стоял длинный стол, накрытый белоснежной скатертью. За столом сидел маленький старичок и увлечённо раскладывал какой-то сложный пасьянс. С другой стороны стола, ближе к тропинке, стояла худощавая старуха с высокой причёской, какие Кит видел в фильмах про девятнадцатый век, в длинном тёмном платье с широким поясом, расшитым длинным чёрным бисером. Кит как-то видел похожий бисер у Яники, когда она вышивала стадо пауков на своей розовой летней майке.

Старуха сделала шаг навстречу, раздался тихий перезвон, и Кит заметил, что к поясу старухи прикреплена цепочка. На конце цепочки было большое кольцо со множеством висевших на нём маленьких ключиков и каких-то других предметов. Старуха проследила взгляд Кита и усмехнулась.

– Это называется шатлен. Удобное в хозяйстве украшение. Всё нужное всегда под рукой, не надо искать по карманам или в сумке.

– Понятно… Это… Доброго вам вечера! – Кит снял рюкзак, достал из него коробочку и протянул старухе. – Вот, вам прислали. София Генриховна просила занести. А вот здесь вам надо расписаться, – Кит достал почтовое извещение о вручении посылки.

– Положите коробку на стол, молодой человек, – старуха дотронулась рукой до коробочки и усмехнулась. Затем сняла с пояса небольшой карандашик и расписалась в бланке.

Кит сунул бланк в карман. Старуха тем временем открепила от шатлена маленькие ножницы, открыла коробочку и высыпала на стол горку тёмных маленьких ключей.

– Надеюсь, наконец нам попалось что-то удачное, а то непорядок какой-то в хозяйстве… – Старик оторвался от пасьянса и стал рассматривать ключи.

– Всего вам доброго, молодой человек, – старуха закрыла ладонью часть ключиков. – Здесь вам не театр, смотреть не на что. Но передайте Софии Генриховне, что она может больше не утруждать себя нашей далью, вы вполне справились с поручением.

Кит попрощался и пошёл обратно к калитке. Ничего страшного, вполне обычные, хоть и немного странноватые жители посёлка.

За то время, пока он стоял перед домом, стало темнее. Тропинка с белым песком была хорошо заметна между деревьями. В зеркалах отражались первые звезды и большая луна, совсем немного не доросшая до полного круга. Вокруг что-то шуршало, перешёптывалось, еле слышно двигалось. Киту стало неуютно, и он пошёл быстрее. Налетел ветер. В траве, в листьях замелькали какие-то тени. Повторяя их движения, засуетились отражения в зеркалах.

Вдруг мимо него пролетела большая серая птица. Кит вздрогнул, отскочил в сторону и оказался рядом с большим зеркалом, стоящим на земле под большой сосной.

Рама зеркала казалась серебристой от лунного света. На ней были вырезаны какие-то чешуйчатые существа, то ли змеи, то ли рыбы. Кит провёл рукой по раме. Дерево было тёплым, шероховатым и неожиданно приятным на ощупь. Кит ещё раз коснулся рамы, потом приложил ладонь к тёмному стеклу. Он отражался в зеркале во весь рост. За спиной тянулись к небу старые клёны, посаженные так, что образовывали круг. Кит присмотрелся и вдруг заметил, что под клёнами стоит маленький мальчик, лет семи. Кит обернулся – под клёнами никого не было. Он ещё раз посмотрел в зеркало. Мальчик стоял там же. И смотрел на него. Кит махнул рукой. Большая серая птица вылетела откуда-то из темноты и села на плечо мальчика. Мальчик некоторое время стоял неподвижно, потом приложил палец к губам и показал пальцем куда-то в сторону. Кит перевёл туда взгляд, и ему показалось, что под высоким деревом стоит какой-то огромный мохнатый зверь. Кит моргнул – зверь тут же исчез. Осталась только чёрная густая тень от старинного зеркала.

Внезапно у него за спиной кто-то кашлянул.

– Вы, кажется, заблудились, молодой человек, давайте я вас провожу!

От неожиданности Кит вздрогнул. На тропинке стояла знакомая Киту девушка в белом платье. В руках у неё был большой старинный фонарь.

Кит шагнул на тропинку и, оглядываясь, пошёл следом за девушкой. Но ни зверя под деревом, ни мальчика он больше не видел.

Выйдя из калитки, он ещё раз посмотрел на участок. Участок как участок, старый, давно не крашенный забор, кусты со стороны улицы. Зеркало на калитке на этот раз казалось светлым и прозрачным, в нём отражался кусочек неба, соседский забор и горящие огоньки чьей-то дальней дачи.

Кит повернулся, пошёл домой. И не заметил, как в зеркале за его спиной промелькнула большая тёмная тень.

Pulsuz fraqment bitdi.