Kitabı oxu: «Королевский библиотекарь»

Этот роман является целиком и полностью художественным произведением. Упомянутые в нем имена, персонажи и события являются плодом воображения автора. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, событиями или географическими пунктами – случайно.

Посвящается Молли Уокер-Шарп

Daisy Wood

The Royal Librarian

Copyright © Daisy Wood, 2024.

© Капустюк Ю., перевод, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

От автора

Этот роман – художественное произведение. Описанный на следующих страницах сюжет не имеет под собой реальной исторической основы, и нет никаких сведений о том, что во время Второй мировой войны Королевский библиотекарь в Виндзорском замке передавал свои обязанности другим лицам. Однако королевская семья, несомненно, оказалась бы в большой опасности, если бы нацистская Германия захватила Великобританию, что летом 1940 года казалось вполне вероятным. Очевидно, Гитлер рассчитывал, что король Георг VI отречется от престола во время непрекращающихся бомбардировок Лондона в рамках блицкрига, который начался в сентябре того же года. Есть свидетельства того, что он планировал восстановить на троне герцога Виндзорского с марионеточным правительством, выполняющим приказы нацистов, подобно режиму Виши во Франции.

Принцессы, Елизавета и Маргарет, проживали в Виндзоре с мая 1940 года до конца войны, а в 1945 году принцесса Елизавета, когда ей исполнилось восемнадцать, поступила на службу в ATS¹. Был разработан план тайной эвакуации королевской семьи в один из загородных домов – а оттуда, возможно, в Канаду, – но он так и не был реализован. Я постаралась передать атмосферу замка тех времен: прохладные каменные коридоры, мрачные подземелья и развешанное на стенах оружие. А также характеры принцесс: Елизаветы, с юных лет осознающей свою ответственность, и Маргарет, очаровательной, но капризной и жаждущей внимания.

По понятным причинам было нелегко узнать много о жизни в Виндзорском замке тогда и сейчас. В Королевских архивах в Виндзоре меня направили к увлекательному досье, в котором содержатся подробности о продовольственных карточках, ограничениях на топливо, необходимости спасать струны – и даже письмо одного из секретарей, живших на Северной террасе, с просьбой разрешить им продолжать пользоваться радиоприемниками, которое я вплела в свой сюжет. А Мэрион Кроуфорд, няня принцесс, в своей книге «Маленькие принцессы» рассказывает о том, как Королевский библиотекарь привел ее в хранилище и показал Драгоценности британской короны, спрятанные в жестянке из-под печенья.²

На создание персонажа Джорджа Синклера меня вдохновили источники о Томасе Кендрике и его секретарях МИ-6 в британском паспортном бюро в Вене. Он и его сотрудники долгими часами трудились, выдавая визы, которые позволили сотням австрийских евреев бежать из страны. Книги Хелен Фрай «У стен есть уши» и «Руководитель шпионажа: Человек, который спас МИ-6» ³дают увлекательное представление об этом необыкновенном человеке. И тот жуткий инцидент в венском парке Пратер 23 апреля 1938 года, о котором я рассказываю в книге, тоже правда.

Короче говоря, я использовала горстку фактов и целое море воображения, чтобы запустить гигантское «А что, если?». Надеюсь, читатели простят мне мою дерзость и насладятся путешествием.

Пролог

Виндзорский замок, июль 1940 года

Софи в последний раз выводят через ворота Святого Георгия. В глубине души она знает, что больше не вернется. Ее запястья скованы за спиной наручниками, и ее сопровождают двое полицейских, по одному с каждой стороны, как будто она – самый опасный преступник в Британии. «Я не враг», – хочет крикнуть она, но ей никто не поверит. Все поворачивали к ней головы, когда она шла по коридорам из кабинета суперинтенданта, мимо лакеев в боевых ливреях и горничных, появлявшихся из ниоткуда, чтобы поглазеть. Она догадывалась, о чем они думают: «Мы никогда не доверяли этой девчонке, и вот глядите: мы были правы».

«Я – Королевский библиотекарь, – напомнила она себе и распрямила плечи, – и я не сделала ничего плохого». Но так ли это на самом деле? Она этого не знает даже сейчас.

Ее взгляд падает на извивающуюся по парку Длинную тропу, и воспоминания о тех временах, когда она находила там убежище, оплакивая своих родителей, пронзают ее как нож. Что бы они сказали, если бы увидели ее, выставленную на позор? Но их уже нет в живых, она осталась одна в чужой стране. Она играла по-крупному и проиграла, и больше некому за нее заступиться.⁴

Глава первая

Вена, март 1938 года

Софи и ее отец молча стояли в их квартире, прислушиваясь к доносившемуся с улицы шуму: к гудкам машин, радостным возгласам людей, неутомимым трелям велосипедного звонка, напоминающим пение обезумевшей птицы, а вдалеке – тревожным ударам барабанов. Радиоприемник воспроизводил только немецкую военную музыку, поэтому его отключили.

Софи подошла к окну и в сотый раз посмотрела на мельтешащих внизу людей, многие из которых сжимали в руках флаги со свастикой, совпадающие со знаменами, развешанными на балконах и наклеенными на рекламных щитах. За несколько дней до этого канцлер объявил по радио о своей отставке и позволил нацистам взять власть в свои руки. В конце радиопередачи он попросил Бога благословить Австрию, но без особой надежды. «Боже, спаси нас всех», – пробормотала мать Софи Ингрид, а у ее отца на глаза навернулись слезы. Теперь Адольф Гитлер вернулся в страну, в которой родился, и в этот момент его с триумфом везли по улицам, которые он когда-то подметал. Ингрид отправилась в свою кондитерскую, расположенную неподалеку от Рингштрассе. Она хотела убедиться, что ее не разграбили; в городе царила лихорадочная атмосфера, а та, как все знали, могла легко привести к насилию. Школы закрылись, как и библиотека, в которой работала Софи. Сегодня могло произойти все, что угодно, а ее младшей сестры Ханны до сих пор не было дома. Софи упрекала себя за то, что отпустила Ханну поиграть домой к ее лучшей подруге. Семья Блюменталь жила через несколько улиц, а старший брат Гретель недавно пополнил ряды Гитлерюгенда. Вдруг фрау Блюменталь вывела Ханну и Гретель на улицу, и они участвовали в праздновании?

Софи вздохнула и отвернулась от окна.

– Постарайся не волноваться, – оторвавшись от книги, произнес отец. – Ханна с Гретель, а она разумная девочка, и я уверен, что они будут держаться вместе.

Однако Софи больше ни минуты не могла оставаться в темной, тесной квартире.

– Я пойду к Блюменталям, – заявила она. – Я не должна была отпускать ее сегодня к ним. Вернуть ее обратно – самое меньшее, что я могу сделать.

– Тебе лучше остаться здесь, – ответил Отто. – Что, если они куда-то ушли? А ты даже не знаешь куда.

– Именно этого я и боюсь, – призналась Софи. – В такое время нужно держаться вместе. Довольного того, что мамочки нет дома. Я должна найти сестру.

Ее отец беспокойно заерзал на стуле. Софи догадалась, что он не хотел оставаться один, и испытала прилив сочувствия, смешанного с раздражением и страхом. Что случится с семьей, если Отто перестанет быть главным и всем управлять?

– При первых же сигналах опасности сразу возвращайся домой, – предупредил он.

Не так давно он бы и сам отправился на поиски дочери, но он не выходил из квартиры с тех пор, как за неделю до этого потерял работу в Национальной библиотеке. Он все время сидел в кресле и смотрел в пустоту. Единственное преступление отца Софи заключалось в том, что его родители были евреями, о чем они с сестрой до недавнего времени даже не догадывались. Теперь же, казалось, все знали о постыдной тайне герра Клейна. Софи оставалось только предположить, что до Блюменталей слух пока не дошел; но, как только они узнают, они тут же перестанут приглашать Ханну поиграть с Гретель. Спокойный и уверенный в себе отец стал робким и нерешительным, не способным принять ни малейшего решения. Накануне сосед с верхнего этажа, мелкий чиновник, постучал в дверь и практически ввалился в их квартиру, требуя ключи от семейного автомобиля.

– Он вам больше не понадобится, – заявил мужчина и рассмеялся. – Вы все равно уже никуда не уедете.

Отто протестовал вполголоса, но быстро сдался, когда сосед пригрозил вернуться со своими дружками.

– Что я мог поделать? – сказал он своим домочадцам. – Он бы забрал машину, так или иначе. – Но он не мог смотреть никому из них в лицо и всю вторую половину дня просидел, запершись в своей спальне.

Софи взяла пальто с вешалки в коридоре, низко повязала на голову платок и побежала вниз по лестнице многоквартирного дома. Ни она, ни Ханна не были похожи на типичных темноволосых евреек. В Софи смешались черты обоих родителей. У нее была оливковая кожа, которая летом становилась орехово-коричневой, медовые волосы и светло-зеленые глаза, в то время как Ханне достались белокурые локоны и голубые глаза от матери. Никому бы и в голову не пришло, что в ней есть хоть капля еврейской крови.

Скорее всего, Ханна просто потеряла счет времени, расхаживая по квартире Гретель в туфлях на высоком каблуке фрау Блюменталь или болтая с подругой на качелях в парке неподалеку. Однако, когда Софи позвонила в звонок квартиры Блюменталей, ответа не последовало, а в парке оказалось пусто, если не считать пожилого мужчины, сидевшего на скамейке со своей собакой. Все были на улицах.

Сердце Софи учащенно забилось, когда она вышла на многолюдный проспект и стала всматриваться в разношерстные группы людей в поисках красного берета и голубого пальто Ханны. Стоял яркий весенний день, и тугие бутоны магнолий вот-вот должны были распуститься.

– Achtung!⁵ – крикнул мальчик-подросток на велосипеде. Он мчался мимо. На перекладине сидела девочка и визжала от смеха. Софи сделала шаг назад и столкнулась с празднично одетым семейством. Их лица светились от возбуждения, а дети сжимали флажки со свастикой.

– Дедушка, скорее! – ныл маленький мальчик. – Так мы никогда не догоним фюрера!

По центру проезжей части прошествовала банда Гитлерюгенда. Они шагали, сцепившись руками и раздув грудь в белых рубашках и красных нарукавных повязках со свастикой. Их было около десяти, розовощеких и гордых в момент славы. Софи укрылась в дверном проеме жилого дома и отвернулась, когда они проходили мимо. Мальчик, торопивший своего дедушку, писклявым голоском крикнул Sieg Heil! ⁶и поднял правую руку в нацистском приветствии, которое они проигнорировали.

«Что ты делаешь?! Подлизываешься к этим головорезам?» – хотелось спросить Софи, но постыдная правда заключалась в том, что она боялась этих ребят, хотя им было не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Однажды она видела, как они отобрали палку у пожилого раввина и избивали его ею, когда тот упал в сточную канаву. Когда она попробовала вмешаться, один из них так выкрутил ей руку за спину, что она вскрикнула от боли. Они делали все, что хотели, потому что никто не смел их останавливать, а теперь, когда приехал их предводитель, они стали смелее и злее, чем когда-либо.

Софи подождала, пока гитлерюгендцы отойдут на безопасное расстояние, и влилась в поток людей, направлявшихся в центр. Она решила, что дойдет до канала и, если ей повезет, встретит Ханну и Гретель, когда они будут возвращаться домой. Подойдя к мосту, она увидела, что вдоль главной дороги установлены заграждения: шеренги солдат в серо-зеленой форме с винтовками за плечами маршировали к центру старого города в такт военному оркестру, а штурмовики СС, взявшись за руки, сдерживали зрителей. За войсками следовали упряжки лошадей, тянущих колесные орудия и набитые военными джипы, а за ними – длинная вереница серых «Мерседесов» с затемненными окнами. Всюду мелькали свастики: на флажках, которыми размахивали дети, на солдатских повязках, на развешанных на балконах знаменах. Люди вокруг радостно кричали во весь голос, пытаясь разглядеть немецкие войска, которые пришли оккупировать их страну.

– Sieg Heil! – сияя от восторга, закричала рядом с Софи женщина средних лет и подняла правую руку в нацистском приветствии. Родители сажали детей себе на плечи, мальчишки взбирались на фонарные столбы, а штурмовики наблюдали за происходящим с мрачным удовлетворением.

– Я видел его! Фюрера! – протискиваясь вперед, проорал какой-то мужчина. – Полчаса назад. Он ехал, стоя в джипе. Расходитесь, он сюда больше не приедет. – Но никто не обратил на него внимания.

Сердце Софи бешено колотилось о грудную клетку, пока она судорожно пыталась поправить сбившуюся в суматохе косынку. Ей было невыносимо думать о том, что ее младшая сестра затерялась где-то в этой толпе, но найти Ханну не было никакой надежды, а смотреть на эти идиотские, ухмыляющиеся лица было тошно.

– Пропустите меня! – вскричала она, загородив лицо руками. – Мне нужно домой.

– Смотри, куда прешь! – прорычал мужчина и толкнул ее в спину. Софи полетела вперед и наткнулась на крупную женщину в меховом пальто, которая зашипела и оттолкнула ее, да так резко, что Софи упала на четвереньки. «Я могу здесь погибнуть, – подумала она, – эти люди растопчут меня, и никто ничего не сделает, чтобы помочь». Если они почувствуют, что ей страшно, они набросятся на нее, как стая диких зверей.

– Софи? Это ты? – услышала она чей-то голос, и кто-то помог ей подняться.

Ее спасителем оказался Вильгельм Фишер: юноша, которого она знала с младших классов. Он жил неподалеку от Клейнов, и она время от времени с ним встречалась. Он был самым умным мальчиком в классе, а она – самой умной девочкой, и они всегда были скорее соперниками, чем друзьями. Она находила его высокомерным, а он, как она подозревала, считал ее ханжой. Но сейчас при виде его она испытала облегчение.

– Давай выбираться отсюда, – сказал он, взял ее за руку и стал прокладывать путь через толпу. Он был широкоплечим, с острыми локтями и грозным взглядом, и таким светловолосым, что ему позавидовал бы любой лидер арийской молодежи. Люди послушно уступали ему дорогу.

Вильгельм вывел ее на тихую улочку, а затем в укрытие арочного дверного проема, где они смогли остановиться и внимательно друг друга разглядеть. Он казался гораздо старше, чем год назад, когда она видела его последний раз, катающегося с друзьями на катке. С тех пор он похудел и отрастил щетину.

– Пришла поприветствовать нашего славного лидера? – нахмурился он, внимательно разглядывая ее. – Где твой флаг?

– Нет, я ищу младшую сестру, – объяснила она. – А где твой флаг?

– Скорее всего, я забыл его дома. – Он настороженно оглядел улицу и добавил: – Ты же в курсе, что я коммунист, не так ли?

– Боюсь, эта новость прошла мимо меня. – Ее попытка пошутить провалилась. – Хотя, полагаю, ты предпочитаешь об этом молчать. – Коммунистическая партия была запрещена с тех пор, как пять лет назад в Австрии к власти пришло фашистское правительство.

– Я и молчал, но они меня раскололи. Последние пару месяцев я сидел в тюрьме.

– Прости, мне жаль, – смущенно пробормотала Софи. Она не знала, как вести себя с этим самоуверенным школьником, который внезапно превратился в мужчину.

– Не стоит. Было хорошо, я познакомился с парой интересных людей. – Он еще раз огляделся по сторонам и добавил, понизив голос: – Мы можем дать отпор. Мы не позволим этому ублюдку Гитлеру установить здесь свои порядки.

Софи выдохнула.

– Я ненавижу его так же, как и ты. Мой отец еврей.

Вильгельм присвистнул и несколько секунд молча смотрел на нее.

– И что вы собираетесь делать?

– Не знаю. Попробуем уехать, но, вероятно, уже слишком поздно. – Она сглотнула, тщетно борясь с подступающей паникой. – Понимаешь, мама не хотела бросать свой магазин, и она не еврейка, она так и не перешла в другую веру. У нас есть паспорта, но нам нужен помощник, чтобы получить визу в другую страну.

– Разве нет организаций, которые могли бы все устроить?

– Возможно, и есть. – Но Клейны не входили в еврейскую общину. Ее отец не посещал синагогу и не соблюдал религиозные праздники, они не жили в еврейском районе и не питались кошерной пищей, а друзья ее родителей происходили из самых разных слоев общества. Ее семья открывала рождественские подарки под украшенной свечами елкой и красила яйца к Пасхе. Когда пришло время получать в школе религиозное образование, сначала Софи, а затем Ханна оставались на своих местах, когда еврейских детей уводили на отдельное занятие, а девочки вместо этого изучали христианскую веру. Они уже тогда чувствовали, что их еврейство таит в себе опасность. Родня Отто отрезала его от семьи за то, что он женился на девушке не своей веры, поэтому Ханна и Софи никогда не видели своих родственников по отцовской линии. Они были полукровками, полуеврейками, которые принадлежали и тому, и другому лагерю, но ни одному из них в полной мере.

– Дай мне знать, если я смогу чем-то помочь, – произнес Вильгельм. – Ты помнишь, где мы живем?

Софи кивнула.

– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

– Тогда до встречи. – Он пошел по улице, засунув руки в карманы.

– Подожди! – крикнула она и помчалась за ним. Он повернулся, заслоняя глаза от солнца. – А что ты здесь сегодня делаешь? – осведомилась она.

Он усмехнулся, и на краткое мгновение они снова стали двенадцатилетними школьниками, которые слушали, как герр Майер рассказывал об объединении Германии.

– Оцениваю силу противника. – Вильгельм сложил пальцы в форме пистолета. – Вдруг мне однажды повезет?

– Будь осторожен, – предупредила она, и он приложил руку ко лбу в шуточном приветствии, которое превратилось в широкий взмах. Софи смотрела ему в спину, пока он не скрылся из виду. Ей хотелось окликнуть его еще раз, но она никак не могла придумать повод.

Глава вторая

Вена, март 1938 года

Прошел еще час, прежде чем Софи увидела Ханну в конце улицы, на которой проживало семейство Блюменталь. Ее сестра шла за руку с фрау Блюменталь, а Гретель шагала по другую сторону от матери. Обе девочки держали флажки со свастикой и громко болтали.

Софи охватило такое сладкое облегчение, что ноги стали ватными, и она едва не потеряла равновесие.

– Вот вы где! – произнесла она звонким, наигранным тоном, подходя к этой праздничной троице. – Господи, а мы уже начали волноваться. Ты сильно задержалась, Ханна.

– Мы видели фюрера! – Глаза Ханны сияли. – Он стоял в танке.

– Это был один из генералов, глупышка, – поправила ее Гретель. – Но там еще было много лошадей и солдат. – Она замахала руками и ногами, имитируя гусиный шаг, и девочки беззаботно захихикали. Возможно, будет не так уж и плохо, если Блюментали перестанут приглашать Ханну; Софи никогда не нравилось, какой становилась ее сестра в присутствии Гретель.

– Я сказала девочкам, что однажды они расскажут своим детям, как были здесь сегодня. – Фрау Блюменталь ликовала не меньше, чем ее дочь. – Подождите и увидите: теперь, когда фюрер у руля, все пойдет на лад.

Софи взяла Ханну за руку, одновременно выдернув из ее ладошки флаг со свастикой.

– Что надо сказать фрау Блюменталь? – спросила она.

– Спасибо, что пригласили меня, – произнесла Ханна заученную фразу и показала Гретель язык.

Софи заставила себя улыбнуться маме Гретель и увела свою сестру.

– В чем дело? – настороженно поинтересовалась Ханна, как только они остались одни. – Ты чем-то недовольна?

Софи опустилась перед ней на колени.

– Я не знала, где ты, и сильно беспокоилась. И сегодня совсем не тот день, когда нужно праздновать, что бы ни говорила фрау Блюменталь. – Она понизила голос. – Послушай меня, Liebchen⁷. Гитлер – ужасный человек: он ненавидит евреев, то есть папу, тебя и меня. Он не хочет, чтобы в этой стране жили такие люди, как мы.

Ханна вырвала руку из хватки Софи.

– Но папа не настоящий еврей, и мы тоже. Вот почему дедушка и бабушка Клейн не хотят нас видеть.

– Мы в достаточной степени евреи, поверь мне, – мрачно произнесла Софи и спрятала флажок со свастикой в карман, намереваясь позже от него избавиться. Она не могла заставить себя носить его открыто, даже для защиты. В нескольких улицах от их дома они прошли мимо группы евреев, которые, стоя на четвереньках, оттирали с тротуаров и стен лозунги в поддержку независимости. Над ними стояла банда Гитлерюгенда: дети, потехи ради унижающие взрослых мужчин и женщин на глазах у лучших граждан Вены.

– Почему мальчики заставляют этих людей чистить тротуары? – прошептала Ханна. – Это ведь не они их исписали, правда?

– Это неважно, – ответила Софи и сжала руку сестры. – Это просто повод к ним придраться.

– Но с папой такого не случится, верно? – насторожилась Ханна.

Софи разрывалась между инстинктом защищать сестру и необходимостью рассказать ей правду. Ханна была золотым ребенком, чудом, появившимся на свет через десять лет после рождения сестры и с тех пор обожаемым – особенно Софи, которая исполняла роль второй матери, пока Ингрид была занята на работе. Ханна плакала каждое утро, когда сестра уходила в школу, и поджидала ее у окна, когда та возвращалась домой. Софи была единственным человеком, которому удавалось усмирять истерики Ханны, и единственной, кого она звала, когда падала.

– Скорее всего, нет, – ответила она Ханне, – но никогда нельзя знать наверняка.

Мама, вероятно, заметила их, когда они спускались по улице, потому что к моменту их появления уже ждала в дверях дома.

– Слава богу! – воскликнула она и обняла девочек. – А теперь беги наверх, Ханна! Дверь открыта.

Они смотрели, как она убежала в темный коридор, словно маленький белокурый гном. Ингрид повернулась к Софи.

– Дела плохи. Все гораздо хуже, чем я думала.

– Что-то случилось в магазине? – забеспокоилась Софи.

– Ворвались какие-то бандиты, искали Тамару и хотели узнать, не еврейка ли я. Наверняка кто-то на нас донес. – Тамара Гроссман была помощницей мамы, прекрасным кондитером и убежденной еврейкой.

– Они ее нашли? – Софи вглядывалась в обеспокоенное лицо матери. В последний дни под ее глазами залегли тени, на лбу появилась хмурая складка, а левое веко опустилось, как происходило всегда, когда она уставала. Фрау Клейн всегда выглядела моложе своих лет, у нее сохранились девичья фигура и ровная кожа, но сегодня любой бы решил, что она на десять лет старше.

– Слава богу, я сказала ей сегодня не приходить. В итоге они разбили шкаф и ушли. – Ингрид взяла Софи за плечи. – Ты была сейчас на улице и своими глазами видела, как ведут себя люди. Я должна позаботиться о папе, а ты следи за Ханной. Ты меня понимаешь?

– Конечно, как всегда. Мы все заботимся друг о друге.

– Я не об этом. Вам, девочкам, следует покинуть Вену при первой же возможности.

Сердце Софи сжала ледяная рука.

– А как же вы с папой? – заикаясь, пролепетала Софи, решив, что она неправильно поняла.

– Мы постараемся последовать за вами, но вы должны уехать первыми, прямо сейчас. Я останусь с Отто, ему будет труднее всего сбежать.

– Как же нам покинуть страну? – растерянно спросила Софи. – У нас есть паспорта, но нет виз. И куда нам ехать?

– Мы что-нибудь придумаем. – Ингрид потерла лоб. – Может, ты поговоришь с Юдит Дихтер? До меня дошел слух, что они скоро уезжают.

Дихтеры – еврейская семья, жившая на первом этаже. В детстве Софи играла с Юдит Дихтер, но однажды их матери поссорились. Софи помнила только, как они кричали и хлопали дверьми, а потом Юдит отдали в еврейскую школу, и постепенно девочки потеряли связь. Сейчас Софи задавалась вопросом, не могла ли причиной ссоры послужить вера Дихтеров и отсутствие таковой у Клейнов.

– Нам лучше подняться наверх, – спохватилась мама, – а то папа будет гадать, о чем мы тут говорим. Ему пока ни слова! Чтобы он лишний раз не волновался.

Софи пошла за матерью, в ее голове царил хаос. У нее словно пропала почва под ногами и неприятно заколотилось сердце. Справиться в чужой стране в одиночку – уже было достаточно сложно, но справиться с Ханной, да еще там, где они никого не знали, – жуткая перспектива. Почему родители не могли поехать с ними? Неужели они боялись покинуть Вену?

* * *

Вечером в тот же день Софи собралась с духом и пошла к Дихтерам. Она давно не заходила в их квартиру и сомневалась, что ее примут. Прошла целая вечность, прежде чем фрау Дихтер приоткрыла дверь, и то лишь после того, как Софи представилась.

– Тебе повезло, что ты нас застала, – сказала она. – Завтра мы уезжаем, baruch Hashem⁸. Полагаю, именно поэтому ты и пришла. Хочешь напоследок увидеться с Юдит?

– Да, спасибо, – ответила Софи, – я бы хотела попрощаться. А куда вы уезжаете? И как вам это удалось?

Фрау Дихтер мрачно улыбнулась.

– Значит, вам нужна наша помощь, а ваша мать слишком горда, чтобы просить. Что ж, полагаю, я не могу ее за это винить. Вам придется потрудиться и много молиться об удаче. Паспорта у вас есть? – Софи кивнула. – Это уже кое-что. Чтобы выехать из Австрии, нужно получить выездные визы, а это обойдется вам в кругленькую сумму. Затем потребуются въездные визы в ту страну, которая согласится вас впустить. Вы все говорите по-английски, не так ли? Это вам поможет.

Софи снова кивнула. Мама фрау Клейн родилась в Англии и жила там до шестнадцати лет, поэтому позаботилась о том, чтобы Ингрид свободно говорила по-английски, а Ингрид, в свою очередь, передала эстафету своим дочерям. Она говорила с ними по-английски так часто, что он стал для них вторым родным языком, и каждой из них читала на ночь английские книги – от Беатрис Поттер до Чарльза Диккенса. Как оказалось, не зря.

– Куда вы уезжаете? – спросила она.

Очевидно, Дихтеры часами просиживали в библиотеке, просматривали британские и американские телефонные справочники и отправляли письма случайным незнакомцам, умоляя оказать им помощь и предоставить работу.

– Нам пришло два ответа, – объяснила фрау Дихтер. – Один из Нью-Йорка и один из Ливерпуля. Это город на севере Англии, и именно туда мы и направляемся. Визу в Америку не получить. Пойди в британское посольство и займи там очередь – ты молода, и они могут проникнуться к тебе жалостью. Чиновники очень отзывчивы.

– Вы все уезжаете? Герр Дихтер тоже?

– Мой муж уже в Париже. – По лицу фрау Дихтер пробежала тень. – Он приехал туда по делам и так там и остался. Но подожди, я позову Юдит.

Появилась Юдит, девушка с темными, глубоко посаженными глазами. Они с Софи так друг от друга отдалились, что им почти не о чем было говорить, особенно в такой знаменательный день.

– Надеюсь, у вас все будет хорошо. – Софи пожалела, что не смогла придумать ничего более оригинального. – Удачи.

– Спасибо. И вам.

Софи отчаянно искала в памяти хоть какое-то связывающее их событие.

– Помнишь, как мы залезли на дерево в парке и застряли, а твой брат уговаривал нас спуститься?

– Конечно. Как я могла забыть? – Юдит улыбнулась, но ее губы дрожали. Поддавшись порыву, Софи ее обняла.

Юдит отстранилась и поспешно высвободилась из объятий.

– Уезжай из Вены как можно скорее, – прошептала она на ухо Софи. – Нам нельзя здесь оставаться.

* * *

На следующий день Адольф Гитлер выступил с речью с балкона дворца Хофбург перед сотнями тысяч горожан, собравшимися на площади Героев. Он объявил, что теперь Австрия является частью германского рейха. Все Клейны остались дома (школы по-прежнему были закрыты), и только Ингрид, несмотря на риск, решила возобновить работу своего магазина вместо того, чтобы сидеть и хандрить в квартире. Радиоприемник транслировал сплошные нацистские гимны, поэтому девочки и отец сидели в тишине, читая или погружаясь в свои мысли.

Позже вечером, когда Ханна уже легла спать, а Софи мыла после ужина посуду, она сказала матери:

– Я считаю, что нам стоит держаться вместе. Ты умеешь готовить, папа умеет водить машину, мы говорим по-английски – наверняка кто-нибудь согласится взять нас на работу, а Ханна продолжит ходить в школу. Если мы найдем работу в Англии, то сможем получить визы.

Ингрид отложила чайное полотенце.

– Вчетвером нам найти работу будет гораздо труднее, а времени терять нельзя. Вы, девочки, в приоритете. Не беспокойтесь о нас с папой: он будет тихо сидеть дома, а я буду управлять магазином – никто нас не побеспокоит, если мы затаимся. А потом, возможно, мы последуем за вами. Так будет лучше, обещаю. Ты быстро найдешь работу в английской или американской библиотеке, а Ханна пусть ходит в школу. Ты же в состоянии за ней присмотреть? Я знаю, что прошу слишком многого.

– Да, это так, – ошеломленно ответила Софи. Простиравшееся перед ней будущее менялось каждый день. В шестнадцать лет она окончила школу и с тех пор работала в местной библиотеке, изучая основы каталогизации и комплектования фондов, а отец по вечерам и выходным обучал ее тонким принципам кураторства. Отто был хранителем и куратором в великолепной Венской национальной библиотеке, и Софи твердо решила когда-нибудь и сама устроиться туда на работу. Ей нравилась спокойная регулярность библиотечного дела; каждая книга – это сокровищница опыта или информации, которую следует классифицировать, пометить и убрать на ее законное место. Она не могла придумать ничего более волшебного, чем проводить дни в окружении историй.

– Ты такая умница, Софи, – молвила Ингрид, явно желая, чтобы ее дочь не усложняла и без того непростую ситуацию. – Ты способна на все, если приложишь усилия.

* * *

Следующие несколько недель Софи каждый миг думала лишь об одном – о побеге. Она разместила объявления в двух британских газетах, а помимо этого каждый день писала письма незнакомым людям и стояла в бесконечных очередях в разные учреждения, пытаясь выяснить, какие документы необходимы для выезда из страны. Она узнала, что требовалось много денег, чтобы заплатить австрийским властям, а также нужны были средства с собой. Поэтому они с матерью решили продать по возможности все семейные драгоценности и мебель. По молчаливому согласию, с Отто они советоваться не стали: главой семьи он больше не являлся. Ханне они тоже ничего не сказали, чтобы не тревожить ее раньше времени, но каждый вечер после ужина Софи и ее мать возбужденно перешептывались.

– Вы с папой могли бы поехать с нами за границу, – снова начала умолять Софи. – Давайте хотя бы попробуем!

Фрау Клейн лишь покачала головой.

– Твой отец не сможет начать все сначала, только не в таком состоянии. А я его не оставлю. Он хороший человек, и я ему нужна.

«Но ты и нам нужна», – подумала Софи, хотя и понимала, что это было нечестно. Ее родители были преданы друг другу. Раньше, когда ее отец так наслаждался работой в библиотеке, мама только открыла кондитерскую, а Ханна была очаровательной кудрявой малышкой, их квартира была наполнена солнцем и смехом. Теперь здесь стало темно и мрачно, а Отто Клейн превратился в угрюмого незнакомца, облаченного в одежду ее отца.

– Пойми, – настаивала ее мать, – я – единственная папина защита. Если я уеду, они сразу его арестуют. Пока я здесь, он в безопасности. – С тех пор как в Вену вошли немцы, Ингрид изменилась. Она всегда была практичной и трудолюбивой, но теперь в ее глазах появилась твердость, а в голосе – нотки решимости, которых Софи прежде не слышала. – А теперь я займусь делом, – заявила она и надела фартук. – Мне нужно испечь торт для Ханны.