«При свете луны» kitabından sitatlar
– Разумеется, я встречу достойного мужчину, – решила Джилли со столь характерным для нее внезапным всплеском надежды. – Я встречу не одного достойного мужчину, десятки, сотни. Вопрос не в том, встречу ли я действительно достойного мужчину. Вопрос в том, сумею ли я распознать его, если он прибудет не в окружении ангелов и без вспыхивающего над головой нимба: «ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ, ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ, ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ».
"Многие люди жестоки, но не большинство. Большинство просто испуганы, одиноки или чувствуют себя потерянными. Они не знают, зачем они здесь, для какой цели, по какой причине, так что внутри у них все умирает."
Дилан уже настолько привык к чудесам, что наблюдал за происходящим, конечно, в удивлении, но не с благоговейным трепетом.
За несколько часов нельзя обрести настоящего друга.
Да, над ними обоими нависла смертельная угроза, они попали в стрессовую ситуацию и, соответственно, за столь короткий срок узнали друг о друге гораздо больше, чем сумели бы узнать за многие месяцы в обычных обстоятельствах. Тем не менее, если говорить о чем-то важном, он узнал о Джилли только одно: на нее можно положиться, она не подведет. Конечно же, хорошо, если знаешь такое о человеке, но ведь это далеко не цельный портрет.
Мать, никогда не опускающая руки в беде, и несколько ударов судьбы научили Джилли, что противника нужно встречать решительно, не увиливая от схватки. Мать советовала: нужно говорить себе, что каждая неудача – сладкий крем, торт и пирог, ты должен съесть его и покончить с этим.
В ход этих мыслей слово «логика» затесалось по ошибке. События последних двух часов выплеснули в окно малышку Логику вместе с водой здравомыслия. Случившееся с ними в эту ночь просто не могло произойти в том рациональном мире, где Джилли прошла достаточно долгий путь от хористки до комика. Теперь же она попала в новый мир, подчиняющийся законам совсем другой логики или где логики не было вовсе.
Если мы будем думать позитивно, худшее останется позади. И будь уверена, негативным мышлением ничего не добьешься.
– Я всегда думала, что художники лучше видят, чем говорят.
– Да, язык подвешен у меня неплохо.
– Подозрительно для художника.
Дилан твердо знал только одно: двадцать девять лет – слишком юный возраст для смерти. Впрочем, будь ему девяносто девять, он бы с пеной у рта доказывал, что средний возраст начинается за пределами первых ста лет.
