Kitabı oxu: «Хитничья жила», səhifə 3

Перезванивать и уточнять этот момент она не стала, чтобы не показывать, что заинтересована в вакансии больше, чем работодатель в ней. Решила подождать, когда же человек одобрит резюме и выйдет сам на связь. А в том, что с нею свяжутся, она почти не сомневалась: была одна фишка, что выделяла ее среди других претендентов на место. Козырь, которым хотелось бить все карты.

В графе «Дополнительное образование» Гордеева прописала, что на базе своей кафедры минералогии прослушала спецкурс по геологии месторождений драгоценных и поделочных камней. И даже получила квалификацию «эксперт-геммолог»¹⁷. И пусть она ни дня не проработала по этой специальности, не занималась диагностикой, оценкой самоцветов, а была геологом-поисковиком, но имела на руках сертификат, бумажку. А как известно, без бумажки ты букашка, и Валя верила, что это ей поможет заполучить путевку на демантоидный карьер.

Все так и вышло. Наверное, кто-то сверху заметил ее рвение, вознаградил за целеустремленность и дал шанс: прошло два дня, и Вале позвонили. Антон Валерьевич Садырин, управляющий директор ООО «Демур», ответственный за кадры, приметил интересную кандидатуру и пригласил ее на собеседование в начале следующей недели.

Утром в понедельник геологиня уже мчалась в Екатеринбург на всех парах.

…Пятнадцатиэтажный застекленный бизнес-центр сверкал в лучах полуденного солнца, словно большой кристалл; с парковки выезжал блестящий черный джип. Гордеева зажмурилась. Казалось, в этом здании так много денег, заходи, бери. Работай, будут и условия, и зарплата. Компания не бедствует, и это видно сразу: не та приморская контора в три этажа, где стены в трещинах и краска пооблезла. Но все ли золото, что ярко блестит? Готов магнат платить специалистам или хорошие условия для избранных, приближенных, а остальным лишь крохи с барского стола, как сплошь и рядом? Этого она не знала.

До собеседования оставался час. Валя увидела поблизости торговый центр, перекусила кофе с круассаном, прошлась по магазинчикам. Глаза разбегались по сторонам, но в ее положении, когда на счету каждая копейка, было не до шопинга.

К офису она направилась решительной походкой, обдумывая, что сказать. Стояла цель: не просто получить работу, а договориться на хорошую зарплату.

Она подошла чуть раньше назначенного времени. На входе в офис Вале показалось, будто бы она проходит фейсконтроль в элитный клуб, немного сомневается, боится не пройти… По жизни в джинсах, почти без макияжа, волосы в хвосте.

– Здрасте, вы к кому и на какое время? – спросил охранник на ресепшен.

– Здрасте, на собеседование к Антону Валерьевичу Садырину, в «Демур». Гордеева, на два часа.

Охранник вписал в журнал данные ее паспорта и выдал разовый пропуск. Валя прошла через турникет и поднялась в лифте на пятнадцатый этаж. Садырин задерживался, и секретарша попросила подождать в просторном светлом зале. Валя села на диван и уставилась на плазменный экран, на котором новостной канал вещал о курсах валют и котировках акций.

Вскоре на входе пискнул пропуск, стеклянные дверцы разъехались, холл пересекла фигура в черном.

– Антон Валерьич, – привстала с места секретарша. – Звонили из геммологической экспертизы. Они получили нашу заявку на оценку камней и хотели бы обговорить условия.

– Хорошо, я свяжусь, – небрежно бросил молодой мужчина на вид не старше тридцати и, заметив Валю, кивнул ей: «Здрасте».

– Я Гордеева, на собеседование, – представилась она.

– Подождите, я вас приглашу.

Антон оставил пальто в большом зеркальном шкафу и, поправив часы, удалился в кабинет. Валя успела разглядеть директора: высокий, худощавый, в деловом костюме, держался отстраненно и смотрел – что на нее, что на секретаршу – свысока. Конечно, странно было ждать другого от руководителя, который им неровня. Но ей почему-то вспомнились прежние начальники – главные геологи на предприятиях, где она до этого работала и проходила практики – и все они были простые мужики. Ходили в свитерах и джинсах, при встрече с кем-то из полевых товарищей протягивали натруженные руки, а к молодым специалистам относились по-отечески. Пусть и проявляли строгость, были требовательны, но Валя чувствовала, что они свои, геологи и мужики. А здесь белая кость, и, может быть, как человек он неплохой, но он другой, и это видно сразу. Антон далек от геологии, он управленец. И с большей долей вероятности, не парень «с улицы», а чей-то родственник или сынок.

– Проходите, – позвал директор.

Когда Гордеева вошла, он сел за стол в просторном кабинете. Вдоль стены напротив растянулся кожаный диван, а в углу притягивал внимание столик из серпентинита. Из приоткрытого окна донесся слабый шум с проезжей части далеко внизу, а золотистые лучи сначала вовлекали люстру в робкую игру, но вскоре, осмелев, растеклись по всей стене ярким потоком света.

Антон Садырин постукивал длинными пальцами по столу и смотрел на распечатанный листок.

– Гордеева Валентина Игоревна, – прочел он в резюме. – Присаживайтесь, – и, показав на кресло напротив, молча пробежался глазами по листку.

В резюме было много непонятных негеологу слов, но общая картина складывалась такая: в Магаданской области работала на золото, в Приморском крае – на полиметаллические руды, в Новом Уренгое – на газ. Из этого следовал вывод, что Валентина поездила по стране, имела дело с разными полезными ископаемыми и была своего рода универсалом; плюс не «сырая», после университета, а с опытом работы. Сертификат геммолога, конечно, добавлял ей очков. На карьере не хватало узкого специалиста, человека со знанием геологии месторождений драгоценных камней и пониманием того, что искать, а главное, где искать.

– Что можете сказать про камень демантоид? – спросил Антон, решив устроить ей проверку.

– Разновидность граната-андрадита. Имеет сильную дисперсию¹⁸. Проще говоря, ограненный демантоид сверкает, как бриллиант, и за это ценится в ювелирном деле, – ответила Валя.

Директор удовлетворенно кивнул; стало быть, штудировал различную литературу. Пост руководителя обязывал хоть немного в этом разбираться.

– Вот вы работали в Магадане, во Владивостоке… Как занесло-то к нам?

– Вот так и занесло, – вопрос вызвал смущение, улыбку. – Приходилось переезжать с места на место. Работа у нас такая, не заскучаешь. В Магаданской области я пробыла четыре месяца на проходке канав. Работа на золото, сезонная, до первого снега. В Приморье провела неполные два года. Летом поисково-съемочные маршруты в тайге, зимой – камералка в городе. Условия специфические. Сейчас я здесь, потому что решила перебраться поближе к центру, – сказала Валя, а про себя подумала:

«И не такие расстояния преодолеешь, когда приспичит. И на Камчатку полетишь, и в Магадан, была бы там работа, а главное, зарплата – все нынче упирается в нее…»

– Мне интересно вот что. Ваше последнее место работы – ООО «Бургео», Красноярск. «Обязанности: петрофизические исследования шламовых проб, определение АВПД… так-так-так», – зачитал Антон. – И стаж: с августа по настоящее время. Что это значит? Вы все еще там числитесь или ушли?

– Числюсь, но готова уйти.

– А почему так мало проработали в компании?

– Я связалась с нечестным работодателем, – призналась Валя. – Устроилась к ним летом, заехала на первую вахту, но условия… оказались не очень хорошими, мягко говоря. И зарплата ниже, чем обещали. Сейчас у меня межвахта, месяц, даже меньше… Но скажу вам честно: я за ту работу не держусь.

Директор наморщил лоб. В какой-то миг его взгляд выразил поддержку (или ей так показалось), но тут же стал холодным, деловым, стальным.

– Где же вы остановились?

– У тети в Вухле.

– Я припоминаю, вы говорили, когда звонили. То есть вы готовы ездить на карьер из Вухлы?

– Ну да, – Валя не видела в этом проблемы, лишь уточнила: – Это каждое утро ездить туда, а вечером – обратно?

– Нет, зачем. На карьере пятидневная рабочая неделя, в понедельник утром заезжаете, в пятницу вечером выезжаете. Выходные дома. Все условия для проживания есть: теплые, обустроенные домики, баня, повар, питание за наш счет. Чем не санаторные условия? – на лице директора проступила ироничная улыбка.

– Это как посмотреть, – ответила геологиня весело. – Я по этим «санаториям» уже не первый год! Могу представить.

Антон пропустил ее смешок и продолжил с серьезным видом:

– Наши кадры из Екатеринбурга, а ехать до Елгозинки прилично, больше ста километров в один конец. На карьере есть все условия, чтобы жить там неделю, а на выходные уезжать домой. Да и сами понимаете: чтобы была дисциплина, нужно чтобы люди жили на участке, а не катались туда-сюда. Заехал, отработал, выехал. И с алкоголем у нас строго: с выпивкой не к нам.

– И правильно: мало ли что пьяные натворят, – согласилась Валя. Во всех организациях, где она работала, придерживались такой же политики, и пьющих не терпел никто. – А в чем заключается работа? Документация скважин? Канав?

И тут директор сел в калошу. Он не сказал ничего, что прояснило бы картину; отсутствие конкретики и выдало его в глазах специалиста.

– Мы ведем поисковые работы на демантоид. От вас потребуется… – замялся Антон, – описание образцов, выполнение геологических задач, ведение поисковых работ… – повторил он фразу, словно заученный текст.

Под поисковыми подразумевается целый комплекс работ, но негеолог этих тонкостей не различал и этим выдавал себя.

– Начальник участка Козлов Михаил Андреич все вам объяснит. Я отправил ему ваше резюме, и он ответил, что кандидатура интересная, подходите. Предлагаю вам съездить на карьер, увидеть все своими глазами, переговорить с главным специалистом. Если все устроит, то оформим вас со следующего понедельника.

Предложение директора показалось взвешенным, разумным, но прежде всего Вале хотелось прояснить важный для себя момент.

– А на какую зарплату я могу рассчитывать? – спросила она и, словно замерев, в напряжении уставилась на управляющего.

Тот не спешил с ответом и вчитался в резюме.

– У вас написано: «Желаемая зарплата: пятьдесят тысяч рублей». Но у нас геологи столько не получают. Здесь Урал, не Севера. Можем предложить вам тридцать пять, и это максимум.

Гордеева подумала, что не судьба ей завязать с полями и перебраться в чистый, теплый офис – но с этим ладно, не привыкать. Тревожило другое: не облапошат ли на этот раз? Работодатель любит привирать зарплату и завышает цифру, чтобы заманить, – все эти фишки были ей давно известны.

– Тридцать пять чистыми, со всеми вычетами? Полевые условия, сами понимаете, неофисные, – заметила она.

– Но мы вообще-то платим полевые¹⁹.

– А сколько?

– Двести рублей в день на человека.

«Какие двести, вы о чем?» – подумала она.

Валя вспомнила Дальний Восток: в Приморском крае платили по пятьсот рублей, на Колыме – по тысяче. Но кто-то из геологов ей говорил, что на Урале мизерные полевые и это норма. Поэтому никто там работать не хотел. Все, у кого была возможность, ехали на Севера.

– А полевые входят в тридцать пять? Или идут отдельно? – уточнила та.

– Отдельно. Мы их выдаем начальнику участка, чтобы закупил продукты на неделю: мясо, крупы, овощи, хлеб, чай. Вы получаете зарплату и бесплатное питание, не ресторанное, конечно, но Алик-джан готовит хорошо, – улыбнулся Антон второй раз за собеседование.

– Ясно, – приободрилась Валя. Она переживала, что полевые включены в зарплату и с нее удержат за питание.

– В общем, езжайте на участок. От вас там близко, на электричке пару станций. Если все устроит, то в понедельник к нам сюда с вещами на неделю, с документами. Оформитесь, получите спецовку – и на участок с Михаилом Андреичем. Он на своей машине, вас заберет.

– Одна проблемка, – озадаченно наморщила лоб Валя. – Моя трудовая книжка на пути из Красноярска. Можно первое время как-нибудь… без нее? Ксерокопия есть, и опыт подтвердить могу, но оригинал придется подождать…

– Я понял. Тогда давайте так: мы вас устроим по договору подряда. А через месяц либо его продлевайте, либо приходите с книжкой, и оформим вас по трудовому договору на постоянный срок. Это не проблема, – добавил он и на листке черкнул мобильный телефон начальника карьера: – Вот, Козлов Михаил Андреич, созвонитесь с ним заранее. Нужно, чтобы вас встретили на станции и привезли. Как будете на месте, отзвонитесь.

– Да, конечно.

– Еще вопросы есть?

Гордеева покачала головой.

– Тогда жду вашего звонка.

– Хорошо, я поняла. До свидания.

– До свидания, – кивнул ей вслед Садырин.

До отправления вечерней электрички оставались вагон и маленькая тележка времени. Валя решила скоротать часы в торговом центре, прогуляться по отделам, помечтать о лучших временах, купить брусочек дорогого мыла и порадовать себя по мелочам. На новую работу возлагались огро-о-омные надежды, ни о чем другом она и думать не могла.

Собеседование прошло на удивление отлично, но Валя не могла избавиться от напряжения, сковавшего изнутри, и задавалась вопросом, не кроется ли здесь подвох. Казалось, поводов для беспокойства нет: работа наконец нашлась, и не какая-нибудь, а с зарплатой в тридцать пять, что для Урала неплохие деньги, не где-нибудь – на демантоидах, на редких, сортовых!

Вот что значит мысль материальна: захотела – получила. Но прошлый опыт не давал расслабиться. Она-то знала, не бывает так легко и просто, давно усвоила, что все дается с боем; а если ей и подфартило с рудником, то на короткий срок. Хорошая работа в долгосрочной перспективе – мечта, мираж в пустыне, манит, дразнит, но в руки не идет.

Пригородный поезд шел до Вухлы три часа. На подступах к Елгозинке Валя всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть в тайге карьер, но тщетно: его-то и в дневное время не увидеть, если не углубиться в лес.

Полусонная Валя оживилась и проверила на телефоне время: ехать оставалось полчаса. Она наметила примерный план: завтра созвонится с главным на участке и договорится, чтобы ее встретили, а затем поедет и посмотрит те места, где предстояло ей работать, и если повезет, то продолжительное время, не месяц и не два.

Глава 3. Знакомство с карьером

Виталий Железняк поднялся в девяностых, во времена потерь и фантастических возможностей разбогатеть с нуля, когда башковитый инженер мог прибрать к рукам завод, и не один. В то время как одни поплыли по течению, не задумываясь о берегах, к которым их прибьет, другие перестроились под новые условия и нацелились урвать кусок большого пирога.

Железняк, человек незаурядного ума, смекнул, какую выгоду из ситуации в стране можно извлечь. В начале перестройки он работал инженером-металлургом на заводе и, глядя на рабочих, тащивших с предприятия все, что плохо лежало, задумался о своем деле. Сбор лома цветных металлов – первая бизнес-идея, которая к нему тогда пришла. Он начал скупать за бесценок части кабеля, медные провода и все, что удавалось раздобыть. Предприимчивого и хваткого парня заметили в одной из группировок, где и предложили поддержку, а также выход на каналы сбыта.

В скором времени Виталя Железняк подмял под себя мелких скупщиков и стал монополистом в регионе: весь металлолом, цветной и черный, проходил через него. Он поставлял вторсырье на металлургические комбинаты Урала, по налаженным каналам сбывал в страны ближнего зарубежья. Его знали, с ним считались. Для бывшего инженера это был успех.

Но в какой-то момент он захотел играть по-крупному. В стране полным ходом шла приватизация бывших государственных предприятий. Все, кто опирались на силу, облизываясь, посматривали на лакомые куски пирога, а рядовых граждан кормили иллюзией, что ваучер дает им долю в общей собственности и теоретически они могут участвовать в фиктивном дележе. В общем, посредством хитрых манипуляций Железняк завладел акциями завода по обработке цветных металлов и его фирма поставляла вторсырье уже на собственный завод.

Дальше – больше. В начале нулевых он перекупил еще несколько предприятий у разорившихся организаций и объединил все в одну металлургическую компанию, взяв под контроль весь процесс: от добычи руды до выпуска продукции. Дела компании шли в гору, и к настоящему моменту Виталий Железняк входил в топ-30 богатейших людей России по версии журнала Forbes, владел элитной недвижимостью в Лондоне, Москве и Екатеринбурге, жил с семьей на две страны.

И каково же было удивление людей, когда после двадцати лет работы с металлом уральский магнат неожиданно для всех вложился в новый проект. Завистники роптали, на кой «медному королю» сдались эти камни? Не мелко ли берет? Но плох тот бизнесмен, который мыслит узко, в рамках заданной направленности, не расширяет грани, не открывает новое.

Когда завеса тайны приоткрылась, выяснилось, что «Демур» был создан как компания его жены, Тамары Железняк. Она-то понимала толк в камнях и загорелась идеей не просто преувеличить семейное состояние, но и вернуть престиж уральским демантоидам, возродить легендарное месторождение, чтобы и сейчас, по прошествии ста лет, оно явило миру лучшие образцы искрящегося зеленого граната, равных которым не было нигде.

С момента находки на Урале во второй половине девятнадцатого века и до наших дней демантоид пережил и блеск, и забвение, и испытал вновь оживший интерес. Пик популярности этого редкого граната пришелся на начало двадцатого столетия, после того как эффектный русский самоцвет, «зеленый огонь», способный сверкать, как бриллиант, сразил всех на Всемирной выставке в Париже, стал любим при императорском дворе и уважаем ювелирами Тиффани и Фаберже.

Но блистать ему оставалось недолго. Поменялось правительство, сместились и приоритеты: когда к власти пришли большевики и страна встала на путь индустриализации, месторождения драгоценных камней, если те не представляли стратегической ценности, забросили.

То же Малышевское месторождение, знаменитые «Изумрудные копи Урала», в годы Великой Отечественной войны поставляли руду на бериллий, а используемая в процессе добычи взрывчатка, скорее всего, загубила немало дорогих камней ювелирного качества. Но в мирное время потребность в красоте вернулась и прииск заработал по прямому назначению, извлекая из недр изумруды, напоминающие своей структурой зеленый лед, и редчайшие александриты, драгоценные хамелеоны.

Что же касается месторождений демантоида, то два старейших, включая Елгозинское, были незаслуженно забыты. Лишь после перестройки о них вспомнили. Поблизости разведали и третье месторождение, территориально относившееся уже не к Среднему, а к Южному Уралу, хоть расстояние между ним и Елгозинкой не превышало и десяти километров.

Русский демантоид ждал своего триумфального возвращения и выхода в свет, где он мог сверкать, искриться. Но, пока люди наверху строили заводы и спорили о нуждах коммунизма, он сидел под землей, крепко скованный породой.

И его час настал. С приходом нулевых уральские бизнесмены всерьез заинтересовались самоцветами: на них можно было хорошо обогатиться, особенно если заняться чем-то редким, эксклюзивным вроде демантоида или александрита.

Тамара Железняк опередила конкурентов и предложила мужу свой бизнес-план. Тот с интересом поддержал ее идею, поскольку давно хотел проинвестировать какой-то выгодный проект, а тут деньги сами шли в руки. Виталий пробил информацию в Роснедрах и узнал, что в течение года состоится аукцион по продаже лицензии на Елгозинское месторождение демантоида в Свердловской области, после чего подал заявку. Конечно же, он выиграл: по-другому быть и не могло. И сразу начал обустраивать участок, чтобы завезти технику, людей и запустить процесс добычи.

Компания «Демур» обосновалась на месторождении с весны 2014 года: тогда-то и начались первые работы под руководством Козлова Михаила Андреевича, опытного поисковика, геолога советской школы. Структура власти была такова, что пост генерального директора занимала сама Тамара Железняк (она же и владелица, официальное лицо), вторым человеком после нее шел племянник Антон, управляющий директор, который решал все организационные вопросы, предварительно согласовав их с тетушкой, подбирал персонал и выходил на фирмы, предоставляющие услуги огранки и оценки камней. Третьим важным звеном в цепочке руководителей был Козлов, начальник участка и главный геолог проекта. Он контролировал все в карьере и делал важнейшую работу – приносил Тамаре камень, за что явно не был обижен в зарплате.

В подчинении у Козлова было несколько геологов и восемь-десять мужиков-работяг. Этот пласт людей, населяющих карьер, постоянно менялся и обновлялся: кто-то уходил в поисках лучшего, и его место долго не пустовало, переходило к следующему бедолаге, околачивающему пороги в поисках работы, а кого-то все устраивало, но до поры до времени, и тогда он тоже увольнялся, чего не скажешь про верхи. Руководители бессменно оставались на своих местах и на мышиную возню в низах не реагировали. Их подобные проблемы не касались. Они были спокойны, ведь прекрасно понимали, что кадры не переведутся: не эти, так другие. Незаменимых охранников или камазистов нет.

Семейство Железняк гордилось своим детищем, которое их обогащало, а созданная компания быстро стала узнаваемой фигурой на рынке цветных драгоценных камней: ограненные демантоиды шли на экспорт в Японию, Канаду, США.

И как-то вышло так, что в самой России про уникальный камень толком и не знали, в то время как заокеанские ценители с готовностью выкладывали от полутора тысяч долларов за один карат…

* * *

Козлов подъехал к станции и мерил платформу нетерпеливыми шагами, когда из электрички вышла Валентина в желтой куртке «Найки». Он махнул ей рукой, и она живо направилась к нему.

– Ну здравствуй, Валентина! – бодрым голосом обратился к ней начальник Елгозинского участка, на что та кивнула, поздоровалась: – Я Михаил Андреич. Ну что, поехали? Покажем тебе наш карьер.

Вале Гордеевой хватило беглого взгляда, чтобы понять, что перед ней геолог, и признать в нем своего. В отличие от городского Антона с его холодно-сдержанной манерой, Козлов, наоборот, казался открытым и простым, несмотря на то что руководил целым карьером и годился ей в отцы.

Это был крупный человек, ростом выше среднего, в темном свитере и рабочем комбинезоне; его красное, испещренное морщинами лицо выдавало полевика – того, кто много времени провел на открытом воздухе и в полной мере испытал на загрубевшей шкуре воздействие ветра, солнца и мороза.

Они сели в синий старенький «Форд-Фокус» и, минуя деревню, поехали по проселочной дороге вглубь пожелтевшего, осеннего леса.

– А это Елгозинка, – пояснил Козлов, провожая взглядом удаляющиеся в зеркале домишки. – Ты здесь была?

– Нет, я ж неместная, – покачала головой Гордеева.

Деревня осталась позади. Единственную улицу составляли старые бревенчатые избы в два ряда, на одной из которых Валя разглядела вывеску: «Магазин», крупные буквы издали белели на голубом фоне. Краска частично облезла, и табличка вписывалась в общую картину запустения и разрухи.

– О, и даже магазин здесь есть?

– А как же! Здесь еще живут. И наши мужики приносят выручку, ходят за куревом и так, по мелочам: семечки, булки к чаю, лимонад. Здесь идти-то минут десять до нашей базы. Совсем недалеко.

Валя кивнула, мол, все понятно, и перед тем, как «Форд» свернул с дороги направо на карьер, остановила взгляд на кучке мужиков, шагающих по левой стороне.

Их было трое. Они ходили туда-сюда, один – с лопатой, двое – с кайлами, и громко перешучивались между собой. Чуть подальше, у обочины, стояли два внедорожника.

– А это не ваши ребята?

– Нет, это хита²⁰, нелегалы. Там приповерхностная россыпь, они отрабатывают ее, – ответил Михаил Андреевич просто, без эмоций.

По выражению его лица нельзя было определить, как он относится к этим парням, не напрягает ли его, начальника участка, подобное соседство.

– Они тоже ищут демантоиды?

– Да, но это уже за пределами нашей лицензионной площади. Пусть себе копаются, лишь бы к нам не лезли.

Ей хотелось спросить, а не рискуют ли нелегалы тем, что промышляют у всех на виду, причем с таким задором, как будто так и надо и нечего скрывать, но впереди показалась база.

Машина въехала на ровный, накатанный участок, по периметру которого стояли четыре домика, а посередине – ряд легковушек: «Девятка», «Нива», «Хонда-Цивик». Тут же встроился и «Форд».

Валя вышла и осмотрелась по сторонам. База находилась на небольшой возвышенности, дорожка от нее полого спускалась за отвалы, где по гудящим звукам техники несложно было угадать карьер. Со всех сторон подступала тайга, и даже в ясный день на площадку ложилась тень от частокола из исполинских пихт и сосен. Гордеева подумала, что ночью здесь должно быть жутковато, кругом такие дикие леса – а впрочем, ей не привыкать.

Следом из машины показался Михаил Андреевич и, не теряя времени, приступил к экскурсии.

– Это наша база, здесь мы живем. Сам карьер в той стороне, идти тут две минуты. Пробежимся здесь и айда²¹ с тобой туда, – показал он на отвалы.

В этот момент из ближайшего балка²² выглянул мужичок. Его черные глаза блестели, а заискивающая улыбка не сходила со смуглого морщинистого лица. Валя поздоровалась, и щупленький, низенький человек в майке, спортивном трико и тапках поздоровался в ответ. По акценту можно было принять его за выходца из южных республик или гастарбайтера из Центральной Азии. Валя их не различала, но вскоре поняла, кто перед ней такой.

– А вот и Алик-джан²³, наш повар из солнечного Ташкента, – представил сотрудника Козлов. – Или как, по-вашему, ош…?

– Ошпаз²⁴! – сказал узбек.

– Значит, ошпаз. Так вот, ты припоздала. В обед сегодня был вкуснейший плов. Приехала бы ты пораньше, Валентина, и тебя бы накормили. Алик, больше не осталось ничего?

– Нэ, все поэли мужики, – с сожалением ответил Алик, разглядывая гостью.

Женщин на карьере не водилось, а безвылазно сидящему здесь Алику видеть их в других местах не приходилось. На неделе он нес вахту повара, а в выходные оставался за охранника; курево и какие-то заказы по мелочам ему привозили мужики.

– Вот так вот, Валентина. В большой семье не щелкают – это про нас.

– Не переживайте, еще наемся ваших блюд, – ответила с улыбкой Валя.

Начальнику – и не только ему – такой ответ понравился. Они прошли в балок.

Кухня и по совместительству столовая представляла собой тесную комнату с диваном, покрытым старым одеялом, и с низеньким столом, за которым обычно умещались пять-шесть человек: трое на диване и трое на табуретках. На краю стола кто-то оставил грязную, потрепанную колоду. Как это часто бывает в вахтовых и полевых условиях, за большим столом не только принимают пищу, но и отдыхают, развлекаясь игрой в карты, мужики.

На противоположной стороне балка, в углу, стояла буржуйка²⁵ с заготовленной охапкой дров и стол, сколоченный из досок, с провизией и портативной электрической плитой; ближе всех к двери был рукомойник. Помимо прочего, имелась и кладовка, огороженная занавеской, через которую проглядывалась связка лука на стене.

После обеда времени прошло немного, и от печи шел слабый жар, а к пряным ароматам специй примешивался запах пота. Алик-джан держал дверь нараспашку, но бесполезно: ветер угловое место у печи не обдувал, и бедный повар в мокрой майке изнывал от духоты, пока готовил.

– Это наш ресторан «Ташкент», – представил кухонный балок Козлов. – Температура тридцать пять в тени – чем не Ташкент?

– Ташкэнт, Ташкэнт! – активно соглашался Алик. Видно, эта шутка была у них в ходу.

– И как вы умещаетесь, когда едите? – только и спросила Валя. Даже по самой скромной раскладке, на карьере работали никак не пять человек, чтобы всей толпой расположиться здесь.

– Нормально умещаемся. Кто где, кто здесь, а кто по своим норкам, – ответил Михаил Андреевич и показал в открытую дверь на бревенчатый дом напротив: – Мы все там живем, в одной комнате итээры²⁶, в другой рабочие.

– А я… где буду жить?

– Не переживай, для тебя отдельный домик. Будешь жить, как королева. Айда, я покажу.

Валя энергично кивнула Алику, мол, рада познакомиться, на что тот ответил ей подобием восточного поклона головы, – и с довольным видом вышла за Козловым.

Домик, построенный из фанеры, состоял из одной комнаты площадью десять-двенадцать квадратных метров и считался гостевым. Теоретически здесь мог бы остановиться кто-то из начальства, но за все время приезжал только Антон Садырин, и то лишь пару раз, в выходные, когда не оставалось никого, кроме охраны. Он жарил шашлыки и отдыхал с женой на базе, устраивая ей такой вот загородный уик-энд.

Казалось бы, отдельное жилище мог занять начальник Елгозинского участка – и кто же, как не он? – но Михаил Андреевич спокойно жил с геологами в общей комнате, и домик длительное время пустовал. Теперь же, когда на карьере ожидалась новая сотрудница, Антон решил, что лучше всего заселить ее туда, не к мужикам же. Что делать, если женщин, к которым можно подселиться новенькой, здесь нет.

По меркам полевых условий это был отличный вариант: комната с чистой и аккуратно выбеленной печью, кроватью и низким столиком. В отличие от кухонного балка с дощатым, грязным полом, напоминающим сарай, пол здесь, как дома, устилал линолеум. Валя представила, как будет ходить в одних носочках или босиком; главное, не лениться и мыть пол. Окинув взглядом комнату, она прикинула, что нужно привезти, и, конечно, не смогла сдержать восторг при виде настоящей русской печки: как будто бы приехала жить на турбазу.

– И даже печь… Какая красота!

– Нравится? – спросил начальник с гордостью. – Антон Валерьич сказал селить тебя сюда. Домик новенький, никто тут толком и не жил.

– Спасибо, мне все нравится! – призналась Валя.

Во дворе он также показал ей баню, бревенчатую постройку в дальней части базы.

– Мы топим через день, по вторникам и четвергам, а в пятницу домой на выходные. Так что с гигиеной у нас порядок, Валентина. На этот счет не переживай, – заверил Михаил Андреевич.

– Вижу, что быт устроен, – дала та одобрительный ответ.

Они закончили экскурсию по базе и приблизились к отвалам, за которыми лежал карьер. Пологие северные борта перекрывала насыпь из отработанных пород; сам же карьер простирался метров на триста в юго-восточном направлении, упирался в крутые южные борта и имел вид неглубокой рыжей впадины, изрезанной извилистыми бороздами. По форме таких борозд, местами затопленных водой, и можно было сделать вывод о расположении демантоидных жил, а вся работа на Елгозинском участке была направлена на их обнаружение и разработку.

Валя и Михаил Андреевич шли по широкой дороге, накатанной КамАЗом; погода эти дни стояла ясная, глина подсохла и покрылась трещинами, но тем и лучше для Вали, которая приехала в кроссовках, – а иначе, кроме как в резиновых сапогах, здесь не пройти. Работа кипела в центральной части карьера, где скальную породу долбил необычного вида экскаватор, а двое мужиков стояли рядом на подхвате и откачивали мотопомпой воду, отводя ее через шланг в отработанную выемку, некогда жилу. Вместо привычного ковша у экскаватора имелся гидромолот, огромный перфоратор, раскалывающий цельный блок породы на отдельные куски.