Kitabı oxu: «Нелюбимые», səhifə 3

– Остановись.

Я продолжаю целовать ключицы, а она крепче прижимает мою голову, запускает правую руку под воротник моей майки, но резко отдергивает ее и снова шепчет:

– Макс, стоп-стоп-стоп. Тормозим. Мы сейчас заведемся, – тихо говорит она, – а мне еще возвращаться в офис. Я же не могу приехать такая.

Какое-то время мы сидим молча, потом я поднимаю голову и касаюсь носом кончика ее носа.

– Ань?

– Что?

– Почему ты не спала вчера?

* * *

Тяжелая капля дождя падает на мою руку, я вижу перед собой стеклянную башню, верхние этажи которой сливаются с грозовой тучей, и понимаю, что не заметил, как дошел до дома. В квартире Алиса сидит на диване перед работающей плазмой, в кадре кто-то поскальзывается в ванной, роняя стеклянную бутылку, и падает прямо на осколки. Этот кто-то смотрит, как из его руки бежит кровь, но ничего не делает – просто наблюдает. Я присаживаюсь рядом с Алисой, которая поджимает под себя ноги, натягивая на колени майку с логотипом NBA. В комнате сильно пахнет травой, и я зажигаю стоящую на столе свечу. Алиса убавляет звук плазмы, демонстрирующей уже следующий эпизод фильма, в котором голая блондинка, танцуя, перешагивает через двух лежащих на ковре парней, те гладят ее ноги, а затем берут за руки и притягивают к себе. За всем этим с дивана наблюдает молодой парень, которому не очень нравится то, что происходит.

– Ты рано сегодня, – замечает Алиса. – Что-то случилось?

– Да вроде бы нет. Просто не спал практически сегодня.

– Точно. А мне хорошо спалось, но ничего не снилось. Тебе снилось что-нибудь?

– Я… не помню. – Смотрю на окно, по которому быстро стекают капли дождя.

– Значит, ничего. Если бы снилось, то запомнил бы. Вчера хорошо было.

– Да, – выдыхаю я. – Классный вечер.

– А когда фотографии будут?

– Какие?

– Меня вчера кто-то фоткал у вашего логотипа.

– А-а-а, сегодня пришлет все фотограф. Наверное, он еще не успел отобрать.

– Странно, – удивляется Алиса. – У других я уже видела фотографии с вечеринки. А мы фотографировались?

– Ты же только что сказала, что позировала у логотипа.

– Вдвоем?.. Мы вдвоем с тобой фотографировались вчера?

– Не помню, – отвечаю я, хотя знаю, что нет.

– Ну посмотрим, когда фотограф снимки пришлет. – Алиса кладет ноги мне на колени, придвигается и спрашивает: – Как тебе?

Она пролистывает сайт в телефоне – одни кеды Golden Goose сменяют другие. Показывает модель, у которой звезда сбоку то ли вышита розовыми нитками, то ли облеплена маленькими пайетками.

– Прикольные, – говорю я.

– Или лучше высокие? – Алиса прокручивает страницу дальше и показывает новую пару.

– Эти, – подтверждаю я и возвращаюсь к телевизору; на экране истекающий кровью герой с забинтованной рукой уже сидит с кем-то на встрече. – Что за фильм?

Алиса смотрит на экран, о чем-то думает и отвечает, что не знает. Она начинает переключать каналы, а я поворачиваю голову в сторону спальни и вижу, что на столике у кровати стоит пустой стакан, а рядом лежит надорванная упаковка от таблетки, которую я оставлял вчера ночью.

– Вечером на показ идем, – говорит Алиса.

– Какой? – уточняю я, рассматривая черный цвет лака на ее ногтях.

– Леха же звал. Показ на крыше ЦУМа сегодня.

– Мне он сегодня ничего не говорил.

– А вы сегодня виделись?

– Угу, он заезжал ко мне на работу.

– Странно, – удивляется Алиса. – Он мне тоже ничего не говорил про вашу встречу.

– Сегодня и отца видел, – зачем-то добавляю я и спускаюсь на диване чуть ниже, чтобы голова полностью лежала на подушке.

– О-о-о, как дядя Витя поживает?

– Хорошо, кажется. Загорелый.

– Отдыхал где-то?

– Понятия не имею. Я и твоего отца видел, – поворачиваюсь я к Алисе, а она непонимающе смотрит мне в глаза.

– Где? – Алиса берет из пепельницы затушенную самокрутку, вертит ее в пальцах, но потом кладет обратно и что-то ищет рукой под подушками. Достает оттуда зеленую электронную сигарету и затягивается.

– Интервью с ним было, что-то про экономику рассказывал.

– А-а-а, – выдыхает Алиса, – я думала вживую.

– Нет, вживую не было его.

Алиса ложится головой мне на колени и раздвигает ноги. Я кладу руку на ее плоский живот, одновременно уставившись на экран плазмы. Появляется заставка передачи про путешествия, где ведущий в белой майке рассказывает, что этот выпуск посвящен Вероне.

– Ты был в Вероне? – спрашивает Алиса, берет мою руку и водит ею по своему телу, отчего я начинаю возбуждаться.

– Нет, только видел концерт Jamiroquai в записи оттуда.

– Он классный, – говорит Алиса и спускает мою на руку к своим трусикам. – Давай съездим?

– Куда? – Я хочу, чтобы она остановилась. – На Jamiroquai?

– Нет. – Алиса поднимает мою ладонь выше, проводит ею по своей груди и останавливает у шеи. – В Верону.

Я ничего не отвечаю, просто пытаюсь сконцентрироваться на одной точке на экране, но ничего не получается. Алиса сжимает руку на своей шее, а потом облизывает мой указательный и средний пальцы, после чего запускает их себе в трусики.

– Жалко, тут окна не открываются, – замечает она, слега выгибаясь, – хочется воздуха. Больше свежего воздуха хочется, Макс. Слышишь?

– Угу. Я в душ, – произношу я, но она продолжает гладить себя моей рукой.

– Хочется уехать, – продолжает Алиса. – Или хотя бы чтобы приснилось интересное путешествие. Ты вернешься?

– Надо поспать, а то вырублюсь на показе.

– Беги. – Алиса отпускает руку. – Подожди. Хочешь, я сделаю что-нибудь?

– Давай просто поспим до вечера, – предлагаю я и отправляюсь в душ, слыша, как за спиной раздается скрежет зажигалки.

* * *

Мы сидим на крыше ЦУМа и ждем Леху, который всех собрал, но сам задерживается. Я уже встретил многих знакомых из индустрии – все заняли свои места в ожидании показа, о котором я не знал. Или просто не посмотрел пришедшие в офис пригласительные. К Алисе подходят две девушки и представляются Сашей и Женей, создательницами бренда женской одежды. Они рассказывают, что собираются закрывать свой магазин в торговом центре на Войковской, так как аренду не снижают и проще продолжать развиваться в интернете, где покупателей за сутки больше, чем проходимость на втором этаже центра. Алиса почему-то делает сочувствующий вид, но, когда Саша и Женя говорят, что работать через интернет выгоднее, начинает вновь улыбаться. Девушки уходят, и Алиса возвращается к каталогу показа. Стас рассказывает Артему, как в его агентство пришли новые клиенты, желающие провести музыкальный фестиваль, но их запросы не соотносятся с бюджетами, которые они предлагают, поэтому им придется встретиться еще раз. Артем, выслушав историю, в свою очередь рассказывает, как к его машине в центре города подошел ребенок и постучался в окно с протянутой рукой. На груди мальчишки висела картонка со словами о просьбе, но Артем не стал вчитываться, а просто смотрел на парня через закрытое окно и громко слушал музыку, представляя эту сцену кадром из клипа. Алиса и Стас смеются над его историей, в тот момент над нашими головами сталкиваются две тучи и превращаются в одну большую.

– Не ливанет? – спрашивает Стас, поправляя футболку зеленого цвета от Heron Preston. – То солнце, то ливень. Почему не может быть что-то одно?

– Слушайте, а где наш друг-то? Дайте-ка я ему напишу, а то уже неприлично, да и показ сейчас вот-вот начнется. – Артем берет телефон и начинает быстро печатать.

– Прикольные девчонки были, – замечает Стас.

– Кто? – спрашивает Алиса.

– Ну вот к тебе подходили сейчас.

– А-а-а, эти девочки. Саша и Вика.

– Женя, – поправляю ее я.

– Точно, Саша и Женя! Я с ними знакома, но не близко. Они хотели меня поснимать для своей коллекции однажды.

– Сняли? – спрашивает Артем.

– Не-а.

– А почему? – не успокаивается Артем.

Алиса хочет ответить, но потом делает вид, что не услышала вопроса, и продолжает перелистывать страницы каталога.

– Пять минут, – сообщает Артем. – Леха скоро будет.

– Ну, кайф, – отвечаю я, и Алиса хватает меня за руку.

– Че, как там журнал? – спрашивает меня Артем.

– Да стоит. – Я смотрю, как два молодых парня в черных брючных костюмах срывают с подиума полиэтилен. – Все хорошо, кажется.

– Проектов много или сократилось все? – интересуется Стас, а я даже не знаю, что ответить.

– Мало, но есть, – наконец произношу я. – Завтра будет одна заказная съемка. Потом – не знаю. Менеджерско-корпоративное почти победило творческое.

– Прекрати, ты очень творческий! Я же знаю это, – поддерживает меня Алиса.

– Да-да, – подначивает Артем. – Только ты можешь продать клиенту идею, в которой его продукт будет изображен в виде картины «Апофеоз войны» художника… как его там…

– Верещагина, – завершаю я фразу.

– Точно, – соглашается Артем и машет кому-то рукой.

– А что вы тогда рекламировали? – спрашивает Стас.

– Ювелирку. – В этот момент я замечаю, как на крыше появляется Аня в компании двух коллег из своего издательского дома. Они быстро проходят мимо нас, и наши взгляды встречаются. Аня чуть дергается, словно хочет поприветствовать меня, но резко отворачивается к коллеге и прибавляет шаг. На ней бежевый брючный костюм и черные туфли на высоком каблуке. Аня садится напротив нас с другой стороны подиума, их компания над чем-то смеется, а потом она берет каталог, быстро пролистывает несколько страниц и кладет его под стул.

– Это там, где черепа были из кристаллов? – возвращает меня к разговору Стас.

– Угу, – подтверждаю я. – А вместо ворон летели частные самолеты.

– Вау! – Алиса поднимает голову и смотрит в сторону Ани. – Это же…

– Да-да, Анна Алексеева, – заверяет Артем. – Модная тусовочка собирается, а нашего дружка все нет.

– Господи, как же она красива, – шепчет Алиса. – Я такая ее фанатка, вы бы знали. Просто невероятная женщина. С крутым голосом. Я всегда смотрю интервью с ней на ютубе.

– Да, крутая, – поддерживает ее Стас. – Она из другого издательского дома? Она же главред She сейчас, да?

– Угу, – киваю и очень хочу, чтобы этот разговор закончился как можно скорее.

– Лучший женский журнал, – уверенно заявляет Алиса и продолжает рассматривать Аню. – Интересно, сколько ей лет? Макс?

– Что? – нервно спрашиваю я.

– Сколько лет Алексеевой?

Меня сильно начинают раздражать эти вопросы.

– Да откуда мне это знать? Откуда?

– Ты чего? – Алиса гладит меня по руке. – Все хорошо?

– Да, все кайф. Просто я понятия не имею, кому сколько лет. Мне это неинтересно.

– Я просто думала, что если вы в одной сфере работаете, то знаете все друг про друга. Прости, если задала тупой вопрос. Но я всегда хотела сняться для ее журнала. Прямо мечта была когда-то, – тихо произносит Алиса и убирает руку.

– Так подойди к ней, пока показ не начался, – со смехом предлагает Артем. – Скажи, что очень хочешь сняться.

– Так… Ну где Леха?! – громко спрашиваю я, чтобы перевести тему.

Все вздрагивают, и даже Аня слышит мой голос и оглядывается в нашу сторону.

– Макс? – На этот раз Алиса кладет руку мне на шею. – Точно все хорошо?

– Да, – отвечаю я и понимаю, что Аня наблюдает за тем, как Алиса гладит меня. – Просто, какого хрена всех собирать и опаздывать.

– Да успокойся, старик, он же всегда такой, ты чего. Сейчас прибежит и скажет, что с кем-то там заболтался. А вон и он. – Стас кивает в сторону выхода с крыши: к нам спешит Леха.

Он выглядит так же, как и утром. Кажется, что дома с тех пор он не был. Леха в черных очках, хотя на улице нет солнца, а в руке держит пиджак. Когда он подходит, мы все по очереди хлопаем его по ладони, а Алиса целует в щеку.

– Ты где был? – спрашивает его Стас.

– В «Пекине», – отвечает Леха, не снимая очки. – Не началось еще ничего?

– Как видишь, – говорит Артем. – Падай давай.

Леха садится рядом со мной, и я чувствую, что от него пахнет травой.

– Ты из Пекина? – удивляется Алиса.

– Угу, – кивает Леха. – Из отеля «Пекин».

– А-а-а… А то я уже подумала… И что ты там делал?

– В смысле? – Леха наконец снимает очки. – Там же будет наша «Черная ночь».

– Блин, точно-точно, – вспоминает Алиса. – Так, надо с костюмами уже решать.

– А когда, напомни? – спрашиваю я, глядя, как Аня закидывает ногу на ногу и покачивает туфелькой на кончиках пальцев, продолжая что-то обсуждать со своими коллегами.

– В смысле, блять… – поворачивается Леха. – Вы забыли, что ли?

– В следующую пятницу, – отвечает за него Стас. – Но пора бы тебе уже приглосы разослать.

– Это все будет. Уже напечатаны, будет просто жир. Сегодня смотрели все залы. Вы прямо не забудете эту ночь.

В этот момент у выхода на подиум зажигаются большие желтые прожектора и включается сиреневая подсветка. Из колонок гремит музыка, напоминающая африканские мотивы, замиксованные с техно. На подиум одна за другой выходят длинноногие модели в черных платьях и костюмах – гости показа достают свои телефоны и начинают все фиксировать. У всех моделей волосы залачены за уши, и создается впечатление, будто они только вышли из воды, а их лица, словно выточенные из камня, не выражают никаких эмоций. Когда мимо нас проходит модель в черном, сильно порванном платье, я замечаю, как Аня снимает ее на телефон, но потом не опускает его, а задерживает на мне. Я смотрю прямо в ее камеру, а Аня пристально смотрит на меня, пока на подиум не выходит следующая модель. В какой-то момент Алиса резко придвигается ко мне и кричит в ухо, что ей очень классно и такая музыка ей нравится. Я поворачиваюсь к ней, и она целует меня в губы. Когда я возвращаю взгляд к подиуму, то снова замечаю наставленную на меня камеру Аниного телефона, после чего резко встаю и ухожу туалет, а Леха придвигается ближе к Алисе и что-то шепчет ей на ухо.

В туалете умываю лицо холодной водой, и, когда беру полотенце, мой взгляд приковывает лежащий на полке номер W за 2019 год. С черно-белой обложки сурово смотрит лицо актера Хоакина Феникса, оттягивающего левой рукой ворот майки. Обложка настолько простая и без лишних деталей, что мне она всегда казалась лучшей из всех, что были в W. Внизу обложки идет текст, сообщающий, что этот номер посвящен демонам, которые затащат всех в ад. Я открываю журнал и читаю список сотрудников редакции – на тот момент их было больше тридцати. Листаю страницы и вглядываюсь в масштабные фотосессии, сделанные для этого номера, а потом возвращаюсь к главному герою номера и перечитываю большой очерк о нем.

Статья начинается с рассказа о том, как артист сидел в кресле своей перевернутой машины и не мог из нее выбраться. После безуспешных попыток открыть дверь или вылезти через окно он закурил сигарету и так и остался в автомобиле. Я опускаю крышку унитаза, сажусь на нее и продолжаю читать. Несколько раз просматриваю расшифровку звонка, поступившего в службу спасения Калифорнии в конце октября 1993 года. Хоакин Феникс умолял, чтобы кто-то помог его брату, так как тот перестал дышать. По моей спине пробегают мурашки, как когда-то, когда я впервые прочитал эту статью и затем нашел настоящую запись звонка Феникса, которую прослушал один раз и больше к ней не возвращался. Я почти дочитываю статью, когда ручка двери начинает дергаться, и я понимаю, что провел в туалете много времени. Я умываю лицо еще раз, выхожу. На крыше Леха о чем-то уже разговаривает с Артемом и Стасом, Алисы нет. Я присаживаюсь рядом и интересуюсь, где она, на что Леха отвечает, что Алиса пошла меня искать. Мне хочется увидеть Аню, но когда я смотрю в ее сторону, то замечаю, что и она тоже пропала.

– Мне пора уже, – резко бросает Леха. – Завтра снова встречаться со строителями, надо начинать готовить сцену.

– Уже?! – удивляется Стас. – Что-то ты быстро.

– Старик, правда, надо бежать, – перекрикивает музыку Леха и встает со своего места.

– Я тебя провожу, – говорю я.

Мы заходим с Лехой в лифт, в котором сильно пахнет парфюмом, и я жму кнопку первого этажа. Лифт спускается, Леха поворачивается ко мне и спрашивает:

– Все хорошо?

– Угу, – подтверждаю я, глядя в одну точку.

– Ты загруженный какой-то.

– Я просто… не знаю, – тихо произношу я. – Устал сильно.

– После вчерашнего?

– Да нет, я и до этого уже устал.

– Может, тебе зарядиться? – намекает Леха, но я отрицательно качаю головой, и он не продолжает эту тему.

– Сейчас бы в две тысячи девятнадцатый…

– В смысле? – удивляется Леха. – Что там было?

– В том-то и дело, что там ничего не было, – вздыхаю я.

– Ну и зачем возвращаться туда, где ничего не было?

– Ничего плохого не было.

– Слушай, – Леха смотрит на дисплей лифта, на котором мелькают номера этажей, – сидим в ресторанах, гуляем по городу, ходим по вечеринкам, делаем их. Вроде все нормально.

– Да, но…

– Все нормально, Макс! – Леха крепко сжимает мое плечо. – Не парься просто.

– Лех?

– А-а-а?

– А о чем вы с Алисой болтали?

– Когда?

– Когда меня не было.

– Тебя не было?

– Да.

– Когда?

– Ну вот сейчас, пока я в туалет выходил.

– Не знаю, вернее, не помню. Брат, выдыхай. – Двери лифта открываются, и Леха выходит из него, а потом поворачивается ко мне и говорит: – Заезжай завтра в отель, спокойно хоть посидим, как когда-то. Без этого всего!

Леха крутит пальцем в воздухе, а я жму на кнопку шестого этажа, и двери лифта снова закрываются.

На крыше уже проходит фуршет, со мной здороваются несколько людей из глянца, а фотограф просит остановиться, чтобы сделать пару кадров для отчета. В толпе я наконец замечаю Алису, которая о чем-то говорит со Стасом и Артемом, и, пока фотограф ищет место, где лучше меня снять, я убегаю от него. Когда я подхожу к Алисе, она поворачивается – в ее руке бокал.

– Представляешь, ей сорок два! – с ходу заявляет она и делает глоток шампанского.

– Кому сорок два? – спрашиваю я.

Алиса подносит к моим глазам свой телефон. На экране я вижу селфи, на котором она стоит рядом с Аней.

– Надо выложить, – говорит Алиса и начинает обрабатывать кадр.

Я разглядываю людей, оставшихся после показа, но Аню не нахожу.

* * *

Лола сидит на высоком стуле и изучает разложенные на гримерном столике оправы очков, примеряет их и позирует перед зеркалом, показывая язык, шлет своему отражению воздушный поцелуй. Губы модели ярко накрашены красной помадой, а длинные волосы зализаны назад. Лола надевает одну из оправ и долго смотрит на себя в зеркало, пока мастер по волосам поправляет ей прическу, а визажист проводит кисточкой по щеке, нанося слой тонального крема и втирая его в кожу. Лола хочет сделать глоток кофе, но вспоминает, что ей только что накрасили губы, поэтому просит продюсера принести трубочку.

Фотограф Богдан объясняет ассистенту Славе, как лучше выставить свет и сколько его источников он планирует использовать. Богдан подключает свой телефон к переносной черной колонке, и раздается Freedom Джорджа Майкла. Зал студии сразу же наполняется энергией, которая заставляет всех улыбаться, а Лола начинает слегка двигать плечами. Стилист Саша отпаривает белую майку, на принте перечеркнутое слово «НЕЛЬЗЯ», а поверх него написано «МОЖНО». На рейле развешаны майки, косухи и три пары коротких джинсовых шорт, внизу в ряд выставлены несколько пар высоких ботинок Prada, чьи подошвы аккуратно заклеены малярным скотчем.

Сет-дизайнер Дима со своей командой добавляют последние штрихи к созданной ими из множества искусственных цветов и большого пластикового дерева декорации, представляющей интерпретацию райского сада. Дима подходит к столику, за которым сидит Лола, берет оправы и подвешивает их на ветки дерева. На улице внезапно выходит солнце, его лучи пробивают окна старой фабрики, и вся студия заполняется светом. Фотограф просит своего ассистента плотно зашторить окна, чтобы естественного света в зале больше не было. Арт-директор Ника лежит на диване и наблюдает за происходящим, а потом подзывает Богдана и просит его сделать тестовый кадр.

Лола удаляется со стилистом Сашей за деревянную ширму. Через несколько секунд на ее краю повисает майка, в которой она приехала, а затем и джинсы от H&M. Саша за ширмой помогает Лоле надеть новые вещи, и она выходит босиком, в коротких шортах и одном лифчике телесного цвета. Модель подходит к большому зеркалу, встает на носочки и поворачивается боком. Большим пальцем оттягивает край шорт, опускается на пятки, улыбается, делает селфи и кому-то отправляет снимок. Джорджа Майкла сменяет Кайли Миноуг с песней Slow, и Лола начинает пританцовывать перед зеркалом, сексуально обнимая себя и покачивая бедрами. Мастер по волосам просит ее не трогать прическу, но Лола в ответ на это просто смеется и начинает двигать бедрами еще энергичнее. Она легкой походкой возвращается к ширме, расстегивает лифчик и бросает его на стол, а затем аккуратно надевает майку, в которой должна появиться в кадре. Когда все готово, она проходит к дереву, и Богдан начинает энергично нажимать на кнопку фотоаппарата. Весь зал погружается в мерцание вспышек, отчего движения Лолы выглядят замедленными, как будто ты разглядываешь ее под стробоскопом. Модель тянется к одной из веток дерева, поворачивается лицом в сторону камеры и улыбается ярко-красными губами, а затем срывает с дерева одну из оправ. Богдан снимает ее крупным планом. Лола прикусывает губами дужку очков и проводит по ней языком. Ника поворачивается ко мне и внезапно спрашивает:

– А почему мы Алису не снимаем?

– Кого? – уточняю я, наблюдая за тем, как позирует Лола.

– Алису твою. Она же классная. Раньше ты все время только ее снимал.

Я перевожу взгляд на свои колени и просто молчу, не понимая, что ответить.

– Она бы круче отработала эту съемку, как мне кажется, – продолжает Ника. – У нее есть запал, харизма и секс. Она сейчас снимается?

– Угу, – киваю я, и в комнате еще чаще начинает мерцать вспышка. – Да, ее зовут время от времени на съемки. Но раньше было больше предложений.

– Почему ты тогда больше не зовешь ее на наши съемки?

– Да как-то надо разных моделей снимать, разве нет? – Я поворачиваюсь к Нике, а она смотрит, как Богдан просит Лолу поменять позу. – А то странно все время снимать Алису.

– Мы ее год уже не снимали, – замечает Ника. – Да и всем плевать, кого мы снимаем, это же не обложка. Давай зови ее в следующий раз, мне она нравится. Вы же еще вместе?

– В смысле, ты о чем?

– Ну, как пара. У вас все хорошо?

– А-а-а, да, все хорошо. – Я вновь смотрю на циклораму и пластиковое дерево, а потом перевожу взгляд на монитор Богдана. – У нас все нормально.

На мониторе кадры быстро сменяют друг друга, появляется лицо Лолы в очках, она прикусывает нижнюю губу. Богдан возвращается к ноутбуку, просматривает сделанные кадры, выделяет самые удачные и просит повторить все сначала. И так несколько раз.

Затем Лола лежит в искусственных цветах, и Богдан ее снимает сверху. Он просит, чтобы модель вытянула руку в сторону объектива, будто хочет за что-то ухватиться, и снова ослепляет ее вспышкой. Продюсер съемки приносит пиццу и салат для модели, но та отказывается есть, потому что не хочет сбавлять темп. Когда она садится под дерево, ей меняют оправу и приносят ярко-красное яблоко, которое она жадно кусает под мерцание вспышки и сплевывает в мусорное ведро, как только Богдан отходит посмотреть, что получается. Во время финального кадра из колонки раздается Lacrimosa Моцарта, и, когда Богдан и Ника объявляют, что все снято, все аплодируют и обнимаются, а ассистенты быстро упаковывают декорации в пленку и выносят из зала, оставляя пустую белую бесконечность с лежащим на ней пластиковым лепестком.

* * *

У входа в издательский дом выставлены столы, офисные кресла и шкафы. Охранник сообщает, что часть опенспейсов будет объединена. Его слова подтверждают сотрудники соседних журналов, которые не рады тому, что придется съезжаться с коллегами.

В коридоре я встречаю Серегу, который рассказывает, что мы остаемся в своем крыле, но к нам могут кого-то подсадить. Он бубнит, что ему все это не нравится, но никто ничего поделать не может, и вообще, все не будет уже так, как раньше. Проходя по редакции, вижу трещину на потолке, которая, как мне кажется, стала больше, а потом замечаю Игоря. Он читает что-то на компьютере у себя в стеклянном кабинете, напротив него Катя с кем-то разговаривает по телефону. Я прохожу мимо и захожу в свой кабинет. Достаю из стола все конверты с деньгами и бросаю их в рюкзак, а затем проверяю рабочую почту. В рассылке от издательского дома сообщается об оптимизации пространства и необходимости продолжать работать под одной крышей. Ко мне заходит Алена, сегодня она в черных джинсах и белом худи. Помощница говорит, что отчет с мероприятия сделан, и спрашивает, есть ли какие-то новые вводные о том, что будет дальше. Я отвечаю, что впереди несколько встреч, и прошу подготовить презентацию концепции Circle, сделав упор на самых красивых местах в России, где можно было бы повторить иностранный формат. Я уточняю, что на последнем слайде нужно перечислить всех наших популярных диджеев, а Алена кивает и говорит, что немного другое имела в виду.

– А ты про что? – спрашиваю я.

– Я в целом хотела узнать. – Она обводит взглядом редакцию. – Что будет дальше? В смысле, все ли будет хорошо?

Я не знаю, что ответить, беру карандаш и постукиваю им по столу.

– Ну да, а что может быть не так? Если хочешь, можешь из моего кабинета работать, прям с дивана.

– Мне и там хорошо, – кивает она в сторону своего стола. – Просто все эти движения…

– Да прекрати. – Я пытаюсь ее успокоить. – У нас-то все более-менее, мы с тобой приносим деньги в этот журнал.

– То есть работу не нужно искать?

– Зачем?

– Ну, вдруг все схлопнется?

– Камон, все в порядке.

– Точно?

– Угу.

– Так, а мне на встречи какие-нибудь надо с тобой поехать?

– Я пока не знаю, Ален. Вернее, не понимаю.

* * *

На редколлегии Игорь рассказывает о цифрах продаж за прошлый квартал и заверяет, что номера продаются более-менее нормально, но это еще не повод для радости. Я слушаю его речь и думаю, где он нахватался фраз в духе «еще не повод», «еще рано». Он пытается замотивировать сотрудников журнала, которые сидят перед ним в переговорке с потухшими глазами, и кажется, что никто бы из них и не обрадовался, даже если бы он заявил, что продажи журнала побили рекорд. У меня из головы не выходит недавно подслушанный в туалете разговор, и я все время пытаюсь понять, кто же там был. Когда Игорь переходит к плану нового номера, я открываю записную книжку и черчу треугольник, затем смотрю на Серегу, который сидит за общим столом напротив и, поймав мой взгляд, закатывает глаза. Игорь сообщает, что новый номер журнала он хочет посвятить российским дизайнерам, которые, по его словам, многое сделали для фешен-индустрии и о которых нам сейчас важно рассказать. Я смотрю на Игоря, который выступает перед всеми в водолазке от Louis Vuitton, в пиджаке и джинсах от Hugo Boss и в кожаных туфлях John Lobb, и думаю о том, что он лучше всех должен разбираться в российских дизайнерах. Игорь заявляет, что хочет сделать обложку в духе Vanity Fair: на ней все дизайнеры будут сфотографированы в стиле Энни Лейбовиц. Издатель Катя слушает Игоря и, улыбаясь, одобрительно кивает, а затем замечает, что это очень хорошая идея – сделать сейчас такую обложку. Я смотрю на Катю и думаю о том, что она все время поддерживает идеи главреда – то ли потому, что у нее нет своего мнения, то ли просто хочет его закопать. В конце Игорь предлагает поделиться мнениями и придумать, чем можно дополнить такой номер.

Серега как заместитель берет слово и говорит, что можно не сужать все темы до вещей, а сделать номер просто про русский дизайн, от архитектуры до условного Гоши Рубчинского. Серега объясняет, что в таком случае можно сделать большой культурный номер, отразив весь генезис дизайна, и даже можно написать большой очерк о Малевиче и Родченко. Мне нравится идея Сереги, но она не нравится Игорю, поскольку он хочет номер исключительно про дизайнеров одежды. Серега отвечает, что обложка с нашими дизайнерами может выглядеть как колумбарий. Я начинаю смеяться, и Игорь бросает на меня недобрый взгляд, после чего я возвращаюсь к нарисованному треугольнику и закрашиваю его черным цветом. Игорь спрашивает мнение Ники, и та заявляет, что ей нравится идея Сережи и с его концепцией можно сделать красивую рисованную обложку, которая будет выделяться на полках среди остальных журналов. Игорь снова берет слово и замечает, что в W никогда не было рисованных обложек и делать он этого не планирует, потому что наш журнал – большой глянец, а не книжка-раскраска. Я продолжаю наблюдать за спором, который начинает раздражать Игоря, и мне от этого становится радостно.

– Мы не New Yorker, чтобы рисовать чего-то. И не надо судить всех по себе и мыслить рамками Садового кольца, – озлобленно говорит Игорь, а я снова думаю о том, какие у него могут быть вещи от российских дизайнеров и большая ли у него квартира на Чистых прудах.

Игорь предлагает всем, кто поддерживает идею Сереги и идею рисованной обложки от Ники, билеты в Третьяковскую галерею за его счет, и в очередной раз повторяет, что мы крупный глянец, у которого есть свой стиль.

«Какой же он пустой дебил», – приходит мне сообщение от Сереги, и я улыбаюсь.

Затем слово берет Алла, которая рассказывает о проданной рекламе на предстоящий месяц, а также заявляет, что не понимает, кто сейчас из российских дизайнеров может заплатить за то, что будет представлять свой бренд на обложке W. Игорь настаивает, что сейчас нужно просто поддерживать друг друга и не быть меркантильными. Алла отвечает, что не спорит с ним, просто как директор по рекламе она в первую очередь всегда думает о прибыли, а затем она опускает взгляд и грустно смотрит на часы на своей левой руке. Следом меня просят рассказать о том, чем я могу дополнить журнал, и может, стоит подумать о мероприятии с российскими дизайнерами.

В мыслях я сразу же хороню идею такой вечеринки, считая ее полным бредом, но вслух заявляю, что подумаю о рентабельности и поиске партнеров. Также я напоминаю, что в предстоящем номере должно быть две полосы сети «Золото», поскольку они купили большой партнерский пакет, который включает в себя поддержку в печатной версии журнала. Алла молча кивает и даже не смотрит в мою сторону, а Катя начинает хвалить, отчего внутри меня всего передергивает. Затем Катя просит собравшихся уделить внимание важной информации, и все поворачиваются в ее сторону.

– Как вы заметили, – начинает Катя, скрестив пальцы на руках, – у нас происходит оптимизация рабочих пространств. Связано это, как вы понимаете, с волной кризиса на рекламном рынке. Из-за ухода крупных брендов денег стало меньше, а снижать аренду владелец здания отказывается. Поэтому, чтобы сохранить рабочие места, компании пришлось пойти на этот шаг. Это временное явление; как все нормализуется, издательский дом снова арендует те пространства, которые занимал раньше, и все вернутся на свои места. Прошу отнестись к этому спокойно. Не стоит забывать, что мы все – один дом. И продолжаем в нем работать.