Kitabı oxu: «Наследник 2»

Глава 1

От этих слов меня моментально прошиб озноб, а не спалился ли я? Прокоп же смотрел на меня не мигая.

«Сгорел сарай, гори и хата», – промелькнуло у меня в мыслях, и я усмехнулся.

– А кто бы не изменился? Сначала матушка померла, а после и ты вести о батюшке привез. Да и болел я, как ты помнишь. Я, как в себя пришел, слаб был, как дитятко, с постели встать не мог. Только лежал и зыркал. К тому же еще и тебя с Богдашкой не сразу признал. Тут помню, а тут не помню. Внутри так не по себе было, будто я и не я вовсе. Лица родителей только через дней пять вспомнил. Бывает, и сейчас проснусь и думаю, а я ли это или не я? Да вспоминаю лицо матушки и батюшки, и легче становится. Кто бы не изменился, Прокоп? – пристально посмотрел я ему в глаза.

Прокоп же протяжно вздохнул и кивнул, принимая мои слова.

– Да и нагл ты стал не почину, Андреюшка. Обломают тебя, и нам худо станет. Да и гребешь все под себя! Послужильцев тебе куда столько? А серебра? Прознают же, столько воровских людишек сюда явится, не отобьемся, – горько вздохнул Прокоп.

Я же смотрел на него, и было видно, что он действительно волнуется не только за себя, но и за меня. Это было чертовски приятно.

– Да и к Старицкой мы ездили вот на кой черт? Зачем рисковали? Вклады такие дорогие сделали, я еще могу понять к деду, но вот туда. Да и ты, как помню, про них спрашивал, – задумчиво произнес мой послужилец. Скорее, он для себя говорил, чем для меня.

Вот только я изначально не собирался использовать Прокопа в темную. Мне нужна его добровольная служба. Тогда на него точно можно будет опереться в любой момент, и он не предаст. Я смогу если не полностью, то достаточно ему доверять. Тому, кто был со мной с первого дня.

– Обожди, – бросил я и пошел в погреб, где среди бочек и был оборудован мой тайник. Там и серебро прятал, и заветный ларец.

Вернувшись, я плюхнулся на лавку, Прокоп с любопытством разглядывал ларец.

– То, что я тебе сейчас открою, Прокоп, тайна великая да непростая, за нее можно и живота лишиться, да и не только самому. Если ты решишь уйти после этого, то неволить не буду, дам монет, и иди куда захочешь, – тяжело произнес я.

– Эт чего же там такого-то? – хмыкнул он с недоверием.

– Сам сегодня вспомнил про Мария Владимировну Старицкую, да как я про них спрашивал? – Прищурив один глаз, я глянул на послужильца, и он кивнул.

Распахнув ларец, я достал оттуда крестик и надел на себя, следом перстень и печатку, Прокоп же смотрел на меня, раскрыв рот и хлопая глазами.

– Когда тебе про перстень говорил, я правду сказал, то наследство, вот только соврал, говоря, что прадеда. Ты уж не серчай, – грустно улыбнулся я. – Это наследство от деда моего, доставшееся отцу моему, а после и мне.

– Кондрата Белева, что ли? Так откуда у него-то? – нахмурился Прокоп, пытаясь понять.

– Э не-е, Прокоп, моим дедом был вовсе не Кондрат Белев! Моим дедом был Василий Старицкий, брат Марии, – веско и даже торжественно произнес.

– Свят, свят, – тут же вскочил с лавки Прокоп, таращась на меня дикими глазами, и замахал рукой куда-то вверх в сторону неба.

– Да, ты верно понял! Старицкие царевы родичи, Рюриковичи. Первые после семьи царя, – кивнул я, скорчив лицо.

Прокоп замер, глядя на меня остекленевшими глазами, а после рухнул как подкошенный на колени и, замерев, не сводил с меня взгляд.

Пару минут так и сидели, он смотрел на меня, я на него, но тут объявился Богдан.

– Тятька, чего с тобой? – понесся с криком он в нашу сторону.

– Уйди, – прорычал Прокоп в сторону сына не своим голосом и просто ожег бешеным взглядом. – Не до тебя.

Богдан так и замер в пяти шагах от нас, переводя непонимающий взгляд с отца на меня.

– Иди, Богдан, – махнул я рукой. – Потом отец тебе все обскажет, если посчитает нужным. Прав он, не до тебя, – грустно усмехнулся я.

– Но… – неуверенно протянул он.

– Уйди, сынок, опосля все, – уже нормальным голосом произнес Прокоп.

Богдан судорожно кивнул и, оглядываясь на нас, все же ушел, направившись то ли домой, то ли еще куда.

Прокоп же, кряхтя, как старый дед, и шатаясь из стороны в сторону, уселся на скамью.

«Эк его торкнуло, – пронеслась мысль, а после еще одна: – Всего-то узнал, что я царский родич».

– Эт как же так? – вымученно улыбнулся он, глядя на меня.

– А вот так, – пожал я плечами. – Князю Василию царь вернул удел, Волынского же отправил за ним следить, прадед и окрутил его, видать, да дочь подложил свою Софию, что бабка мне, надеясь возвыситься за счет свадьбы. Князь Василий прожил недолго, но отец успел появиться. Петр же Волынский понял, чем это может грозить ему и его семье, выдрал страницы из церковной книги о свадьбе и о рождении отца. А потом оженил дочь на Белеве или грамоты подделал, да и отправил сюда. Духовная грамота же князя Василия сохранилась, где он отцу все оставляет, и те страницы, что Петр спрятал, – пояснил я.

Прокоп минут десять переваривал сказанное мной.

– И чего теперича? – серьезно спросил он дрогнувшим голосом.

– А то ты не понял, – хмыкнул я. – Мария признала во мне племянника, да и дед Прохор подержит. Свое возьму, – твердо произнес я. – Сам слышал, какие вести Вишка привез. Нету больше Годуновых, мой родич царствовать сел.

– Понял, как тут не поймешь. Прав ты, Андрей Володимирович, за такую тайну и порешить могут и всю семью извести, – тряхнул головой Прокоп.

– Да, потому тебе и рассказал, – кривая улыбка сама появилась на лице. – Ты можешь уехать и забыть о том, – медленно произнес я.

– Уедешь как же. Из-под земли достанут. С царскими родичами под одной крышей почитай жил. Кому расскажешь, не поверишь, – горько усмехнулся Прокоп.

– Так ты мне веришь? – глянул я на него.

– Верю. Да и сам все вижу и видел. От того видать ты и стал таким, Андрей Володимирович, дедова кровь взыграла. Все на месте усидеть не можешь, все неймётся, – улыбнулся одними глазами Прокоп, и была там какая-то хитринка.

– Может и от того, – улыбнулся уже я, ему. – Ты со мной Прокоп?

– Ну-с княжьим послужильцем буду видимо, а почему бы и нет! Коли тебя дед Прохор поддерживает, как я могу отказаться то. Царя наверно увижу, – усмехнулся он.

– Наверно, – кивнул я. – Через пару дней в Нижний Новгород выезжаем. Савка людей обещал подобрать. Здесь думаю Стеньку оставить и Голчу, в поле от них толку не много, а здесь сгодятся, да Микиту с Василием упрежу. Да и коли сладится все Прокоп, будет у тебя все хорошо и деревенька своя, а то и село.

– Голову бы на плечах сохранить, и то хорошо будет, – зло усмехнулся.

– Сохраним, нас голыми руками не возьмешь. Ни Петрушка не смог, ни Игошка.

– Эт да, хитер ты Андрей. Где силой не возьмешь, там умом и хитростью сладишь. Да и осторожен ты, вроде, глядишь, на рожон лезешь аки медведь, а присмотришься потом, вовсе и не так, все продумал. От того и верю, что у тебя все выйдет. А коли помру я, позаботься о Богдане и Марфе, – философски заметил.

– Не брошу их, да и ты сам еще не одного ребеночка заделаешь, и будут они Прокопичами, – подмигнул я своему послужильцу.

– Прокопичи, – как завороженный пробормотал он.

Подготовка заняла три дня. Я примерял кафтаны, которые сшила Афинька. Их пришлось чуть подправлять и по моему настоянию даже карманы внутренние добавили.

– Ну каков красавец, истинный боярин, – смотрела на меня Марфа.

– Кха, кха, – закашлялся Прокоп находящийся рядом и весь покраснел.

– Чего это с тобой? – глянула Марфа на супруга, не одобрительно.

– Да так, мушка видать, вот и… – отмахнулся Прокоп, и Марфа вновь глянула на меня.

– Чего-то не хватает, – задумчиво произнесла она, рассматривая меня в синем кафтане с серебряной вышивкой.

– Шапки не хватает, такому кафтану шапку под стать надо, да с мехом богатым, – произнесла Афинька.

– А ведь и верно, – хлопнул в ладоши Марфа. – Шапку надо. Ткань же еще осталась?

– Да, – кивнула Афинька. – А вот меху и нету.

– Ой, печаль, – покачала сокрушённо головой Марфа.

– В Нижнем Новгороде купим, Стенька завезет да и сделаете шапку, – буркнул я, понимая, что это может затянуться.

– Было бы хорошо, – тут же закивала Афинька.

– Вот и славно, – тут же улыбнулась довольно Марфа, и мои мучения наконец прекратились.

На следующий день мы и отправились в Нижний Новгород за послужильцами, которых обещал найти Савка. Можно было сразу оттуда в Белгород, но я не был уверен, что не придется возвращаться домой, что бы приодеть новеньких.

Шли о двуконь, и до города быстро доехали.

Савка мне обрадовался и посетовал, что почти весь товар раскупили, а слухи по Нижнему Новгороду шли один краше другого, дескать нынче природный царь сел в Москве и наступит благоденствие, и скоро пойдем крымчаков воевать. Попили они нашей кровушки и теперь им несдобровать.

Откуда слухи о войне с крымчаками я не знал, но меня это не радовало. Не хватало еще и этого в предстоящих событиях.

На этот раз вышло триста двадцать рублей, не хилая сумма у меня выходит вместе с уже хранящимся в тайнике.

Да и семь послуживцев он мне подобрал, были они молоды и бедны, только сабля и душа. Поверстания не было, вот и маялись бедолаги. Кто чем промышлял, многие у родичей ходили, кто пашню пахал, а кто и чего другого по хозяйству.

Так что они были рады такому предложению, которое озвучил им Савка.

Все они были не старше двадцати лет, с каждым провели шуточный бой, и не сказать, что все было хорошо, но и не так плохо как со Стенькой поначалу. В общем, на уровне Вишки, когда я его к себе взял, кто-то чуть лучше, кто-то чуть хуже.

Мерины трофейные у меня были в поместье, но надо что бы все одвуконь были, так что пришлось докупать. Как и запас тегиляев и сабель у меня был, но все равно на всех не хватало и пришлось потратиться. С луками же был отдельный разговор, не все хорошо ими владели, так что решил выдать только тем, кто умеет им владеть, благо на это запаса хватило. Вот только стрел пришлось закупать на этот раз две сотни, так сказать с запасом.

Но за то вышел весьма вооруженный и зубастый отряд.

Меха купил ласки, он весьма ценился – шкурка к шкурке, десять рублей отдал за три пары.

Дорого, но понты дороже денег.

Закончив с делами, вернулись домой. Короткие сборы и в путь.

Грамоты я не стал брать с собой, да и денег взял всего полста рублев. Ведь от деда наверняка будем заезжать сюда, вот и не стал рисковать с грамотами, а деньги всегда пригодятся.

Заехали к соседям, упредив об отлучке, и выехали Белгород.

На этот раз путь прошел спокойно и без эксцессов, хоть у меня появилось внутренне напряжение.

Белгород было не узнать, народу стало явно больше, чем в прошлое мое посещение, да и лица людей были скорее радостные, в них лучилась надежда на лучшую жизнь. Из некоторых домов доносились крики и песни. Народ праздновал и радовался новому царю.

Поздея же не оказалось дома, к отцу своему уехал. Как сообщил его сосед, подозрительно на меня косившийся.

Вот только до дома деда мне самому было затруднительно добраться, хоть я там и был. Дорога к Прохору петляла среди леса, в котором были устроены засеки, и ложных поворотов хватало, и легко было заплутать.

– И чего делать будем? – поинтересовался Прокоп.

– Не знаю, постоялый двор найдем. Не на улице же ночевать, а там думать будем. Возможно, дядю ждать придется, но когда он явится еще, – протянул я.

Направившись искать постоялый двор, мы расспрашивали жителей города, среди которых нам попался Буй.

– Андрейко ты, что ли? – с удивлением рассматривал он меня.

– Здрав будь Буй, я, – доброжелательно улыбнулся я.

– Ты здесь чего, опять поди к деду? – хмыкнул он. – А мы вот празднуем. Нету больше Годуновых, и настоящий природный царь нынче правит, – и он показал на небольшой початый кувшин.

– Понятно, – только и кивнул я. – Да к деду Прохору, вот к Поздею заехал, а его нет, он у деда. Вот только сам я путь до его поместья и не найду.

– Ну да. Ты не найдешь, да и не всякий крымчак отышет, для того так и сделали с поместьями, – произнес Буй и задумался. – Эх помогу я тебе. Бывал я у Колчи и не раз, – и Буй горестно вздохнул, покосившись на кувшин. – Возле ворот ждите, – произнес Буй и, развернувшись, горестно вздыхая, ушел.

Через полчаса он появился возле ворот, и мы поехали к поместью деда, и уже к вечеру были у него.

Ворота открыл Олешка, а там и дед Прохор появился вместе с Поздеем.

Накрытый стол и баня, все как всегда. Моих послужильцев уложили на ночь на сеновале, в том числе и Буя.

Как и в прошлый раз, наш разговор состоялся ночью при свете свечей, что трепетали от каждого ветерка. Прокопа же я не стал брать с собой, ведь разговор очень личный родственный.

– Все вышло, как ты и говорил, – первый произнес дед. – Нет более Годуновых!

– Значит, я оказался прав. С тетушкой Марией встречался. Признала она во мне родича, и обещала помочь, грамоты дала и посоветовала как действовать. Да и заехать к ней надо будет еще раз, вдруг чего нового скажет.

– Значит, решился? – произнес Поздей пристально глядя на меня.

– Да, – кивнул я.

– Вы со мной? – решил уточнить я, все-таки пару месяцев прошло, могли и передумать или еще чего.

– Наше слово крепко, мы подержим тебя, – пробасил дед. – Восемь послужильцев я взял к себе на три года. Все бойцы сурьезные, и в бою не раз бывали как с крымчаками, так и воровскими казаками. В Белгороде опять о себе заявил, а то многие забывать стали, – зло усмехнулся дед, я же вопросительно глянул на него.

– Помнишь Тимоху то? Ну на воротах тогда тебя крутить начал? – со смешком спросил Поздей.

Я медленно кивнул.

– Вот ему бока намяли, да еще нескольким, кто нос шибко задирать стал и о себе много думать, – пояснил он.

– Славно, – кивнул я.

– Да, ток не о том речь, – отмахнулся дед. – Можно еще двадцать людей нанять, но они из казачков, веры им сильно нет. Разве, что пятерым из них, остальные и разбежаться могут, ищи потом ветра в поле.

– Значит пятерых и нанимай, – кивнул я и, поднявшись, достал из сумки заготовленные деньги. – Вот прикупи чего надобно, но лучше все-таки в Нижнем Новгороде, там торг получше. Да и ко мне заедем домой, там грамотки и все остальное дожидается своего часа. После двинем к тетушке, с ней переговорим, а там и на Москву.

– Согласен, – кивнул дед. – Торг в Низовом конечно получше, но лошадки хорошие и у нас есть, да и дешевле. Кто в Цареве сторгует, а иной раз и трофеями возьмем.

Просидев еще пару часов, мы обсудили разные мелочи.

У деда пробыли шесть дней, пока он казаков нанял, пока послужильцев собрал, да все подготовил. Неожиданно с нами увязался и Буй, прознав, что мы на Москву идти собираемся.

Поздея дед оставил на своем хозяйстве, ну тут ему видней. Хотя я его скорее с нами взял бы, умный он и хваткий, в отличии Олешки. Дед, заметив такую мою реакцию, лишь усмехнулся и шепнул, что Олешка дюже хорошо сабелькой пластает и на много лучше чем он и Поздей. Бывало, что он и один против трех выходил, и побеждал.

Вот тут я удивился, ведь по Олешке так и не скажешь, такой боец да еще родич однозначно может сгодиться, а ум и у меня с дедом есть. Коли его не хватит, то и…

Сначала направились под Гороховец домой, где отдохнули, я прихватил грамотки и еще двести рублей, которые распихал по сумкам у себя, деда, дяди и Прокопа.

Так же кафтаны подогнали по фигуре деда и Олешки, они все же мои родичи и должны будут соответствовать.

Добравшись до Сергиева монастыря, мы остановились на постоялом дворе и, отдохнув, я захватил деда и Прокопа, и мы направились в Сосненский монастырь к тетке.

Когда до него оставалось с десяток километров, мы увидели дым пожара, идущий с его стороны.

– Пожар, – дрогнувшим голосом выдал Прокоп.

Глава 2

– Пожар, – так же напряженно пробасил дед.

Отношение к пожарам здесь было особое. Вмиг можно было без всего остаться, да и я вспомнил, как Прокоп в послужильцы к моему отцу попал.

– Ну уж вряд ли кто посмел на святую обитель напасть, да так близко от Москвы, на раз укоротим, – выдал дед.

– Верно, вперед посмотрим, чего там случилось. Может, помощь наша на что сгодится. Да и тетушка там, – я ударил в бока Черныша, и он перешел с шага на рысь.

Чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее был виден черный столб дыма, поднимающийся в воздух, да еще в нос ударил запах гари.

У монастыря же были распахнуты ворота, за которыми вовсю полыхало.

Туда-сюда бегали людишки, кто-то кричал, а кто и плакал.

Приблизившись к воротам, я тут же спрыгнул с коня, не следует в женскую обитель, да еще и на коне.

В десяти метрах от меня стояла чья-то калитка, и, быстро дойдя до нее, привязал Черныша.

Не дожидаясь своих, я прошел в ворота и заметил, что недалеко от церкви полыхало двухэтажное здание.

Люди же носились к колодцу с ведрами и обливали церковь водой, дабы и она не занялась, среди толпы были и монахини.

Чуть в отдалении я заприметил с десяток монашек, которые, сложив перед лицом ладони лодочкой, молились.

Приглядевшись к ним, я понял, что это уже совсем старые женщины, которые ничем бы не смогли помочь при тушении.

Я рванул к колодцу и отобрал два ведра с водой у мужика, который уже пошатывался вовсю и еле стоял на ногах.

– Отдохни пока, – рыкнул я на него.

Возле единственного колодца была бестолковая сутолока.

Еще бы, колодец один, а желающих много, и монашки, и местные жители, что жили близ монастыря.

– Андрей, – сзади раздался крик деда.

– Тут я, – обернувшись, махнул я рукой, и ко мне поспешил дед вместе с Прокопом.

– Помочь желаешь? – кивнул на ведра Прокоп.

– Надо, но сам видишь. – И, скривившись, я кивнул на колодец. – Суетятся, чуть ли не дерутся, а воды с гулькин нос. По-другому надо! – твердо произнес я.

– А ты знаешь? – усмехнулся дед.

– Знаю, – твердо ответил я, глянув ему в глаза. – Воду набирает один или два, остальные просто не мешают и поливают. А лучше всего цепочкой выстроиться, когда один другому ведро передает, так еще лучше выйдет, и церковь с монастырем сохраним, – на эмоциях выдал я. – Бог ведь тут с нами, он всегда с нами! – добавил я.

Дед задумался над моими словами, а Прохор лишь предвкушающе улыбнулся.

– Пойдем, – бросил он и двинулся – как медведь? бык? Нет, скорее, как мамонт – в сторону колодца, а с его пути отшатывались и старались убраться поскорее.

– Ну, Прохор, ну, могет, – только и протянул восторженно Прокоп.

Возле колодца же он парочку уже откинул, а некоторым и зуботычины прописал.

– За ним, – выдал я, когда опомнился и с ведрами побежал за дедом. На два моих шага приходился один его.

Перед дедом замерла какая-то молодая монашка и смотрела на него, выпучив глаза. Дед же тяжко вздохнул и, обхватив монашку за плечи, поднял и передвинул.

Раз – и она стоит в стороне, продолжая по-прежнему пучить глаза.

Это было до того забавно и курьезно, да еще и в таком неподходящем месте, что улыбка вылезла сама по себе, а из меня вырвался смешок.

Крики, шум, ругань, треск огня и запах горелого вокруг, атмосферно, ничего не скажешь.

– Ну? – обернулся на меня дед.

– Тута мы, – крикнул я и через пару шагов оказался возле деда.

Дед шел как ледоход, раздвигая людей, и никто не смел на него даже бранного слова сказать, сразу понимая, чем это кончится. С его пудовыми кулаками он мог себе это позволить.

Оказавшись возле колодца, я отвесил пинка замешкавшемуся мужичку, отгоняя его, и тут же повесил ведро на крюк, колодец был с журавлем, который я тут же опустил вниз и через три секунды вытянул полное ведро.

– Прокоп, – только и успел я произнести, как мой послужилец не мешкая снял полное ведро и тут же повесил пустое на крючок.

Дед отвесил кому-то затрещину и указал пальцем на ведро, а после на церковь. Ведро тут же подхватили и понеслись заливать водой – это я наблюдал краем глаза, доставая уже полное ведро. Которое Прокоп тут же заменил, так и началась наша работа.

Я наполнял ведра, а Прокоп менял.

Вверх-вниз, вверх-вниз, работал я как заведенный, сутолоки возле колодца стало меньше, подхватывали ведро и тут же несли к церкви, а если кто-то что-то не так делал, грозный рык и взгляд деда тут же исправляли ситуацию, даже без рукоприкладства обходилось.

Можно было, конечно, журавль уже и другому передать и попытаться выстроить цепочку. Вот только кто бы меня сразу послушал, кто я для этих людей? Незнакомый отрок, почти мальчишка. Да, кулаки деда вполне помогут, но это дополнительное время. К тому же и так все работает неплохо и более чем достаточно. Как говорится, работает – не лезь. Вот я и не лез, продолжая набирать воду, главное, больше не было никаких склок и сутолоки. Все работали, пытаясь спасти церковь, благо ветра не было и искры уходили вверх. Заливать же столь большой пожар смысла не было, здесь бы парочку брандспойтов, вот они бы помогли.

– Андрей, охолони, – расслышал я слова деда, пот к этому времени уже застилал глаза, а руки начали болеть.

– Чего? – остановился я.

– Отдохни, вон пусть набирает, – и дед подтолкнул какого-то мужика к журавлю.

– Уф, – я выдохнул и осмотрелся по сторонам, народ бегал как заведенный от колодца до церкви и продолжал поливать ее стены, а некоторые и на крышу плеснуть пытались, земля же превратилась в болото.

Здание уже догорало, и были видны уже остатки, крыша просела, даже, можно сказать, рухнула, в пылу работы я этого не заметил.

– Здравствуй, Андреюшка, – расслышал я голос, полный нежности.

В нескольких метрах от меня стояла тетушка, с улыбкой посматривая и в то же время косясь на деда.

«Главное, чтобы косоглазие не заработала», – мелькнула у меня в голове дурацкая мысль.

– Это мой дед по матери Прокоп, – представил я дедушку. – А это…

– Марфа я ныне, – оборвала меня тетушка.

– Кхм, – вырвалось из деда, и он отвесил ей поклон.

Я же укоризненно посмотрел на Марию, да, я понимаю, что мой дед ей никто, и по сравнению с ее родом так и вовсе. Хотя по сравнению со Стрицкими один царь с его семьей котируется.

– Тетушка, – протянул я. – Вы самые близкие для меня, и, окромя вас да еще двух дядьев, у меня никого более нету.

Мария не ответила, лишь горько вздохнула. К этому моменту освободился уж и Прокоп, передав свою работу другому, и подошел к нам.

– Это Прокоп, из ближников моих, ему можно верить, – показал я на него.

Мария на него глянула, но даже не кивнула.

– Ладно, позже поговорим, – махнул я рукой и вернулся к созерцанию.

Говорят, можно долго смотреть, как работает кто-то другой, горит огонь и течет вода, здесь же прям все вместе собралось. И люди работали, и огонь горел, да еще и вода со стен церкви текла.

– Андрей, а у тебя неплохо вышло, – похвалил меня неожиданно дед.

– Наша кровь, – тут же подключилась Старицкая.

Прохор явно что-то хотел ответить, но промолчал, лишь покосился на Марию.

Умеет дед момент чувствовать и действовать подходяще.

– Чего у вас случилось-то? – поинтересовался я.

– Пожар, – хмыкнула Мария. – Трапезная это, там готовят, но только зимой. С утра дождь был, Дунька, поди, решила там очаг затопить и не уследила дуреха. Уж и достанется ей, – хмыкнула Мария, а после глянула на продолжающих молиться монашек. – Инокиня же клуша, – зло произнесла Мария, а после махнула рукой.

Когда огонь начал спадать, его принялись заливать и тушить, от пожарища тут же начали подниматься клубы пара.

– Пойдем поговорим, нечего тут смотреть да время тратить, – махнула рукой тетушка и по кругу начала обходить пожарище, а мы вслед за ней.

Шла она к той самой беседке, где мы с ней разговаривали.

Подходя к яблочному саду, я повернулся Прокопу и заговорил:

– Ты здесь обожди да пригляди, дабы никто не подслушал. Народу много здесь лишнего болтается.

– Исполню, – кивнул Прокоп и положил руку на рукоять сабли.

Мы же прошли к беседке, первой села Мария, а после и я. Дед же встал за моей спиной.

Тетя глянула на него и, пару секунд подумав, сказала:

– Можешь Марией Володимировной именовать, когда мы наедине, и садись уже, – скривилась она чутка.

Дед Прохор тут же сел возле меня.

– Андреюшка, а ты был прав, от такого и медведь в лесу удрать постарается, видела я, как он порядок навел, – хмыкнула она.

Дед же довольно улыбнулся от похвалы и еще больше расправил плечи.

– Здравствуй, тетушка, как ты тут? – завел я разговор.

– Жива, здорова. Только словом сильно не перекинуться, клуши сплошные, – вздохнула она. – Ты как Андрей?

– Все хорошо, советами твоими воспользовался, сшил себе кафтаны подходящие. Вот в Москву путь держу.

– Молодец, – тепло улыбнулась она. – Все вышло, как ты и говорил. Нет больше считай Годуновых, а те, кто жив, недолго им осталось, – кровожадно улыбнулась Мария. – Ксенька нынче же в кремле. Как бы Дмитрий Иоаннович не женился на ней, – задумчиво протянула она.

– Не женится, кто она теперь, да и толку ему с той женитьбы, – протянул я. – Годуновых-то по-прежнему, поди, ненавидят.

– Верно, надеюсь, и здесь твои слова сбудутся. Писали еще, что царь Васильку Шуйского чуть не вздернул за то, что тот злоумышлять против него начал, но пожалел. На Вятку отправил жить. Зря, конечно, что пожалел. Василька та еще змея, тихушник. Да еще писали мне, что он за Федором Никитичем послал, – скривилась Мария.

– Помню я о словах твоих на его счет, – медленно произнес я, и тетушка махнула головой.

– Милостив новый царь, думаю, примет он тебя как родича дорогого. Вот только, как и было сказано, не самому туда идти надо, а все-таки через Нагих. Признала его «мать» о том и грамоты читали, – усмехнулась Мария, – да на Москву ее позвал. И брата ее Михаила Федоровича жалует да и остальных Нагих на Москву созвал. Хованских нынче в Москве нет, в вотчине они своей. Так что надо будет к Ивану Никитичу Одоевскому идти, родичу моему. Написала я ему, что гость к нему важный от меня придет, так что встретят тебя. Дальше с ним обговоришь, а он уже Хованских в гости зазовет, и, коли с ними сговоришься, надо будет к Нагим идти, а там уж как будет, мне неведомо. Только проверять тебя и слова всячески будут, прежде чем царю показать.

– Проверка-то – это понятно, – кивнул я.

– Хотя Михайло Нагой может и сразу к царю потащить, у него умишка хватит, только и поумней люди есть.

Я же кивал и слушал, а Мария рассказывала, как стоит себя вести, а главное, кому и что говорить, предупредила, что питье и еду не следует брать из чужих рук. В том числе, что, как прознают бояре, наверняка окрутить попытаются или еще как к себе привязать и в друзья набиться, но верить им нельзя.

Долго меня Мария просвещала о разных мелочах, в том числе заметила, что Иов более не патриарх, сорвали с него патриаршие наряды и отправили в Старицу. Патриархом нынче стал Игнатий. Мария только и знала, что это грек. Также поделилась тем, что хоть с Иова и сорвали одежды, но расстрижен он не был и сана не лишен, и, по сути, он и остается патриархам. В связи с этим Игнатий не совсем законный патриарх по церковным канонам.

– Тетушка, я тебе гостинец привез, уж не знаю, по сердцу ли тебе придется, – запустив руку во внутренний карман, я достал тряпицу и положил ее перед Марией.

Она тут же с любопытством ее развернула, в тряпице лежали стеклянные бусы.

– Красивые, – тут же прошептала она и рукой провела по ним. – Спасибо, Андреюшка, – с теплотой поблагодарила она. – Жаль, не смогу открыто носить твой подарок, – и она тут же завернула бусы обратно в тряпицу.

Тепло попрощавшись с тетушкой, мы покинули женский монастырь. С утра я надел нарядный кафтан, заставив и деда с Олешкой обрядиться в новые одежды, и мы выехали на Москву. Перстень я не стал надевать, очень уж он много лишнего внимания привлечет. В кафтане и со спутниками я легко сойду на сына богатого воеводы али боярина, а может, и вовсе за княжича какого.

До Москвы добрались к обеду второго дня и, въехав на пригорок, я обозрел столицу.

«Ну, здравствуй, Москва первопрестольная. Лет четыреста, считай, здесь не был».

Последняя мысль мне настолько понравилась, что я рассмеялся.

– Вперед, – отдал я приказ и направил коня вперед по дороге к городу.