Поход во мрак

– Почувствуй боль электрического тока, ты, ублюдок! – заорал он. Эрик страстно желал ему боли, он хотел, чтобы тот страдал, хотел видеть, как его кожа обугливается и этот никчёмный кусок говна медленно умирает в страшных конвульсиях. Но три секунды спустя, которые показались ему одной, пролетели вмиг, и электрошокер щёлкнул. Проводки автоматически отлетели, а мужик заорал и предпринял все усилия, чтобы встать.

Жена тоже закричала захлёбывающимся от слёз воплем, но оставалась стоять на своём месте, и Эрик спустил курок снова, а спустя три секунды проводки вновь с щелчком отлетели в сторону. И так продолжалось все пять раз, правда, на третий раз валявшийся и обоссавший себя мужик уже не вставал, и Эрик просто ради своего внутреннего удовольствия стрелял в его спину ещё три раза.

Скрюченный, обоссанный мужчина лежал неподвижно на смятом конвульсиями песке, а сердце Эрика пело. Ликовало победу, восхваляло мужество и отвагу своего хозяина. Он спас свою жену, защитник слабых и красивых. В голове его всплыли одна за другой картинки того, как именно его чуть позже будет благодарить жена, и одна картинка была развратнее другой.

– Милый, а он живой? – голосом ангельского мышонка она тихо обратилась к мужу, не отводя глаз от мерзости, неподвижно лежавшей в паре метров от неё.

– Что? – не понимая, удивлённо переспросил Эрик, сопоставляя картинки и то, что, по его мнению, должна была сказать или сделать его жена. А простой интерес, жив ли её обидчик или нет, никак не совпадал ни с одним из надуманных им вариантов. По этой причине он даже и не заметил того, что его жена подошла к мужчине и ткнула его в бок ногой, несмотря на то что пристально смотрел на неё.

А дальше, наверное, он моргнул и не видел, как в этот момент мужик вскочил на колени, схватившись за её юбку, а она, выхватив охотничий нож с его пояса, провела им ему по горлу. Кровь обильно плюхнула, словно с перелитого ведра. Жена круговым движением, словно балерина, изящно выпорхнула из его хватки, и кровь упала в миллиметре от её нежно-зелёной идеально выглаженной юбки на песок. Песок как губка впитал в себя всю кровь. Жена отбежала в сторону шага на три и, отвернувшись спиной к Эрику, села на корточки, и под ней послышалось журчание маленького ручейка. А мужчина, неплотно зажав руками горло, побежал на своих шатающихся ногах от них прочь, раскачиваясь то в одну сторону, то в другую. Пробежав и измазав всюду за собой метров тридцать, может сорок, Эрик определить точно не мог, своей кровью, он упал и больше не двинул ни одним мускулом.

– Ты видел, как я писала?

– Что? – нехотя, со страхом в голосе и глазах Эрик переспросил, отводя глаза от трупа к заплаканным глазам жены.

– Ты смотрел, как я писаю, ты видел? – еле сдерживая слёзы, она снова повторилась.

Он видел. Конечно, видел, а ещё много что видел сегодня. Ему на тот момент казалось, что в жизни он видел только эти недавние события, и больше нет в нём ничего другого. Ни знаний, ни опыта. Только то, как его жена проводит сверкающим лезвием по горлу мужика, как тот бегает, оставляя всюду свою кровь, и да, то, как писала его жена, он тоже, конечно, видел. Но вопреки всему случившемуся он считал это неуместным и неловким, а потому ответил: «Нет, милая, не видел».

Жена всхлипнула. «Наверно, догадалась, что я её обманываю», – подумал он, а жена, как кошка, после себя так неловко оттолкнула ногой песок, надеясь одним махом закрыть маленькую мокрую лужицу, и побежала в объятья мужа.

– Что же нам теперь делать? Нас же теперь посадят! – она зарыдала горькими слезами, от которых мгновенно промокла серенькая маечка Эрика, и он почувствовал мокроту её слёз у себя на плече.

Нелепость

Они продолжали стоять, обнявшись так крепко, так горячо, словно влюблённые, обнявшись впервые за долгие месяцы после несчастной разлуки. Её сердце стучало так сильно, что Эрик чувствовал его удары на своей груди, его же билось медленно. Настолько медленно, что стало темнеть в глазах. Он заставил себя не смотреть на труп и окровавленный пляж, но струившаяся кровь маленьким фонтанчиком с шеи убитого так и осталась у него перед глазами.

В глазах становилось всё темнее, голова стала наливаться свинцовой тяжестью, и он упал на песок, повалив за собой жену.

Он открыл глаза, и расплывчатый образ жены быстро собрался в красивую голубоглазую девушку с тоненькой улыбкой на лице.

– Мне такой сон приснился, ты просто не поверишь, – слегка улыбнувшись, с облегчением сказал Эрик.

Жена хихикнула, а затем попыталась сдержать себя, но хихикнула вновь и сползла с него, сдерживая нездоровый истерический смех, закрывая рот руками.

– О чёрт! – вскочив на ноги, воскликнул Эрик, озирая и картину, в которой лежит труп с распоротым горлом, и смеющуюся жену, уткнувшуюся лбом в песок.

Эрик вздохнул, словно греющийся на солнышке пожарник, после полугодичного спокойствия узнавший об учебной тревоге, и пошёл к трупу.

Голова уже не кружилась, и Эрик тянул его за руки подальше от берега, словно занимался этим всю свою жизнь. Без страха, без сожалений, даже, кажется, не до конца понимая, что тянет мёртвое тело, у которого ещё совсем недавно была жизнь, были свои радости и огорчения. Он просто его тянул и думал о том, как будет тяжело затащить его на верх холма, подальше от морского берега.

– Труп нужно за ноги тянуть, а не за руки, – жена перебила мысли Эрика своим внезапным голосом и присутствием. А когда их взгляды нашли друг друга, она продолжила. – Труп нужно тянуть за ноги, а не за руки. Тогда тебе не придётся поднимать и поддерживать лишний вес, и не придётся тратить свою энергию на поддержание, а затратишь всю её на толкательный момент.

Эрик даже на секунду представил, как он искренне смеётся, но, посмотрев на безжизненное тело, отпустил его обе руки. Торс бесшумно упал, слегка зарывшись в песок, а руки бесформенно упали рядом. Переступив труп, он крепко ухватился за левую ногу, а жена, молниеносно подпрыгнув, ухватилась за правую.

И правда, сейчас было гораздо легче. Они двигались со скоростью прогулочного шага, но легче стало из-за того, что теперь они тянут труп вдвоём или же и правда из-за смены позиции, Эрик сказать точно не мог. Ему было совершенно достаточно того лишь факта, что теперь они без труда смогут затащить тело на холм и утянуть его подальше в лес.

– Ой, дилетанты, – вздохнула жена, посмотрев на Эрика. Что-то было в её взгляде. Что-то пугающее, словно он гулял в парке и из кустов выпрыгнул огромных размеров доберман, без хозяев и намордника, и с рыком оскалился на него, а секунду спустя повилял хвостиком и побежал по своим делам.

Как именно было реагировать на такую её улыбку и взгляд, Эрик не знал, поэтому решил никак не реагировать и просто продолжать тянуть труп выше на холм и глубже в лес.

По внутренним ощущениям время стояло на месте. Но на улице уже стемнело, и, копая могилу вместе с супругой раскладной лопатой и руками, Эрик давно уже потерял счёт времени. Тело болело даже в таких местах, о которых ни Эрик, ни его супруга даже не догадывались. Но, несмотря на это и на то, что уже какое-то время шёл дождь, их это не останавливало.

Возможно, пару часов назад жена его спросила: «Милый, может, хватит?»

– Не знаю, – ответил он. – В какой-то передаче я видел, что труп недостаточно глубоко закопали и его смогли учуять голодные животные.

Что из этого следовало или на что был этот ответ, они и сами не поняли. Просто пожали оба плечами, посмотрев друг на друга, и продолжили копать. А когда они вырыли яму глубиной в полтора метра, просто скинули в неё труп, пнув его ногой. Больше не размышляя о глубине или ещё о каких-либо знаниях, полученных из сериалов и документальных фильмов. А дальше руками, ногами и всем телом спихивали рыхлую, мокрую и грязную землю обратно в яму, засыпая уже давно остывший труп.

На финишной прямой боль в теле заметно усилилась, но, тем не менее, работа до завершения продолжалась без жалоб и перекуров. А когда они разровняли и раскидали оставшуюся землю по округе, чтобы тут, среди этих трёх сосен, не висела табличка «Здесь свежая могила», просто и без слов побежали смывать с себя грязь и убийство в ночном море.

Несмотря на всё и всю грязь на жене, она казалась ему такой красивой, такой сексуальной. Он не мог не думать об этом, о том, как же красиво на неё падает свет луны и как элегантно она оттирает от своей кожи грязь.

– Ты у меня такая сексуальная, – неожиданно для себя вслух констатировал он.

– Ты что, охренел, что ли? – рыкнула она, пронзив его свирепым взглядом. И Эрик бы её абсолютно понял, если бы она не добавила: – Я даже не накрашена.

Его логику, его способ мышления на миг заклинило, словно ломом – блок идеально сложенных вращающихся шестерёнок, а затем его словно порвало от смеха. Заразив жену вполне здоровым и радостным смехом, они немножко пообжимались, а потом просто легли у начала берега и беззаботно смотрели в даль моря. Держась за руки, словно ничего не произошло. Будто они сейчас на каком-то романтичном курорте в самом расцвете их нежных отношений.

– Милый, я так устала, поехали домой, а?

– Сейчас!? Ты что, спать пошли, какой домой?

Прежде чем что-либо ответить, она посмотрела по сторонам и, наклонившись ближе к его уху, шепнула: – Милый, а ничего, что мы тут неподалёку зарыли труп?

– Нет, ничего. Не стоит волноваться о том, на что ты не можешь повлиять, – сказал Эрик и, встав, протянул руку супруге. А ещё через пару минут они оба спали без задних ног в своей комфортабельной палатке.

На следующий день, а точнее, когда они проснулись, на улице уже снова был пасмурный вечер. Небо было плотно затянуто серыми тучами, а дождь барабанил по палатке.

– Боже. Милый, это тот же день, мы в аду?

– Ну какой ещё ад, не неси ерунды. Сегодня ещё воскресенье, так что тебе только завтра на работу, – Эрик посмеялся. – А пошли сходим… ну сама знаешь куда. а?

Жена удивлённо расширила глаза и набрала полные лёгкие воздуха. Наверно, для того чтобы резко и грубо ответить ему, подумал Эрик. Но, видимо, в последний момент передумала, глаза её сузились, а по рукам побежали мурашки.

                              ***

– Блин, это так стрёмно. Я совершенно не даю отчёт своему телу и эмоциям. И что самое пугающее, я абсолютно не могу понять, нравится мне это или нет.

Эрик встрепенулся.

– Так мерзко тут, да? – стоя у безымянной могилы, сказал он.

За ночь дождь прибил и размыл песок с землёй так, что уже было невозможно ничего сказать о вчерашнем событии. Но для них словно и не было этого песка, они оба будто стояли всё ещё у незасыпанной могилы и смотрели на труп мужчины, видя каждую деталь его робы, его бороды и мерзкие черты лица уже давно спившегося человека. Надолго они не задержались и уже спустя десять-пятнадцать минут шли быстрым шагом к лагерю, изредка оглядываясь.

Обратно в цивилизацию они вернулись уже поздно. Как раз настенные часы в зале мягко пробили четыре часа ночи в тот момент, когда они зашли в квартиру. Сумки и вещи брать не стали, уж слишком они были изнурённые для этого. Просто хотелось в душ и спать. Вот только Зверь не разделял с ними этих планов. Он сразу планировал идти спать, несмотря на то что был похож просто на один сплошной кусок грязи и писка. Поэтому пришлось ещё двигать диван, потом кресло, чтобы изловить маленькую тварь и засунуть его тоже под душ. И в пять утра, когда всё было сделано, сна уже не было ни в одном глазу.

– Вот же тварь мелкая. Просто так налупить его иногда хочется! – злясь, пробубнил Эрик, лёжа на спине и не смыкая глаз глазея в потолок.

– Он слишком красивый, чтобы его лупить. Но да, ты прав, иногда хочется. Что-то мне кажется, что завтра я хрен встану на работу. А если и встану, то это будет печаль, – таким же безразличным тоном, как и Эрик, сказала она, глядя также в потолок. Но ответа не последовало. – Блин, ты что, спишь уже? – уже громко вскрикнула она, тряся Эрика за плечо.

Собака, собрав все свои силы, спрыгнула с дивана и, фыркнув, пошла на диванчик в гостиный зал, а Эрику пришлось вникать в проблемы жены.

– Блин, да что такое! Два дня побыла вдали от цивилизации – и всё, совсем одичала. Напиши, что приболела, и иди спать уже. Отстань! – Эрик моментально снова засопел, отвернувшись на бок к стенке.

– Да, ты думаешь? Ну да, это идея. Тогда нам нельзя спать до семи утра, чтобы я могла с самого утра эсэмэс отослать начальнице, что мне плохо. Эрик, ты поможешь мне не спать, а, милый мой, дорогой? – и её рука скользнула у него по бедру.

Голос Эрика прозвучал откуда-то из подушки: – Любовь моя, мы с тобой уже не первый год женаты, поэтому я могу тебе сказать: отвали, дай поспать! Напиши начальнице сейчас, пусть видит, как ты страдаешь, – и больше Эрик жены не слышал, а может, и она сразу уснула после того, как написала начальнице о своём плохом самочувствии.

На следующий день и до следующего утра время прошло бессловесно и вообще без каких-либо событий. Они сидели друг напротив друга, но за целый день даже их глаза не пересеклись. Словно боялись увидеть своё отражение или прочитать в глазах своих половинок те же самые чувства, которые переполняли их самих. А именно страх перед тем, что им было не стыдно, не больно на душе, или то, что их не гложет сам факт убийства. Страх был иным, он был сладким запретным плодом. Он дурманил, он пьянил. Иногда Эрик вспоминал детали убийства, и на его лице появлялась улыбка, которую он со страхом всеми силами сдерживал. Утаивал. Отворачиваясь то в окно, то к стене, чтобы её не увидела жена, которая так же, как он, изредка с силой стискивала скулы и вертела головой то в одну сторону, то в другую.

– Что мы будем делать с этим, любимый, как нам дальше жить? – лёжа в постели, на следующее утро первая спросила жена.

Эрик не отвечал, продолжая лежать, выводя глазами узоры на потолке. Думая то над одним ответом, то над другим. Думая над тем, что от его ответа сейчас, возможно, зависит вся их дальнейшая жизнь. Жизнь семьи с одним очень страшным скелетом в шкафу или жизнь чокнутой семейки, каких нередко показывают в сериалах. «Но это же жизнь, здесь же такого не бывает?»

– Милый, с тобой всё в порядке? – взволнованно поинтересовалась жена, повернувшись к нему и поцеловав в щёку.

Их глаза впервые с того времени нашли друг друга, и Эрику стало всё понятно. Ничего он не решает, от него ничего не зависит. Всё уже давным-давно предопределено судьбой. Это их миссия. Их предназначение, их цель появления на этой земле. Его взгляд застыл на ней, а в глазах что-то родилось, или, быть может, наоборот, именно в такие моменты душа отказывается больше жить в своём храме и покидает его, отражаясь в глазах, покидая тело.

– Я волк! Меня душат эти стены! Мне нужно в лес, там моё место.

Жена с облегчением выдохнула, как человек, который на протяжении всей ночи с истерикой смотрит на себя в зеркало в ванной комнате и с кровью отхаркивает свои зубы. А затем, просыпаясь, понимает, что это был всего лишь сон.

– Так когда мы пойдём снова в поход?

Их груди бездыханно замерли, а потом их губы и тела переплелись воедино.

За обедом они решили, что пойдут в поход через неделю. Как раз когда у жены начнётся месячный отпуск, а к этому времени хорошенько подготовятся. Нужно пересмотреть походную экипировку, что убрать из арсенала, а что добавить. Конечно, в прошлый раз им и половины не пригодилось из того, что они с собой взяли, но и отдых на природе у них был всего-то пару дней, а в этот раз они планировали уйти в лес на неделю или две. Как получится. И часами напролёт болтали об оружии. Смотрели картинки, видео в интернете. В конце концов, пришли к единому решению обзавестись арбалетами. Они бесшумные, на них не нужна регистрация и никаких бюрократических бумажек и справок. Просто любой может купить себе арбалет и кучу стрел, которые не поддаются никакой баллистической экспертизе, и всё, стреляй себе по банкам сколько влезет. Либо иди на охоту…

Охота… Это слово приобрело особенный смысл. В прошлый раз это было скорее самозащитой, чем убийством. Но не в этот раз. Теперь они каждый день предвкушали этот момент с такой страстью, с какой ждёт последнюю неделю до совершеннолетия прыщавый подросток-девственник, живущий в квартире с окнами на бордель и давно отложенными деньгами на секс.

Время издевалось над ними настолько, что иногда часы показывали на пять минут меньше, чем было только что. А когда Эрик встречал жену после работы, иногда они словно пробуждались посреди улицы совершенно в другом направлении от дома, констатируя то, что уже давно не идут домой а преследуют кого-нибудь из прохожих.

Тем не менее, время неизбежно шло так, как оно идёт всегда и для всех. Надменно и ни под кого не подстраиваясь, никому не давая форы, ни больше, ни меньше.

Место было выбрано, сумки собраны, машина после полного осмотра в респектабельном автосервисе была заправлена и стояла готовая у дома на парковке. Единственным вопросом оставалось: брать Зверя с собой или нет. Тут они с педантичной скрупулезностью разбирали все за и против. «Надо брать его с собой, он же Зверь. Он хищник», – говорил Эрик, а жена показывала на маленького шпица, спящего на подушке, лежащей на диване, и, смеясь, говорила: «Да-да, Зверь!» А также есть сто разных ситуаций, когда он может помешать их «охоте», хотя, с другой стороны, «кто заподозрит нас в чём-то дурном, даже если мы с кем-то встретимся посреди леса с таким красавцем на руках? Даже если их инстинкты будут говорить о том, что надо валить да подальше от этой парочки», – говорила жена.

– Ладно, любовь моя, давай завтра. Завтра уже пятница, вот тогда и решим, едет в субботу эта козявка с нами или едет к бабушке. Хорошо?

– Ну да, но тогда придётся маме что-то говорить о том, куда мы едем, и всё такое.

– Завтра, я уже всё, устал совсем, – отрицательно покачал головой Эрик и закрыл руками уши.

– Устал? Только не говори что твоё «устал» означает то, что ты мне сегодня не сделаешь свет в ванной комнате и мне снова придётся пользоваться походной лампой!

Эрик широко улыбнулся. Улыбка, после которой ему уже не нужно было ничего говорить жене, но всё же он подтвердил её опасения. – О да, дикий кайф жить в двадцать первом веке. Можно просто врубить фонарь, а так бы пришлось идти вот прямо сейчас в магазин за лампочкой.

– Ага, молодец. Вот чтобы ты знал, жена тобой не довольна! – и как умела, она нахмурила лоб.

– Но жена же всё равно меня любит, да?

– Да, да любит, а куда деваться-то. Что ещё может связать так крепко, как убийство?

– Общая ипотека, – не думая, выпалил Эрик, – но, слава богу, я родился в хорошей семье. Лучше пусть будет убийство, чем ипотека, – улыбнувшись, добавил Эрик, неуверенно пожав плечами.

В этот момент в дверь позвонили.

– О, вот и пицца. Я просто умираю от голода, – побежав, пробормотала жена.

А дальше пицца, сериал, капля, ну может две, водки с колой. Кто же считает? И спокойный крепкий сон до последнего перед отпуском будильника.

– Пятница, ура! – закричал Эрик, прыгнув на кровати, после того как заглушил будильник. – Детка, вставай! А я пожарю яйца с беконом.

И после того как Эрик поцеловал свою жену на прощанье, он, как обычно, уселся на своё любимое кресло с книгой в руках. И, казалось бы, только сел, как стрелки часов сказали о том, что пора идти за лампочкой и встречать жену.

День был чудесный, а настроение – как у школьника во время последнего звонка. А до конца рабочего дня жены оставалось ровно 45 минут, поэтому он взял горячий капучино и уселся на лавочке в парке у её работы и, как кот в окне, просто сидел и наблюдал за прохожими. Иногда в голове перебирал уже собранные сумки, волнуясь, всё ли собрано и готово к походу. Иногда просто ругал себя, когда его взгляд ложился на какую-нибудь девушку. Но в целом просто сидел и мечтал о завтрашнем дне.

«Уже выхожу, – прочитал он на телефоне. – Задрало, у меня отпуск, так что встречай. Детка». И в третьей эсэмэске пришла поцелуйка.

Эрик, хорошо зная скорость своей жены, засёк пять минут, а когда время вышло, медленно пошёл к зеркальному тридцатисемиэтажному банковскому зданию, где и работала бухгалтером его супруга. У входа ещё пришлось подождать минут пять, и ровно в 17.00 он увидел через начисто натёртые окна улыбавшуюся ему супругу.

– Привет, милый, о, как я счастлива, что этот день закончился. Давай свалим отсюда, и я голодная как не знаю кто. Зайдём куда-то поесть?

– Ну, день ещё не закончился, ещё только пять.

– Да всё уже. Сейчас покушаем и будет шесть. Потом домой придём, я хочу прибраться немножко, чтобы, когда мы вернёмся, у нас всё было чистенько, и в ванну хочу залезть, – она пробежала глазами по сторонам и тихо добавила: – На природе-то у нас не будет такой роскоши.

– Ну, мы можем…

– Да вот щас, у меня всё так накипело. Я волк, мне нужна охота! – совсем не сдержанно воскликнула она, перебив мужа. Некоторые прохожие даже обратили на них внимание и рассосались среди массы других людей, которые тоже, видимо, работали до 17.00.

– Моя ты волк, – посмеялся Эрик, не придав никакого значения тому, что их кто-то мог услышать. Мало ли, кто и о чём болтает. Иногда при открытых в доме окнах такого можно понаслушаться от местной детворы, обсуждающей какую-нибудь игру или фильм, что если это брать в расчет, то из дома лучше вообще не выходить.

Эрик, уже сосредоточившись на еде, открыл жене дверь в рыбный ресторан.

– Ну да, как всегда, всё битком, конечно, жарить дома рыбу. Это просто преступление перед итальянскими шторами, – констатировала жена, бегая глазками от столика к столику в поисках свободного местечка.

– Когда мы жили в трущобах, ты мне всё равно рыбу не жарила, – как можно тактичнее высказался Эрик.

– Слушай, отвали. Я не была на обеде сегодня. Так что вот только не надо мне свою хрень заливать. О том, что я такая хреновая жена, что не готовлю, или что, якобы, мы жили с тобой в трущобах. – Эрик видел, как она ещё была готова что-то сказать, даже немного прищурился. Но молодая официантка спасла положение.

– Один столик на двоих освободился, прошу за мной. Пожалуйста, вы можете сесть здесь, – снова услужливо сказала официантка. – Может быть, вам что-то принести сразу?

– Два стейка из лосося, два молочных коктейля со сливками и счёт, пожалуйста, – улыбнувшись, ответил Эрик.

В пятницу в ресторане всегда было шумно, а сегодня ещё, видимо, был чей-то корпоратив, полресторана было огорожено стульями, где уже весёленький народ начинал подпевать клипам на ТВ. «Отвратительно», – сама с собой ругнулась жена и ушла с головой в инстаграм. А Эрик просто сидел и смотрел по сторонам.

– Отвратительно! – снова ругнулась жена, попробовав ломтик на вид аппетитного рыбного стейка.

– А мне нормально, – выдвинул в защиту стейка Эрик, слегка пожав плечами. Хотя блюдо на самом деле было так себе. По пятницам тут всегда подавали суховатую рыбу. То ли из-за большого притока посетителей, то ли из-за того, что по пятницам люди больше пьют алкогольные напитки и становятся менее привередливыми в еде.

                              ***

– Отвратительно! Ты опять не открыл дома окна? – ещё на пороге снова заругалась жена. – Сколько раз можно тебе повторять? Идёшь из дома – открывай окна для свежего воздуха. Почему тебе постоянно нужно всё напоминать? И что за пакет ты там за собой постоянно таскаешь? Я уже в ресторане его увидела, просто отвратительно. Таскаешься с этим пакетом как нищеброд, неужели нельзя в сумку положить свою хрень и ходить как нормальный человек?

– Там лампочка, – просто и элегантно ответил Эрик, ничуть не обращая внимания на настроение жены, за эти годы уже давным-давно привыкнув к её перепадам настроения. «Сейчас сделаю свет и всё, стану героем», а как ей за такой подвиг придётся расплачиваться, он уже давным-давно придумал. По правде говоря, об этом он сейчас только и думал.

Жена ходила из комнаты в комнату, открывая окна и впуская свежий воздух, а Эрик под наблюдением Зверя взял из коридора табуретку, купленную со скидкой в антикварном магазине с видом на набережную. Распаковал лампочку и кинул коробку вместе с пакетом на пол, живо посмотрев в дверной проём, не видела ли этого жена. И залез на табуретку с резными ножками, стал выкручивать старую лампочку. Но успел провернуть её лишь на полнитки резьбы, как ножка табуретки с треском обломилась. А спустя мгновение Эрик уже летел на пол спиной вниз, крепко сжимая так и не поставленную лампочку. С криками «Суукааа!»

Секундой позже раздался ещё один треск, но чего именно: шеи или итальянской раковины с рисунком лотоса, Эрик сказать не мог. Потому что уже лежал на полу. А перед глазами была лишь тьма.

Убежище

По временным ощущениям это было так, словно идёшь себе в холодную зимнюю пору по каким-нибудь своим многочисленным и, естественно, крайне важным делам по улице. Смотришь налево, смотришь направо, соблюдаешь правило светофоров, и тут хлоп, ты, поскользнувшись на льду, прикрытом снегом, лежишь на боку, кряхтя от боли. А в другое мгновение ты снова стоишь на ногах, испытывая чувство стыда, аккуратно поглядываешь по сторонам, чтобы выяснить, как много людей видело твоё фиаско. Вот именно столько времени по ощущениям прошло для Эрика с момента, как он потерял картинку. Но теперь зрение снова к нему возвращалось.

В глазах было совсем темно, виден был лишь желтый тусклый свет и мутная кирпичная стена по левую сторону.

– Ой-ёй. Вот это меня приложило. Но я в порядке. Не волнуйся, милая, – Эрик открыл глаза и, снова увидев совершенно не то, на что рассчитывал, повторился. – Я в порядке…

Это было обшарпанное помещение, сложенное из разносортного камня, примерно в 15 квадратных метров. Эрик определил это довольно точно, так как до смерти всей его семьи он с супругой жил в квартире именно с такой площадью. Слева, как он и определил в первый раз, была глухая стена. Справа идентичное помещение делила ржавая металлическая решетка, а в углу у другого конца глухой стены лежал какой-то человек. Но, кроме образной фигуры в углу, больше ничего разглядеть было невозможно. Тусклый свет из дыр в двери ложился едва у самого прохода.

Эрика сразу заинтересовала дверь, он повернулся к своему источнику света, и как у соседа, деревянная дверь закрывала большую часть тусклого свечения.

Быстро он подбежал к ней и стал разглядывать коридор, ведущий в обе стороны, освещаемый редкими факелами. Напротив его камеры стояла идентичная дверь, в дверные решётки которых так же, как и он, смотрело лицо девушки. Но как только их взгляды перекрестились и Эрик открыл рот, чтобы задать ей миллион вопросов, она заорала и скрылась из виду.

– Да, что за хрень тут происходит! – возмутился Эрик. – Где я? Что вам от меня нужно? Помогите, кто-нибудь, пожалуйста! – заорал он, барабаня в дверь кулаками, а затем взялся за дверную ручку и начал её трясти. Но дверь не колыхалась и на полмиллиметра, зато, когда он в истерических конвульсиях дёрнул за дверной засов, он с лёгкостью поддался, и дверь, несмотря на её внешний вид, поддалась и открылась с помощью усилия одного лишь пальца.

– О чёрт, о чёрт, – повторял он снова и снова, стоя у настежь открытой двери. – Это вот совсем ни разу не подозрительно, – слёзы сами собой полились ручейками вниз. Смахивая их со щёк, Эрик высунул голову в коридор и посмотрел по обе стороны. Ничего, чистый коридор по обе стороны с симметричными дверями, освещаемый факелами, ведущий дальше того, что мог он разглядеть.

Неожиданный страх поразил его, и размышления нахлынули одной волной. «Пойти туда, но это слишком просто. Что-то тут не так. Остаться в камере? – Эрик осмотрел ещё раз свой «пятизвёздочный номер» и не увидел ничего, кроме кучки грязных тряпок в углу. – Да, от ужина тут многого ждать не стоит. Сука, что происходит? – всхлипнув, вытер последние капли слёз и с силой захлопнул дверь, оставшись в камере. – Ну ладно, твари. Посмотрим!»

Эрик собрал в кучу все тряпки под свою пятую точку и уселся в самом углу своего номера, уставившись на спящего соседа. Глаза уже привыкли к темноте, так что теперь он отчётливо видел в углу спящего жиробаса. Он спал на спине, обутый в крестные кеды, в обычных синих джинсах и мешковатой майке с надписью «ПИВО – ЖИЗНЬ», с вываливающимся мерзким брюхом, поросшим чёрными волосами.

К счастью, пузан не заставил себя долго ждать и вскоре начал, постанывая, шевелиться. А затем, как и недавно Эрик, вскочил на ноги. Огляделся вокруг, но самого Эрика он не увидел. Его сразу заинтересовала дверь, в которую он в ту же секунду стал ломиться, орать и умолять выпустить его, а также просить прощения у Саши. Рыдая навзрыд, моля, кричал, что он не знал, сколько ему лет или ей лет. Эрик так и не понял, а тем временем безобразно ожиревший мужик добрался до той самой щеколды, на которую у него, как и у Эрика, запиралась дверь изнутри. Дверь легко распахнулась.

– Ну же, давай, жиртрест, не подведи! – громко подумал Эрик, сжав обе руки в кулаки.

И не подвёл его загадочный сосед. Не подвёл ни на секунду, так как дверь ещё не успела полностью распахнуться, как он уже был в общем коридоре, просочившись, как мышь в дыру в стене. И побежал, громко смеясь и задыхаясь, прочь от своей камеры.

Через зарешеченное окошко в двери мужчины видно не было. Но открыть дверь, чтобы высунуть голову, Эрик не решался. Особенно после того как увидел, как бледная девушка напротив тоже стоит у двери, высунув одно ухо в квадратное окошко, и слушает.

– Что она слушает? Слушает и шевелит губами. Она что-то считает? – анализируя, думал Эрик, всматриваясь в девушку, в её болезненно бледный, истощённый вид, не выпуская ни одного звука со стороны беглеца. – Боже мой, сколько она провела здесь времени?

Как вдруг ликующий, перевозбуждённый смех без какой-либо паузы или предупреждения сменился на крик. Крик такой боли, какой сложно себе представить, что человек способен на такой отчаянный и пронзительный крик. Только от этого звука тело Эрика словно одновременно пронзила тысяча раскалённых игл, смазанных горьким ядом. «Что могло доставить такую боль бедолаге?» – подумал Эрик, стоя в луже собственной мочи. А когда посмотрел на дверь напротив, там снова были видны лишь чёрные пустые квадраты. Девушка исчезла так же, как и появилась.

Трудно сказать, сколько ещё времени Эрик простоял у двери. Трудно вообще было хоть что-нибудь сказать. Эрик стоял, смотрел в окно. Пытался думать, пытался не думать, но, кажется, ни то, ни другое у него не получалось.

– Что такое тут происходит? – вздохнув, шепнул он и пошёл к себе в угол.

Шёл он долго, может, даже час. То останавливался, то делал шаг назад, то садился на корточки, зажимая уши руками, и, зажмурившись, кричал во всю мощь, а когда упёрся спиной о стену на сделанном ложе, истерично расхохотался.