Kitabı oxu: «Байки старого психиатра по-новому»

Şrift:

«Звезда соцсети»

Все персонажи и описываемые события являются вымышленными. Любые совпадения с реальностью случайны.

Всё ещё впереди!

Вторую неделю погода стоит чудеснейшая. Тепло и сухо, снег весь растаял. Только зелени не хватает. Но ничего, недолго осталось. Как же здорово идти в тонкой ветровке и без головного убора! От остановки до «скорой» дошёл не спеша, максимально растянув удовольствие.

Моя зубная эпопея наконец обрела ясные черты и цели. Стоматолог объяснил, что в самое ближайшее время поставит мне временный протез. А постоянный – не ранее первого сентября. Ну и ладно, с временным пока похожу.

Возле крыльца дымили и общались коллеги из предыдущей смены.

– Мотоциклисты с велосипедистами проснулись, – мрачно сказал врач Голубев. – Теперь глаз да глаз нужен, изо всех щелей лезут. Как их вижу на дороге, так и думаю: «Только не при нас!».

– Да и без них идиотов хватает, – ответил фельдшер Павлов. – Сегодня ночью на ДТП ездили. «Девятка» с пятью бухими парнями в столб врезалась. В итоге водитель стал тр*пом, у пассажира рядом с ним сочетанка, у остальных так, по мелочи. Хорошо ещё, что в столб попали, а не в другую машину и не в пешеходов.

Не знаю, может быть и жестоко так говорить, но лично я не испытываю жалости и сострадания к тем, кто попадает в ДТП по пьянке. Такие люди сами идут к трагическому исходу. Свои удаль и стремление к острым ощущениям они ставят выше жизни и здоровья окружающих. И за это жёстко расплачиваются.

Объявили конференцию. После доклада старшего врача слово взяла начмед Надежда Юрьевна:

– Коллеги, начну с объявления. Семнадцатого апреля, в ТЦМК¹, будут проводиться соревнования работников «скорой помощи» по расширенной сердечно-лёгочной реанимации. Участвуют команды из области и, разумеется, мы. Начало в одиннадцать часов. Обязательно приходите поболеть за наших! Так, а теперь о неприятном. Некоторые из вас почему-то опять стали небрежно заполнять карты вызова. Напишут три предложения размашистым почерком и на этом успокаиваются. Да ладно если только так, но не буду называть, кто устроил скандал диспетчеру первой подстанции. Она ему замечание сделала за то, что карточки небрежно оформлены. А он раскричался, мол, кто ты такая, чтоб мне, врачу, замечания делать? Так вот, коллеги, если кто-то забыл, напомню, что вы все, выездные врачи и фельдшеры, подчиняетесь не только старшему врачу смены, но и диспетчеру. Если вам указали на недостатки, то будьте любезны их исправить! Вы должны понять, что лучше переписать карту, чем получать взыскания и лишаться стимулирующих. Далее, многие опять перестали описывать в карточках алкогольное опьянение. Если вы его выставили, то уж распишите всё как положено!

Сидевший рядом со мной главный фельдшер Андрей Ильич почему-то был не в привычном халате, а в форме. После того, как закончилась конференция, решил я удовлетворить своё любопытство:

– Чтой-то ты, Андрей Ильич, форму-то надел? Уж не перешёл ли на выездную работу?

– Да какой там, Юрий Иваныч! Всякими учениями нас замотали. Выездных не трогают, чтоб количество бригад не сокращать. И всё взвалили на меня и старших фельдшеров. Сегодня в девять комплексные учения по освобождению заложников. Сказали, что мы не просто будем присутствовать, а изображать оказание помощи пострадавшим.

– Ну и ладно, Андрей Ильич, сменишь обстановку, отдохнёшь, развеешься.

– А работать-то когда? Ведь из-за этих игрушек все дела брошены! Я списки на медосмотр готовлю, никак их не допинаю. Аттестационных работ целая куча накопилась и сроки идут. Да много чего ещё висит. Но брать работу на дом принципиально не буду, пошли все нафиг!

А лично мне очень жаль, что нас, выездных работников, не задействуют в учениях. С удовольствием бы съездил, тряхнул стариной.

Вот наконец-то наша бригада приехала во главе с доктором Анцыферовым.

– Приветствую, Александр Сергеич! Опять за минуту до конца смены вызвали? – поинтересовался я.

– Нет, на этот раз в семь пятнадцать дали дежурство на пожаре. Склады горят на Заводской, там вообще писец что творится! Наверное, до ночи не потушат. В семь пятьдесят я смену запросил. Сказали ждать до восьми. Ладно, ждём. Уже восемь тридцать и никакой смены даже не предвидится. Короче, только в девять нас сменили! Блин, как мне это надоело! Я уж забыл, когда без переработки домой уходил!

– Да, Александр Сергеич, тебе не позавидуешь…

– А, Юрий Иваныч, чуть не забыл! У нас ключ от сейфа потерян. Так что наркотики при себе держи.

– Вот, бляха муха! А кто потерял-то?

– Воробьёва. Говорит, что сама не знает, куда он пропал. Может, выронила. Но у Андрея Ильича запасного ключа нет, поэтому весь сейф раскурочили, пока вскрыли. Сказали, что другой поставят, а когда – неизвестно.

Да, эта новость была весьма неприятной. В каждой машине у нас установлены маленькие сейфы для хранения наркотических укладок. Потеря ключа означала, что наркотики я должен буду всю смену носить при себе. Ведь не оставишь же их без присмотра. Да и как назло Андрей Ильич уехал незнамо на сколько, а за сейфы отвечает только он. Не знаю почему, но, когда наркотики лежат в сейфе, моя душа более спокойна.

Вот и вызов прилетел, наш первенец: избили мужчину тридцати лет. И ждать он нас изволил в пивном баре.

В небольшом, можно сказать, крошечном барчике за одним из трёх столиков сидел наш виновник торжества с разбитой вдрызг физиономией и рядом с ним, по всей видимости, был приятель. Даже безо всяких бесед было видно, что оба они уже вдоволь надегустировались пенного напитка и были весьма хороши.

– Э, а чё так долго-то? – воинственно спросил приятель. – Вас чё, за смертью посылать, что ли?

– Слышь, дружище, – сказал фельдшер Герман. – Во-первых, мы приехали через десять минут. Во-вторых, если будешь быковать, поедешь в отдел полиции!

– Да всё-всё, никто не быкует, – примирительно сказал он.

– Что случилось? – спросил я.

– А вы чё, не видите, что ли? – недовольно спросил пострадавший.

– И кто ж тебя так?

– Да какой-то <средство предохранения>, я его не знаю, он походу неместный. Ему показалось, что я его козлом обозвал. Он борзый, <самка собаки>, весь на распальцовках.

– Э, братух, хорош, завязывай с ними базарить! – вмешался в беседу приятель. – Они же ментам всё передадут! <Нафиг> это надо? Мы сами разберёмся!

Пострадавший был избит знатно. Виден был перелом костей носа, оба глаза начали заплывать. А поскольку он пожаловался на тошноту и головокружение, то для полного счастья выставил я ещё и закрытую черепно-мозговую травму – сотрясение головного мозга.

Только собрались ехать, как неугомонный приятель закричал:

– Не, мужики, погодите, ща я братухе пива куплю!

– А вот это вообще не катит! – решительно ответил фельдшер Герман. – Твой братуха и так уже в кондиции. Сейчас еще хоть каплю бухнёт и вообще свалится. Всё, поехали!

И тут пострадавший резко передумал:

– Всё, я никуда не поеду! <Нафиг> мне нужна ваша больничка!

– Так ведь у тебя, судя по всему, черепно-мозговая травма. Смотри, последствия могут быть печальными!

– Да ладно, всё нормально, всё путём!

– Ну тогда расписывайся за отказ от госпитализации.

Что ж, как говорится, было бы предложено. Нам же легче. А господин пострадавший, видимо, относился к той категории людей, про которых говорят «без <люлей> как без пряников».

Вытрезвителем мы для краткости называем «Пункт помощи лицам, находящимся в состоянии алкогольного опьянения и утратившим способность самостоятельно передвигаться».

Следующим вызовом был психоз у женщины сорока семи лет.

В прихожей нас встретила весьма энергичная дама и прямо сразу начала рассказывать:

– Здравствуйте, я её сестра. Дайте я сначала сама всё расскажу. Она уже двадцать один год на учёте стоит, инвалид второй группы. Шизофрения у неё. В общем, что получилось? Сегодня утром она мне позвонила и говорит: «Вера, приезжай, иначе я с голоду умру!». Я растерялась, думаю, как же так, мы с ней каждый день перезваниваемся, никогда ни на что не жаловалась, а сегодня вдруг голодной стала? Я скорей приехала, стала расспрашивать, а она мне и говорит, что уже целую неделю из дома не выходит, вся еда кончилась, даже черствый хлеб доела. А почему никуда не выходит, так и не сказала. И это ещё не всё. Представьте себе, она всю свою одежду пообрезала!

– Это как? – не понял я.

– Ну как, укоротила. Пальто, брюки, юбки, платья, ночные рубашки.

– А что же здесь такого криминального? Вот мне жена недавно брюки укоротила, потому что они длинные были. Так что ж меня теперь в больницу надо уложить

– Ой, да при чём тут ваши брюки! Она же всю одежду изуродовала, испортила полностью. Вот, посмотрите, что она с пальто сделала! По-вашему, это нормально?

– Н-да, действительно ненормально, – признался я, увидев грубо отчекрыженный подол. Некогда приличное пальто было превращено в полное непотребство.

Худощавая, с короткими волосами, одетая в зелёную футболку и обрезанные до середины голеней спортивные штаны, больная сидела на диване. Лицо её было маскообразным, взгляд устремлён в пустоту.

– Здравствуйте, Елена Николаевна! Что случилось? Что вас беспокоит?

– Я сама ничего не понимаю. Меня в тупик загнали…

– Елена Николаевна, а почему вы перестали из дома выходить?

– Да не могу я об этом рассказывать. Просто мне так внушили.

– Кто вам это внушил?

– Я не знаю.

– И как же вам внушают?

– Говорят: «Не смей никуда ходить!».

– А голос-то откуда слышится?

– Как будто прямо в уши говорят.

– И вы подчиняетесь?

– Конечно, потому что это очень страшно. Я чувствую, мне отомстят за то, что я вам всё рассказываю.

– Не отомстят, не волнуйтесь. А зачем вы одежду-то всю обрезали?

– Чтоб беды не было. Ведь если одежда короче, то и беда короче.

– Хм, интересная у вас логика. Елена Николаевна, давайте-ка поедем в больницу. Там никто до вас не дотянется и не обидит.

– Нет! Нет! – выкрикнула она. – Не поеду, не поеду на погибель! Меня убьют! Вера, не отдавай меня!

– Елена Николаевна, никто вас не тронет. Без больницы вы просто погибнете.

– Я сейчас вены порежу! Не трогайте меня!

Да, давненько мы вязками не пользовались. Ну, а куда деваться? Ведь больная опасна прежде всего для самой себя. Надеялся я, что в конечном итоге она успокоится и всё же даст согласие на госпитализацию. Но какой там! Несмотря на коллективные танцы с бубнами, наотрез отказалась. Из приёмника в отделение мои парни её силой вели и потом с боем на вязки укладывали. Так что придётся представителю больницы в суд обращаться о недобровольной госпитализации.

В данном случае диагноз «Параноидная шизофрения» сомнений не вызывает. Вся симптоматика налицо. Елена Николаевна почти неэмоциональна, речь без интонаций, монотонная. За кажущейся вялостью, флегматичностью скрывались внутреннее напряжение и тревожность. Беспокоили её слуховые псевдогаллюцинации, которые она воспринимала совершенно серьёзно, даже без намёка на критику. И кстати сказать, Елена Николаевна продемонстрировала замечательный пример паралогики: «Если одежда короче, то и беда короче». Паралогику можно по-другому назвать «кривой» логикой. В этом высказывании ярко видна ложная, нелепая причинно-следственная связь между короткой одеждой и размером беды.

Следующий вызов был к избитому мужчине без сознания. Надо же, как интересно: находился он на контейнерной площадке, проще говоря, на помойке недалеко от бара, в котором мы уже были. И закралось у меня подозрение, уж не тот ли самый господин с первого вызова?

Приехали и точно: он собственной персоной, весь извалянный в пыли, сидел на заднице, прислонившись к ограждению. С оттопыренной нижней губы на куртку стекала слюна, а брюки были мокрыми. Да уж, зрелище весьма неаппетитное.

– Эй, уважаемый! – потормошил его Герман, суя в нос вату с нашатыркой. – Давай, давай, просыпайся!

Виталий набрал в шприц два куба <название аналептика> и залил ему в нос.

Тут господин приоткрыл мутны очи, скривился и громко чихнул, брызнув, простите, соплями во все стороны. После нескольких чихов у него прорезался голос:

– Э, чё надо? Ии <нафиг>!

– Уважаемый, ну-ка давай вставай!

Мои парни попытались придать ему вертикальное положение, но ничего из этого не вышло. Господин на ногах совершенно не держался. Вот <нецензурное оскорбление>! Всё-таки достиг он своих стратегических целей: получил по роже и до соплей упился. Не иначе как в нирване теперь. Везти в вытрезвитель даже и думать нечего: кто его там примет битого? Поэтому в больницу свезли. Хоть, мягко говоря, не рады там были такому пациенту, но всё же взяли. Конечно же, никто его там долго держать не будет. Как протрезвеет, так и пойдёт на все четыре стороны искать новые приключения.

Времечко к обеду давно подошло, но диспетчер Надежда решила по-другому. Взяла и всучила травму ноги у мужчины тридцати семи лет в автосервисе. Место вызова совсем недалеко от нас, а потому оспаривать бесполезно.

Пострадавший сидел в раздевалке и страдальчески морщился.

– Здравствуйте, что случилось?

– На ногу колесо упало, наверное, перелом. Больно, блин!

Левая стопа отёчная, резко болезненная при пальпации. Судя по всему, перелом плюсневых костей. Это те самые кости, которые хорошо прощупываются на тыльной поверхности стоп. Свезли мы его в травмпункт, а потом, наконец-то, обедать поехали.

Удивительно, но в медицинском корпусе продавали выпечку. К сожалению, мы пришли уже под самый занавес и три оставшихся плюшки с толстыми корками нас не интересовали. Но продавец обнадёжила, что теперь она будет торговать ежедневно кроме субботы-воскресенья. Так что надеюсь, в следующий раз застанем хороший ассортимент. Сам я не могу понять, откуда у меня такая тяга к покупной выпечке. Супруга моя печёт прекрасно хоть пироги, хоть торты. И всё же я не в силах устоять перед покупными беляшами, сосисками и котлетами в тесте.

Ведь надо же как получилось! Уже во второй раз так: только прилёг, расслабился после обеда и через десять минут прилетел вызов. Поедем на психоз к молодому человеку двадцати четырёх лет.

Открыла нам невысокая худенькая женщина с испуганным лицом:

– Здравствуйте, я его мать. С ним вообще что-то ужасное творится! Ходит из угла в угол как заведённый, ни на секунду не присядет. А со вчерашнего вечера ест только руками. Спрашиваю почему, но ничего не говорит.

– А он у психиатра наблюдается?

– Конечно, у него же шизофрения, он инвалид детства, с шестнадцати лет болеет. Но таким я его никогда не видела. Муж на работе, а оставаться с ним одна я боюсь, у него глаза какие-то дикие. Мало ли что он может наделать.

Да, она была права. Больной хаотично и бесцельно ходил по комнате. Нескладный, с угловатыми и неуклюжими движениями, он напоминал сломавшегося робота.

– Здравствуй, Роман! Давай-ка присядем, иначе от твоих перемещений в глазах рябит.

– Нет, я не могу! Мне движуха нужна, я должен что-то делать.

– И зачем тебе нужна эта движуха?

– Мне сказали, что я должен двигаться, иначе плохо будет.

– Так, Рома, ну-ка, садись! Не будет тебе плохо, гарантирую! Вот молодец. А теперь объясни, кто тебе велел двигаться?

– Мне голоса так говорят. Сначала в голове гудеть начинает как самолёт, а потом голоса появляются. И ещё я через уши какие-то силуэтики вижу.

– Что они тебе говорят?

– Чтоб я стёкла бил и всегда двигался. Они могут у меня силы отнимать, а могут сделать так, что мне хорошо будет.

– А откуда ты их слышишь?

– Из затылка. Мне туда походу чего-то вшили, потому что у меня там всегда немеет.

– Ну а что будет, если ты перестанешь им подчиняться?

– Я сейчас, когда не двигаюсь, чувствую, что тело куда-то вверх поднимается и ваши лица сразу переменились, какими-то другими стали.

– Рома, а почему ты стал есть руками?

– Я не скажу при маме.

После того, как я попросил её выйти, Роман рассказал:

– Мне голос приказывает вилки и ложки в… ну как сказать… Короче, в попу засовывать… А когда я ем руками, он мне ничего не говорит.

– Всё понятно. Ну что, Роман, давай собирайся и в больницу поедем.

И в данном случае была та же самая параноидная шизофрения с псевдогаллюцинациями. Весьма примечательными были зрительные псевдогаллюцинации у Романа. Он «видел ушами» некие «силуэтики». Слуховые псевдогаллюцинации были у него императивными, то есть приказывающими. Это наиболее опасный вид галлюцинаций, поскольку больной под их влиянием может представлять угрозу как для окружающих, так и для самого себя. Ведь приказать «голоса» могут что угодно, а больные, за небольшим исключением, им подчиняются. Именно по этой причине императивы являются однозначным показанием к экстренной госпитализации.

А теперь поедем на больной живот у мужчины тридцати одного года.

Открыла нам молодая женщина и безо всяких предисловий крикнула:

– Идите быстрей, он сейчас умрёт!

Больной лежал в кровати с искажённым от боли лицом и громко стонал.

– Показывай, где болит! – велел я.

– Вот тут… – показал он на левую нижнюю часть живота. – А-а-а, как больно! Сделайте что-нибудь!

– Ты как мочишься?

– Чё?

– Писаешь как, нормально или ненормально?

– Да чё-то мало сегодня…

Всё здесь было предельно ясно: мочеточниковая колика. Это означало, что камушек вышел из почки и пошёл по мочеточнику, а может и застрял в нём. Внутривенно сделали а**льгин, а в мышцу – сильный спазмолитик пл***филлин. Боль отступила, но не до конца. Да и пусть так, главное, что она была уже не такой мучительной. Ну а после оказания помощи свезли его в урологическое отделение.

Следующим вызовом была травма ноги у мужчины пятидесяти пяти лет. Дожидался он нас на скамейке возле кинотеатра.

Как только вышли из машины, так сразу увидели виновника торжества. Им оказался самый, что ни на есть, классический БОМЖ с опухшей до крайности физиономией, свалявшимися волосами и бородой. Правая штанина была с готовностью задрана.

– Уважаемый, так у тебя не травма, а флегмона! – сказал я ему, осмотрев ногу.

Он расплылся в самодовольной улыбке, показав три зуба, и ответил:

– Дык я попросил девушку вас вызвать и специально сказал, что у меня нога сломана. А иначе вы бы и не приехали.

– Давно это у тебя?

– Да уж вторую неделю. В больницу ходил, а меня выгнали и даже смотреть не стали. Но правда я тогда пьяный был. А вот если вы меня привезёте, то, наверное, примут. Болит страшно, а как выпью, так сразу лучше становится. Скажи, старый, ногу-то мне отрежут?

– Не знаю, я ведь не хирург. Сейчас приедем и там спросишь.

– А может и лучше, если отрежут… – философски сказал он. – Тогда меня могут в интернат отправить как инвалида.

Голень была сильно опухшей, напоминающей столб, красно-синюшная, в некоторых местах был виден гной.

Ну что же делать, привезли в хирургию. Дежурный врач с крайне недовольным лицом глянул мимоходом и, расписавшись в карточке, нас отпустил. Так что не знаю, госпитализировали его или выгнали. А если был второй вариант, то долго он не проживёт. Флегмона – это разлитое гнойное воспаление подкожно-жировой клетчатки. Без своевременного лечения этот процесс быстро захватывает мышцы и сухожилия. Ну а главное, эта бяка сама по себе не проходит.

После этого вызова приехали на Центр, машину обрабатывать. Ведь наверняка ж на нём паслись стада вшей, которые и на нас могли запросто поселиться.

Следующим вызовом была травма глаза и головы с кровотечением у женщины сорока трёх лет.

Открыла нам сама пострадавшая в перепачканном кровью халате. На левой брови была небольшая рана, длиной сантиметра полтора. Вокруг глаза созревала параорбительная гематома, проще говоря, кровоподтёк.

– Что с вами случилось? – спросил я.

– Муж пьяный пришёл. Он просил меня купить консервы, скумбрию в томате, а я забыла и купила в масле. Он взял эту банку и мне в лицо кинул. Прямо в глаз попал и бровь рассёк. Теперь я им плохо вижу, всё какое-то расплывчатое.

– А сам-то он где?

– Сразу убежал. Он знает, что я полицию вызову, и поэтому убегает. Я на него уже писала заявление за угрозу убийством. Тогда дело завели, но не посадили, а обязательные работы присудили. Ну и что из этого? Поначалу чуть-чуть притих, а потом всё то же самое началось.

– А почему бы вам с ним не развестись и не разъехаться?

– Развестись-то можно, вот только куда разъезжаться… Он на обмен ни в какую не согласится. И уехать от него мне некуда. Мама у меня во Владимирской области живет в маленьком селе. Работы там нет, до города сто восемьдесят километров. Каждый день не наездишься. А на съёмную квартиру у меня денег нет. Так что не знаю я, что и делать. Куда ни глянь, везде проблемы…

Что касается состояния пострадавшей, то беспокойство вызывала не рана, а контузия глаза. Она сказала, что этот глаз теперь очень плохо видит. Именно поэтому мы свезли её не в травмпункт, а в офтальмологическое отделение.

Дали команду следовать в сторону Центра. Следуем, конечно, но ещё как-то рановато. Ну вот, дали вызов: задыхается мужчина шестидесяти лет. Н-да, отвратный повод. Неужели больше нет свободных общепрофильных бригад? Но этот вопрос сугубо риторический. Всучить какую-нибудь пакость психиатрической бригаде – это святое дело.

Открыла нам встревоженная супруга больного:

– Ой, что-то он у меня совсем расклеился. Дышит очень тяжело, вялый какой-то. Раньше никогда такого не бывало. Он и по врачам-то никогда не ходил.

Больной, крупный моложавый мужчина, лежал на диване. Лицо бледное, на лбу испарина, рот приоткрыт, дышит часто.

– Здравствуйте, что случилось?

– Одышка сильная, как будто кросс бежал. И ещё слабость, сил нет, чтобы встать. Не знаю, с чего это всё…

– Давно это всё появилось?

– Часа два, наверное.

– У вас что-то болит?

– Нет, ничего, просто очень плохо.

Так, в первую очередь нужна ЭКГ, а всё остальное второстепенно. Вот, выползла лента, а на ней прямо сразу был виден острый инфаркт миокарда. Да, он безболевой, но от этого ничуть не легче. Давление сто десять на семьдесят при привычном сто тридцать на девяносто. В лёгких слышны незначительные влажные хрипы. Н-да, плоховатенько всё. Помощь оказали по стандарту, больному чуть получше стало. А затем, как всегда, возникла проблема с носильщиками.

Некоторые из вас, уважаемые читатели, удивлялись, мол, зачем нужны какие-то носильщики, если есть два крепких фельдшера? Всё дело в том, что больных мы переносим на мягких носилках. Они представляют собой, грубо говоря, кусок прочной ткани с восемью ручками. Если взять их вдвоём, то они сразу провиснут и больной будет биться об пол и ступеньки. В таком случае больного мы «осчастливим» дополнительным диагнозом, например, переломом копчика. Для того, чтобы перенести безопасно, нужно, как минимум, четыре человека. Если носильщиков найти не удаётся, то тогда привлекаем на помощь спасателей. Но такое, к счастью, бывает редко.

К счастью, пациента мы благополучно доставили в областную больницу. Поскольку срок инфаркта был небольшим, там в закупоренный коронарный сосуд поставят стент и больной вернётся к полноценной жизни.

Ну а далее нас позвали на Центр. Этот вызов последним оказался. Хорошо мы сегодня поработали, а потому домой я отправился с чувством выполненного долга и вовремя.

Хотел было я сагитировать супругу свою дачный сезон открыть. Поехали, говорю, Ира, а то у меня ломка жестокая по даче и лесу! На что она мне благоразумно посоветовала соседу Фёдору сначала позвонить и разузнать. Позвонил, и выяснилось, что земля в огородах пока слишком сырая, а в лесу ещё снег лежит. Хотел было Фёдор меня к преступлению склонить, чтоб, значит, приехать на дачу без жён и отметить открытие сезона. Однако Ирина моя, как всегда, бдительность проявила и не отпустила меня. А потому, к великому сожалению, преступление так и осталось несовершённым. Но ничего, у нас всё ещё впереди!

1.ТЦМК – территориальный центр медицины катастроф.