Kitabı oxu: «Живая корейская мифология. Дракон, проглотивший солнце, легенды о волшебных странствиях и демоны-токкэби»

Оригинальное название:

살아있는 한국 신화

На русском языке публикуется впервые

Научный редактор Наталья Чеснокова

This book is published with the support of the Literature Translation Institute of Korea (LTI Korea).

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

살아있는 한국 신화 (THE LIVING KOREAN MYTHOLOGY) by 신동흔 (Dong-Hun Shin)

Copyright © Dong-Hun Shin 2014 All rights reserved.

Originally published in Korea by Hankyoreh En Co., Ltd., Seoul in 2014.

Russian translation edition is published by arrangement with Hankyoreh En Co., Ltd.

Russian translation rights arranged with Imprima Korea Agency (the Republic of Korea)

© Иллюстрации. huaepiphany, 2025

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «МИФ», 2025

* * *

Предисловие

В ПОИСКАХ МИФОВ

Доводилось ли вам слышать эти имена: Чхончжи-ван, Тэбёль-ван, Собёль-ван, Тангым, молодец Канним, Пари, Вонган, Халлаккун, Хван Уян, госпожа Манмак, Пэкчутто, Сочхонгук, Квенегитто, Пэкчо, Какси, Чачхонби, юноша Мун, Камынчжан, Ансингук, Оныль, Мэиль, чиновник Ян, Кунсани, Кванчхон?¹

Это герои корейских мифов. Многострадальные, участливые боги, веками и тысячелетиями хранившие корейский народ.

Среди читателей этой книги вряд ли найдутся те, кто незнаком с богами и героями мифов Древней Греции: Зевсом, Гераклом, Афиной. Перед нами проходят сонмы богов и героев с выдающимися родословными, от Кроноса и Реи до Энея и Одиссея. Восхищаясь блестящим древнегреческим наследием и попутно бросая взгляд на не менее достойные египетские или китайские мифы, невольно задаешься вопросом: почему в Корее нет столь же богатой мифологии? Как получилось, что на этой земле с ее славной пятитысячелетней историей не найти ни одного мифа о сотворении мира?

Но так ли это на самом деле? Вовсе нет. В Корее есть невероятные, потрясающие мифы о начале времен: о том, как в бесконечном хаосе отделились друг от друга небо и земля; как из небесной энергии и земной росы появился человек; о сыновьях земной женщины, ставших правителями вселенной, – Тэбёль-ване и Собёль-ване… Да только ли истории о творении? Сколько в Корее чудесных мифов – и не счесть. Полные неистощимой фантазии, они повествуют о событиях, поражающих до глубины души. Их называют народными или шаманскими мифами, шаманскими песнопениями понпхури, и это не случайно. Они, словно река, текут в недрах народной памяти из тех далеких времен, когда еще не существовало письменности и истории передавались из уст в уста и запечатлевались в каждом сердце.

О чем же повествуют эти мифы? О принцессе Пари, которая отправилась в Западные земли под западными небесами – на тот свет, чтобы спасти отвергнувший ее мир. О девочке по имени Оныль, носившей в своем маленьком сердце целую вселенную. О Чачхонби, которая ради любви готова была даже сгореть в огне. О верной Манмак, умевшей по запаху одежды опознать своего мужа. О герое Квенегитто, покорившем и суровое море, и бескрайнюю землю. О бесстрашном губернаторе из рода Ян, который даже под угрозой смерти продолжал восставать против несправедливости… Стоит познакомиться с этими живыми народными преданиями, с их героями, чьи истории трогают сердце, – и любые сомнения относительно корейской мифологии сменяются изумлением: оказывается, в Корее есть такое богатство!

Что же такое мифы? Это священные истории, которые бережно хранились и передавались из поколения в поколение. В их героях и сюжетах отражены фундаментальные человеческие ценности. Через мифологических персонажей, воплощавших идеалы и устремления, люди пытались осмыслить бытие и заглянуть за стену, отделяющую земную жизнь от того, что после. Народные мифы, созданные за века тернистого пути, являют собой плоды этих трудов. Они принадлежат гонимым и обездоленным, но тем, кто никогда не опускал рук и шел по жизни с высоко поднятой головой. Я верю, что борьба, отраженная в корейских мифах, является истинным символом народного духа.

По характеру корейские мифы совсем иные, чем западные; отличаются они и от китайских и японских мифов. Их герои чаще всего скромные простолюдины. В корейской мифологии сложно найти роскошное величие, свойственное древнегреческим и древнеримским мифам; ей чужды экзотические вычурные образы – атрибут китайского мифологического наследия. Это не значит, что корейские мифы лишены элементов блеска и могущества, но все же акцент в них делается не на роскоши, а на скромности, не на вычурности, а на простоте, не на устрашении, а на интимности. Это касается не только женских персонажей: Тангым, Пари, Оныль, Чачхонби; простота и скромность отличает и таких борцов, как Сумёнчанчжа, Канним, Кымсан, Ян. Одним словом, во всех этих героях много человеческого.

Человеческий характер мифологических героев – отличительная черта корейских народных преданий. Это не просто умозрительные абстрактные истории – в них отражена реальная жизнь людей. Большинство героев корейских мифов одновременно и боги, и люди. Родившиеся людьми, они прошли через горнило страданий и сделались богами, которым вверены человеческие судьбы. Некоторым удалось преодолеть ограниченность земной природы, но гораздо больше тех, кто вошел в сонм божеств вопреки ей. Почему так произошло? Это связано с представлением о том, что только те, кто сам познал земную юдоль, могут заботиться о людях и направлять их. Разве божественное непременно означает что-то запредельное? Вовсе нет. Оно исходит от согбенной спины старика, оно есть даже в ветхих яслях в конюшне.

Из множества аспектов человеческой жизни: взлетов и падений, радости и горя, веселья и печали – корейские мифы особое внимание уделяют страданиям и невзгодам. Нищета, отверженность, разлука, испытания… Пари, Оныль, Халлаккун, три сына Помувана в земле Кваян, братья Кобуги и Намсэни – все они были брошены и остались одни, словно сироты, всем им пришлось испить горькую чашу. Но кому в этом мире гарантирована безбедная жизнь? Думаю, не будет преувеличением сказать, что корейские мифы – это истории об испытаниях и об их преодолении. Даже в кромешной тьме, где не видно выхода, герои мифов не теряют надежды. Они выстаивают в невзгодах, встречаются с миром лицом к лицу и находят путь. Точнее, распахивают дверь. Так наконец они понимают и воплощают свое предназначение и становятся светом для людей. Вечным светом.

Мы впали в нелепые предрассудки относительно шаманизма, заклеймив его как суеверие. Зная чужое, но не зная своего, мы погрязли в полном невежестве, и наши бесценные мифы оказались в болоте забвения. Но я верю, что боги по-прежнему оберегают нас. Стоит позвать их – они вернутся. Где им еще быть, как не в наших сердцах.

* * *

Найти настоящее лицо корейских народных мифов, истинный облик богов – задача не из легких. От прежних времен не осталось письменных источников, доступны только устные передачи. Живые и динамичные, они в то же время отличаются непостоянством. Отсутствие единого первоисточника привело к огромному разнообразию вариантов одного и того же мифа в разных регионах и у разных исполнителей. Кроме того, в процессе модернизации под воздействием новых культурных трендов старинные истории отошли в тень и потускнели, утратив оригинальный колорит. Печально признавать, но в настоящее время шаманизм значительно искажен и потерял изначальную сущность.

Однако я не теряю надежды, что восстановить подлинный характер народных преданий все еще возможно. Пускай немного поблекшие, но они продолжают жить и по-прежнему исполняются. Несмотря на значительные изменения, неизбежные при устной передаче, каркас историй не разрушен. Их оберегает само понимание того, что это священные истории, с которыми не подобает обращаться излишне произвольно. Через сопоставление и тщательный анализ многочисленных источников можно восстановить исконный облик мифов. Многие исследователи успешно трудятся над этим.

При этом не менее важная задача – определить, что сегодня являем собой мы сами. Необходимо понять, какое значение могут иметь для нас мифологические истории из далекого прошлого. Однако я никогда не испытывал сомнений на этот счет. Убежден, что корейские мифы обладают национальной самобытностью и универсальностью. Поставленные в них проблемы – вопросы, касающиеся человека и жизни, – по сути, одни и те же во все времена. Именно поэтому я очень надеюсь, что мифы помогут современным людям, потерявшим внутреннюю точку опоры, вырваться из водоворота желаний и конфликтов, познать сущность бытия и обрести душевное спокойствие.

Но как бы то ни было, всё это мифы прошлых времен, забытые мифы. Так что тут не обойтись без толкований. Трудно сказать, какой методологии стоит придерживаться при интерпретации мифов, поскольку в этой области четких методов попросту не существует. Я буду исходить из установки, что божественное качественно не отличается от человеческого, и буду искать в человеке его истинный облик – облик восходящего божества. Сопереживая героям и делясь с читателями их поразительными историями, я хотел бы попытаться отыскать божественное начало, заключенное в нас самих. Надеюсь, в этом совместном путешествии нам удастся найти общий язык.

Я отдаю себе отчет, что с этой работой в одиночку мне было бы не справиться. Я благодарен всем замечательным людям, которые помогли воплотиться планам, и в первую очередь моим учителям, открывшим для меня мир литературы, и университетским товарищам. Этой книги не было бы без труда тех, кто собирал и расшифровывал материалы. Я многому учусь у своих студентов, которые всегда трудятся не покладая рук; они придают мне сил. Хочу выразить благодарность сотрудникам издательства «Хангёре синмунса», которым пришлось бороться с моей безграничной ленью. Не могу не упомянуть и тех, кто помог создать дизайн этой книги. Пусть всех их хранит божественная сила.

Сентябрь 2004 года

Часть I. Мифы и боги

Глава 1. Архаические мифы. Дыхание мифов о творении

 
В давние-давние времена
взял Майтрея² в руки два блюда – серебряное и золотое —
и воззвал к небесам.
Тогда упали с неба букашки:
пять на золотое блюдо и пять на серебряное.
Когда они выросли, золотые букашки превратились в мужчин,
а серебряные – в женщин.
Они поженились, и от них и произошли люди.
 

Ким Сандори (Хамхын) «Чхансега»

Как возник мир, в котором мы живем? Как появились люди и заселили эту землю? Вот основные и самые типичные вопросы, на которые отвечают мифы. Недаром их часто называют историями о происхождении мира. Мифологии разных народов через символы и архетипы дают ответы на эти вопросы. Такие мифы называют космогоническими, или мифами о творении. С них и стоит начать наш разговор.

Какие мифы о творении известны в Корее? Назвав «Миф о Тангуне», мы будем правы лишь наполовину. Хотя в нем и говорится о священном творении, речь идет о возникновении страны – первого корейского государства Древний Чосон. Но его появлению и заселению предшествовало рождение мира и людей. Истории, передающие эти события, представляют собой гораздо более архаичные мифы.

В Корее мифы о творении, повествующие о начале времен, имеют устную традицию. Она гораздо древнее письменной и существует несравнимо дольше истории самой страны. Ее появление можно отнести ко времени возникновения языка. Суть устной традиции представляет собой рассказ. Фундаментальные идеи и опыт, которые нельзя было предавать забвению, люди облекали в слова и передавали из уст в уста. Устная традиция весьма вариативна, но в то же время достаточно надежна. Основные мотивы и структура сюжета не слишком подвержены изменениям. Повествование может заключать в себе вековую, тысячелетнюю и даже стотысячелетнюю историю.

Корейские мифы о творении – это в первую очередь «Чхансега» («Песнь о творении») из провинции Хамгёндо, а также «Чхогамчже» («Первичная церемония призвания»)³ и «Чхончжи-ван понпхури»⁴ («Песенный сказ о небесном владыке») c острова Чечжудо. Шаманская песнь «Сирумаль» из округа Хвасон – еще один устный миф, содержание которого связано с историей сотворения мироздания. Помимо этого, космогонические мотивы присутствуют во вступительной части ритуальных шаманских песнопений, таких как «Тангым» из «Чесок понпхури». Другими примерами могут служить «Сен кут»⁵ (г. Хамхын), «Самтхэчжа-пхури» (г. Пхеньян), «Песнь о Тангомаги» (г. Каннын). Из многочисленных мифов о творении «Чхогамчже» и «Чхончжи-ван понпхури» и по сей день исполняются в селениях острова Чечжудо.

По сравнению с мифами о принцессе Пари, Тангым или Чхильсоне («Пари-тэги», «Тангым», «Чхильсон-пхури»), мифы о творении встречаются реже, их содержание лаконичнее. Недостаток источников сказывается на последовательности повествования и степени завершенности сюжетов. Ситуация становится понятной, если вспомнить, что боги в корейских мифах о творении не управляют такими аспектами земного бытия, как жизнь и смерть, благополучие и богатство, счастье и радость. Традиционное народное мышление склонно придавать большее значение реальной действительности, вследствие чего развитие получили сюжеты о божествах, имеющих глубинную связь с повседневной жизнью.

Но хотя источники выглядят несколько фрагментарными и хаотичными, каждая строка в них хранит первичные образы космоса и человека. Если отбросить недоверие к устному преданию и погрузиться в него, можно соприкоснуться с древней тайной, сокрытой в архетипических мотивах этих изумительных историй.

МИР ВОЗНИК ИЗ ХАОСА, ЧЕЛОВЕК СПУСТИЛСЯ С НЕБА

Первая часть корейского мифа о творении передает историю появления неба и земли. Любопытно, что это событие описано не как сотворение бытия из небытия, а как разделение уже существовавшего. Согласно мифу, небо и земля вплотную прилегали друг к другу или даже представляли собой общую субстанцию. Что означает подобное состояние неразделенности? Пожалуй, его правомерно назвать хаосом: небо еще не было в полном смысле небом, земля – землей, и на этом этапе рано говорить об их самостоятельном существовании. Пока не установлен космический порядок, не разделены верх и низ, свет и тьма, легкое и тяжелое, ясное и мутное. С разделением неба и земли наконец возникает космос. Момент их разъединения может считаться началом творения.

Источники передают это событие по-разному. В одних говорится, что, когда пришло время, небо и земля разделились сами собой, вследствие чего возник мир и все сущее; другие приписывают это вмешательству некоего огромного божества. Ученые сходятся во мнении, что мотив участия гигантского бога первичен. «В первый год, первый месяц, первый день, первый час шестядисятилетнего цикла небо и земля разделились». Даже если пытаться увидеть в этом пассаже отражение даосской мысли, он представляется довольно скучным. Мотив раскола имеет смысл, если с ним связан определенный нарратив. Вот как рассказывает о рождении вселенной шаманка Ким Ссандори из Хамхына в песне о творении «Чхансега» (Священные песнопения Чосона / под ред. Сон Чинтхэ. Издательство «Хянтхомунхваса», 1930):

Прежде чем возникли небо и земля,

появился Майтрея.

Небо и земля плотно прилегали друг к другу и не расходились.

Майтрея оттянул небо от земли, придав ему форму крышки от горшка,

возвел по четырем сторонам света медные колонны.

В те времена всходили два солнца и две луны.

Снял Майтрея одну луну – и превратил в созвездия на севере и на юге.

Снял одно солнце – и превратил в большую звезду.

Малые звезды отвечали за судьбы народа,

большие покровительствовали королям и министрам.

Итак, бог-исполин по имени Майтрея разделил небо и землю и установил во вселенной порядок. Содержание истории выглядит простым, однако ее смысл глубже, чем может показаться.

Согласно этому мифу, вначале небо и земля были едины. Именно тогда и появился Майтрея. Бог стал первым существом, возникшим вместе с хаосом. Бог-творец, разделивший руками небо и землю, имеет облик исполина. Если рассудить, то это вполне естественно, ведь он пребывал в мире Великого хаоса. Представление о демиурге как исполине встречается в мифах разных стран, и это не случайно.

Интересны также образы неба и земли. Когда Майтрея пытался приподнять небо, оно приняло форму крышки от горшка. Но вот зачем понадобилось воздвигать с четырех сторон колонны? Возможно, причина в том, что небо и земля стремились обрести изначальное единство. С тех пор и по сей день небо шлет земле солнечный свет, дождь и снег, а земля растит деревья и травы, посылая в небо энергию, и в этом можно видеть их тягу друг к другу. Подобный динамизм верха и низа сделал пространство между небом и землей местом невероятных перемен. Место, где каждые сутки день сменяет ночь, чередуются времена года, существует бесконечный круговорот жизни и смерти, – таков мир, в котором мы живем.

История создания вселенной в «Чхансега» впечатляет, но правда и то, что она выглядит несколько шаблонной. Особенно из-за того, что разделение неба и земли и сотворение светил приписывается богу-исполину. Хочется большего драматизма и динамики. Все это можно найти в мифе о творении с острова Чечжудо; там мы встречаем другого бога-великана – Тосумунчжана.

В начале времен взглянул Нефритовый император Тосумунчжан на мир и увидел, что земля и небо слеплены друг с другом, точно рисовая лепешка, и пребывают в полном смешении. С этого момента и начинается история неба и земли. Одной рукой поддерживая небеса, а другой отталкивая землю, Тосумунчжан приоткрыл небо с севера и северо-запада, а землю – c северо-востока. Хвост востока оказался у головы запада, а хвост запада – у головы востока. Небо и земля раскрылись, и в пространстве между ними возникли горы и воды. Из-под горы вышла вода, из-под воды вышла гора – так они и разошлись.

В мире появились тридцать тысяч тридцать три неба: три в вышине, три над землей, три под землей… Небеса были голубыми и ясными, а землю покрывал белый песок. В то время в мире царила кромешная тьма: не было ни солнца, ни луны, ни звезд. Потом стали всходить звезды. Над восточными горами зажглась Утренняя звезда, на западе – Белая земная; на юге – Звезда старика, а на севере – семь звезд Малой Медведицы. Появились великие звезды Вонсон, Чинсон, Моксон, Кансон, Кисон, Кэсон, Тэсон, а в середине неба – звезды Юксон, Соми, Чиннё, Тхагван, Нокти, Пагок, Хвантхо. После того как звезды Чиннё и Кёну встретились на Птичьем мосту и обручились, с неба стала падать роса, а с земли подниматься водяной пар – так инь и ян сообщались друг с другом.

Кто же тогда родился? Это был Панго (Паньгу), мальчик в голубых одеждах. Он имел два глаза на лбу и два на затылке. Увидев это, Тосумунчжан забрал у Панго передние глаза и прилепил их к небу на востоке – так появились два солнца. Забрал два задних глаза и прилепил к небу на западе – так появились две луны. Солнца и луны всходили парами, и потому днем стояла нестерпимая жара, а по ночам землю сковывал ледяной холод.

В те времена появились поднебесный и подземный миры. Призраки жили в темноте, а люди – при свете. У призраков было по четыре глаза, и потому им были видны оба мира: и земной, и потусторонний. Люди же имели только два – они видели друг друга, но не могли видеть призраков. Король Тэбёль завладел красным флагом и стал править миром мертвых, Собёль-ван завладел синим флагом и стал править миром живых. На земле распространились буддизм и даосизм, появились сонмы святых, короли и обычные люди.

Такова история разделения земли и неба и появления небесных светил, представленная в «Чхогамчже». Ее поведал шаман Ко Чханхак из Андокмёна на острове Чечжудо (Чин Сонги. Энциклопедия шаманских песен Чечжудо. Издательство «Минсоквон», 1991). В «Чхогамчже» время, когда небо и земля были едины, описывается как небесно-земное «смешение». Это выражение как нельзя более точно отражает состояние первозданного хаоса, в котором пребывала вселенная на заре своего существования. Из хаоса мир вывел Тосумунчжан, отделив небо от земли. Судя по описанию – одной рукой поднял небо, а другой оттолкнул землю, – Тосумунчжан тоже был богом-исполином.

Под «Нефритовым императором» здесь подразумевается небо. Такое наименование исполина-демиурга отражает представления о том, что источник творения находится на небе, а не на земле. Взгляд на небо как на центр мироздания – универсальная черта корейской мифологии, она встречается не только в мифах, но и в легендах об основании страны. Однако этот миф не умаляет роли земли. Слова о том, что с неба на землю сходила роса, а с земли в небо поднимался водяной пар, благодаря чему осуществлялось их гармоничное событие, подтверждают, что земля считается полноценным партнером неба.

Любопытна история появления Панго. В зависимости от источника, он называется то по имени, то просто «мальчик в голубых одеждах», но речь идет об одном и том же персонаже. Образ бога-творца Панго (кит. Паньгу) широко представлен в восточноазиатской мифологии. Можно предположить, что вышедшее из земных недр некое «голубое существо жизни» позже под влиянием китайской традиции получает новое имя. Поскольку китайский Паньгу – бог-исполин, то и мальчик в голубых одеждах Панго, несомненно, был великаном. Это хорошо видно из сцены превращения его глаз в солнце и луну. Примечательно, что корейский миф описывает происхождение небесных светил от существа сугубо земной природы. Перед нами парадоксальная космология: получается, что свет произошел из подземельной тьмы. В некотором смысле это противоречит логике мироздания, однако, учитывая, что небо и земля изначально представляли собой единое тело, можно предположить существование света в недрах земли. На самом деле так оно и есть, ведь земля заключает в себе бесконечную энергию жизни и великое тепло.

Когда разделенные небо и земля в паре формируют основу вселенной, возникают два параллельных мира. «Тот свет» представляет собой сферу темного и красного, место обитания призраков; «этот свет» – пространство яркого и синего, мир живых людей. Примечательно, что призраки видят противоположный мир, а люди нет. Яркость и жизнь имеют ограничения, таким образом достигается принципиально важное равновесие. Возможно, сами яркость и жизнь не позволяют видеть ничего за их пределами. Управление каждым из миров поручено братьям Тэбёль-вану и Собёль-вану. Историю об этом мы рассмотрим подробнее ниже.

Мир создан, базовая структура сформирована, и в последующем повествовании раскрываются истории новых вещей. В этом отношении примечательна песнь о творении «Чхансега» из Хамхына. В ней говорится о происхождении одежды, воды и огня, появившихся сразу вслед за небом и землей.

У Майтреи не было ни одежды, ни ткани, чтобы ее сшить. Срезал Майтрея плети пуэрарии, растянувшиеся по склонам гор, очистил их и отпарил. Поставил он под небом ткацкий станок, подвесил ремизки в облаках и смастерил себе одеяние. Сделал Майтрея из плетей пуэрарии робу-чансам длиной в один пиль с рукавами в полпиля, с ластовицей в пять ча⁶, с воротом в три ча. Смастерил и колпак-коккаль: сперва отмерил ткани один ча и три чхи⁷, да оказалось мало; отмерил два ча и три чхи – тоже не хватило; только когда взял Майтрея три ча и три чхи, колпак пришелся впору.

Ел Майтрея сырую пищу. Огня не разводил, глотал твердое зерно мешками и корзинами – нелегко ему приходилось. Вот и решил Майтрея раздобыть огонь и воду. Поймал он кузнечика, стал бить его по ногам и допытывать:

– Отвечай, кузнечик, где добыть огонь и воду?

– Откуда мне знать? Ночью я питаюсь росой, а днем – солнечным светом. Спроси лучше лягушку – она родилась на год раньше меня.

Поймал Майтрея лягушку, стал бить ее по ногам и допытывать:

– Отвечай, знаешь, где добыть огонь и воду?

– Откуда мне знать? Ночью я питаюсь росой, а днем – солнечным светом. Поймай лучше мышь – она родилась на два года раньше меня. У нее и спроси.

Поймал Майтрея мышь, стал бить ее по лапам и допытываться:

– Отвечай, знаешь, где добыть огонь и воду?

– А что ты мне за это дашь? – спросила мышь.

– Отдам тебе во владения все амбары этого мира, – пообещал Майтрея.

Тогда мышь ему сказала:

– Ступай на гору Кымдонсан, возьми там кусок кремня и железа, стукни ими друг о друга – и будет тебе огонь. А на горе Сохасан найдешь ключ – там и добудешь воду.

Так Майтрея узнал, как добыть огонь и воду.

В мифах о творении мотив поиска одежды, огня и воды имеет особое значение. Рассказ о том, как люди стали одеваться и готовить пищу, – это начало повествования о цивилизованной жизни. Можно сказать, так фиксируется переход от первобытности к цивилизации.

Любопытно, как миф обыгрывает эту ситуацию: бог-исполин мастерит одежду на гигантском ткацком станке, достающем до самых небес. Здесь запечатлен грандиозный акт творения, в ходе которого устанавливается новый миропорядок, цивилизационное переустройство – при непосредственной связи с небом – земного бытия, метафорически представленного плетями пуэрарии.

Но важен не только сам акт творения. Заметим, весть о воде и огне приносит земная тварь. Смешно и подумать: бог-исполин ловил и пытал мелких, почти не заметных глазу существ, вроде кузнечика, лягушки и мыши. Наши предки были не лишены чувства юмора. Однако, если вдуматься, можно увидеть здесь глубокий смысл: миф подчеркивает, что земные твари знают этот мир лучше великих богов. Мышление древних людей было ориентировано на землю. Достаточно вспомнить среду обитания мышей, заселяющих все уголки мира, чтобы согласиться: среди прочих существ именно мыши могли быть известны источники огня и воды. В том, что она получает от бога-творца право владения всеми амбарами на свете, отражено представление древних людей, что великие космические дела тесно переплетены с малыми повседневными.

Корейские мифологические источники не содержат конкретных упоминаний о растениях и животных, об их появлении в этом мире. Из мифов можно понять лишь то, что они издревле существовали на земле, как это видно на примере пуэрарии, кузнечика или мыши из предыдущей истории. Отдельных рассказов о происхождении живых существ не встречается; это свидетельствует о том, что интереса к подобным вопросам не было. Исключение представляют только люди.

Корейская мифология знает несколько разных историй о происхождении человека. В одной говорится, что люди появились спонтанно, когда пришло время; в другой – что человека слепил из красной глины бог; третья повествует о спустившихся с неба букашках, которые выросли и превратились в людей. Последний вариант в научных кругах принято рассматривать как уникальный корейский архетипический сюжет. Он также содержится в «Чхансега».

В давние-давние времена взял Майтрея в руки два блюда – серебряное и золотое – и воззвал к небесам.

Тогда упали с неба букашки: пять на золотое блюдо и пять на серебряное.

Когда они выросли, золотые букашки превратились в мужчин, а серебряные – в женщин.

Они поженились, и от них и произошли люди.

В этом внешне простом эпизоде содержится немало заслуживающих внимания моментов. В первую очередь примечательна избранность человека. В отличие от других живых существ, люди появились в мире по воле бога, как результат его деяния. Тот факт, что прапредки людей спустились с небес и светились серебром и золотом, говорит о том, что человек – существо, наделенное высшей энергией. А значит, люди по своей природе связаны с небесными божествами. Будучи потенциально двойником бога, человек заключает в себе божественное начало. Это представление лежит в основе корейского мифологического сознания.

Уникальность данного сюжета состоит в том, что в нем показано не рождение людей сразу в идеальном человеческом облике, а их происхождение от букашек. В этой версии о постепенном превращении насекомых в людей можно видеть отражение эволюционизма, противопоставленного креационизму, согласно которому человек был сотворен по воле бога. В корейской мифологии креационизм и эволюционизм тесно переплетены.

Важен и семантический контекст, связанный с идеей «роста». Согласно мифу, вначале человек являл собой маленькую примитивную форму жизни и только впоследствии вырос и обрел свой настоящий облик. Это представление качественно отличается от идеи о том, что человек изначально был сотворен в идеальной форме. В процессе взросления его питает энергия земли; таким образом, человек не просто проекция небесного бога, а существо, рожденное из гармонии духа земли с духом неба. Вероятно, это первый случай, когда энергии земли и неба соединяются в одном существе, что делает человека особенным. Именно люди идеально подходят для жизни в динамичном мире между стремящимися друг к другу небом и землей. Стоящий ногами на земле, с лицом, обращенным к небу, человек в полной мере является главным героем этого мира.

Стоит обратить внимание на то, что появляется не одна, а сразу пять пар мужчин и женщин. Конечно, это правомерно рассматривать как способ избежать кровосмешения, но можно поискать и другой смысл. По моему мнению, таким образом миф объясняет разнообразие человеческих личностей. Каждый из нас обладает уникальной внешностью, характером, способностями, и предание о десяти первопредках естественным образом объясняет такую многообразность. Видимо, десять представлялось нашим предкам оптимальным числом, чтобы отразить идею разнообразия.

Будучи двойником бога, человек является особым существом. Как мы увидим далее, в корейских мифах многие люди превращаются в богов. Однако даже если этого не происходит, после смерти человек не исчезает. Тело умирает, но душа как вместилище божественного духа продолжает существовать. Место ее обитания – потусторонний мир. Как упоминалось ранее, «тот свет» и «этот свет» составляют пару инь и ян. Называя «тот свет» жилищем человеческой души, я хочу подчеркнуть, что это мир, тесно связанный с людьми. «Этот свет» и «тот свет» представляют собой передний и задний фасад, внешнее и внутреннее пространство человеческого мира.

После появления в мире людей трудно найти следы глубокого вмешательства богов в их жизнь. Кажется, боги совсем не участвуют в земных делах и человек предоставлен самому себе. Может быть, земная юдоль с ее нескончаемым круговоротом суток, времен года, жизни и смерти кажется им опасной? Или же боги слишком заняты устроением собственного мира? Как бы то ни было, совершенно ясно, что пространство бесконечных перемен не самое подходящее место для богов. Зато оно как нельзя лучше подходит для тех, кто родился и вырос в нем.