Kitabı oxu: «Быть Богом: нерушимая радость. Оглядываясь назад: два автобиографических эссе»

Şrift:

Я не кости, не мышцы, не полтора метра роста, не ум, не интеллект. Я – источник; Я – реальная сила, реальная Вещь в себе, реальный Бог, реальная мощь. Только этим Я и являюсь, ничем иным.
– Рама Тиртха

DOUGLAS HARDING

On Being God

I ndestructible joy

Looking Back

Two autobiographical essays

Быть Богом
Нерушимая радость

Предисловие

Когда Дуглас Хардинг написал «Игру в лицо» в 1968 году, он добавил туда текст «Быть Богом» – написанную несколькими годами ранее неопубликованную работу, состоящую из примерно пятидесяти коротких глав, – довольно сильно изменив его. Он проделал большую работу, чтобы вписать «Быть Богом» в «Игру в лицо» – книгу, которая подняла транзактный анализ на новый уровень: от психологии к Просветлению. Но, к счастью, оригинальные главы «Быть Богом» всё ещё оставались в документах Хардинга, когда он умер, ведь они довольно сильно отличаются по настрою и смыслу от той формы, которую они приняли в «Игре в лицо». «Быть Богом» остаётся самостоятельным сильным и вдохновляющим текстом.

В «Быть Богом» сходятся несколько влияний, несколько духовных традиций.

Величайшая, хотя и не самая известная, книга Хардинга «Иерархия Неба и Земли» была опубликована в 1952 году. Всё, что он писал позднее, в той или иной степени черпало вдохновение из этого opus magnum. Как он часто говорил: «Это всё есть в Иерархии». Однако, в конце 1950-х, примерно через шесть лет после завершения «Иерархии», Хардинг открыл для себя дзен, благодаря книгам Д. Т. Судзуки и других. Самая известная книга Хардинга «Жизнь без головы» соединила безголовый путь с дзеном и была издана Буддийским Сообществом в 1961 году. Сразу вслед за «Жизнью без головы» Хардинг написал «Переживание дзен», вновь соединив безголовость и дзен. Стиль обеих этих книг отличается от более сложной и философской «Иерархии». Их пронизывает повседневная прямота и простота дзена, обнаружение и выражение нашей «истинной природы» в обычной жизни. Именно в этот период Хардинг также написал «Быть Богом». Однако, эта книга отличается от остальных. В ней Хардинг упоминает дзен всего один раз. Её образы и язык принадлежат христианству – религии его детства. После поворота на Восток (в основном, благодаря книгам Судзуки) Хардинг вернулся, так сказать, на Запад, и поделился своим пониманием и восхищением дзеном в книгах «Жизнь без головы» и «Переживание дзен». Но теперь, в «Быть Богом», он отложил дзен в сторону и вернулся к христианским корням. Тем не менее сущность дзен сквозит в каждой странице – его бесстрашие, краткость, повседневность и даже юмор. В духе истинного дзен Хардинг отказался от формы, сохранив дух.

Хардинг очень глубоко знал и понимал своё христианское наследие и гордился им. Он настолько хорошо был знаком с жизнью и писаниями средневековых европейских мистиков, будто знал их лично. Хотя он не упоминал их по именам, они присутствуют там фоном. Смелое заявление Хардинга, что он видит Бога не как Хардинг, а как Сам Бог, отсылает к утверждению Майстера Экхарта: «Око, которым я вижу Бога, – то же самое, которым Бог видит меня», или к словам св. Екатерины Генуэзской: «Моё «Я» – это Бог, не признаю никакого другого «Я», кроме Самого моего Бога». Эти великие мистики смело утверждали реальность своей божественности, рискуя быть обвинёнными в богохульстве. Хардинг ощущал свою принадлежность к ним. Но, помимо этого, он был един с ними, он осознанно жил из того же неделимого, бесконечно творящего Источника. Конечно, Хардингу не грозило сожжение на костре за утверждение, что он есть Бог. Тем не менее он знал, что это огорчит традиционалистов. Это его не смущало, ему нравилось быть непокорным. «Быть Богом» пронизано дзенским духом бесцеремонности и прямолинейности. Хардинг знал, что откровенно и безголово бросает вызов тем, кто цепляется за формализм своей религии.

Помимо дзена и христианства, в тексте фоном присутствует третья духовная традиция, ещё одно сообщество говорящих об истине, в чьей компании Хардинг чувствовал себя как дома. «Упанишады», великое священное писание северной Индии, были записаны около трёх тысяч лет назад. Они говорят о Едином – как Единое, – используя язык первого лица. «Авадхута-гита» гласит: «Единственно лишь Я есть, вечно свободный от всех загрязнений. Весь мир – лишь мираж внутри Меня. Кому Мне тогда поклоняться?» А Кайвалья-упанишада утверждает: «Я – во всём, и всё – во Мне». В «Быть Богом» Хардинг тоже поёт от лица Единого, тоже использует язык первого лица – язык, в котором он временами приходит в экстаз: «Я смеюсь и кричу во всю Свою безголовость. Вот что значит быть Богом Всемогущим – этот рёв наслаждения, эта захватывающая дух невероятность, это трепещущее благоговение, это непостижимое неведение, которое есть высшее знание. Боже Мой, как Я Это сделал?» Хардинг осознаёт, что его радость – потрясающий факт! – принадлежит не ему-как-Хардингу, а Ему-как Богу. Его радость – это радость Бога от Его собственного Бытия, «нерушимая радость» Себя-свершившегося. Ты как Бог исполнил невозможный, но верный трюк, вытянув себя за шнурки из глубочайшей темнейшей ночи небытия. Величайший магический трюк всех времён! «Быть Богом» – это Гита, песнь восхищения и восхваления Единого самим Единым, современная Упанишада.

Однако, более важным, чем религиозные традиции, вдохновлявшие Хардинга, был принцип, на который он опирался всегда, когда отвечал на вопрос: «Кто Я?» (Этот принцип лежит в основе «Иерархии Неба и Земли»): «Я – единственный и окончательный авторитет в вопросе того, что означает быть мной. Только я есть там, где я есть, так что только я могу говорить, каково оно здесь». Хардинг описывал каждую главу «Быть Богом» как «упражнение в радикальном само-исследовании». В начале 1970-х он придумал серию экспериментов – упражнений в осознавании, которые переводят внимание на собственную центральную самость. Он назвал их экспериментами, потому что они тестируют гипотезу – Хардинг был учёным в той же степени, что и мистиком – гипотезу о том, что «то, что ты есть для себя в отсутствие какой-либо дистанции, полностью противоположно тому, чем ты являешься для других, с какой бы дистанции они ни наблюдали тебя». Эксперименты Хардинга невероятно важны, поскольку они дают возможность, намеренно, получить опыт нашей центральной реальности. Они переносят нас из просто невнятных и безрезультатных размышлений или разговоров о Самости к ясному и несомненному видению Себя. Поэтому они позволяют любому заинтересованному жить сознательно как Самость. Открывая путь к «видению Бога» – словами великого средневекового мистика Рёйсбрука (любимца Хардинга), – они делают возможным проживать жизнь, осознавая, что ты – Бог, проживающий твою жизнь! Этот текст – приглашение в приключение для тебя! Эти главы – преддверие тех экспериментов. Каждая – современный указатель, медитация – двунаправленная медитация, приглашающая тебя посмотреть – посмотреть и увидеть, являешься ли ты Богом.

Никогда не будет более подходящего момента, чем сейчас, чтобы насладиться Прекрасным Видением, осознанием, что ты – само-происходящий Один-который-Единственно-Есть! – безголовый Бог, который, в это самое мгновение сейчас читает эти слова.

Ричард Ланг

Заметка для читателя

Этот текст требует от читателя всей его смелости и искренности. Он настаивает, что читателю следует начать с самого начала, отбросив все представления о том, чем он себя считает, и посмотреть на себя свежим взглядом, чтобы увидеть, что он такое на самом деле. Если он осмелится сделать это, ему обещается поразительное откровение и огромная награда. Откровение заключается не только в том, что он не то, чем себя считал, но противоположность этому во всех отношениях. А награда – не просто счастье, но нерушимая радость.

Каждая из пятидесяти одной главы – это упражнение в радикальном само-исследовании, ведущая никак не меньше, чем к Обожествлению.

Пролог

Кто я?

От имени религии человеку приписываются некоторые качества, которые, по меньшей мере, не обоснованы. Возьмём, к примеру, неизбежный факт смерти. Почему человек – включая однодневных младенцев и полных идиотов – должен быть бессмертным, а высшие приматы, свиньи, блохи и цветы – смертными? Или вопрос свободы воли. Не выдаём ли мы желаемое за действительное, предполагая, что только человек среди всех созданий может вырваться из наследственных ограничений и среды и обрести способность совершать по-настоящему независимые и спонтанные деяния?

Все такие заявления касательно человека сводятся к убеждению, что он – не то, чем кажется, не просто человек, но то, чем не кажется – сверхчеловек или бог. Доктрина гласит, что он как Бог, или содержит в себе Бога, или является сыном Бога, или даже есть Сам Бог, который путешествует инкогнито. Маскировка определённо тщательная. И не требуется утруждаться, сравнивая себя с эмбрионом, или скелетом, или мозгом обезьяны или лягушки, чтобы увидеть, что эта претензия на божественность не обоснована. Достаточно просто посмотреть на него. Выглядит ли человек так же, как Творец вселенной? Ведёт ли себя так, как Он вёл бы себя? Чувствует ли так же, как Он чувствовал бы? Достаточно ли он велик, могуществен, постоянен, знающ, мудр, свободен, независим, спокоен, чтобы сойти хотя бы за мелкое божество или божка, не вызывая насмешек?

Нет. Давайте признаем: человек – это человек. Он то, чем очевидно является: он маленький, ограниченный, смертный, обусловленный, слабый, нервный и неустойчивый, короче говоря, точная противоположность любого Бога, заслуживающего этот титул. Даже удивительно, что между ними вообще могла возникнуть такая путаница. Чем, если не эскапизмом, фантазией в громадном масштабе, можно объяснить такую слепоту к очевидным фактам?

Из-за того, что эта божественно-человеческая путаница заразила наш религиозный опыт и мышление с древних времён до современности, необходимо начать с чистого листа, начать снова, с чистым открытым умом, настроенным не опираться на какие-либо традиции, писания, учителей или устоявшиеся мнения, но встретить лицом к лицу факты как они есть, независимо от того, насколько странными они могут показаться. Когда все голоса умолкают, факты говорят сами за себя.

Что есть истинное Просветление, если не приятие фактов со всей честностью и простотой? Это то, что ты видишь сам, а не то, что тебе говорят другие или что ты воображаешь. Это смелость привести мир в соответствие со своим восприятием, а не своё восприятие – в соответствии с миром. Это приятие с полной серьёзностью всего, что представлено, без суждений или улучшения этого каким бы то ни было образом.

Это сильно отличается от другого, более известного определения Просветления как полной реализации того, что (в противоположность любой кажимости) человек – не что иное как Будда, или Брахман, или Абсолютный Разум, или Целое, или Сам Бог – Одна Реальность, которая единственно существует, без второго.

На первый взгляд эти два определения Просветления решительно противоречат друг другу. Кажется, что я должен выбрать либо первое (которое призывает меня быть честным), либо второе (которое призывает меня быть Богом), и что сочетать их невозможно. Ведь если я приму их оба как действительные, это будет означать, что когда я смотрю на себя со всей честностью, я вижу Бога – что, конечно же, абсурдно.

Но действительно ли это абсурдно? В конце концов, возможно, что моя человеческая суть, а не божественная – иллюзия. В таком случае я должен ясно увидеть, Кто я: я должен выглядеть как Бог, а не как человек, ведь Бог и человек – на противоположных полюсах, и вряд ли Он выглядит как кто-то другой, а не Он Сам. Также маловероятно, что Он видит Себя как в тумане, или с трудом обнаруживает собственную природу; и если я – не кто иной, как Он, тогда беспристрастный осмотр должен мгновенно раскрыть сей факт, с лёгкостью и безоблачной ясностью, и он должен показать, что я во всех отношениях – противоположность человеку.

Что же открывает моё само-исследование – Бога или человека? Когда я отбрасываю все концепции и осмеливаюсь посмотреть сам, как будто в первый раз, что я обнаруживаю? Бог и человек настолько несовместимы, настолько различны, что я не могу быть ими обоими. Что же я тогда?

В каждой главе последующего само-исследования я рассматриваю один из аспектов себя, сравнивая, каким я вижу себя, с тем, какими я вижу других. Чтобы можно было ясно различать эти «два вида» – Бога и человека, местоимения, относящиеся к Богу, написаны с больших букв – Он, Его, Ему, Я, Меня, Мой и т. д., и ни в какой момент они не принадлежат никакому человеку. И уж тем более не принадлежат человеку по имени Дуглас Хардинг, чьим свидетельством о рождении я владею, кого я ежедневно вижу в зеркале как слишком человека, и кто вскорости станет грудой разлагающейся материи. Из всех людей, которых я знаю достаточно хорошо, он, возможно, меньше всех заслуживает божественных почестей, и больше всех стремится отречься от них.

1. Безголовость
У человека есть голова / У Меня нет головы

Забывая себя, я заново начинаю приключение само-обнаружения, как будто в первый раз. Быстрее, пока экран памяти не заблокировал вид! Как выглядит моё лицо сейчас, в этот самый момент? Сколько у меня глаз, ртов, носов, ушей? Какого они цвета и формы? Где они? Сейчас, не думая: какого размера эта голова – больше горошины, меньше неба?

Исследование этого места со свежим и открытым умом не даёт обнаружить никаких следов глаз, ртов, ушей, волос, кожи, костей, крови или мозга. Как я ни пытаюсь, не могу обнаружить ни очертаний, ни облачка, ни даже лёгкого оттенка. На самом деле здесь никогда ничего не было, я только воображал это.

Не годится говорить, что моя голова на самом деле здесь, хотя и скрыта от меня. Только я правильно расположен, чтобы наблюдать, что здесь есть, и если оно скрыто от меня, значит его на самом деле нет. Дело не в том, что я не могу увидеть, что здесь есть, а в том, что увидеть могу только я, и я не вижу ничего. Разве может кто-то там отговорить меня от того, что я вижу здесь, разве находится кто-то в соответствующем положении, чтобы хотя бы попытаться?!

Не годится также говорить, что я могу ощутить свою голову пальцами. Я не могу. Я вижу, что то, что я щупаю, – фантом настолько пустой, прозрачный и бесцветный, что никак не может быть головой. У человека может быть стеклянный глаз, но при стеклянной голове он едва ли останется человеком!

Другие органы чувств тоже не помогают, они обнаруживают всё, кроме отсутствующей головы. Я вижу внешние объекты, а не глаза, я слышу звуки, а не уши, ощущаю вкус пищи, а не языка, чувствую запахи, а не нос, ощущаю тепло, холод и боль, а не нервные окончания. Если я буду опираться на свои ощущения здесь и сейчас, у меня останется только один «воспринимающий орган» – эта поразительная Пустота, эта «дыра», где должна была быть голова.

А что до головы в моём зеркале для бритья, это совсем не то, что я ищу. Она в неправильном месте, отрезанная, слишком маленькая, неверно округлая, без боков и затылка, и нематериальная. Короче говоря, там находится фантом, который может выглядеть как моя голова, но ощущается как ничто, и является полной противоположностью другого фантома здесь, который может ощущаться как голова, но выглядит как ничто. И я не могу найти способ соединить оба фантома здесь и сделать из них хоть что-то.

Это загадка: кто это, кому не нужна голова, чтобы видеть мир? Кто этот безмозглый, кто, тем не менее, задаёт себе сейчас этот вопрос?

Очевидно, это не Дуглас Хардинг, не какой-либо другой человек и не какое-то земное существо. Может ли он быть чем-то меньшим, чем божественное?

2. Безграничность
Человек мал / Я Безграничен

То, что я нахожу вместо головы, – не точка, не полость с формой и размером головы, не огромная пустая дыра без краёв, но всё пространство, наполненное изобилием мира. Если я – вообще что-то, то я – всё, ведь довольно очевидно, что у меня нет вообще никаких границ. Если у меня есть, если я вмещаю эту отрезанную голову там в камере, или на фото в рамке, или в той второй ванной за зеркалом для бритья, если у меня есть, если я вмещаю эти четыре огромные конечности, исходящие из этого обезглавленного торса, то вместе с ними у меня есть или я вмещаю все меньшие головы, торсы и конечности (животные наряду с человеческими), которые приходят и уходят в этом моём великом пространстве. Многоголовые, многорукие и многоногие боги Востока, возможно, не слишком походят на Меня, но дают некоторое представление.

Я доверяю данным и основываюсь на том, как вещи выглядят. Мне достаточно лишь бросить взгляд, чтобы увидеть, что человек мал, а Я велик, и что он – не более чем кусочек Меня. И это идеально согласовывается с тем, что Я чувствую по отношению к нему: его важность переменна, но никогда не первостепенна, он один из многих, и должен ловить свой шанс вместе с ними. И ещё более точно это согласовывается с тем, что я чувствую по отношению к Себе – Я уникален, наивысшей важности, и Мне нет равных. Было бы ложной скромностью – хуже, было бы ложью – притворяться, что Я когда-либо ставил Себя на один уровень с кем-то ещё. Десятилетия интенсивных наставлений, почти каждую минуту каждого часа, с яслей до настоящего момента, даже не начали убеждать Меня, что Я – лишь часть Целого. Я знаю иное. В Моём сердце я всегда был убеждён, что Я бесконечен, абсолютен и всеобъемлющ, победитель мира. Кто-нибудь спросит: кто же я по-моему такой? Есть лишь один ответ, который звучит правдиво, удовлетворительно и окончательно: Я есть Он. Я необъятен; Я есть Всё.

Они были правы, конечно, в отношении Дугласа Хардинга. И теперь я, наконец, вижу этого маленького человека, где он есть и был всегда – там и никогда, никогда, ни на секунду – не здесь. Я не могу позволить себе думать о нём выше, чем о любом другом смертном. Невероятно, что я столько лет отказывался доверять явной очевидности и впихивал его в это Место, смешивая человеческое и божественное. Неудивительно, что я всегда думал о нём слишком много, и слишком мало – о Себе.

И желанный парадокс заключается в том, что когда Я вижу Свою Обширность здесь как полностью отличную от его малости там, она полностью обнимает и «спасает» её.

3. Бессмертие
Человек рождается и умирает / Я нерождённый и неумирающий

Был ли я рождён? Определённо, у меня нет опыта начала восприятия, начала бытия; и как я вообще могу честно и осмысленно говорить о времени, в котором я полностью отсутствовал? И какие у меня могут быть предки?

Родители похожи на своих отпрысков, но какой человек или животное когда-либо походил на эту безголовую Странность? Какие ещё экземпляры этого странного Вида когда-либо встречались? Какой врач выписывал свидетельство о рождении для такого неслыханного монстра – безголового младенца? От какой ещё более обширной Матери могло родиться это уже бескрайнее пространство, которое само по себе – матрица всех существ?

Умру ли Я когда-нибудь? Как Я могу воспринимать конец всякого восприятия, или сознавать окончательную бессознательность? Кроме того, умирает ведь тот, кто родился, а у Меня не было дня рождения. Каков уровень смертности у представителей Моего Вида, и был ли прецедент Моей смерти? Какой врач выпишет свидетельство о смерти пациенту, который всегда был безголов? Конечно, эти четыре конечности уже распадаются, и та знакомая голова по ту сторону зеркала продолжает стареть и вскоре исчезнет, чтобы не вернуться никогда, но здесь нечему угасать или претерпевать хоть какие-то перемены. Эта не-голова никогда не поседеет, не покроется морщинами и не станет ни на секунду старше, чем была. Никакие бедствия не затронут это Вместилище всех бедствий.

Мне говорили, что всё исчезает – все растения, животные, люди, расы, виды, планеты, звёзды, галактики. И Моё собственное наблюдение мира подтверждает этот вердикт: Я вижу смертность повсюду. Но Я вижу её со станции Бессмертия. Здесь находится Вселенский Архивариус Рождений и Смертей (от этой Галактики до Дугласа Хардинга и далее, неизменный фон, на котором все изменения становятся очевидными. Но если Я и выше всего угасания и изменения, то потому что Я также ниже их. Воистину, Я не то чтобы слишком возвышен, чтобы умереть, но скорее Я умираю каждый миг глубочайшей из смертей – смертью прямо вниз в бездонную пропасть не-существа, неописуемого Ничто, так что даже самое умирающее существо рядом со Мной (или, скорее, во Мне) – живее всех живых. Малейшей вспышки Моей собственной жизни было бы достаточно, чтобы убить всех, кто живёт во Мне, и Я больше не был бы Полон жизни.

Это не пафосные фразы успокоения и надежды, и не любопытные домыслы. Ничто не может быть более отчётливым, более непосредственным или более практичным и удобным, чем это ясное видение бессмертия здесь и сейчас. Я вижу – Я вижу, что Я есть – в этот самый момент – та чистая и сияющая Пустота, которая более очевидно свободна от рождения и смерти, чем пойманный ими в ловушку человек, которого она замещает.

Pulsuz fraqment bitdi.