Kitabı oxu: «Маленькая невинная ложь»

Посвящается моей маме, которая хранит все приглашения на Бал Дебютанток¹.

Кто лучшая мама в мире? Ты!

Jennifer Lynn Barnes

Little White Lies

Copyright © 2020 by Jennifer Lynn Barnes

This edition published by arrangement with Curtis Brown Ltd. and Synopsis Literary Agency

© Прокопьева Е., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

15 апреля, 16:59

– Это по твоей части, Родригез.

– Ну уж нет! Я взял на себя вытрезвитель после парада в День бизона.

– День бизона? Это ничто в сравнении с Октоберфестом в центре для пожилых!

– А кому пришлось разбираться с грызней на следующий день?

Полицейский Макалистер Додд – для друзей просто Маки – благоразумно решил не вмешиваться в перепалку двух старших коллег из полицейского управления округа Магнолия, которые спорили посреди тюрьмы. Родригез и О’Коннелл уже пять лет служили в полиции, в то время как Маки – всего две недели.

– Родригез, я скажу тебе три волшебных слова: «разборки» и «родительский комитет».

Маки переступил с ноги на ногу. Это была большая ошибка. Родригез и О’Коннелл одновременно повернулись и уставились на него.

– Эй, салага!

Оба полицейских еще никогда так не радовались третьему. Маки угрюмо поджал губы и расправил плечи.

– Что у нас здесь? – мрачно спросил он. – Пьянство и нарушение общественного порядка? Домашнее насилие?

В ответ О’Коннелл хлопнул его по плечу и подтолкнул к камере предварительного заключения.

– С богом, салага!

Маки повернул за угол, ожидая увидеть преступника – буйного здоровяка. Но вместо этого его взору предстали четыре молоденькие девушки в перчатках до локтей и в бальных платьях.

В белых бальных платьях.

– Что за черт? – спросил Маки.

– Это БВГ, – почти шепотом ответил Родригез.

– БВГ? – Маки снова взглянул на девушек. Одна из них стояла прямо, скрестив перед собой руки в перчатках. Вторая тихонько плакала и, похоже, шептала молитву. Третья смотрела прямо на Маки, и уголки ее губ, покрытых розовым блеском, медленно изогнулись, когда она смерила его взглядом.

А четвертая?

Она вскрывала замок.

Двое полицейских повернулись к выходу.

– Родригез? О’Коннелл? – окликнул их Маки.

Ему никто не ответил.

– Что значит БВГ?

Девушка, которая недавно оценивающе разглядывала его, шагнула вперед. Она похлопала ресницами и приторно-сладко улыбнулась молодому полицейскому:

– Как же вы не знаете, офицер? «Благослови вас Господь».

Девять месяцев назад
Глава 1

Пошлости в мой адрес были ошибкой, которую большинство клиентов и механиков «Гаража Большого Джима» совершали лишь раз. К несчастью, владелец этого «Додж Рама» относился к тому типу людей, которые тратят всю зарплату на тюнинг тачки. Как только я поняла это, а потом увидела на заднем стекле наклейку в форме писающего человечка, то сразу догадалась, чем это все обернется.

Люди обычно крайне предсказуемы. Если вы перестанете ждать, что они смогут чем-то вас удивить, то у них не получится вас разочаровать.

И раз уж речь зашла о разочарованиях… Я подняла глаза от двигателя «Рама» на хозяина машины, который, судя по всему, считал, что, свистнув девушке, он делает ей комплимент, а комментарий по поводу ее задницы был для него верхом искусства флирта.

– В такие моменты, – сказала я ему, – вам следует спросить себя, разумно ли приставать к человеку, у которого есть кусачки и доступ к вашей тормозной системе.

Мужчина моргнул. Еще раз. И еще. А потом наклонился вперед.

– Сладкая, ты можешь получить доступ к моей тормозной системе, когда пожелаешь…

«…если ты понимаешь, о чем я», – мысленно добавила я. Три… два…

– …если ты понимаешь, о чем я.

– В такие моменты, – с задумчивым видом проговорила я, – вам следует спросить себя, разумно ли предлагать свое мужское хозяйство тому, кто явно не заинтересован и держит в руках кусачки.

– Сойер! – Большой Джим вмешался прежде, чем я успела клацнуть кусачками, опустив их. – Я займусь им.

Мне было двенадцать, когда я стала надоедать Большому Джиму с просьбами разрешить мне копаться в тачках. Он наверняка понял, что я уже починила джип и если сейчас меня оставить одну, это ничем хорошим не закончится.

Для клиента, конечно.

– Черт, Большой Джим! – жалобно воскликнул мужчина. – Мы просто развлекались!

С раннего детства я постоянно интересовалась то одним, то другим. Автомобильные двигатели были одним из моих увлечений. Им предшествовали телесериалы, а после я целый год читала все, что могла найти, о средневековом оружии.

– Ты ведь не против немного развлечься, правда, солнышко? – Мистер Тюнингованный «Додж Рам» положил ладонь на мое плечо и приумножил свои грехи, сжав мою шею.

Большой Джим простонал, когда я повернулась к этому очаровашке и с непроницаемым лицом произнесла:

– Позвольте мне процитировать вам «Энциклопедию древних пыток Сайфорта».

В том уголке Юга, где я жила, проявлением рыцарства считалось, когда мужчины типа Большого Джима Томпсона не увольняли девчонок типа меня, которые во всех подробностях описывали клиентам, совершенно точно нуждавшимся в кастрации, как в Средние века использовали «крокодильи ножницы»².

Я удостоверилась, что хозяин «Рама» не совершит ошибку в третий раз, и по дороге домой заскочила в «Холлер», чтобы забрать мамины чаевые, которые она заработала прошлой ночью.

– Как делишки? – Маминого босса звали Трик. У него было четверо детей, восемнадцать внуков и три шрама, которые он получил, разнимая драчунов в баре, – возможно, под его поношенной белой футболкой скрывались еще несколько. Он всегда приветствовал меня одним и тем же вопросом с тех пор, как мы познакомились, когда мне было четыре.

– Все хорошо, спасибо, что спросил, – ответила я.

– Зашла за мамиными чаевыми? – спросил у меня самый старший из внуков Трика, расставлявший бутылки на полки за барной стойкой. Это был семейный бизнес в маленьком городке, где все были как одна большая семья. Население едва ли превышало восемь тысяч жителей, каждые трое из которых так или иначе приходились друг другу родственниками.

За исключением моей мамы – и меня.

– Да, за чаевыми, – подтвердила я. В области финансов мама не отличалась хваткой и надежностью. Когда мне исполнилось девять, я стала отвечать за семейный бюджет – и примерно в то же время увлеклась сначала вскрытием замков, затем Вестминстерской выставкой собак, а потом приготовлением идеального мартини.

– Держи, милая. – Трик протянул мне конверт, который оказался толще, чем я ожидала. – И не спусти все зараз!

Я фыркнула. Деньги пойдут на оплату аренды квартиры и еду. Вечеринки меня не сильно интересовали. Честно говоря, за мной уже закрепилась репутация весьма нелюдимой особы.

Плюс эта моя привычка угрожать кастрацией…

Прежде чем Трик успел пригласить меня на семейный ужин в дом к своей снохе, я быстренько ретировалась. Милый дом находился всего в паре кварталов от бара. Технически там была только одна спальня, но когда мне исполнилось девять, мы отделили треть гостиной занавесками для душа из магазина «Все за доллар».

– Мам? – позвала я, переступив порог. Это было что-то типа ритуала, даже когда ее не было дома – когда она была в запое, или втюрилась в нового мужчину, или обращалась в новую религию, или твердо намеревалась пообщаться со своими ангелами-хранителями под бдительным оком заезжего медиума.

Честно говоря, я и сама слишком часто меняла увлечения, пусть они были и не такими сумбурными и разрушительными, как ее.

Почти сразу зазвонил мобильник. Я ответила.

– Детка, ты не поверишь, что случилось прошлым вечером! – Мама никогда не утруждала себя приветствиями.

– Ты еще на континенте? Тебе нужны деньги, чтобы выйти под залог? Или у меня будет новый папочка?

Мама рассмеялась.

– Ты – мое все! Ты же знаешь это, правда?

– Я знаю, что у нас почти закончилось молоко, – ответила я, достав упаковку из холодильника и отхлебнув. – И еще я знаю, что вчера вечером кто-то не поскупился на чаевые.

Повисла долгая пауза. Я правильно угадала. Дело было в мужчине, и она познакомилась с ним вчера вечером в «Холлере».

– Ты справишься одна? – тихо спросила она. – Всего несколько дней.

Я твердо верила в абсолютную честность: говори то, что думаешь, думай то, что говоришь, и не задавай вопросов, если не хочешь знать на них ответы.

Но только не с мамой.

– Когда ты вернешься, я оставляю за собой право оценить его привлекательность и слащавость его фразочек.

– Сойер. – Мама была серьезна – насколько это вообще возможно в ее случае.

– Со мной все будет в порядке, – ответила я. – Как всегда.

Она замолчала на несколько секунд. Элли Тафт делала много чего, но самое главное: она старалась – изо всех сил и так долго, как могла, – ради меня.

– Сойер, я люблю тебя, – тихо сказала мама.

Я знала свою реплику – выучила ее назубок, когда в пять лет недолго увлекалась самыми цитируемыми диалогами из кинофильмов.

– Знаю.

Я повесила трубку первой и уже почти допила оставшееся молоко, когда входная дверь, отчаянно нуждавшаяся в смазке и новом замке, со скрипом отворилась. Я повернулась на звук, перебирая в уме тех, кто мог зайти без предупреждения.

Дорис из дома по соседству как минимум раз в неделю теряла кошку.

Большой Джим и Трик имели схожую привычку проведывать меня, как будто мне до сих пор восемь, а не восемнадцать.

«Владелец «Додж Рама». Он мог проследить за мной». Это была даже не мысль, а шестое чувство. Моя рука зависла над ящиком с ножами как раз в тот момент, когда в дом вошел человек.

– Очень надеюсь, что твоя мать покупает ножи марки «Вюстхоф», – сказала незваная гостья, заметив приоткрытый ящик. – Они намного острее обычных.

Я моргнула, а когда снова открыла глаза, женщина по-прежнему стояла передо мной. Глядя на ее идеальную прическу и синие шелковые жакет с юбкой, я засомневалась, не перепутала ли она наш ветхий дом с благотворительным обедом. Эта леди до сих пор не объяснила, зачем пришла. Непонятно было и то, отчего ее больше тревожил тот факт, что мама не покупает брендовые ножи, а не то, что я уже была готова достать один из них.

– Ты копия своей матери, – прокомментировала женщина.

Не зная, как лучше ответить, я решила положиться на интуицию.

– А вы похожи на бишон-фризе.

– Прошу прощения?

Это порода собак, которые напоминают очень маленькую пуховку для пудры. Но поскольку абсолютная честность не требовала говорить все, что крутится в голове, я переформулировала:

– Похоже, ваша прическа стоит дороже, чем моя машина.

Женщина – на вид ей было чуть за шестьдесят – склонила голову набок.

– Это комплимент или насмешка?

Она говорила с певучим южным акцентом, без резких звуков, в отличие от меня. Ка-а-ампли-и-имент и на-а-асме-е-ешка.

– Зависит от того, как вы сами решите.

Леди едва заметно улыбнулась, словно я сказала что-то очень милое, но не слишком забавное.

– Тебя зовут Сойер. – Сообщив мне это, женщина немного помолчала. – Ты ведь понятия не имеешь, кто я, правда?

Очевидно, это был риторический вопрос, потому что она не стала ждать моего ответа.

– Но позволь мне избавить нас от лишних драм.

Ее улыбка стала шире, теплее – такой же теплой, как вода в душе прямо перед тем, как кто-нибудь нажмет на кнопку смыва унитаза.

– Меня зовут Лилиан Тафт, – продолжила женщина тоном под стать улыбке. – Я твоя бабушка по материнской линии.

«Моя бабушка похожа на бишон-фризе», – думала я, пытаясь осознать происходящее.

– У нас с твоей матерью произошла небольшая размолвка еще до твоего рождения. – Судя по всему, ураган пятой категории был для Лилиан всего лишь мелким дождиком. – Но думаю, пришла пора покончить с той историей, как ты считаешь?

Еще один риторический вопрос заставил бы меня снова потянуться к ящику с ножами, и поэтому я попыталась подобраться к сути.

– Вы пришли не к маме.

– А вы ничего не упускаете, мисс Сойер. – Голос Лилиан звучал мягко и женственно. Но что-то подсказывало мне, что она тоже ничего не упускает. – Я пришла сделать тебе предложение.

Предложение? Это напомнило мне, с кем я имею дело. Лилиан Тафт не была мягкой пуховкой. Она была безжалостной диктаторшей, которая выставила из дома мою беременную мать, едва достигшую семнадцатилетнего возраста.

Я подошла к двери и сорвала стикер, который прикрепила рядом со звонком, когда к нам две недели подряд наведывались проповедники. Развернувшись, я протянула записку женщине, которая растила мою мать. Ее пальцы с идеальным маникюром выхватили стикер.

– Нам неинтересны ваши предложения, – прочла бабушка вслух.

– Исключение только для печенек от девочек-скаутов, – любезно добавила я. Меня исключили из местного скаутского отряда в период увлечения тру-крайм историями о маньяках и фактами о вскрытии трупов. Но я по-прежнему испытывала слабость к мятным тонким печенюшкам.

Лилиан поджала губы и перечитала фразу полностью:

– Нам неинтересны ваши предложения, исключение только для печенек от девочек-скаутов.

Я сразу увидела, когда она поняла, что я пытаюсь сказать: мне неинтересно ее предложение. В чем бы оно ни заключалось.

Секунду спустя мне показалось, что я вообще ничего не говорила.

– Буду честна с тобой, Сойер, – сказала бабушка, демонстрируя скрытую за сладостными речами твердость, которую я никогда не замечала у мамы. – Твоя мать выбрала этот путь. Не ты. – Она на мгновение сжала губы. – Я считаю, ты заслуживаешь большего…

– …чем обычные ножи и то, что я пью молоко прямо из упаковки? – парировала я. В игру с риторическими вопросами могут играть двое.

К сожалению, великая Лилиан Тафт, по-видимому, еще никогда не сталкивалась с риторическим вопросом, на который не смогла бы полноценно ответить.

– …чем аттестат об общем образовании, карьера без надежды на повышение и мать, которая стала еще более безответственной, чем была в возрасте семнадцати лет.

С тем же успехом бабушка могла бы в конце этой реплики вскинуть руки и крикнуть: «Выкуси!», не будь она стареющей леди с Юга, заботящейся о репутации.

Но она лишь приложила ладонь к сердцу.

– Ты заслуживаешь возможностей, которых здесь у тебя никогда не будет.

В этом городке жили замечательные люди. Это было хорошее место. Но не мое. Даже в самые лучшие дни часть меня всегда считала, что я тут просто проездом.

Горло словно сжали тисками.

– Вы меня не знаете.

Повисла тишина – но эта пауза не была спланирована бабушкой.

– Но я могла бы, – наконец произнесла она. – Я могла бы узнать тебя. А ты сможешь выбрать любой университет и окончить его, не заплатив ни пенни.

«Секреты на моей коже»

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 2

Убабушки с собой был контракт. Самый что ни на есть настоящий контракт, написанный юридическим языком, с пунктирными линиями, над которыми нужно было поставить свою подпись.

– Серьезно?

Лилиан лишь отмахнулась от меня.

– Давай не будем вдаваться в детали.

– Ну конечно! – отозвалась я, пролистывая приложение на девяти страницах. – Зачем мне утруждаться и читать условия, прежде чем я продам вам душу?

– Этот контракт составлен для защиты твоих интересов, – не унималась бабушка. – Иначе что помешает мне отказаться от своей части сделки, как только ты выполнишь свою?

– Чувство порядочности и желание продолжить общаться со мной? – предположила я.

Лилиан выгнула бровь.

– Ты так уверена в моей порядочности, что готова рискнуть своим высшим образованием?

Я знала многих, кто учился в университете. И многих, кто не учился.

Я пробежала глазами контракт. Сама даже не знаю зачем. Я не собиралась переезжать к ней. Не собиралась оставлять свой дом, свою жизнь, свою мать ради…

– Пятьсот тысяч долларов?! – Должно быть, я разбавила эту сумму парой отборных ругательств.

– Ты слушаешь рэп? – строго спросила бабушка.

– Вы сказали, что оплатите учебу в университете. – Я оторвала взгляд от документа. Даже просто прочитав эту цифру, я почувствовала себя так, словно позволила парню с «Додж Рамом» засунуть пару купюр в мое бикини. – Но не упомянули, что собираетесь выдать мне чек на полмиллиона долларов.

– Не будет никакого чека, – ответила бабушка таким тоном, как будто проблема была только в этом. – Речь идет о трастовом фонде. Университет, магистратура, бытовые расходы, обучение за границей, транспорт, репетиторы – все это суммируется.

Все это.

– Скажите это вслух! – Я не могла поверить, что кто-то может спокойно относиться к такой куче денег. – Скажите, что предлагаете мне пятьсот тысяч долларов за то, чтобы я пожила с вами девять месяцев.

– Деньги – это не то, о чем мы говорим, Сойер. Это то, что у нас есть.

Я молча смотрела на нее, ожидая финальной фразы.

Но ее не последовало.

– Вы приехали сюда, ожидая, что я соглашусь. – Это был не вопрос.

– Полагаю, что да, – ответила Лилиан.

– Почему?

Мне хотелось, чтобы она призналась, что думала, будто меня можно купить. Я желала услышать от нее, что она была настолько невысокого мнения обо мне – и о моей матери, – что не сомневалась в том, что я воспользуюсь возможностью заключить с ней выгодную сделку.

– Наверное, – наконец произнесла Лилиан, – потому что ты немного напоминаешь меня. И если бы я оказалась на твоем месте, дорогая… – она погладила меня по щеке, – я бы, конечно, ухватилась за возможность узнать, кто мой биологический отец.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 3

Мама – когда не пыталась притвориться, что я появилась на свет в результате непорочного зачатия, не проклинала всех представителей рода мужского и, напившись, не ностальгировала о своем первом сексе – рассказала только три вещи о моем таинственном отце.

Она переспала с ним только один раз.

Он ненавидел рыбу.

Он не хотел скандала.

А потом, когда мне было одиннадцать, я нашла спрятанную фотографию – групповой снимок двадцати четырех молодых парней в смокингах, стоящих под мраморной аркой.

Кавалеры Симфонии.

Подпись была вытиснена на фотографии серебристым шрифтом. Год – как и некоторые лица – вычеркнут.

«Деньги – это не то, о чем мы говорим, – мысленно повторяла я, подражая тону Лилиан, когда она ушла. – И я бы, конечно, не стала говорить в открытую, что мужчина, от которого забеременела твоя мать, почти наверняка принадлежит к высшим слоям общества, но…»

Я снова открыла контракт. В этот раз я прочла его от начала и до конца. Лилиан как бы случайно забыла упомянуть о кое-каких пунктах.

Например, о том, что она будет выбирать мне одежду.

Или о том, что раз в неделю я буду обязательно ходить на маникюр.

Или о том, что мне придется учиться в частной школе вместе с моими двоюродными сестрой и братом.

А я ведь даже понятия не имела, что у меня есть двоюродные брат и сестра. У внуков Трика есть двоюродные братья и сестры. У половины членов отряда девочек-скаутов, в который я записалась в начальной школе, есть двоюродные сестры, причем в этом же отряде. Но у меня?

У меня была энциклопедия средневековых пыток.

Заставив себя покончить наконец с контрактом, я добралась до вишенки на торте. Я соглашалась участвовать в ежегодном Бале Симфонии и во всех мероприятиях Дебютанток Симфонии, которые предшествовали моему представлению высшему обществу следующей весной.

Как Дебютантка.

Тут и полумиллиона долларов будет мало.

И все же мысль о моих возможных кузенах не давала покоя. Генетика тоже была одним из моих детских увлечений, но не сказать что случайных. У двоюродных братьев и сестер примерно одна восьмая часть общей ДНК.

У сводных братьев и сестер – четвертая часть. Вдруг оказалось, что я уже в маминой комнате, выдвигаю нижний ящик ее комода и нащупываю фотографию, которую она приклеила к задней стенке.

Двадцать четыре парня.

Двадцать четыре возможных производителя спермы, которая оплодотворила маму.

Двадцать четыре Кавалера Симфонии.

Телефон зажужжал, и я заставила себя задвинуть ящик и посмотреть сообщение, которое только что отправила мама.

Фото самолета.

Возможно, это займет несколько дней. Я прочитала слова, сопровождавшие фотографию. Сначала про себя, потом вслух. Мать любила меня. Я это знала. Я всегда это знала.

Когда-нибудь я перестану ждать, что она сможет меня удивить.

Где-то еще через час я вновь взялась за контракт, вооружившись красной ручкой, и сделала несколько поправок.

А потом я подписала его.

15 апреля, 17:13

Маки потер лоб.

– Вы точно не хотите позвонить родителям?

– Нет, спасибо.

– Вы знаете, кто мой отец?

– Моя мачеха притворяется, что беременна, ей нужен отдых.

Маки очень хотелось держаться подальше от всего этого. Он повернулся к последней из девушек – той самой, кто за считаные секунды взломала замок.

– А вы? – с надеждой спросил он.

– Биологический отец в буквальном смысле угрожал убить меня, если я стану доставлять ему неприятности, – сказала девушка, прислонившись к стене камеры, словно забыв, что она в бальном платье. – А если кто-нибудь узнает, что нас арестовали, я лишусь пятисот тысяч долларов.