Kitabı oxu: «Крылья Золотой птицы. Муцянь»

Şrift:

Золотая птица
Больше не летает:
Потеряла крылья
Птица золотая,
Не летать по небу,
Не взлететь на ветку.
Посадили птицу
В золотую клетку.
До скончанья века
В клетке ей томиться.
Где же твои крылья,
Золотая птица?

Пролог
Город масок

Правда то или вымысел – доподлинно неизвестно, но рассказывают, будто в те времена, когда боги и демоны ходили ещё между смертными, а чудеса за таковые никто не считал, жил-был на свете некий градоначальник Мянь.

Была у него жена – не сказать, чтобы красавица, но благосклонностью супруга пользующаяся. Если и было о чём сокрушаться, так это об её сварливости: и положением старшей жены, и лицом, ещё не увядшим, несмотря на возраст, госпожа Мянь кичилась. Младшим жёнам и наложницам градоначальника от неё житья не было: тем попрекнёт, этим укорит, да ещё и в амбаре запрёт – в назидание прочим.

И чем старше становилась госпожа Мянь, тем больше портился её характер, тем сильнее она завидовала молодости других женщин и тем изощрённее измывалась над соперницами.

«Что бы этакое мне придумать? – размышляла она, разглядывая себя в зеркало и подсчитывая морщины. – Красота моя увядает, супруг всё чаще заглядывается на новых служанок. Скверно будет, если в дом войдёт молодая наложница, а вдруг она ему ещё и сына родит? Поздний урожай слаще раннего».

И госпожа же Мянь распорядилась, чтобы все служанки в доме закрывали лица. Для этого были куплены непритязательные деревянные маски. Снимать их служанкам запрещалось, и бедные девушки вынуждены были носить их круглыми сутками.

Скоро маски примелькались, и градоначальник Мянь уже не обращал внимания на новых служанок.

Но госпожа Мянь тем не удовлетворилась и на правах старшей жены велела другим жёнам тоже закрывать лица. Для этого были куплены фарфоровые маски.

Скоро и эти маски примелькались, и градоначальник Мянь уже не заходил к другим жёнам.

Та же участь постигла и наложниц.

– А что это у тебя, госпожа Мянь, женщины в масках ходят? – удивились подружки госпожи Мянь, все почтенные матроны и страшные мегеры.

Госпожа Мянь поделилась соображениями, и её подружки тут же переняли этот обычай и обрядили в маски младших жён, наложниц и служанок, а некоторые – даже собственных дочерей и падчериц, молодости которых люто завидовали.

Торговец масками подивился стремительно возросшему спросу на свой товар: прежде-то маски покупали только к празднику. Ему даже пришлось нанять подмастерьев, чтобы те, сменяя друг друга, изготовляли всё новые и новые маски. Впрочем, торговец не жаловался, ведь наполнялись деньгами его сундуки.

Скоро почти все женщины города ходили с закрытыми лицами. Даже беднячки покупали или мастерили себе плохонькие деревянные маски.

– Слушай, муженёк, – сказала жена торговца, – мы бы первыми богачами в городе стали, если бы каждый житель города купил по маске.

– Гм, – отозвался муж, который и сам размышлял о том же, – непростая задачка. Мужчины лиц не прикрывают, если только они не наёмные убийцы.

Профессионалы в этом деле, к слову, к нему в лавку тоже заглядывали и всегда покупали себе маски демонов – для устрашения будущих жертв. Если бы торговец масками сообщил об этом в магистрат, их бы всех давно поймали и казнили. Но разве стал бы он лишаться стабильного дохода? Наёмные убийцы маски часто меняли – чтобы не примелькались.

– Уж придумай что-нибудь, – хмыкнула жена торговца масками, – я хочу по городу в повозке разъезжать, непременно с парчовыми занавесками!

Голова у торговца масками работала хорошо, торгашу никак без смекалки. И дня не прошло, как он придумал беспроигрышный план быстрого и долгосрочного обогащения.

Утром, когда настало время открывать лавку, он встал за прилавок… в маске, так уродливо расписанной, что при взгляде на неё хотелось сплюнуть.

– Эй, Лао Ю, – удивился зашедший поприветствовать приятеля по торговому делу трактирщик, – что это ты в маске? Не иначе как госпожа Ю тебя приложила, стыдно на людях с синяком под глазом показаться? – и он расхохотался, потому что все в городе знали: жена торговца масками его иногда поколачивает.

– Нипочём не угадаешь, – сказал торговец масками, проглотив обиду. – Это от сглаза.

– Что-что? – переспросил трактирщик. – Какого такого сглаза?

Торговец масками будто бы неохотно, цедя слова, рассказал, что какой-то странствующий не то монах, не то заклинатель поведал ему один секрет – как расписывать маски, чтобы те защищали хозяина от дурного глаза, а заодно и приумножали добродетели и то, что полагается в кошель складывать. Будто бы все «знающие люди» в столице носят такие, потому живут там сплошь богачи. Ложь от первого слова до последнего, но в столице из жителей города никто не бывал, потому и оспорить сказанное не мог.

Услышав о таких чудесах, трактирщик разволновался и стал упрашивать, чтобы и ему продали расписанную волшебным узором маску. Торговец поломался для вида, но всё-таки вытащил из-под полы ещё одну размалёванную невесть чем маску и заломил за неё такую цену, что и представить себе страшно, не то что раскошелиться. Но трактирщик торговаться не стал, выложил на прилавок требуемую сумму серебром и поскорее нацепил на себя маску – чтобы приобщиться к «знающим людям».

И недели не прошло, как все жители города от мала до велика уже носили расписные маски. И семья торговца действительно несказанно разбогатела: первым человеком в городе стал!

Шло время, менялись люди, менялся город. О причинах, по которым маски начали носить сначала женщины, а потом и все остальные, давно позабыли, но ношение ритуальной маски стало обязательным: её надевали на младенца, а снимали уже с покойника.

Не носили масок лишь бродяги да проезжие, которые стали называть город с утраченным ныне именем Городом масок, или Мяньчжао.

1
Два богомола беседуют¹

Градоначальник Чэнь без видимого неудовольствия ждал, пока управляющий Ли колдует над терпким, ароматным чаем. При заваривании чая, как и в принятии важных решений, спешка губительна: температура воды, сорт чайных листьев и даже качество фарфора у чашек – важна каждая деталь, чтобы напиток вышел должного качества. Наконец чай был разлит, градоначальник Чэнь приподнял маску, отпил из своей чашки и одобрил:

– Хороший чай. Садись, Лао Ли, потолкуем.

Управляющий Ли, кряхтя, уселся за стол и воздал должное чаю. Градоначальник Чэнь отрешённо постукивал ногтем по маске, закрывающей лицо, и поскольку это давно вошло у него в привычку, то на маске осталась выщерблина.

– Стар я уже, пора на покой, – сказал он тоном ворчливого старика. – Из Чанъаня² обещали назначить нового градоначальника.

Управляющий Ли покивал, соглашаясь. Хозяин его был уже в преклонном возрасте, а должность градоначальника – дело хлопотное, пора и честь знать.

– Вот уйду в отставку, – мечтательно сказал градоначальник Чэнь, – займусь огородом… Но прежде, – добавил он уже серьёзно, – нужно решить, кого назначить наследником семьи Чэнь. Я долго это откладывал, но время пришло, как считаешь, Лао Ли?

Управляющий Ли согласился, что пришло время передать дела и ключи от поместья Чэнь молодому господину… которому из молодых господ? У градоначальника Чэня было пятнадцать детей от трёх жён и четырёх наложниц – десять дочерей, шесть из которых уже были выданы замуж и отосланы из дома, две на выданье и две малолетние, только в прошлом году научившиеся ходить; и пять сыновей – два семнадцатилетних брата-близнеца, третий, на два года их младше, и два погодка неполных шести и пяти лет соответственно.

Согласно традиции, наследником семьи назначался старший из сыновей, но в семье Чэнь старших было сразу двое. Семнадцать лет назад у градоначальника Чэня родились сиамские близнецы, сросшиеся ребром правой ладони. Лекарь был достаточно искусен, чтобы их разделить, не осталось и шрама, и мальчики выросли сильными и здоровыми. Но кого из них считать старшим? Именно поэтому градоначальник Чэнь откладывал решение, надеясь, что со временем изыщет способ выбрать достойного наследника, а покуда относился к братьям-близнецам, как он считал, одинаково, не выделяя никого ничем и никогда. Но всё же, хваля их, одному клал руку на плечо, а другому на голову, так что управляющий Ли подозревал, что одного из сыновей хозяин любит больше. Сам он их с трудом различал, если они стояли к нему спиной: оба были высокие, статные, волосы забирали в хвост, оба предпочитали носить цзяньсю³ и различались только масками – Чэнь Юй выбрал для себя маску змеи, а Чэнь Ло – маску ворона.

Градоначальник Чэнь принялся рассуждать вслух о достоинствах и недостатках старших сыновей. Оба были талантливы, знали счёт и письмо, разбирались в торговом деле (семья Чэнь торговала чаем вот уже шесть поколений). Оба отличные охотники, никогда не возвращались домой с пустыми руками, всегда с добычей. Чэнь Юй был гневлив, но смекалист. Чэнь Ло был сметлив, но распутен: если он пропадал из дома, то искать его следовало в цинлоу⁴.

Управляющий Ли не считал распутство Чэнь Ло недостатком: молод ещё, нагуляется и успокоится. А вот несдержанность характера Чэнь Юя благополучию семьи не на пользу: не раз приходилось вносить залог за молодого господина, когда тот попадал в переделки, то бишь в магистрат за очередную драку. Но кто он такой, чтобы указывать хозяину? Какое решение примет градоначальник Чэнь, с тем он и согласится. Но всё же, если бы хозяин спросил мнения управляющего Ли, он бы ответил, что наследником следует сделать…

Голос градоначальника Чэня прервал его мысли и удивительным образом совпал с ними:

– …наследником следует сделать Ло-эра. Как считаешь, Лао Ли?

«А всё-таки Ло-эра хозяин любит больше», – подумалось тогда управляющему Ли. Но он бы предпочёл вообще не высказываться вслух, не его это дело – советовать хозяину или – упаси боже – навязывать ему своё мнение. Градоначальник Чэнь, впрочем, и не ждал от него ответа. Он поскрёб ногтем выщерблину на маске, продолжая рассуждать:

– Но, видишь ли, в чём дело… Оба они старшие, и если я просто назначу одного наследником, то другой может обидеться. Поэтому я устрою им испытание. Велю поохотиться. И когда Ло-эр с этим справится, то я назову его наследником.

– А если справится Юй-эр? – сразу же нашёл брешь в плане управляющий Ли.

– Уверен, что справится, – согласился градоначальник Чэнь. – Но если один принесёт белку, а другой – крысу, то ясно ведь, за кем останется победа.

– А если оба принесут по белке? – подумав, спросил управляющий Ли.

– Всегда можно к чему-нибудь придраться. Скажем, недостаточно пушистый хвост или тусклая шкурка.

– Гм… хм… – только и сказал управляющий Ли.

– Скажешь, я предвзят? – продолжал градоначальник Чэнь, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседнику. – Но я уверен, что поступаю правильно. Сам знаешь, какая репутация у Юй-эра в городе. Возглавь он семью, это отразится на чайном деле, верно я говорю? То-то и оно. А что до Ло-эра, так отвадить его от цинлоу – и горевать не о чем. Кто по молодости туда не захаживал? Женим его, наложниц для него купим, служанок пофигуристей наймём. Женщины – они и есть женщины, и эти туфли разносит, верно я говорю?

Управляющий Ли машинально кивал, как болванчик. О Чэнь Ло в городе мужчины говорят одобрительно, а женщины – краснея и прикрывая лицо рукавом. Если хозяин поутру бросит клич, что хочет женить сына, желающие в очередь выстроятся, до ночи не пересчитаешь! Наложниц раздобыть ещё проще: от младших дочерей даже в богатых семьях мечтают поскорее избавиться, они обуза, что уж говорить о тех, что беднее достатком. Девушек же, мечтающих наняться в богатый дом и попытать судьбу, и вовсе пруд пруди. А уж когда узнают, что хозяин не просто сына решил женить, а наследника…

– Завтра первым же делом позови ко мне сыновей, – распорядился градоначальник Чэнь, – да проверь по гороскопу благоприятные для охоты дни.

– Я и без гороскопа могу назвать благоприятный день, – сказал управляющий Ли. – Через два дня праздник в честь лучника И. А ведь он был охотником.

В это время за дверью раздался какой-то шорох. Градоначальник Чэнь быстрым кивком головы приказал управляющему Ли проверить. Тот подкрался к двери и резко распахнул её. Но в полутёмном коридоре никого не было.

– Крыса, должно быть, прошуршала, – сказал управляющий Ли, закрывая дверь и возвращаясь к столу.

– Крыса? – воскликнул градоначальник Чэнь, невольно подбирая рукава. – Чем только занимается Мао-Мао?!

Мао-Мао, большой толстый серый кот, занимался тем, что грел пузо у очага, над которым ещё недавно клокотал кипятком чайник, и, в отличие от хозяев, прекрасно знал, что в доме – его стараниями – ни одной крысы нет.

2
Легендарный лучник, десять солнц и ворона-проказница

С незапамятных времён в городе устраивали праздник в честь лучника И, приструнившего десять солнц. Легенду эту знают повсеместно, но в Мяньчжао её рассказывают так.

На великом дереве, поддерживающем небосклон, жили десять братьев-солнц. Каждый день они поочерёдно садились в золотую колесницу, запряжённую драконами, чтобы прокатиться от края до края земли. Когда колесница выезжала на небо – наступал день, а когда возвращалась к дереву – наступала ночь.

Но пока на колеснице катался один из братьев, девятерым другим приходилось ждать своей очереди, а люди даже не подозревали, что солнц десять, потому что всегда видели лишь одно солнце на небосводе и не различали их.

Когда десять братьев-солнц, подстрекаемых золотой трёхногой вороной – известной озорницей, вылетели на небо все вместе, то в Чжунхуа⁵ воцарился хаос: жар солнц иссушил воду в реках и озёрах, наступила засуха, а за ней пришли лесные пожары.

И тогда люди попросили охотника И помочь им, а он был искусный лучник: никогда не промахивался. Лук у него был красный, а стрелы белые, и если он выпускал стрелу, то она пролетала тысячу ли и всегда попадала в цель, даже если цель была размером с глаз муравья.

Лучник И сбил с неба девять солнц, а одно испугалось и спряталось обратно на дерево.

Когда же стали доискиваться до правды, то выяснили, что во всём виновата золотая трёхногая ворона Цзинь-Я. Но у неё язык был хорошо подвешен, и она оболгала золотого трёхногого ворона Цзинь-У, будто бы это он подстрекал братьев-солнц озорничать. Вóроны и ворóны тогда выглядели одинаково, сложно было их различить.

Золотого трёхногого ворона Цзинь-У несправедливо изгнали с великого дерева, и тогда он вычернил себе перья, чтобы его никогда больше не спутали с вороной. Но золотая трёхногая ворона подглядела и выпачкалась в грязи, чтобы продолжать озорничать. Вот только ворон вычернил себе перья тушью, потому краска легла ровно, а грязь с вороны начала отваливаться, и проделка не удалась.

Раздосадованная ворона решила смыть грязь и вываляться в саже, но грязь пристала так, что её ничем не удавалось отмыть.

С тех пор оперение вороны стало грязно-серым. А вóроны и ворóны враждуют, и назвать ворона вороной – смертельное оскорбление.

На время праздника город украшали воздушными змеями-солнцами и устраивали состязания лучников.

Поначалу градоначальник Чэнь хотел, чтобы близнецы состязались в стрельбе из лука на празднике, но позже отказался от этой затеи: если бы победил Чэнь Юй, то придраться к результату на глазах у зрителей не удалось бы.

Дожидался сыновей градоначальник Чэнь в кабинете. Стоя спиной к двери, он разглядывал картину, висевшую на стене позади рабочего стола. Изображала она его самого в молодости. Градоначальник Чэнь придирчиво оглядел сначала портрет, потом самого себя и пробормотал со вздохом:

– Вот так всегда: сначала яшмовая ветвь, а как годков наберёшь – так пень в три обхвата…

Мао-Мао, такой же тучный, как и его хозяин, кое-как взобрался на стол и потребовал внимания. Градоначальник Чэнь пощупал жир на котячьем пузе и подумал, что нужно запретить слугам подкармливать кота, пусть сам себе пищу добывает, может, хоть тогда станет проворнее и переловит в доме всех крыс. Мао-Мао утробно мяукнул: «Ма-а-у!» – и перевалился с боку на бок, подминая под себя документы. Чтобы сбросить его со стола, пришлось попыхтеть: кот издал оскорблённое «Ма-а-ау!» и расплющился на столе, отказываясь покидать налёжанное место.

Пока градоначальник Чэнь возился с неподъёмным котом, половицы у двери заскрипели. Кто-то вошёл. Градоначальник Чэнь решил, что это явились братья-близнецы, оставил в покое кота – к несказанной радости последнего – и, по-прежнему стоя спиной к двери, заговорил степенно, как и подобало главе семейства:

– Дети мои, я позвал вас сегодня… Мао-Мао, не трогай кисти для письма!.. Скверный кот!.. Вот я тебя!..

И кот был заслуженно низвергнут со стола, невзирая на возмущённое «Ма-а-а-ау!».

Градоначальник Чэнь разложил документы и кисти, как им и полагалось лежать на столе, прочистил голос и начал заново:

– Дети мои, я позвал вас сегодня, чтобы объявить о важном решении.

– Отец, – раздался за его спиной вкрадчивый голос, – не стоит ли прежде дождаться Ло-Ло, чтобы вам не пришлось повторять одно и то же дважды?

Градоначальник Чэнь резко обернулся и увидел, что у дверей стоит только Чэнь Юй.

– Где твой брат? – недовольно спросил градоначальник Чэнь. – Разве я не велел вам обоим явиться ко мне?

– Откуда мне знать, где мой брат? Я не поводырь, а он не слепой, чтобы его на привязи водить.

– Не дерзи, мальчишка! – рассердился градоначальник Чэнь. – Лао Ли, где ты? Иди сюда сейчас же!

Управляющий Ли тоже вошёл в кабинет и с некоторым смущением сказал:

– Чэнь-лан⁶, я послал слугу за Чэнь Ло. Он скоро приведёт его, не гневайтесь.

– А что, Ло-эра с самого утра уже дома нет? – удивился градоначальник Чэнь.

– Скорее уж с ночи, – пробормотал Чэнь Юй, тем самым опровергая собственное утверждение, что не знает, где его брат.

Управляющий Ли укоризненно поглядел на Чэнь Юя, но пришлось ответить хозяину как на духу:

– Молодой господин ушёл ещё вчера вечером…

– Любоваться опавшими цветами лотоса⁷, – ядовито добавил Чэнь Юй.

Повисло неловкое молчание. Всем присутствующим прекрасно было известно, что Цветком Лотоса прозвали самую известную куртизанку города и что Чэнь Ло захаживает в цинлоу чаще, чем в торговую лавку отца. Градоначальник Чэнь об этом знал, но закрывал на это глаза, а управляющий Ли – был в курсе этого, но замалчивал. Но теперь им обоим уже нельзя было притворяться несведущими.

– Тогда дождёмся его возвращения, – сказал градоначальник Чэнь, предпочитая не развивать эту тему – к разочарованию Чэнь Юя, который – управляющий Ли поклясться был готов! – нарочно заговорил об этом, чтобы поставить их в неловкое положение.

3
«Мёртвая пташка»

Цветок Лотоса привезли в Мяньчжао, когда ей не было и пятнадцати.

Отец продал её торговцу людьми, а на те деньги купил лекарство для больного сына. Выжил её брат или умер, Цветок Лотоса не знала: её увезли из родного посёлка на другой же день и перепродали в бордель, выручив за неё втрое больше, чем потратили на её покупку. Девочка была хороша собой и могла вырасти в настоящую красавицу при должной заботе.

Её везли в крытой повозке вместе с другими девушками, а она подглядывала через прорезь в занавеске и думала, что в городе праздник: все люди, которых она видела, носили маски.

О том, что в Мяньчжао люди носят маски не снимая, она узнала позже: приходившие к ней мужчины отказывались их снимать даже во время постельных забав и с неприкрытым страхом говорили, что маски снимают только с мертвецов. Это казалось Цветку Лотоса совершенной глупостью, но в то же время избавляло от неизбежных разочарований: мужчины были или дурны собой, или стары, а так она могла представлять на их месте писаных красавцев, раз уж их лица были закрыты.

Женщины в цинлоу масок не носили, потому что все были чужеземками.

Чэнь Ло начал ходить к ней два года назад. Он ей нравился. Он был молод, и строен, и силён, и щедр. То, что он её выбрал, ей льстило. Ей хотелось бы узнать, как он выглядит, но Чэнь Ло, как и все в Мяньчжао, наотрез отказался снимать маску. Но любопытство женщин не знает границ, и Цветок Лотоса придумала, как увидеть его лицо.

Однажды она подмешала ему в вино сонного зелья, а когда он заснул, то сняла с него маску ненадолго и сейчас же в него влюбилась. Чэнь Ло был красивым юношей. С тех пор Цветок Лотоса грезила только о нём и представляла его на месте других мужчин.

Накануне Чэнь Ло вновь пришёл к ней, и Цветок Лотоса, усыпив его, всю ночь любовалась им. Она нечасто это делала, боялась, что он заподозрит неладное. А утром, когда Чэнь Ло проснулся, озадаченный тем, что не помнил, как заснул и чем кончилась их ночь, Цветок Лотоса очень умело направила его мысли в иное русло: нерастраченную за ночь энергию Ян легко подстегнуть, и они предавались утехам, считай, до полудня.

– Молодой господин Чэнь, – ластясь, обратилась к нему Цветок Лотоса, – выкупи меня отсюда, тогда мы всегда будем вместе.

– Зачем? – рассеянно отозвался Чэнь Ло. – Я и так прихожу к тебе каждый день.

– Разве тебе не досадно, что ко мне приходят другие мужчины, а тебе приходится дожидаться, пока они уйдут? – продолжая льнуть к нему, спрашивала Цветок Лотоса. – А если бы ты выкупил меня, я была бы только твоей.

– Ты же «мёртвая пташка», – сказал Чэнь Ло, отстраняя её. – На что ты мне?

В городе женщин из цинлоу называли «мёртвыми пташками», потому что они не носили масок. И никому бы в голову не пришло выкупать какую-то из них, чтобы, скажем, сделать своей женой или наложницей. Без маски – всё равно что мёртвая.

– Подол задирать с «мёртвой пташкой» ты не гнушаешься, – с обидой сказала Цветок Лотоса. – Вот возьму и стащу с тебя маску! – и она потянулась к его лицу, сама не зная, в шутку или с угрозой.

– Не шути так, – сурово велел Чэнь Ло, отбив её руку. – Выдумала тоже!..

В дверь постучали, сначала нерешительно, потом настойчиво.

– Что такое? – недовольно крикнул Чэнь Ло.

Это был присланный из поместья Чэнь слуга.

– Молодой господин, – оробел слуга, когда Чэнь Ло открыл дверь, но сделал вид, что не замечает ни полуобнажённой куртизанки на измятой постели, ни небрежно наброшенное на плечи Чэнь Ло одеяние, в то время как всё остальное остаётся неприкрытым, – старший господин велел вам сейчас же возвращаться домой.

– Подожди меня у ворот, – велел Чэнь Ло, с досадой захлопывая за слугой дверь и стягивая с плеч одеяние, чтобы облачиться уже как положено.

Цветок Лотоса завернулась в покрывало и следила за ним, уже сожалея, что вообще заговорила о выкупе. Разве плохо им было и так? А если он перестанет к ней ходить после этого? Каким угрюмым он сразу стал, когда она об этом упомянула…

Чэнь Ло уже оделся и перешагнул было порог, как вдруг обернулся и сказал ей:

– Отец не так просто меня позвал. В поместье поговаривают, что он собирается разделить наследство. Если он даст мне достаточно денег, то я тебя выкуплю.

Цветок Лотоса широко раскрыла глаза:

– Обещаешь?

Чэнь Ло, помедлив, кивнул:

– Обещаю. Я вернусь к вечеру или завтра. Жди меня.

И он ушёл.

Больше она его никогда не видела.