Kitabı oxu: «Тревожное поколение. Как Великое подключение детства вызывает эпидемию душевных болезней»

Şrift:

Jonathan Haidt

The Anxious Generation. How the Great Rewiring of Childhood is Causing an Epidemic of Mental Illness

* * *

Издательство CORPUS ®

* * *

Учителям и руководителям P. S. 3, LAB Middle School, Baruch Middle School и Brooklyn Technical High School, посвятившим свою жизнь воспитанию детей – в том числе и моих.

Введение
Марсианское детство

Представьте: вашей дочери исполняется десять, и вдруг незнакомый миллиардер-утопист предлагает ей полететь на Марс, чтобы создать там первую человеческую колонию. Отбор проходил на основе успеваемости (и результатов генетического анализа, хотя вы не помните, чтобы давали согласие на его проведение). Заявку на участие она подала без вашего ведома – просто потому, что увлечена космосом, да и все друзья сделали то же самое. Она умоляет вас ее отпустить.

Вы решаете не отказывать сразу, а разобраться в вопросе. Выясняется, что детей набирают, поскольку они лучше взрослых способны адаптироваться к низкой гравитации и прочим необычным условиям проживания. Если они пройдут через половое созревание и связанный с ним скачок роста на Марсе, то смогут навсегда приспособиться к местной среде – в отличие от тех, кто столкнется с ней уже взрослым. По крайней мере, в теории. Однако неизвестно, смогут ли адаптированные к Марсу дети когда-либо вернуться на Землю.

У вас есть и другие причины для беспокойства. Во-первых, радиация. На Земле флора и фауна развивались под защитой магнитосферы, которая блокирует или отклоняет значительную часть солнечного ветра, космических лучей и прочих вредных частиц, бомбардирующих нашу планету. У Марса такого щита нет, поэтому тело вашей дочери будет подвержено гораздо более интенсивному воздействию ионов. Основываясь на исследованиях с участием взрослых астронавтов, у которых после года пребывания в космосе риск развития рака немного повышается¹, авторы проекта разработали защитные системы для марсианского поселения, однако для детей ситуация еще опаснее: их клетки развиваются и дифференцируются быстрее, и показатели клеточного повреждения у них будут выше. Учитывали ли организаторы эти особенности? Проводили ли они исследования безопасности для детей? Судя по всему, нет.

А еще есть гравитация. На протяжении миллионов лет эволюция приспосабливала строение живых существ к силе гравитации нашей планеты. С момента рождения наши кости, суставы, мышцы и сердечно-сосудистая система развиваются под ее неизменным воздействием. И когда оно пропадает, его отсутствие сильно влияет на организм. У взрослых астронавтов, которые проводят месяцы в невесомости, мышцы слабеют, а кости теряют плотность. Телесные жидкости скапливаются в местах, где им быть не положено: например, в черепной коробке, что оказывает давление на глазные яблоки и меняет их форму². На Марсе есть гравитация, но она составляет всего 38 % от земной. Дети, выросшие в таких условиях, будут подвержены высокому риску развития деформаций скелета, сердца, глаз и мозга. Учитывали ли организаторы эту опасность для детского организма? Судя по всему, нет.

Итак, вы бы ее отпустили?

Разумеется, нет. Вы понимаете, что отправить детей на Марс, откуда они, возможно, никогда не вернутся на Землю, – идея совершенно безумная. С какой стати родители на нее согласятся? Компания, стоящая за проектом, спешит заявить права на Марс, опередив конкурентов. Ее руководство ничего не знает о развитии детей и не заботится об их безопасности. Более того: компания не требует от родителей доказательств согласия. Ребенку достаточно поставить галочку в соответствующей графе, и он волен сразу же отправляться на Марс.

Ни одна компания не может забрать наших детей и подвергнуть их опасности без нашего ведома, иначе она столкнется с огромными юридическими последствиями. Да?

На рубеже тысячелетий технологические компании, базирующиеся на Западном побережье США, воспользовались стремительным ростом интернета и создали ряд продуктов, которые изменили мир. В то время царил технооптимизм: новые технологии делали жизнь проще, увлекательнее и продуктивнее. Некоторые помогали людям общаться и налаживать связи, что вселяло надежду на их пользу для растущего числа демократий. Казалось, после падения железного занавеса начинается новая эра. В глазах общественности основатели этих компаний стали героями, гениями и благодетелями человечества, которые, подобно Прометею, принесли людям дары богов.

Однако высокие технологии изменили не только жизнь взрослых. Они начали преображать жизнь детей. Молодежь проводила много времени перед телевизором еще с 1950-х, но новые устройства оказались гораздо более портативными, персонализированными и увлекательными. Родители рано открыли для себя эту истину – как и я сам, когда в 2008 году мой двухлетний сын освоил сенсорный интерфейс моего первого айфона. Многим понравилось, что смартфоны с планшетами способны часами удерживать ребенка в состоянии радостного тихого интереса. Безопасно ли было оставлять их с ними наедине? Никто не знал, но раз все так делали, казалось, ничего страшного нет.

Однако компании либо вовсе не проводили исследований о том, как их продукция влияет на психическое здоровье детей и подростков, либо проводили их слишком мало и не делились данными с учеными, изучавшими это влияние. Столкнувшись с растущим количеством доказательств, что их продукция вредит молодежи, они прибегли к отрицанию, сокрытию информации и работе с общественным мнением³.

Хуже всего себя проявили компании, которые стремились максимизировать «вовлеченность», используя психологические уловки, чтобы удержать внимание молодых людей. Они цепляли их на самых уязвимых этапах развития, когда мозг активно перестраивается в ответ на внешнюю стимуляцию. Среди таких компаний – разработчики социальных сетей, которые нанесли наибольший ущерб девочкам, а также создатели видеоигр и владельцы порнографических сайтов, на которые подсели в основном мальчики⁴. Создав поток вызывающего привыкание контента, проникающего через глаза и уши детей, а также вытеснив физическую активность и живое общение, эти компании перенастроили детство и изменили развитие человека почти до неузнаваемости. Самый интенсивный период этого «подключения» пришелся на 2010–2015 годы, хотя история, которую я расскажу, начинается с роста чрезмерной родительской опеки в 1980-х, захватывает пандемию коронавируса и продолжается по сей день.

Какие ограничения мы успели ввести для этих компаний? В Соединенных Штатах, которые во многом установили стандарты для остального мира, основным правовым актом стал Закон о защите конфиденциальности детей в интернете (COPPA), принятый в 1998 году. Согласно закону, дети до 13 лет могут передавать свои данные и отказываться от некоторых прав в пользу компании (то есть соглашаться на условия обслуживания) только с разрешения родителей. В итоге 13 лет стали считаться условным возрастом «интернет-взросления», хотя причины такого решения мало связаны с безопасностью или психическим здоровьем детей⁵. Однако формулировка закона не обязывает компании проверять возраст пользователей: ребенку достаточно поставить галочку (или ввести поддельную дату рождения), и он сможет зайти практически на любой сайт без ведома или согласия родителей. На самом деле у 40 % американских детей до 13 лет есть аккаунты в инстаграме⁶ ⁷, однако федеральные законы с 1998 года не обновлялись. (Великобритания, напротив, предприняла первые шаги в этом направлении, как и некоторые штаты США⁸.)

Ряд компаний идут по стопам табачной и вейпинговой индустрий, где сначала разработали продукцию, вызывающую сильную зависимость, а затем обошли законы, ограничивающие маркетинг для несовершеннолетних. Их также можно сравнить с нефтяными компаниями, которые боролись против запрета этилированного бензина. В середине ХХ века появилось множество доказательств, что сотни тысяч тонн свинца, ежегодно выбрасываемые в атмосферу только в Соединенных Штатах, вредят развитию миллионов детей, ухудшая их когнитивные способности и увеличивая риск антисоциального поведения. Тем не менее нефтяные компании продолжали производить, продвигать и продавать этилированный бензин⁹.

Конечно, между крупными социальными сетями сегодня и, скажем, крупными табачными компаниями середины ХХ века есть огромная разница. Продукты, которые создают разработчики социальных сетей, полезны для взрослых: они помогают находить информацию, работу, друзей, любовь и секс, делают покупки и политическую деятельность более эффективными, а жизнь – в тысячу раз проще. Большинство людей были бы рады жить в мире без табака, но социальные сети гораздо более ценны, полезны и даже любимы многими взрослыми. У некоторых, конечно, есть проблемы с зависимостью от соцсетей и прочих онлайн-активностей, но, как и в случае с табаком, алкоголем и азартными играми, мы обычно оставляем за ними возможность принимать собственные решения.

Но это не относится к несовершеннолетним. Хотя части мозга, отвечающие за систему внутреннего подкрепления, созревают рано, префронтальная кора – необходимая для самоконтроля, отсрочки вознаграждения и сопротивления искушениям – достигает полной зрелости примерно к 25 годам. Особенно уязвимы подростки: с началом полового созревания они часто испытывают социальную неуверенность, легко поддаются давлению сверстников и соблазняются любой деятельностью, которая, по их мнению, принесет социальное одобрение. Мы не разрешаем подросткам покупать табак и алкоголь и не пускаем их в казино. Использование социальных сетей для молодежи обходится гораздо дороже, чем для взрослых, при этом польза от них минимальна. Позвольте детям сначала вырасти на Земле, прежде чем отправлять их на Марс.

В этой книге я расскажу о том, что произошло с поколением, появившимся на свет после 1995 года¹⁰, – поколением Z, которое пришло на смену миллениалам, родившимся с 1981 по 1995 год. Некоторые маркетологи утверждают, что поколение Z заканчивается в начале 2010-х, и предлагают называть детей, появившихся позже, поколением Альфа. Однако я считаю, что у поколения Z – тревожного поколения – не будет четкой конечной границы, пока не изменятся условия, из-за которых молодые люди вырастают такими депрессивными¹¹.

Благодаря новаторским исследованиям социального психолога Джин Твенге стало известно, что различия между поколениями объясняются не только событиями, которые они переживают (такими как войны или экономические кризисы), но и изменениями в технологиях, которые они используют с детства (радио, телевидение, персональные компьютеры, интернет, смартфоны)¹².

Старшие представители поколения Z вступили в период полового созревания примерно в 2009 году, когда сошлись несколько технологических тенденций: стремительное распространение высокоскоростного широкополосного интернета 2000-х, появление айфонов в 2007 году и начало новой эры гипервирусных социальных сетей. Последняя наступила в 2009 году с появлением кнопок «нравится» и «ретвитнуть» (или «поделиться»), которые изменили социальную динамику онлайн-мира. До 2009 года социальные сети в основном использовались для поддержания связи с друзьями, а из-за отсутствия функций мгновенных и многократных ответов они вызывали гораздо меньше токсичности, чем сегодня¹³.

Четвертая тенденция начала проявляться всего через несколько лет после предыдущих, и она затронула девочек гораздо сильнее, чем мальчиков: с появлением фронтальных камер в 2010 году и приобретением Facebook¹⁴ приложения Instagram в 2012-м, что повысило его популярность, люди начали чаще делиться в Сети личными фотографиями. Это привело к увеличению числа подростков, выкладывающих тщательно отобранные кадры из жизни на обозрение как сверстников, так и незнакомцев, которые могли не только посмотреть на них, но и высказать свое мнение.

Поколение Z стало первым в истории, кто прошел через половое созревание с карманным порталом, который заменял им живое общение и открывал проход в альтернативную вселенную – манящую, захватывающую, нестабильную и, как мы скоро увидим, совершенно неподходящую для детей. Чтобы добиться в ней социального успеха, им приходилось уделять немалое количество времени – причем постоянно – управлению, по сути, собственным онлайн-брендом. Только так они могли получить признание сверстников, которое для подростков подобно кислороду, и одновременно избежать публичного осуждения, которое всегда было их главным кошмаром.

Подростки поколения Z оказались втянуты в бесконечную прокрутку ярких и радостных постов друзей, знакомых и инфлюенсеров. Они начали проводить больше времени за просмотром пользовательских видео и потокового контента, который им предлагали автовоспроизведение и алгоритмы, разработанные для того, чтобы как можно дольше удерживать их в Сети. При этом они стали уделять гораздо меньше времени играм, общению, прикосновениям и даже зрительному контакту с друзьями и членами семьи, тем самым сократив свое участие в реальном социальном взаимодействии, которое необходимо для успешного развития человека.

Дети поколения Z испытали на себе совершенно новую систему взросления, далекую от живого общения с ограниченным кругом людей, в условиях которого развивалось человечество раньше. Назовем это Великим подключением детства. Можно сказать, они стали первым поколением, выросшим на Марсе.

Великое подключение связано не только с изменениями в технологиях, которые определяют повседневную жизнь и формируют мышление детей. Есть и второй лейтмотив: благонамеренный, но катастрофический сдвиг в сторону гиперопеки и ограничения детской самостоятельности. Как и прочим млекопитающим, для полноценного развития детям нужна свобода. Это обязательное условие. Небольшие проблемы и неудачи во время игры подобны прививке, которая готовит к более серьезным испытаниям в будущем. Однако по ряду исторических и социологических причин уровень детской свободы начал снижаться в 1980-е годы, а в 1990-е этот процесс ускорился. Взрослые в США, Великобритании и Канаде все чаще стали опасаться, что оставленный без присмотра ребенок станет жертвой похитителей и преступников на сексуальной почве. Неконтролируемые игры на открытом воздухе начали терять популярность одновременно с распространением персональных компьютеров, которые превратились в привлекательное место для проведения досуга¹⁵.

Я предлагаю рассматривать конец 1980-х годов как начало перехода от «игрового» детства к «телефонному», а середину 2010-х, когда у большинства подростков появились собственные смартфоны, – как его завершение. Термин «телефонный» здесь используется в широком смысле и охватывает всю подключенную к интернету электронику, которая занимает время молодых людей: ноутбуки, планшеты, игровые консоли с доступом к Сети и, что самое важное, смартфоны с миллионами приложений.

В таком же широком смысле я говорю об игровом и телефонном «детстве», охватывая этим термином не только детей, но и подростков (чтобы не писать «телефонное детство и юность»). Психологи, занимающиеся развитием, часто считают началом юности период полового созревания, однако поскольку оно наступает у разных детей в разное время, а в последние десятилетия смещается в сторону более раннего возраста, было бы некорректно приравнивать юность к подростковому периоду¹⁶. В этой книге возраст будет классифицироваться следующим образом:

• Дети: от 0 до 12 лет.

• Молодые люди: от 10 до 20 лет включительно.

• Подростки: от 13 до 19 лет.

• Несовершеннолетние: все, кому нет 18 лет. Иногда я также буду использовать слово «дети», поскольку оно звучит менее формально и более естественно, чем «несовершеннолетние».

Пересечение между детьми и молодыми людьми сделано намеренно: дети в возрасте от 10 до 12 лет находятся на стыке детства и юности, и их часто называют подростками. (Этот период также известен как ранний подростковый возраст.) Они сохраняют игривость, характерную для детей младшего возраста, но у них уже начинают проявляться социальные и психологические сложности, свойственные подросткам.

Постепенно телефонное детство стало вытеснять игровое, и чем больше времени молодые люди проводили за телефонами, тем охотнее они оставались дома, чтобы играть онлайн. При этом, однако, они лишились сложного физического и социального опыта, который необходим молодым млекопитающим для развития базовых навыков, преодоления врожденных страхов и подготовки к самостоятельной жизни. Виртуальное взаимодействие со сверстниками не может полностью компенсировать эту потерю. Более того, дети, чьи игры и социальная жизнь переместились в Сеть, все чаще оказывались во «взрослых» пространствах: они потребляли контент для взрослых и взаимодействовали с ними образом, зачастую оказывающим на несовершеннолетних пагубное влияние. Получается, что родители, стремясь защитить детей от опасностей реального мира, неосознанно предоставляли им полную независимость в мире виртуальном – в большинстве своем потому, что не понимали его и не знали, как и что ограничивать.

Основная идея этой книги заключается в том, что именно эти тенденции – чрезмерная опека в реальном мире и недостаточная в виртуальном – стали главными причинами появления тревожного поколения детей, родившихся после 1995 года.

Несколько замечаний о терминологии. Когда я говорю о «реальном мире», то подразумеваю отношения и социальные взаимодействия, которые развивались на протяжении миллионов лет и обладают четырьмя характерными чертами:

1. Они телесны. Для общения нам требуется тело, при этом мы находимся в близости от других людей и реагируем на них как осознанно, так и на подсознательном уровне.

2. Они синхронны. Это значит, что обмен информацией происходит одновременно в порядке, на который указывают косвенные сигналы.

3. В основном они подразумевают общение один на один или в небольших группах, при этом в каждый момент времени происходит только одно взаимодействие.

4. Они возникают в группах с высоким порогом входа и выхода, что мотивирует людей вкладываться в отношения и разрешать разногласия.

Напротив, когда я говорю о «виртуальном мире», то подразумеваю отношения и взаимодействия, которые развивались на протяжении последних десятилетий и обладают четырьмя чертами, характерными только для них:

1. Они бестелесны. Тело не требуется, достаточно языка. В общении может участвовать искусственный интеллект (ИИ).

2. Они полностью асинхронны. Взаимодействие происходит через текстовые сообщения и комментарии. (Видеозвонки – исключение; они синхронны.)

3. Значительная часть коммуникации адресована потенциально огромной аудитории, то есть происходит по принципу «один ко многим». Несколько взаимодействий могут протекать параллельно.

4. Они возникают в группах с низкой планкой входа и выхода, что позволяет участникам блокировать друг друга и уходить, когда они недовольны. Такие группы часто недолговечны, а отношения поверхностны.

На практике границы размываются. Моя семья – часть реального мира, хотя мы звоним друг другу по видео и общаемся в чатах и через электронную почту. С другой стороны, отношения между учеными XVIII века, которые знали друг друга только по переписке, можно сравнить с виртуальным. Ключевой фактор – решимость поддерживать отношения. Когда люди растут в сообществе, из которого не могут сбежать, они поступают так же, как поступали наши предки на протяжении миллионов лет: учатся управлять отношениями, собой и своими эмоциями, чтобы поддерживать драгоценные связи. Безусловно, в виртуальной среде тоже можно сформировать тесные социальные узы и почувствовать себя частью коллектива. Однако дети, которые растут в многочисленных изменчивых сообществах, где не обязательно использовать настоящее имя и которые можно покинуть одним нажатием кнопки, с меньшей вероятностью овладеют нужными навыками.

Эта книга состоит из четырех частей. Они раскрывают тенденции в области психического здоровья подростков с 2010 года (часть первая); природу детства и то, как мы его испортили (часть вторая); вред, который наносит телефонное детство (часть третья); и то, что нужно делать, чтобы исправить ущерб, нанесенный нашим семьям, школам и обществу (часть четвертая). Изменения возможны, если действовать сообща.

Первая часть включает одну главу, которая показывает, насколько разрушительным стал быстрый переход к телефонному детству. В ней изложены факты об ухудшении психического здоровья и благополучия подростков в XXI веке. Оно проявляется в резко возросших с начала 2010-х годов показателях тревожности, депрессии и самоповреждений, что сильнее всего затронуло девочек. У мальчиков ситуация сложнее: рост соответствующих показателей часто менее выражен (кроме уровня самоубийств) и иногда начинается немного раньше.

Во второй части рассказана предыстория. Кризис психического здоровья 2010-х годов уходит корнями в растущую тревожность и чрезмерную опеку родителей 1990-х. Я покажу, что смартфоны наряду с чрезмерной опекой стали «блокатором опыта», лишив детей и подростков важных социальных взаимодействий реального мира: от рискованных игр и культурного познания до обрядов посвящения и романтических привязанностей.

В третьей части представлены исследования, показывающие, что детство в телефоне во многих отношениях нарушает развитие ребенка. Там я опишу четыре основных вида ущерба: лишение сна, социальную депривацию, фрагментацию внимания и зависимость. Затем я подробно остановлюсь на девочках¹⁷: покажу, что использование социальных сетей не просто коррелирует с психическими расстройствами, но и вызывает их, а также продемонстрирую доказательства из разных сфер жизни. Я подсвечу отличия психического здоровья у мальчиков и покажу, что Великое подключение способствовало увеличению числа мужчин, которые не смогли «вырасти» из подросткового возраста во взрослых людей с соответствующими обязанностями. Завершается третья часть размышлениями о том, что жизнь в телефоне влияет на всех: детей, подростков и взрослых. Из-за нее мы летим ко дну духовной ямы – другими словами это не описать. Я приведу шесть древних духовных практик, которые способны сделать нашу жизнь лучше.

В четвертой части я изложу план действий, которого необходимо придерживаться в сложившейся ситуации. Опираясь на исследования, я поделюсь рекомендациями, как нужно вести себя технологическим компаниям, властям, школам и родителям, чтобы преодолеть разнообразные «проблемы коллективных действий». Так социологи называют ситуации, в которых индивидуум, действующий в одиночку, сталкивается с высокими издержками, и только координированные действия группы позволяют находить решения, оптимальные для всех в долгосрочной перспективе.

Как профессор Нью-Йоркского университета, преподающий курсы для студентов бакалавриата и аспирантуры, а также часто выступающий в школах и колледжах, я заметил, что у поколения Z есть несколько сильных сторон, которые помогут им добиться позитивных изменений. Во-первых, они не склонны к отрицанию. Они стремятся к здоровому образу жизни и обычно открыты для новых взаимодействий. Во-вторых, они хотят добиться системных изменений, чтобы создать более справедливый и неравнодушный мир, и для этого готовы действовать сообща (да, используя социальные сети). За последний год я все чаще слышу о молодых людях, которые начинают осознавать, как их эксплуатирует индустрия высоких технологий. Объединившись, они обязательно найдут решения, выходящие за рамки тех, что я предлагаю в этой книге, и воплотят их в жизнь.

Я не клинический психолог, а социальный и не являюсь специалистом по медиа. Но кризис психического здоровья подростков – это актуальная и сложная тема, которую невозможно понять с точки зрения одной дисциплины. Я изучаю нравственность, эмоции и культуру и в процессе освоил подходы и инструменты, которые могу применить в исследованиях детского развития и психического здоровья подростков.

Я активно работаю в области позитивной психологии с момента ее зарождения в конце 1990-х годов, исследуя причины счастья. Моей первой книгой стала «Гипотеза счастья»¹⁸, где я рассматриваю десять «великих истин» о том, как прожить яркую жизнь, открытых древними культурами Востока и Запада.

На основе этой книги я разработал курс «Расцвет», который читал до 2011 года, пока занимал должность профессора психологии в Университете Вирджинии. Сейчас я преподаю его в Школе бизнеса Стерна Нью-Йоркского университета студентам бакалавриата и магистратуры делового администрирования. Я видел, как растет уровень тревожности и зависимости от гаджетов, когда моими студентами стали не миллениалы с раскладушками, а представители поколения Z, использующие смартфоны. Их откровенность в обсуждении проблем психического здоровья и сложных отношений с технологиями помогла мне многое осознать.

Моя вторая книга, «Праведный разум»¹⁹, посвящена моим собственным исследованиям эволюционных психологических основ нравственности. В ней я рассматриваю причины, по которым политика и религия разобщают хороших людей, и уделяю особое внимание общечеловеческой потребности принадлежать к моральным сообществам, с которыми они разделяют общие цели. Эта работа помогла мне понять, что социальные сети, какими бы полезными они ни были для взрослых людей, не могут быть полноценной заменой реальных сообществ, в которых дети росли, формировались и воспитывались на протяжении сотен тысяч лет.

Однако именно третья книга привела меня к изучению психического здоровья подростков. Мой друг Грег Лукьянофф одним из первых заметил резкие изменения, произошедшие в студенческих городках. Студенты начали использовать те же искаженные модели мышления, что он научился распознавать и преодолевать благодаря КПТ (когнитивно-поведенческой терапии), которую начал изучать после тяжелого депрессивного эпизода в 2007 году.

Грег – юрист и президент Фонда за индивидуальные права и самовыражение, издавна помогающего студентам отстаивать свои права перед строгостью администрации. В 2014 году он заметил нечто странное: сами студенты начали требовать, чтобы колледжи защищали их от «небезопасных» литературы и спикеров. Грег предположил, что университеты неким образом учат студентов использовать когнитивные искажения – такие, например, как катастрофизация, черно-белое и эмоциональное мышление – и что это может являться причиной их депрессии и тревожности. В августе 2015 года мы изложили эту идею в эссе для журнала Atlantic под названием «Избалованность американского разума».

Мы оказались правы лишь отчасти: некоторые университетские курсы и новые академические тенденции²⁰ действительно непреднамеренно способствовали развитию когнитивных искажений. Однако к 2017 году стало ясно, что рост депрессии и тревожности наблюдается в разных странах, затронув подростков всех уровней образования, социальных слоев и рас. В среднем люди, родившиеся в 1996 году и позже, психологически отличались от тех, кто родился всего несколькими годами ранее.

Мы решили расширить нашу статью для Atlantic до книги с тем же названием²¹. В ней мы проанализировали причины кризиса психического здоровья, опираясь на книгу Джин Твенге 2017 года «Поколение I»²². Однако в то время большинство доказательств были корреляционными: так, например, вскоре после появления айфонов подростки начали чаще впадать в депрессию. Самые активные пользователи оказывались и самыми депрессивными, тогда как те, кто проводил больше времени офлайн – занимаясь, например, спортом или участвуя в деятельности религиозных общин, – демонстрировали лучшее психическое здоровье²³. Но поскольку корреляция не является доказательством причинно-следственной связи, мы предостерегли родителей от радикальных мер на основе имеющихся данных.

Сейчас, в 2023 году, появилось гораздо больше исследований – как экспериментальных, так и корреляционных, – которые показывают, что социальные сети вредят подросткам, особенно девочкам в период полового созревания²⁴. Более того, во время работы над этой книгой я обнаружил, что проблема глубже, чем предполагалось изначально. Речь идет не только о смартфонах и социальных сетях; речь идет о беспрецедентной исторической трансформации детства. Трансформации, которая затрагивает как мальчиков, так и девочек.

За сто лет мы накопили богатый опыт в обеспечении детской безопасности. Автомобили стали популярны в начале ХХ века, и десятки тысяч детей погибали в авариях, пока в 1960-х годах не ввели обязательные ремни безопасности, а в 1980-х – и детские кресла²⁵. В конце 1970-х, когда я учился в школе, многие мои одноклассники курили сигареты, которые можно было легко купить в торговых автоматах. Позже в Америке запретили эти автоматы, что создало неудобства для взрослых курильщиков, ведь теперь им пришлось покупать сигареты у продавцов, способных подтвердить возраст²⁶.

На протяжении десятилетий мы находили способы защитить детей, при этом стараясь не ограничивать взрослых. Но с внезапным появлением виртуального мира, где взрослые могли потакать любым своим прихотям, дети оказались практически беззащитны. По мере увеличения числа доказательств, что детство в телефонах делает наших детей психически нездоровыми, социально изолированными и глубоко несчастными, возникает вопрос: согласны ли мы на такой компромисс? Или, как это было в ХХ веке, мы наконец поймем, что иногда нужно защищать детей от вреда, даже если это доставляет неудобства взрослым?

В четвертой части я предлагаю множество идей для реформ, призванных исправить две самые большие наши ошибки: тягу к чрезмерной опеке детей в реальном мире (где им необходим богатый непосредственный опыт) и недостаток опеки в интернете (где они особенно уязвимы в период полового созревания). Все предложения основаны на исследовании, представленном в частях 1–Поскольку его результаты сложны и остаются предметом споров среди ученых, я, безусловно, могу ошибаться в отдельных моментах. Все недочеты я постараюсь исправить в онлайн-приложении к книге. Тем не менее есть четыре реформы, которые я считаю настолько важными и в которых настолько уверен, что готов назвать основополагающими. В цифровую эпоху они могут стать фундаментом для более здорового детства. Итак, эти реформы:

1.Hamm et al. (1998); Milder et al. (2017).

2.Grigoriev & Egorov (1992); Strauss, M. (2016, 30 ноября). We may finally know why astronauts get deformed eyeballs. National Geographic. www.nationalgeographic.com/science/article/nasa-astronauts-eyeballs-flattened-blurry-vision-space-science.

3.См., например, ответ Meta на разоблачения Фрэнсис Хаген в Facebook Files: Zuckerberg, M. (2021, 5 октября). Facebook. www.facebook.com/zuck/posts/См. также мое опровержение слов Марка Цукерберга о том, что, по результатам исследований, использование инстаграма «в целом положительно сказывается на их душевном здоровье»: Fridman, L. (2022, 4 июня). Jonathan Haidt: The case against social media. Lex Fridman Podcast #291 (видео). YouTube. www.youtube.com/watch?v=f0unl1L8Zw&ab_channel=LexFridman.

4.Когда мальчики подросли, их начали заманивать другие компании, включая платформы спортивных ставок и приложения для знакомств.

5.О COPPA см.: Jargon, J. (2019, 18 июня). How 13 became the internet's age of adulthood. Wall Street Journal. www.wsj.com/articles/how-13-became-the-internets-age-of-adulthood-11560850201. В 2023 году обе партии внезапно проявили большой интерес к защите детей от социальных сетей. Заметные усилия были предприняты в Калифорнии и Юте, а в Конгресс США был внесен ряд законопроектов, о которых я расскажу в десятой главе.

6.Принадлежит компании Meta, чья деятельность запрещена на территории РФ.

7.Thorn & Benenson Strategy Group (2021); Canales (2021, 13 мая). Согласно отчету, 40 % детей младше тринадцати пользуются инстаграмом, а некоторые из них подвергаются насилию и сексуальным домогательствам. В то же время технологический гигант рассматривает возможность создания приложения для детей. Business Insider. www.businessinsider.com5./kids-under-13-use-facebook-instagram-2021-5

8.В десятой главе я расскажу о британском Кодексе дизайна, соответствующего возрасту, и его калифорнийской версии. В 2023 году несколько штатов США также приняли регламенты проверки возраста и другие подобные нормативные акты.

9.Drum, K. (2016). Lead: America's real criminal element. Mother Jones. www.motherjones.com/environment/2016/02/lead-exposure-gasoline-crime-increase-children-health/; Kovarik, B. (2021, 8 декабря). A century of tragedy: How the car and gas industry knew about the health risks of leaded fuel but sold it for 100 years anyway. Conversation. theconversation.com/a-century-of-tragedy-how-the-car-and-gas-industry-knew-about-the-health-risks-of-leaded-fuel-but-sold-it-for-100-years-anyway-173395. В обеих статьях представлен обзор истории этилированного бензина и его влияния на развитие мозга и последующую преступность. Дополнительными источниками отравления свинцом выступали краска и водопроводные трубы.

10.Pew Research определяет 1997 год как начало поколения Z, но я считаю, что это слишком поздняя дата; новые модели поведения проявлялись у студентов, поступивших в колледжи в 2014 году. См.: Parker & Igielnik (2020). Джин Твенге обозначила 1995-й в качестве первого года «поколения I». Я придерживаюсь промежуточной позиции и считаю 1996 год началом поколения Z. Разумеется, границы между поколениями условны, однако между ними есть существенные отличия, что показано в книге Твенге «Поколения» (2023).

11.Конечно, искусственный интеллект может изменить все, поэтому в начале 2020-х годов с большой вероятностью появится новое поколение. Но поскольку ИИ, скорее всего, только больше отдалит детей от реального мира, я считаю, что уровень тревожности продолжит расти, если мы не предпримем шаги, чтобы обратить вспять Великое подключение детства.

12.Она говорит об этом в своей книге «Поколения» (Twenge, 2023a). См. также ее более раннюю книгу «Поколение I» (Twenge, 2017).

13.Подробнее см.: Haidt, J., & Rose-Stockwell, T. (2019). The dark psychology of social networks. Atlantic. www.theatlantic.com/magazine/archive/2019/12/social-media-democracy/600763/. Отмечу, что возможность «реблогнуть» появилась в тамблере еще в 2007 году, но ее влияние оказалось незначительным по сравнению с кнопкой «Ретвитнуть», внедренной в твиттере в 2009 году.

14.Принадлежит компании Meta, чья деятельность запрещена на территории РФ.

15.Существуют веские доказательства, что описанные мной тенденции к чрезмерной опеке, использованию технологий и ухудшению психического здоровья возникли примерно в одно время и развивались похожим образом во всех англоязычных странах: США, Великобритании, Канаде, Австралии и Новой Зеландии (см. Rausch & Haidt, 2023, март). Я считаю, что эти тенденции проявляются в большинстве или даже во всех развитых западных странах, хоть и с вариациями, обусловленными уровнем индивидуализма, социальной интеграции и прочими культурными факторами. В данный момент я собираю исследования тенденций в других странах и буду писать о них в канале «После Вавилона» на платформе Substack. – Прим. автора.

16.Steinberg (2023, Предисловие).

17.Замечание, касающееся гендера. По статистике, девочки и мальчики по-разному взаимодействуют с разными платформами, и изменения в их психическом состоянии также проявляются с отличиями, поэтому в значительной части книги (особенно в шестой и седьмой главах) тенденции и процессы для обоих полов рассматриваются отдельно. Примечательно, что все больше молодых людей поколения Z идентифицируют себя как небинарные. Как показывают исследования, психическое здоровье у таких детей даже хуже, чем у их сверстников бинарных полов (см. Price-Feeney et al., 2020). Однако исследования этой группы остаются малочисленными как в историческом, так и в современном контексте. Я надеюсь, что в будущем появятся работы, изучающие влияние технологий на небинарную молодежь. Большая часть исследований, которые я цитирую в этой книге, применима ко всем подросткам. Так, например, четыре основных вида ущерба затрагивают их вне зависимости от гендерной идентичности. – Прим. автора.

18.Haidt J. The Happiness Hypothesis. Basic Books, 2006.

19.Haidt J. The Righteous Mind. Pantheon Books, 2012.

20.В качестве примеров можно привести распространение предупреждений о возможных триггерах, «безопасных пространств» и групп реагирования на предвзятость. Все они описаны в статье журнала Atlantic.

21.Lukianoff G., Haidt J. The Coddling of the American Mind. Penguin Books, 2018.

22.Twenge J. iGen. Atria Books, 2017.

23.Twenge, Martin, & Campbell (2018).

24.См. краткое изложение исследования: Haidt (2023, февраль).

25.Durocher, A. (2021, 2 сентября). The General History of Car Seats: Then and Now. Safe Ride 4 Kids. saferide4kids.com/blog/the-general-history-of-car-seats/.

26.Food and Drug Administration (2010).