Чеченские дороги 2

Неподалеку стояли «Грады», которые время от времени стреляли по Грозному. Какой-то снаряд внезапно полетел вертикально и начал падать на землю. Взорвался громко, что вызвал у меня нервную улыбку. Не могу привыкнуть к гаубицам. Бьющий по нервам протяжный звук залпов «ГРАДа» не так противно действовал, как эти тяжкие ухающие выстрелы. Голова непроизвольно втягивалась в плечи, внутри все сжималось и оставалось в таком положении, пока грохот уносящегося вдаль снаряда не затихал в дали. Напоследок выстрел возвещает о себе едва слышимым всплеском далекого разрыва.

– Не боись, сынок, это пока еще не по тебе панихида, – сказал проходящий рядом старый прапорщик с буханкой хлеба. Я пошел прочь от харкающихся смертоносным огнем орудий.

В расположение залетели несколько ревущих БМП, которых подбрасывало на ухабах, мотало из стороны в сторону по разбитой вдрызг дороге. Машины клевали носом, натужно пыхтя солярным выхлопом. На броне на матрасах расположились бойцы. Некоторые сидели сзади, упираясь сапогами в прикрученное бревно, уткнувшись обветренными отрешенными лицами в поднятые воротники.

Погуляв по базе, иду в палатку ГРУ – шников , которую посоветовал для отдыха Востриков. Ребята в горах, можно отдохнуть. ГРУ – шники особые ребята, приходят отоспаться да поесть и опять в горы. Молчаливые, суровые и крепкие, как кора дуба.

В палатке лежит один боец и громко слушает радио. Пела Пугачева, какой-то свой хит. Я представляюсь и ссылаясь на Вострикова прошу разрешения отдохнуть в палатке. Военный назвался Петром и кивнул головой на не занятую панцирную кровать. Не успел снять бушлат в палатку зашел полковник, Петр неспешно встал, прикрутил радио, приветствуя вышестоящего по званию. Тот важный и чистый, быстро заговорил:

– Неплохо воюешь, братец, – одобрительно сказал полковник, но в ответ получил лишь холодную улыбку. Как здоровье?

– Нормально товарищ полковник, – ответил Петр.

– Твои скоро будут, на связь недавно вышли. Без потерь пока, слава богу. Петр молчал, я рассматривал немногословного бойца. Он был похож на индейца: впалые щеки, орлиный нос, вытянутый подбородок, тонкие губы. Самыми странными были глаза: цвета густого тумана. Полковник ушел, Петр молча лег. Прилег и я, только закрыл глаза, слышу зовет Петр:

– Военный, греби сюда, у меня тут стол накрыт. Встаю, подхожу к Петру и сажусь на кровать напротив. Он открывает тумбочку там початая бутылка водки, сало и тушенка.

– За знакомство, – неожиданно приветливо сказал Петр и поднял полный стакан. Аккуратно выпил и поставил стакан в тумбочку. Сижу жую лук, молчу. К таким людям с разговорами лесть не стоит. Закусив Петр сказал:

– Лежу уже неделю, волком вою. Мои ушли в горы, а меня мелехо контузило на последнем задании – не взяли. Вот водку пью. Я одобрительно качаю головой, как будто в водке полно витаминов и минералов. Петр разливает по второй.

– За дружбу, – коротко говорит он и вливает в себя огненную жидкость. Не закусывая спрашивает: знаешь, что за полковник заходил, я мотаю головой. Это самый главный в Республике по нашей линии. Хороший мужик, но опыта ноль. Сидел всю жизнь где – то в Европе, а на старости на войну отправили, залетел что ли… Петр замолчал.

– А твои куда пошли? – спрашиваю и откидываюсь к стенке палатки. Под кроватью у Петра вижу целый арсенал оружия: Вал, АК и Шмель.

– В горы, – односложно отвечает Петр. Есть там вопросик не закрытый. И наливает по третьей. Не чокаясь, пьем за погибших. Петр захмелел, чувствую, что эта не первая его бутылка за день. Помолчали, неожиданно собеседник отрывисто заговорил:

– За меня третий стакан уже раза три можно было поднимать… Но бог хранит… Почему не знаю. Эта командировка у меня 8 – ая. Начал с первой компании сопляком, летехой. Заходили в декабре в Грозный… Ну ты знаешь как все было, Грачев горло драл что возьмем город за дни, к новому году, как подарок Президенту, а вышел кровавый винегрет с украшениями.

– Ты где заходил? – интересуюсь я, рассматривая фотография моря висевшую над кроватью Петра. Вид пальм и белоснежного песка совсем не вписывался в интерьер военной палатки.

– Я заходил в составе Восточной группировки под руководством Стаськова. Заходил в сводном отряде. Знаешь, почему сводном? Потому что личного состава не хватало, собирали всех в кучу как овец. Бардак был ужасный ни связи, ни командования… Да… Это было преступление и безумие загнать колонны войск в город, напичканный боевиками и оружием… Шли отсюда, со стороны Ханкалы, я был командиром взвода разведки. Шли первыми. Вошли на окраину города, сразу понял, что худо будет. Затягивают в центр, а в домах бойки сидят наблюдают. Я взял ПК у молодого, потому что он с рогатки только стрелять научился, а все пулеметчики – смертники, – рассказывал мне Петр. Первая задача любой из сторон – снять пулеметчиков, сосредоточив на них большинство огневых средств.

– Да, я сам в училище два года с ПК отбегал, – поддерживаю разговор я. Штука смертоносная, вот ее сразу и пытаются подавить обе стороны.

– Возле автомобильного моста через Сунжу начался бой. Посыпало со всех сторон, за первые минуты процентов 30-40 личного состава из строя вывели. Я упал в воронку с вторым номером и начал отстреливаться. Основные силы застряли. Понял сразу, что хана нам, но виду не подаю, подбадриваю бойцов. Через час попало в нас с гранатомёта, разбросало всех… «Чехи» пошли в атаку, кто мог отбивался, кото не мог того добивали. Кто-то подошел к мне… Я лежу кровью залитый, чувствую, что «чех» меня рассматривает. Слышу его дыхание и жду своего последнего выстрела. Но «чех», постояв, поддел лезвием кинжала шнурок и срезал с шеи жетон. Стрелять не стал… Почему до сих пор не пойму… Потом сутки выползал к своим…

Помолчали. Петр закурил, пустив сизый дым в приоткрытое окно палатки. Помолчав добавил:

– Чехи с жетонов убитых солдат четки делали. Это считалось круто, среди боевиков… Я пару раз находил в карманах убитых такие «гроздья» на кожаной веревке…

– Да, судьба, – говорю я и подеваю кусок тушенки. Захмелев, проникся историей Петра и думаю, о том, что пришлось пережить этому человеку. С соска умывальника сорвалась набрякшая капля, ударилась о железную раковину, издав как мне показалось, невообразимый грохот. И что дальше? Не навоевался? Чего на вторую компанию пошел?

– Отлежался в госпитале в Ростове – на – Дону, печенки немного удалили, и осколки с руки достали, а так ничего. Хоть снова в бой, но Грозный уже взяли. И Рохлин признал действие Западной группировки, как не выполнившее задание… Да… Сколько народу полегло и силы на себя оттянули, а оказалось, что приказ то не выполнили. Узнав об этом от представления на награду, отказался и поехал служить в Витебск. А тут и вторая компания подкатила, я по рапорту опять сюда нырнул… Зачем не знаю, и Петр посмотрел на фотографию океана. А так я моряком хотел стать…

– Настоящий викинг, – пытаюсь сделать неловкий комплимент Петру. Тот резко отрезвел, сидит как вроде и не пил, только глаза мутные и умело играется штык ножом, вертя его в пальцах, легко и виртуозно.

– Вот полковник наградить меня собрался, коллектива ждет с задания – без всякого выпендрежа, – говорит Петр. Прошедший кровавую мясорубку и насмотревшийся на ужасы войны, Петр, наверное, потерял всякие иллюзии и относился к наградам равнодушно. Ну, давай подремлем, говорит Петр и откидывается на подушку.

Пошатываясь, иду к своей кровати и отвернувшись к стенке палатки закрываю глаза – нестерпимо хочется темноты, убаюкивающей и успокаивающей. Быстро проваливаюсь в нирвану тревожного дрема.

Мне снился сон, я иду по овечьей тропке. Она была такой извилистой, так что путь мой почти удваивался. Злой ветер трепал деревья и гонял листву. Тропинка иногда вела между огромных валунов, и мне приходилось прыгать с одного камня на другой. Потом резко что-то изменилось вокруг: стало тише, будто горы – и без того немногословные – задержали дыхание. Я поднял голову и ощутил холодные касания на коже: падал колючий снег… Открыв глаза, вижу улыбающегося Рыжкова поливающего меня водой из бутылки минералки. Идем на ужин к хищным кухаркам…

ШАЛИ

На следующее утро дорога лежала в Шали, крупный районный центр, лежащий в предгорье Чечни. Встали рано, Петра в палатке почему – то не было. Хотелось попрощаться с настоящим парнем, героем тянувшем лямку второй войны.

Привел себя в порядок и вышел на улицу, маленькую зубную щетку и бритву всегда вожу с собой в маленьком контейнере, мало ли куда жизнь закинет. Первые лучи солнца, нарядные и прямые, словно с детского рисунка уже готовы были засиять над военной техникой, стоящей в холодной росе. Ханкала просыпалась, звякала железом, прогревались движки, солдаты таскали военную поклажу.

Дима протирал заиндевевшие стекла Волги, которая смотрелась как Карлесон над Красной площадью, среди военной техники Ханкалы. С нами едут два УАЗ – ика с со спецназом и Востриковым. По нашим данным в городской больнице Шали проходит лечение под другими установочными данными полевой командир средней руки.

Шали город сложный, большой, слабо контролируемый федеральными силами. Во время первой компании погибло много мирных жителей от удара кассетными бомбами. В январе 2000 года по населенному пункту ударили тактической ракетой «Точка У».

Полевой командир Арсаев окружил комендатуру Шали, угрожал всех сжечь «Шмелями», а позже устроил митинг. Причем народ он собрал в непосредственной близости от комендатуры, тем самым надеясь, что не будет нанесен артиллерийский удар. Но прилетела «Точка У» с 500 килограмме взрывчатого вещества. Около ста погибших и естественно не все погибшие боевики… После того как город взяли федералы, местные жители, пропитанные кровью не скрывали своей злобы и вражды. Формально днем город наш, а ночью вопрос. В Чечне сегодня два хозяина: за светло – российские военные силы, ночью – чеченские боевики. В Шали боевиками обстреливаются комендатуры, штабы и блокпосты, но нам туда надо по зарез. Помимо проверки информации по раненому полевому командиру, нас ждет источник под псевдонимом Вася, который выполнял наше задание.