Kitabı oxu: «Большая книга чепухи», səhifə 2

Первая книга нонсенса (1861)

Дурацкие стишки

Говорил бородатый старик:

«Я совсем от покоя отвык —

Шебуршат, как в гнезде,

У меня в бороде

Две совы, утка, дрозд и кулик!»

Щепетильная дама в Испании,

Оказавшись в собачьей компании,

Надевала сабо

И кричала «Тубо!» —

Чтобы ноженьки были сохраннее.

Пожилой господин на Таити

Уверял: «Если вы говорите,

Что мой нос длинноват,

В том не я виноват,

А избыток дождей на Таити».

Жил один господин в Бухаресте,

Никогда не стоявший на месте.

Он носился в капоте

Своей собственной тети,

Восхищая народ в Бухаресте.

У мадам были глазки прелестные,

К ней слетались все птицы окрестные,

И на розовой шляпке,

Поджав свои лапки,

Отдыхали все птички небесные.

Непокорная внучка в Дамаске

Заслужила и взбучки, и встряски.

Но воскликнула внучка:

«Пускай эта взбучка

Достанется киске в Дамаске!»

Суеверный мужчина в Пномпене,

Кушал груши, присев на ступени.

Каждый день, ближе к ужину,

Он съедал ровно дюжину, —

Соблюдая обычай в Пномпене.

Жил один старичок из Гонконга,

Танцевавший под музыку гонга.

Но ему объявили:

«Прекрати это – или

Убирайся совсем из Гонконга!»

Молодую особу в Рапалло

Называли царицею бала.

Так она закрутилась,

Что по шляпку ввинтилась

В паркет танцевального зала.

Жил один старичок удалой,

Раздражаемый вредной пчелой.

Он забрался на клен,

Но и там уязвлен

Был досадною этой пчелой.

Жил один музыкант-виртуоз.

Змей в сапог его правый заполз!

Но от соло на флейте,

Возопив: «Пожалейте!» —

Змей тотчас же позорно уполз.

Старушенция, жившая в Гарфе,

Подбородком играла на арфе.

«В моем подбородке

Особые нотки», —

Говорила друзьям она в Гарфе.

Жил один старичок из Килкенни,

Накопивший под старость три пенни.

Он купил мед и луку

По пенни за штуку —

Бережливый старик из Килкенни.

Жил один старичок из Марокко,

Погрязший в пучине порока.

Он отплясывал джигу

И показывал фигу,

Возмущая сограждан в Марокко.

Один старичок, севший в лодку,

– Плыву! – закричал во всю глотку.

Но его опечалили:

«Вы б сначала отчалили!»

И заплакал старик, севший в лодку.

Жила старушонка в Шербуре

С душой, вечно жаждавшей бури.

Забравшись на сук,

Она долго на юг

Глядела: не видно ли бури?

Жил один старичок из Алеппо,

Поступавший довольно нелепо:

Поев крем-брюле,

Он спал на столе,

Пока не смеркалось в Алеппо.

Старичок, проживавший в Стамбуле,

Захотел прокатиться на муле.

Но длина ушей мула

Так его ужаснула,

Что он умер от страха в Стамбуле.

Жила – была бабушка в Делосе,

Которой узнать захотелося,

Хорош ли на вкус

Крыжовенный мусс,

Доселе не варенный в Делосе.

Был один старичок из Албании,

Пребывавший всю жизнь в колебании:

То ли репу сажать,

То ли волосы рвать —

Безнадежный старик из Албании.

Полноватый старик из Британии

Был порою несдержан в питании.

На совет есть пореже

Он кричал: «Вы невежи!» —

Толстопузый старик из Британии.

Одна щеголиха из Халла

Обновку недолго искала:

Надела мешок,

Завязала шнурок —

И прямо на бал поскакала.

Жил один господин в Иордании,

Диверсант на особом задании.

Он пиликал на скрипке,

Расточая улыбки,

Чтоб запутать следы в Иордании.

Старичок, проживавший в Бомбее,

Вел себя все грубей и грубее;

Но большой молоток

Наконец-то помог

Унять бузотера в Бомбее.

Жил один старичок в Гватемале,

Часто кушавший соус ткемали.

По совету врачей

Он просил горячей —

И горячим ему подавали.

Благородная дама из Саппоро

Никогда не ходила без капора,

Хотя был он не мал

И весьма ей мешал

Любоваться витринами в Саппоро.

Задремавший один старичок

Думал: дверь заперта на крючок.

Но один толстый крыс

Его шляпу изгрыз,

А другой – съел его сюртучок.

Один старичок в помрачении

Ходил в голубом облачении.

На вопросы: «Не жмет?»

«Вовсе наоборот!» —

Отвечал он в своем помрачении.

Жил один господин в Сан-Шапеле,

Чьи ботинки ужасно скрипели.

«Эта обувь, похоже,

Крокодиловой кожи!» —

Догадался народ в Сан-Шапеле.

У одной госпожи из Элисты

Были взоры так дивно лучисты;

На кого она взглянет,

Задрожит и отпрянет

Перед той госпожой из Элисты

Злополучную даму в Байраме

Много раз прищемляло дверями.

«А может быть, впредь

В дверях не сидеть?» —

Подумала дама в Байраме.

Одному старичку из Равенны

Прописали настойку из сенны.

Стало хуже бедняжке, —

Только чай из ромашки

Помог старичку из Равенны.

Жил один старичок из Непала,

Всё глотавший, что в рот ни попало.

Но, съев десять кроликов,

Он умер от коликов —

Неуёмный старик из Непала.

Жил-был старичок между ульями,

От пчел отбивавшийся стульями.

Но он не учел

Числа этих пчел

И пал смертью храбрых меж ульями.

Жил один господин в Трансваале,

Чьи дочурки носили вуали

И рыбок ловили —

Которых варили

И на блюде отцу подавали.

Жил один сногсшибательный папа,

Но однажды свалился он с трапа.

Когда ему дочь

Хотела помочь,

«Я сам, – он воскликнул, – я папа!»

Жил один старичок из Тироля,

У него была крепкая воля:

На коне без уздечки

Он домчался до речки, —

Волевой старичок из Тироля.

Жил на свете отважный мужчина,

Ему на спину прыгнул жучина.

Он вскричал: «У-лю-ю!

Я тебя заколю!» —

Вот какой беспощадный мужчина!

Один господин из Луксора

Любил широту кругозора.

Он взбирался повыше

И с пальмы, как с крыши,

Смотрел на руины Луксора.

Одна гувернантка в Кувейте

Так мило играла на флейте,

Что хрюкать ей в лад

Был счастлив и рад

Любой поросенок в Кувейте.

Жила-была дева в Галиции,

Чей нос перерос все кондиции.

Пришлось вызывать

Несчастную мать —

Носить этот нос по Галиции.

Горемычная дева в Лахоре

Погружалась в глубокое горе,

Если день был ненастным, —

А при солнышке ясном

Щебетала с синичками в хоре.

Жил почтенный папаша в Бешкаме,

Он кормил сыновей пирожками.

Каждый год пирожков

Тридцать восемь мешков

Покупал он по счету в Бешкаме.

Жил один старичок с кочергой,

Говоривший: «В душе я другой».

На вопрос: «А какой?»

Он лишь дрыгал ногой

И лупил всех подряд кочергой.

Одному старичку из Ньюкасла

Доктора прописали есть масло.

Но съев только фунт,

Старичок поднял бунт:

«Не хочу больше вашего масла!»

Жил да был старичок из Лиона,

Угодивший в кастрюлю бульона.

Было мокро и жарко —

Но лихая кухарка

Извлекла старичка из бульона.

Жила старушонка из Граца,

Чей бульон не хотел согреваться.

Чтоб совсем не погасло,

В пламя постное масло

Подлила старушонка из Граца.

Пожилой старичок в Нантакете

Чрезвычайно озяб на рассвете.

Он решил: «От греха

Замотаюсь в меха,

Чтоб не зябнуть уже в Нантакете».

Старик, проживавший в Белфасте,

Свалился с коня белой масти.

Но все его части

Собрали, по счастью,

И склеили снова в Белфасте.

Одному господину в Версале

Так внезапно глаза отказали,

Что он видеть не мог

Даже собственных ног —

И просил, чтоб ему показали.

Жил один старичок из Пенджаба,

Ему на ногу прыгнула жаба.

Впавши в ярость и гнев,

Он позвал сорок дев, —

Чтобы выгнать всех жаб из Пенджаба.

Был один старичок из Керчи,

Он любил помечтать у печи.

Но жена по ошибке

Самого вместо рыбки

Испекла его в этой печи.

Жил старик с сединой на висках,

Обожавший стоять на носках.

Ему дали совет:

«Прекратите балет! —

А еще седина на висках!»

Романтичная девушка в Лукке

Не стерпела с любимым разлуки.

Она влезла на сук

И запела: «Тук-тук!

Туки-туки-тук-тук, туки-туки!»

Жил один старичок из Венеции,

Давший дочери имя Лукреции.

Но она очень скоро

Вышла замуж за вора,

Огорчив старичка из Венеции.

Жил старик у подножья Везувия,

Изучавший работы Витрувия.

Но сгорел его том,

И он взялся за ром,

Романтичный старик у Везувия!

Бедный дедушка в Иокогаме

С детства был обделен пирогами.

«Ах, зачем я рожден!» —

Приговаривал он

И обиженно дрыгал ногами.

Одна старушонка из Триста

Уселась на куст остролиста.

Весь день там сидела

И громко кряхтела,

Но слезть не могла с остролиста.

Жил великий мыслитель в Италии,

Его мучил вопрос: что же далее?

Он не ведал покою

И, махая рукою,

Бегал взад и вперед по Италии.

Добрый молодец в Даугавпилсе

Бочкой пива сначала упился.

На закуску потом

Съел он блюдо с китом,

Но тарелкой, увы, подавился.

Старичок, живший в городе Фогте,

Сам подпилком подравнивал ногти.

Он сточил себе палец,

И заплакал страдалец:

«Вот как вредно подравнивать ногти».

Некий джентльмен в городе Дареме

Постоянно был мучим кошмарами.

Чтобы горю помочь,

Приходилось всю ночь

Освежать его пивом с кальмарами.

Жил один долгожитель в Пергаме,

Он Гомера читал вверх ногами.

До того дочитался,

Что ослаб, зашатался

И свалился с утеса в Пергаме.

Жил один старичок в Мэриленде

Пивший соевый соус и бренди;

Он их пил понемножку

За ложкою ложку

При свете луны в Мэриленде.

Жестокий богач из Турени

Заметил блоху на колене.

Воскликнул богач:

«Подайте секач! —

Я вижу блоху на колене».

Одному старику на верхушке

Досаждали дрозды и кукушки.

«Хватит, – он прорыдал, —

Я довольно страдал,

Лучше слезу я с этой верхушки».

Жил-был дядя с колечком в носу,

Придававшим фигуре красу.

Хоть чесалась ноздря,

Но он знал, что не здря

Носит это колечко в носу.

Жил на свете разумный супруг,

Запиравший супругу в сундук.

На ее возражения

Мягко, без раздражения

Говорил он: «Пожалте в сундук!»

Жил один господин из Рамьера

С ногами такого размера,

Что мог шагом одним

Из Неаполя в Рим

Перейти господин из Рамьера.

Жил детинушка в городе Броды,

Евший только одни бутерброды.

Но однажды кусок

Проглотить он не смог —

И с тех пор он не ел бутерброды.

Жил в Ньюгейте один проповедник,

Он запачкал вареньем передник —

Разорвал на кусочки

И раздал каждой дочке,

Чтобы сшила для куклы передник.

Пожилой джентльмен из Айовы

Думал, пятясь от страшной коровы:

«Может, если стараться

Веселей улыбаться,

Я спасусь от сердитой коровы?»

На старушку набросился бык.

Та схватила лопату – и прыг

На скотину с лопатой:

«Испугался, рогатый?» —

И, смутившись, попятился бык.

Жил в одном городке под Вероной

Старичок, танцевавший с вороной.

Но прохожие в крик:

«Ты безумный старик,

Убирайся отсюда с вороной!».

Жил да был в славном городе Трире

Старичок – самый маленький в мире.

Век бы жил старичок,

Да щенок – дурачок

Проглотил его в городе Трире.

Сумасбродный старик в Занзибаре

На воздушном отправился шаре,

Чтоб увидеть Луну

В ширину и в длину.

Вот взбредет же на ум в Занзибаре!

Жил один старичок из Нигера,

Ему в жены попалась мегера.

Целый день она ныла:

«Ты черней, чем чернила», —

Изводя старика из Нигера.

Жил старик по фамилии Плиски

С головою не больше редиски.

Но надевши парик,

Становился старик

Судьей по фамилии Плиски!

Старушенция в городе Льеже

Сохранила привычки все те же:

Как бряцала по струнам

В нежном возрасте юном,

Так и ныне бряцает не реже.

Говорил старичок у куста:

«Эта птичка поет неспроста».

Но узрев, что за птаха,

Он затрясся от страха:

«Она вчетверо больше куста!»

Жил один старичок из Перу,

Он на праздник созвал детвору.

Но увидев на празднике,

Как шалят безобразники,

Огорчился старик из Перу.

Незлобивый старик из Китая

Пса имел – толстяка и лентяя.

Пес обычно молчал,

А визжал и рычал

Добродушный старик из Китая.

Жил один морячок из Паленки,

Он сидел на столбе, как на стенке.

А наскучив сидеть,

Попросил подогреть

И подать ему кофе и гренки.

Пожилой господин из Хунрепа

В гневе выглядел очень свирепо:

Он швырял сапоги,

Отвергал пироги

И питался морковкой и репой.

Жил один старичок из Кабула,

Чья лошадка внезапно взбрыкнула.

«Ничего, борода!

Упадешь – не беда,

Это лучше, чем падать со стула».

Жил премудрый политик в Сеуле.

Но когда его перевернули

И стали крутить,

«Прошу прекратить», —

Промямлил он твердо в Сеуле.

Старичок, проживавший в Рангуне,

Погулять как-то вышел в июне.

Возвращаясь назад,

Нес он двух поросят,

Арестованных лично в Рангуне.

Отважная леди из Делла

Всех мух извести захотела:

Одних раздавила,

Других утопила,

А третьих на палку надела.

Одного ветерана на Шипке

Замесили в пирог по ошибке.

Так он весь исхудал,

Что в начинку попал —

И его испекли по ошибке.

Эластичный профессор в Стамбуле

Так старался усесться на стуле,

Чтоб не пачкая ног

Он беседовать мог

С дорогими друзьями в Стамбуле.

У старушки одной на Руси

Голос был – хоть святых выноси.

Когда в полную силу

Она голосила,

Катастрофа была на Руси.

Неуклюжий старик из Нигерии

За обедом порезал артерии.

Он успел крикнуть: «Ой!» —

И простился с женой:

Злополучный старик из Нигерии!

Экономной девице из Шлибена

Раз попалась на удочку рыбина.

«Вот улов так улов —

Славный сварится плов!» —

Засмеялась девица из Шлибена.

Господин симпатичный и кроткий

Был судьею посажен в колодки —

За кражу котов,

Свечей и зонтов.

А на вид – симпатичный и кроткий.

Жила одна леди в Кашмире —

Совершеннее не было в мире;

Она карпов удила

И во арфе водила

Милой ручкой, изящнейшей в мире.

Старичок, позвонивший в звонок,

Говорил: «Я совсем изнемог;

Я вишу здесь три дня

На крылечке, звоня, —

Может, кто-то услышит звонок?»

Жил старик на горе Фудзияме,

В него дети бросались камнями.

Когда треснули кости,

Он не выдержал: «Бросьте,

Бросьте, детки, бросаться камнями».

Жил старик со своею совой,

Он сидел на плетне сам не свой,

Горький эль попивал,

И вздыхал, и кивал,

И сморкался в платок носовой.

Любопытный философ из Гретны

Прыгнул в кратер дымящейся Этны.

Напоследок еще

Крикнул: «Здесь горячо-о-о!» —

И исчез в дымном пламени Этны.

Молодая туристка из Франции,

Севши в поезд на лондонской станции,

Всю дорогу соседям

Ныла: «Едем и едем,

А никак не доедем до Франции!»

У старушки одной в Эритрее

Был девиз: «Дальше, выше, быстрее!»

Если нужно, на спор

Перепрыгнуть забор

Старушонка могла в Эритрее.

Жил один старичок из Монако,

И жила с ним большая макака.

Она ночью и днем

Баловалась с огнем, —

Подпалив старичка из Монако.

Пожилая мадам из Омана

Выражалась довольно туманно.

На вопрос: «Чей колпак?»

«Может быть, что и так», —

Отвечала мадам из Омана.

Жил мужчина близ озера Чад,

Воспитал он сто чад и внучат.

Он кормил их улитками

И корил их убытками,

Старый скаред близ озера Чад.

Удалой старичок из Салоников

Очень прыгать любил с подоконников.

На вопрос: «Не опасно?»

Говорил он: «Прекрасно! —

В этом прелесть прыжков с подоконников».

Осмотрительный старец из Кёльна

Отвечал на расспросы окольно.

На вопрос: «Вы здоровы?»

Говорил он: «А кто вы?» —

Подозрительный старец из Кёльна.

Ихтиолог рассматривал рыб —

И, свалившись, в пучине погиб

Принесли ему гроб

И сказали: «Утоп;

Лучше б он не рассматривал рыб!»

Пожилой господин в Касабланке

Был поклонником жидкой овсянки.

Чтобы было вкусней,

В чашку пару мышей

Добавлял господин в Касабланке.

Жила-была в городе Бледе

Одна безмятежная леди.

На вопрос: «Вы заснули?»

Шевелилась на стуле

И вздыхала загадочно леди.

Жил старик небогатый из Львова,

У него потерялась корова.

Старцу горе да слезы,

А корова с березы

Наблюдает – жива и здорова.

Жил старик, на носу у которого

Стая птичек устроилась здорово.

Но в ненастные дни

Улетали они,

Облегчая судьбу его здорово.

Жила-была юная леди,

За которой погнались медведи.

Пробежав десять миль,

Она плюхнулась в пыль,

И схарчили бедняжку медведи.

Вторая книга нонсенса (1871)

Киска и Сыч

Отправились по морю Киска и Сыч,

Усевшись в челнок голубой.

Сундук с пирогами и узел с деньгами

Они захватили с собой.

И Сыч под гитару в мерцании звёзд

Запел про сердечный недуг:

«Прелестные глазки! Невиданный хвост!

О, как ты прекрасна, мой друг, мой друг,

О, как ты прекрасна, мой друг!»

Мурлыкнула Киска: «Блаженство так близко!

Твой голос так дивно хорош!

Поженимся, милый, ждать больше нет силы;

Но где ты колечко возьмёшь, возьмёшь,

Но где ты колечко возьмёшь?»

Они плыли вперёд ровно месяц и год,

И однажды в Лимонном Лесу,

В чужедальном краю, увидали Свинью

С блестящим кольцом в носу, в носу,

С блестящим кольцом в носу.

И с трепетом тайным Сыч молвил: «Продай нам

Колечко!» – «Извольте, продам!»

Через сутки – не вдруг – повенчал их Индюк,

Случившийся там по делам, по делам,

Случившийся там по делам.

Потом был обед из мятных конфет,

А на сладкое – фунт ветчины,

А после они на морском берегу

Плясали при свете луны, луны,

Плясали при свете луны.

Про утку и кенгуру

Сказала Утка Кенгуру:

– Вы грациозны! Вы мне нра…

Вы так прекрасны поутру,

И на закате вы прекра..!

О, скука жизни водяной:

Ныряй, болванчик заводной…

А мне бы в небо, на ветру

Нырять как вы, мой Кенгуру!

Меня бы взять да унести,

Я здесь засохну на корню.

Сидеть я буду тихо-ти,

Я даже «кря» не пророню.

Мы перепрыгнем Джем Бо Ли,

И – отрываясь от земли –

Вспорхнем над морем Фрути Фру, –

Сказала Утка Кенгуру.

Ответил Утке Кенгуру:

– Я слышал, птица на спине –

Залог удачи. Но, мой друг,

Живет сомнение во мне:

Принять на спину духом слаб

Я пару мокрых птичьих лап.

Они сулят жестокий ру-

матизм, – напомнил Кенгуру.

Сказала Утка: – Для больных

Полезней утки средства нет.

Четыре пары шерстяных

Купила я носков и плед.

И сто сигар из Лам Ди Блю:

Люблю дымить… и вас люблю.

Вы тоже… курите? – Ку-ру, –

Ответил скромно Кенгуру. –

Простите глупый мой каприз.

Пожалуй, хватит этих ста.

Но для баланса сядьте, мисс,

На самый краешек хвоста.

И – скок-поскок – вокруг земли Почти три раза обошли.

И пела Утка на ветру:

– Спаси-спасибо, Кенгуру!!!

Про Комара и Мухача

Однажды Дэдди Длинноног

В костюме голубом

Жужжа, спустился на песок

На берегу морском.

И там, от ветра схоронясь

За серым валуном,

Он встретил Хлопа Мухача

В камзоле золотом.

Вина пригубили слегка,

И в ожидании, пока

Дадут к обеду третий гонг,

Сыграли в пинг, а также в понг.

И говорит сэр Длинноног

Красавцу Мухачу:

– Я отговорок ваших, сэр,

И слушать не хочу.

Вы так изящны, так важны,

Так подходящи для!

Нет, сэр, вы попросту должны

Уважить Короля!

Он в красной мантии сидит,

На Королеву всё глядит.

Там солнце тает в хрустале,

И мед янтарный на столе.

– Ах, мистер Дэдди Длинноног, –

Вздыхает Хлоп Мухач. –

Я полетел бы во дворец,

Но не могу, хоть плачь.

Будь у меня шесть длинных ног –

Как ваши, мистер Дэд, –

Я б во дворец явиться мог.

Но с этими – о нет!

– Боюсь, – добавил мистер Хлоп, –

Король тотчас нахмурит лоб И скажет с гневом на лице:

– Тебе не место во дворце!»

Ах, лучше, мистер Длинноног, –

Продолжил мистер Хлоп, –

Пропойте мне такой романс,

Чтоб я в слезах утоп.

У вас и голос был, и слух

Чудовищно хорош,

И песни – нежные, как пух,

И жалостные сплошь.

На звук серебряной струны

Креветки выйдут из волны,

И раки спляшут наобум

Под сладкозвучный «зум-ди-зум».

– Ах, – молвил Дэдди Длинноног, –

Простите, сэр, но – нет!

Готов и я поведать вам

Постыдный мой секрет.

Давно я песен не пою.

Давно… Тому виной –

Все шесть моих несчастных ног

С их каверзной длиной.

Их шесть, а кажется – шестьсот:

На грудь мне давят и живот!

Ни «зум-ди-зум», ни слабый звон

Из этих уст не выйдет вон.

Сел мистер Дэдди Длинноног

Поближе к Мухачу,

И протянув ему платок,

Похлопал по плечу.

– Мы так немыслимо и непростительно смешны!

Вам ноги коротки, а мне

Мучительно длинны.

Вам путь заказан во дворец,

А я без голоса певец.

Покуда ждали мы обед,

Открылось нам, что счастья нет.

Мы так отчаянно бедны!

– Бедны, – сказал Мухач.

И моря пенные холмы

Сотряс их горький плач.

И ялик маленький нашли

(Бывают чудеса!),

И желто-красные вдали

Подняли паруса.

И переплыли океан,

Чтобы в стране Кромбулиан

До склона лет и даже дней

Играть в бол-фут и бол-волей.

Джамбли

И уплыли, уплыли они в решете,

В решете они в море уплыли,

Ветер дул им то в лоб,

То в затылок, то в бок,

И холодные волны бурлили.

И то боком, то скоком неслось решето.

– Воротитесь назад! – им кричали. –

Вы погибнете там, без зонта, без пальто!

– Фигли-мигли! – они отвечали.

Есть за далью морской чудный остров такой,

О котором не знает никто,

Там зеленые джамбли в пещерах живут,

Синерукие джамбли по морю плывут,

И кораблик у них – решето.

И неслось решето – их отважный челнок, –

Над волнами взлетая, как птица,

И на мачте у них развевался флажок –

Лоскуток из зелёного ситца.

И на встречных судах, решето увидав,

Говорили: «Кораблик, однако, дыряв,

И по этой, по этой причине

Он утонет, он сгинет в пучине».

Есть за далью морской чудный остров такой,

О котором не знает никто,

Там зеленые джамбли в пещерах живут,

Синерукие джамбли по морю плывут,

И кораблик у них – решето.

Но вода в решете обнаружилась вдруг,

Стало мокро у них под ногами.

Но, по счастью, стихов у них был целый пук,

И чтоб ножки не мерзли, они их вокруг

Обернули в два слоя стихами.

И воскликнули хором: «О, как мы умны!

Пусть завидуют нам болтуны, свистуны,

Не боимся мы самой высокой волны,

И лежит целый мир перед нами!

Есть за далью морской чудный остров такой,

О котором не знает никто,

Там зеленые джамбли в пещерах живут,

Синерукие джамбли по морю плывут,

И кораблик у них – решето.

Но закат догорел, и уснули они,

Безмятежные, в глиняной крынке.

А проснувшись, увидели: в море – гора,

И ударили в гонг, и вскричали: «Ура! –

Мы видали ее на картинке.

Тимбаллу, Тимбаллу! край, любезный мечте,

Мы доплыли, доплыли к нему в решете,

Он предстанет пред нами во всей красоте!

Мы там купим сухие ботинки».

Есть за далью морской чудный остров такой,

О котором не знает никто,

Там зеленые джамбли в пещерах живут,

Синерукие джамбли по морю плывут,

И кораблик у них – решето.

И приплыли они к той цветущей земле

И бананов купили на рынке,

А еще обезьянку, клубничный пирог,

И полезную тачку, и пару сорок,

И в серебряных банках сардинки,

Рома сорок бутылок и сахара фунт,

Поросенка, тотчас же поднявшего бунт,

И какие посуше ботинки.

Есть за далью морской чудный остров такой,

О котором не знает никто,

Там зеленые джамбли в пещерах живут,

Синерукие джамбли по морю плывут,

И уносит их вдаль решето.

И когда наконец возвратились они,

Все кругом говорили: «Однако –

Как они подросли за какой-нибудь год!

Видно, были они у Великих Болот

И у страшного Тропика Рака.

И созвали гостей, и подали на пир

Фрикасе из кокосов и жареный сыр,

И клялись, что однажды навстречу мечте

И они по волнам поплывут в решете

И увидят Болота Великие те

Возле страшного Тропика Рака.

Есть за далью морской чудный остров такой,

О котором не знает никто,

Там зеленые джамбли в пещерах живут,

Синерукие джамбли по морю плывут,

И уносит их вдаль решето.