Kitabı oxu: «Право на любовь»
«Когда-то давно я был живым. Но все изменилось…» © Сергей.
Я умер в тот миг, когда стих последний крик моих детей.
Мир сузился до фотографии из прошлого.
Время потеряло всякое значение.
Пока я не обрел причину и силу жить дальше.
Эта случайная встреча стала толчком к новому себе.
Я вспомнил, что должен кое-что своей семье.
Месть – новый смысл моего существования.
Я уничтожу каждого, кто причастен к их гибели.
И моя душа обретет покой. Вместе с ней.
Пролог
– Сереж, – смеется красивая девушка в вязаных гольфах. – Ну иди сюда, – игриво манит пальчиком.
Усмехнувшись, медленным шагом направляюсь к ней, не отводя взгляда от алых губ. Мне вообще-то нельзя, не для меня она. Юная, энергичная, чистая. Но в ней столько жизни, что ее точно хватит на двоих. Сердце вновь бьется чаще, когда в ее глазах загораются счастливые искорки.
– Иди ко мне, – ловлю ее в свои объятия. Приподнимаю за талию, чтобы наши взгляды встретились на одном уровне. – Ну чего ты дразнишься снова? – не удержавшись, все же быстро целую свою крошку. Становится так тепло. Кажется, я целую вечность не чувствовал ничего подобного.
– Ты так и будешь только смотреть на меня? – шепчет Настя, и наши губы вновь соприкасаются.
– Я не готов, понимаешь? Да и разница в возрасте…
Улыбаюсь от легкой щекотки. Малышка поглаживает напряженную шею, хулиганисто царапая кожу ноготками.
– Ой, – забавно закатывает глаза. – Вот опять ты про это! Возраст – всего лишь цифра. Подумаешь, двадцать лет разницы! – хихикает Настя. – Я ведь люблю тебя, ты знаешь, – становится вдруг серьезной моя девочка.
– Знаю, – ставлю ее на пол.
– А ты меня? – она задает вопрос, от которого сжимается сердце.
Тяжелый вдох. Я резко разворачиваюсь, хватаю ее под колени, перекидываю через плечо и под довольный пронзительный визг несу в просторную гостиную. Бережно укладываю на мягкий ковер, больше напоминающий шкуру дикого животного. Рядом уютно потрескивают дрова в камине. В комнате стоит полумрак. Огонь отражается в ее красивых глазах. Это зрелище завораживает, затрагивает нечто давно омертвевшее. Сердце в нереальном ритме скачет где-то в груди. Или уже нет? Оно ускакало куда-то ввысь, вспоминая, что может чувствовать, еще способно любить.
– Насть, – даю шанс на отступление нам обоим. – Ты уверена, что хочешь этого?
Быть со мной? Я ведь, если возьму сейчас, больше не смогу отпустить.
– Да, – ее ответ растворяется в выдохе, который я ловлю, даря ей наш первый серьезный поцелуй.
Глава 1. Сергей
«Когда-то давно я был живым. Но все изменилось…» © Сергей.
– Ложись!!!
Она стоит и огромными от страха глазами, смотрит на меня. По щекам текут слезы. Алёнка и Влад жмутся к ногам матери. В моей голове что-то щёлкнуло. Срываюсь с места и кричу:
– Настя, ложись! Твою мать!
Кто-то ринулся за мной, хватает за руки, но я ничего не вижу вокруг, только их. Как в замедленной съёмке смотрю на бородатого урода с щербатой улыбкой, на голове намотан тюрбан из белой ткани, край которого развивается на ветру.
– Настя!!! – не успеваю.
Один из террористов, что захватили небольшой горный посёлок, возводит автомат и неадекватно смеётся. Сука! Обдолбан.
Моя жена оборачивается на звук передернутого затвора, бледнеет и закрывает собой детей…
Автоматная очередь, в которой утонул мой крик, когда кто-то уронил меня на землю, разорвала сердце на куски.
Плач перепуганных малышей. На светлой блузке любимой женщины расползаются некрасивые пятна крови. В стеклянных глазах мольба, а меня чья-то масса сильнее прижимает к земле. Под их ноги падает граната.
Алёна кричит: «Папа!»
Влад перепугано плачет и держится за оседающую мать.
Взрыв…
И больше не слышно криков. Больше не слышно детского плача. Только сквозь звон в ушах мой собственный вой, который не может заглушить вновь начавшаяся перестрелка. Командир отряда плотно прижимает меня головой вниз, что-то говорит, я не слышу. Я, неестественно вывернув голову из захвата, смотрю, как в нескольких метрах от меня сломанные, покрытые пылью от взрыва и пятнами крови, лежат тела моей жены и двух маленьких детей. Алёне пять, Владу всего два года. Настя… Женщина, которая стала для меня всем миром.
Она со мной с первого дня знакомства, ещё когда я зелёным солдатиком учился в академии и бегал в самоволку по ночам, чтобы увидеться с ней, а потом сонный, но счастливый, шёл на пары, на физуху и пахал, мечтая стать офицером.
– Пусти! – все же скидываю с себя мужчину.
На четвереньках, ничего не соображая, подползаю к ним.
Меня трясет так, что дышать становится больно. Где-то стреляют, кричат.
Плевать. Дрожащей рукой я касаюсь ее…
– Настя!!! – ору, но мой крик никто не услышит.
Он лишь в моей голове. Из глотки вырываются невнятные хрипы, больше похожие на вой раненого пса.
– А-а-а-а!!! – снова пытаюсь кричать, закрывая дрожащими пальцами глаза своего сына.
Упираюсь головой в спину маленькой дочери. Обнимаю их всех, не сдерживая громких рыданий. Больно! Невыносимо больно! Меня рвет на куски, раскидывая по округе.
Не верю. Нет! Нет… Вашу мать!!!
Я не верю, что это все реально! Надо проснуться!
Стучу по лицу, хаотично попадая по щекам или промахиваясь вовсе. Тело не слушается. Трясущимися руками достаю нож из ботинка, разрезая ладонь. Алая кровь капля за каплей падает вниз, прямо на мою семью. Я точно не сплю. Я умираю, оставаясь живым.
Кто-то пытается меня поднять, но я отталкиваю неизвестного и как побитый пес сворачиваюсь клубком рядом с ними, продолжая тихо скулить, вцепившись в собственные волосы, пачкая их кровью и грязью.
Выстрелы стихли. Давящая тишина накрыла поселок, где еще недавно шел бой, быть которого здесь не должно. Мирная, охраняемая нашими контрактниками территория, куда разрешается выезжать гражданским из военного городка, перестала быть таковой за какие-то несколько минут. Она превратилась в тир, где били по своим и чужим. Я не знаю, кто еще погиб. Какая теперь разница?
– Вставай, Серег, – меня вновь пытаются оторвать от моих родных.
– Не трогай, – выдавливаю из себя.
– Ты же не хочешь, чтобы они остались здесь?! – командир отряда пытается до меня достучаться. Он тянет руку к дочери, я тут же ее выворачиваю.
– Не трогай, я сказал!!! – голос прорезался и эхом отразился от ближайших домов. – Я сам!
Мужчина поднимает руки и понимающе кивает, делая шаг в сторону.
Только с третьего раза у меня выходит встать на ноги.
Поймал равновесие. Закрыл глаза. Досчитал до десяти и, роняя слезы на грязные пятна под ногами, поднял на руки сына. Его голова безвольно свисла с локтя. Прижал к себе, уткнувшись губами в бледный лоб.
– Прости меня… Прости меня, я умоляю… – сжимая зубы, делаю первые шаги к машине. Их повезут отдельно от всех остальных.
Шаг… еще один. Спотыкаясь, я дошел и осторожно опустил ребенка на пол.
Сочувствующий взгляд на меня, и Влада накрыли белой тканью.
– Аленка… – вновь падаю на колени, не в силах стоять.
– Девочка моя, мы так и не сходили посмотреть на дельфинов, – говорю малышке, прижимая к себе. – Ничего, детка. Я обязательно покажу тебе их, – уложив дочь рядом с сыном, вернулся за женой.
– Давай помогу, – командир и по совместительству старый боевой товарищ Сафонов пытается влезть.
– Не смей прикасаться!!! – хватаю его за грудки, отшвыривая в сторону.
Поднял с земли Настю и рухнул вместе с ней на колени, натыкаясь ими на острые камни. Камиль тут же подлетел, не дав мне уронить жену обратно. Убедившись, что я держу ее, отдернул руки, наткнувшись на звериный взгляд и настоящее утробное рычание.
Вдох… Выдох… Вновь поднялся.
Больше не падая, дошел до чертова грузовика. Бережно положил любимую женщину рядом с нашими малышами. Нервными, рваными движениями поправил на ней одежду, стряхнул песок, убрал за ухо волосы. Заполз следом и коснулся посиневших губ своими.
– Прости меня, родная, – уткнувшись в ее шею, снова завыл, не обращая внимание на слова, на то, что грузовик тронулся, увозя нас из этого Ада.
Я просто лежу рядом с ними и понимаю, что Сергея Малахова для этого мира больше нет. Он остался на том самом месте, где физическое тело ползало на четвереньках, пытаясь унять невыносимую боль, скручивающую его по рукам и ногам, выворачивающую наизнанку, уничтожающую саму душу.
Глава 2. Сергей
Мы приехали на закрытую территорию. Там тоже хаос.
Плач. Крики. Стоны.
– Боже… – знакомый голос.
Людка, жена Сафонова. Она не поехала сегодня с моими и вот теперь стоит здесь на ногах. Живая. А моей семьи больше нет. Женщина закрыла лицо руками, глядя сквозь пальцы на окровавленные простыни. В ее глаза неподдельный ужас. Камиль подошел и прижал к себе разрыдавшуюся жену.
К машине подбежали санитары и протянули свои руки к моим детям. Я вновь зарычал, словно раненый волк.
– Не тр-р-рогать! – будто и говорить ничего другого я теперь не умею.
Парни в недоумении хлопают глазами, но Сафонов спасает их от неминуемой смерти.
– Ребят, не надо. Он сам. Просто покажите, куда идти, – объясняет командир.
Решив, что неправильно оставлять детей одних, я вновь начал с них. Настя ведь взрослая. Она подождет немножечко и уж точно не обидится.
Перенес на руках Владика и Аленку, бережно прижимая к себе хрупкие крошечные тела. Затем и Настю осторожно опустил на каталку в мрачном коридоре местной больницы. Погладил ее по волосам. Поцеловал малышей и опустился на пол рядом с ними, уткнувшись лицом в колени. У меня нет сил двигаться. Мне некуда больше идти, так почему не остаться здесь?
Первая каталка тронулась с места, я ухватился за нее руками машинально, только через секунду дошло, что я что-то сделал. Камиль стал аккуратно разжимать мои пальцы.
– Давай же, Серый. Надо, – хрипит он. – Мы найдем этих тварей, слышишь? – Он хватает меня ладонью, сдавливая до боли щеки. Смотрит в стеклянные глаза. – Гришка Соболев погиб, – добивает меня Сафонов. – У Николаева жена и сын-подросток, у Михеева вся семья, Серый! Он тоже ползает там, возле входа, пытаясь прийти в себя. Вставай! Сегодня мы будем много пить, а завтра к нам придет усиление. Там дружок твой, Стас. Только он пока не знает…
– Друг гладит меня по руке, пытаясь успокоить хоть немного нас обоих. – Мы найдем их, слышишь?!
Я чувствую, как Камиля тоже трясет.
– Не найдем, – выдавливаю из себя. – Ты и сам это знаешь, – поднимаю на него ничего невидящий взгляд.
Сафонов расплывается в тумане слез и боли.
– Официальными методами даже с твоими связами, Кэм, мы ничего не найдем. Нам просто не дадут развернуться! – поднимаюсь на ноги, отталкивая Камиля так, что он падает задницей на пол. Выхожу на улицу и уже там усаживаюсь на землю.
Друг, выйдя следом, качает головой.
– Просто оставь меня, – прошу его.
Ко мне пытается прорваться Люда, но муж удерживает и отводит ее в сторону. Правильно. Слова мне сейчас не помогут. Ничего не поможет!
К ночи в поселении все стихло. Только темное небо с миллиардами звезд над головой и где-то вдалеке слышны короткие канонады перестрелки. Не живется же скотам спокойно! Я лежу на холодной земле и смотрю в черную пустоту. Она сейчас как никогда близка мне.
– Вставай, – Сафонов хватает меня за плечи на форменной рубашке и тянет вверх. – Поднимайся! – рычит мужчина. – Тяжелый, сука! – ругается друг.
Принял сидячее положение и вопросительно уставился на него.
– Вставай! Это приказ.
Поднялся на ноги. Голова кружится. Меня дико тошнит, буквально выворачивает так, что я не сдержался и вывернул содержимое почти пустого желудка прямо на землю. Отплевался, получив от Кэма бутылку воды.
– Идем. Ждут только тебя, – говорит он уже спокойно, а я не хочу идти туда, куда Сафонов меня зовет.
Там все пьют, сочувствуют и поминают погибших. Но и не пойти нельзя, он прав. Сегодня не только я потерял близких, потому, едва передвигая ноги, поплелся следом в общую столовую, где еще утром за завтраком мы громко смеялись и обсуждали планы на день.
Кругом фотографии и свечи. Мои тоже здесь. Стоят, улыбаются. Настя в желтом летнем платье. Я его помню, мы покупали, когда ездили на море. Оно ей так понравилось, что жена целое лето из него не вылезала. Владька, как всегда, держится за мамину ногу, а красавица Алена гордо вздернула свой маленький носик, от этого соломенная шляпка сползла на затылок. Мне нравится это фото. Людка знает, поэтому выбрала именно его. Надо будет забрать. Не место ему здесь. Не место…
Слезы новым потоком хлынули по лицу. Жена Сафонова не сдержалась, подбежала и крепко меня обняла. Стала гладить по спине, что-то бормотать. Глянув на серого Михеева, на Николаева, прижимающего к груди дочерей-близняшек, лишившихся матери и старшего брата, я подошел к ним и опустился рядом.
У Гришки никого нет. Молодой, но способный боец, так же, как и мы, контрактник. Он не успел обзавестись семьей. У него только мать уже в преклонном возрасте. Соболев ради нее и пошел воевать, чтобы денег на лекарства заработать. Парень из отряда, который подчиняется лично мне. Значит, мне за него и матери в глаза смотреть придется.
Импровизированная панихида медленно стала расходиться по домам. Один за одним к нам подходили сослуживцы и их жены, жали руки, соболезновали и покидали столовую. Еле волоча ноги, Михеев забрал девчонок и тоже ушел. Мы остались втроем. Камиль сам протянул мне фотографию и стакан, полный разбавленного спирта. Водка сейчас не возьмет.
– Не буду, – спрятал фото во внутренний карман рубашки.
– Я не спрашиваю, – говорит он, протягивая второй стакан Косте. Он махом его опрокинул даже не поморщившись. – Пей, Серый, – настаивает друг. – Тебе нужно поспать.
– Зачем? – непонимающе смотрю на мужчину.
– Ты решил сдаться? – зло смотрит на меня командир. – Вот так просто?
– Кэм, не надо, – прошу его.
Стакан со спиртом дрожит вместе с рукой. Капли, разбрызгиваясь, попадают на грязные штаны.
– Значит решил сдаться, – заключает друг, а затем, резко поднявшись, хватает меня за волосы. Дергает голову назад и, пока я не опомнился, давит на челюсть, вливая в рот это отвратное пойло.
Закашлявшись, мне приходиться проглотить, пусть и не все.
– Ты дебил?! – поднимаюсь на ноги, швыряя Камиля об стену, но меня тут же ведет, и я оседаю обратно.
– Дебил, дебил, – говорит Кэм, ловя мою голову, пока та не ударилась о бетонный пол.
Высокий градус в стакане моментально подействовал опьяняюще на измотанный организм и голодный желудок.
– А теперь спи. – Он устраивает мою голову у себя на коленях. – Спи, Серый. Мы утром со всем разберемся, – последнее, что я слышу, погружаясь в мутный дурман без сновидений.
Глава 3. Сергей
Веки не сразу захотели открываться. Но стоило пошевелиться на пустой постели, как глаза распахнулись, а кровь хлынула прямо в мозг. Резко сел на кровати, осматриваясь по сторонам. Прислушиваясь к окружающей тишине.
Никого… Здесь больше не слышно детского смеха. Нет запаха вкусно приготовленного завтрака и улыбки любимой женщины. Ее половина кровати, с которой Настя постоянно скатывалась и прижималась ко мне всем своим телом, пуста. И внутри пусто.
Теперь даже тиканье настенных часов кажется слишком громким, а еще вчера утром за гомоном голосов и беготней я едва замечал, что у нас вообще есть эти идиотские часы. Во рту сушняк, но ноги никак не хотят идти в сторону кухни. Вообще двигаться страшно. Сижу, глядя в одну точку, не думая, практически не дыша. Сердце отбивает рваный ритм в груди, перескакивая от горла к вискам, а потом куда-то вниз, и так по кругу.
– Проснулся, – выдыхает Люда, заходя в небольшую малосемейную квартирку.
На ней черное траурное платье, на голове такой же платок, под глазами синяки. Подруга жены подошла и присела рядом, погладила меня по грязным, спутанным волосам.
– Давай я помогу, Сереж. Нужно переодеться. Там скоро ребята в помощь приедут и большое начальство, – женщина стала расстегивать на мне рубашку, спустила ее с плеч, потянула за рукава. Она грязной тряпкой упала на пол. – Придется встать, – говорит Люда.
А я даже в таком состоянии не могу ей позволить снять с себя брюки. Есть долбанное «надо», вбитое за годы службы. Качаясь, словно маятник на ветру, поднялся, скинул штаны туда же, на пол. Она принесла мне из шкафа чистую одежду и нижнее белье.
– Одевайся, я пока посмотрю, чем можно тебя накормить.
– Не надо, – выдавливаю из себя, еле ворочая языком, но упрямая женщина вышла, давая мне возможность самостоятельно привести себя в порядок.
Вместо того, чтобы одеться, отправился в душ. Встал под горячую воду, почти кипяток. Она обжигает до красна кожу, пробуждая во мне хоть какие-то реакции. Вымыл волосы, глядя, как под ноги стекает желтоватая от песка вода. Обмотавшись полотенцем, прошел в спальню. По квартире уже витает запах какой-то еды. Чужой. Желудок предательски скрутило, но к горлу тут же подкатила тошнота.
Быстро оделся, расчесал влажные волосы и зашел к женщине, накрывающей на стол.
– Люда, я ведь просил, – налил в стакан воды из-под крана и жадно опустошил его до дна. – Я поел, – говорю ей, с грохотом кидая посуду в раковину.
– Сергей! – она вышла вслед за мной. – Иди поешь. Силы тебе еще понадобятся. Или мне Камиля позвать, чтобы он силком в тебя завтрак затолкал? – строгий взгляд, а у самой слезы стоят в покрасневших глазах. – Надо, хороший мой. – Женщина погладила меня по руке. – Держись, – голос все же дрогнул.
Обнял жену друга, крепко прижимая к себе.
Входная дверь снова открылась, впуская в квартиру очередного визитера.
– Только не надо громких слов, я тебя очень прошу, – смотрю на друга, который открыл рот, чтобы высказать сочувствие.
– Привет, – тихо произнес Стас. – Мы только приехали, я сразу к тебе.
Люда от меня отстранилась, стерла ладонями слезы и совершенно севшим голосом обратилась к пришедшему:
– Хоть ты скажи ему, – просит она. – Пусть сядет поест хоть что-то! – снова разрыдавшись, женщина бегом покинула квартиру.
Стас ничего не стал говорить. Он крепко пожал мне руку, а затем и вовсе обнял, похлопав по плечу. Друг помог застегнуть рубашку, пальцы слушаться категорически отказались. Собрал на затылке так и невысохшие волосы, на секунду прикрыл глаза, попытался сделать глубокий вдох, но ни хрена не вышло! Грудную клетку будто сдавило раскаленными тисками.
– Я не представляю, как ты это вынесешь, – говорит Стас, положив ладонь мне на плечо. – Правда, не представляю. Но, как минимум, один повод не сдохнуть у тебя есть, – его рука сжимается крепче. – А еще сотню мы с Арсом постараемся тебе обеспечить. Идем, нас ждут.
Я кивнул, говорить по-прежнему сложно.
Мы покинули квартиру, отправляясь на встречу с высоким начальством выслушивать соболезнования и получать пизды за то, что проморгали теракт.
Сейчас обязательно найдут виноватых. Жестко и показательно накажут, а затем свалят с чувством выполненного долга, не заботясь о том, что чувствуют люди после пережитого, и будут правы! Ведь это мы недосмотрели! Камиль, я и командир разведгруппы. Это мы виноваты в гибели всех этих людей! От осознания этого вновь подкосились ноги. Меня кинуло на стену так, что я чуть не сполз по ней прямо на бетонный пол. Уперевшись руками и лбом в прохладную поверхность, скрипнул зубами, гася новую волну боли, медленно, с садистским удовольствием расплывающуюся по всему телу.
– Серый, может, врача? – Стас моментально оказался рядом, видя, как меня начинает потряхивать.
– Это я во всем виноват, – произнес не своим голосом, отталкиваясь от спасительной опоры. – Не надо было ее слушать! Надо было оставить дома! Они были бы живы, понимаешь?! – Сжимаю кулаки на футболке друга, вновь глотая непрошенные слезы.
Он внимательно на меня смотрит и даже оттолкнуть не пытается.
– Далеко отсюда! В гребаной квартире, которую я купил специально для того, чтобы держать их как можно дальше от всего этого! Я виноват!
Стас молча меня выслушал, затем скинул руки со своей одежды.
– Все сказал? – Он зло смотрит на меня, а я в упор не понимаю, чего злится? Ведь это моя вина. Только моя! – Пошли, – друг подталкивает меня в спину.
Иду по коридору словно пьяный. Да я сроду так не напивался, а сейчас и без алкоголя ноги двигаться не хотят.
– Ты ни в чем не виноват, – говорит Стас у двери кабинета для совещаний, а затем открывает ее и просто вталкивает внутрь, где несколько пар удивленных глаз ошарашенно уставились на меня.
Глава 4. Сергей
– Явление! – недовольно выплюнул генерал Тимохин.
Астахов же только грустно на меня посмотрел.
– Ты! – показывает на меня пальцем. – Боец элитного подразделения или мешок с дерьмом?! – орет начальство.
Максим Анатольевич дернул Тимохина за рукав и что-то прошептал ему на ухо.
– Это война! – громко произносит мужчина. – Здесь смотреть надо на все триста шестьдесят градусов двадцать четыре часа в сутки! А вы что? Просрали группу обдолбанных сволочей, которые сделали вас как сопляков! Вам за что бабки платят? М-м-м?!
Захотелось дать ему в морду, но я продолжаю, шатаясь, стоять и впитывать в себя его вопли.
– Лев Алексеевич, – не выдержал Астахов. – Сегодня траур. У Малахова вся семья погибла.
Закрываю глаза, пытаюсь не слушать, ведь иначе сорвусь и меня посадят, а с большей вероятностью просто «случайно» пристрелят. А мне нельзя! Я здесь еще не закончил!
– А то я не знаю! – продолжает разоряться эта сволочь.
Ему там зашибись! Сидит у себя в кабинете, в солдатиков играет. В жизни ничего тяжелее собственного члена в руках не держал, по-моему. Не то что Максим Анатольевич. Этот наш. Самый настоящий боевой офицер.
– А кроме его троих еще люди погибли! И кто виноват? Кто просмотрел атаку?! Для чего они здесь?! Вот он, – тычет в меня пальцем. – Что здесь делает?
– Командир одной из групп быстрого реагирования. Так же из-за нехватки людей помогает заниматься поиском информации, помогающей в работе всего отряда и спасающей жизни, – отвечает за меня Камиль, обрисовывая сразу наши больные места.
– Ну да, ну да. На словах оно у вас вон все как красиво звучит. А на деле?! Что теперь журналистам сказать? Что элитные контрактные бойцы жрут хлеб с черной икрой и так они зажрались, что больше не способны защищать мирное население?
– Правду скажите, – не выдержал я, нарушая субординацию.
Максим Анатольевич нехорошо так на меня посмотрел, но Тимохину только и надо было, что вывести меня на эмоции. Нужен же козел отпущения. Нашелся! Сейчас выставит во всей красе, а потом с барского плеча помилует, сославшись на гибель моей семьи. Мол, парень в состоянии аффекта и все такое, а я вот… Хороши! Пожалел! Помиловал!
– А какая она, правда, Малахов? – Он смотрит на меня в упор. – Расскажи мне! Даже интересно стало.
– Очень простая, товарищ генерал. Полноценную разведгруппу нам так и не прислали, сославшись на то, что у нас мирная зона и ребят, что есть, хватит. Сами же из штаба никакой информации не предоставляете. Мы воюем практически вслепую. И, заметьте, до вчерашнего дня вполне справлялись. Это ваши бойцы не провели разведку. Нам вовремя не дали команду на предотвращение готовящегося теракта. Наша разведгруппа работала в другом направлении. Вот и вся правда, – горько усмехаюсь. Меня снова мутит. Того и гляди, вывернет прямо тут.
– Ты хочешь сказать, что это я виноват?! – его аж трясет бедного.
А то, что Кэм уже сотню раз говорил, нам людей не хватает, и получал ответ: «А вам не надо», никого не волнует. Район у нас относительно мирный, говорили они, забросив нас практически в самую гущу событий. Есть, конечно, срочники. Но там пацаны зеленые. Они неопытные совсем. Какой с них спрос?
Я пожал плечами, понимая, что только что подписал себе приговор.
– Если бы не горе, случившееся у тебя вчера, дал бы тебе в морду и уволил без права возвращения в любой род войск, – рычит мне прямо в лицо генерал. – Пошел вон, Малахов! Людей ему не хватает! – Стою на месте. – Вон, я сказал!!! – орет он так, что его лицо стало покрываться красными пятнами. – В отпуск его! Чтобы ближайший месяц даже духу не было! – мужчина поворачивается ко мне спиной.
Вон, значит, вон. Вышел, громко хлопнув дверью. Быстрым шагом по коридору на улицу.
Там уже осел у стены, закрывая руками лицо. Как же херово то а… Что же мне так хреново?! Вцепившись пальцами в волосы, уткнулся мордой в колени. Сжал зубы, чтобы вновь не завыть. Мерно раскачиваясь, стал напоминать себе, что я сильный, я справлюсь, я должен.
Мимо прошли какие-то люди, громко стуча сапогами по земле. Кто-то коснулся моей руки. Я тут же вскинулся и схватил за горло… Камиля! Он аккуратно разжал мои пальцы и подал руку, чтобы помочь подняться.
– Штаны отряхни. Идем, Максим Анатольевич зовет. Тимохин уехал.
Поднялся и последовал за другом обратно в тот же кабинет.
– Малахов, мои соболезнования, – искренне произнес генерал Астахов. – Садитесь, ребят. Громких слов не будет, – мужчина окинул взглядом каждого из нас. – Людей уже не вернуть. Я здесь, чтобы дать вам цель двигаться дальше. Тимохина не оправдываю, но и ты, Сергей, был не прав. Нельзя так. Ты мог бы всю карьеру себе перечеркнуть этой выходкой, – уверенный голос должен внушать какой-то трепет, но сейчас лично я тупо смотрю в стол. – Ты знаешь правила.
Я тут же напрягся.
– Да и распоряжение Льва Алексеевича слышал. Я должен отправить тебя в принудительный отпуск.
Только сделал вдох, чтобы ответить, но Максим Анатольевич приподнял ладонь от стола, давая понять, чтобы не перебивал.
– Мое слово тоже имеет немаленький вес, а мне не хочется, чтобы один из моих лучших специалистов спился с горя и, не дай боже, наложил на себя руки. Нет, Сереж, ты остаешься здесь под мою личную ответственность. И пусть это послужит для тебя стимулом не налажать!
– Спасибо, – ответил без грамма официоза.
– А теперь слушать меня внимательно, – включил он настоящего командира. – Боевая задача! В тридцати километрах от нас в полузаброшенном поселке расположилась группа террористов. Все, как вы любите: много, вооружены до зубов. Удерживают в заложниках гражданских. Среди них есть женщины и дети. Врагов уничтожить! Заложников вернуть семьям. Задача ясна?
– Так точно! – ответил Камиль как командир отряда.
– Распределять задачи не буду. У вас для этого есть местное командование. Вопросы есть? – секундная пауза. – Вопросов нет. Все свободны.
Я поднялся одним из первых.
– Малахов, а ты задержись на пару слов.
Равнодушно пожав плечами, сел обратно.
– Сергей, – начал Максим Анатольевич, когда мы остались вдвоем. – Тебе сейчас как никогда нужно собраться. Это я тебе не как генерал, как человек говорю. Завтра похороны. Я останусь, но дальше вам придется справляться самим. Тимохин на тебя взъелся сильно. Постарайся удержаться на этом месте. У тебя хорошие перспективы для роста. А на гражданке ты загнешься, – он протянул мне руку, я тут же крепко ее пожал.
– Спасибо, – искренне поблагодарил старого друга моего отца.
Когда-то Малахов-старший спас ему жизнь ценой собственной, и теперь Максим Анатольевич решил, что должен спасать мою.
