Kitabı oxu: «Приключения ветеринарного врача»
ВВЕДЕНИЕ
Самая удивительная и добрая профессия на Земле – ветеринарный врач. В ней непременно должны соединяться две составляющие: сама работа и образ жизни. Потому что мы в своей профессии находимся 24 часа в сутки – даже если мы физически не на работе, она живет в нас. По-другому не бывает. И спустя годы у каждого врача в рюкзачке за спиной накапливается множество интересных историй, которыми хотелось бы поделиться. Но…
Как это сделать? Просто описать неординарные случаи? Для читателя это будет не очень увлекательно. А если немножко пофантазировать и пригласить его путешествовать в свой слегка перевернутый вверх тормашками мир? А впрочем, все истории моих лохматых пациентов – настоящие. И даже кот Кекс – мой. А что из этого получилось – судить вам!
ЕКАТЕРИНА ЧЕУЗОВА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Наверное, было так – Бог посмотрел на свои творения сверху вниз и сказал: «Каждому разумному существу повелеваю иметь Душу. Душа будет обретать собственное тело при отделении от родившей его матери, а покидать, когда плоть окаменеет». Сказать-то сказал, но не уточнил, как это будет происходить в реальной жизни. Душа человека автоматически переходит к человеку, собаки к собаке, змеи к змее, и далее – все по порядку? Почти как в легендарной таблице Менделеева. Почему Менделеева? Да потому, что там все разложено по полочкам, и даже пронумеровано, чтоб не дай Бог какой-нибудь элемент не перепутал ячейки. И не перебрался спросонья случайно к соседу.
Да только не придумал Бог ни системы, ни таблицы. И стали Души путаться. То в дупло старого дуба влезть попытаются, то облаком притворятся, а то и вовсе с перепугу в землю внедриться надумают… А дальше кому как повезет. Куда лететь? Куда плыть? Куда деваться? Бог так и не уточнил.
И решила одна самая сообразительная Душа созвать всеобщее собрание, на котором постановили: как освобождается одна Душа из тела, коли она почти безгрешна, пусть летит к первому же новорожденному, появившемуся на этот Свет. А чей это детеныш будет – человеческий или звериный – все равно… Вот и селятся с тех пор Души в ком хотят. Потому и встречаются порой кошки с мудрым человеческим взглядом и люди, бездумно глядящие на луну в ночь полнолуния.
…Сколько себя помню, я летаю во сне. Нет, не каждую ночь. Интервал между полетами может составлять месяц, а может годы. А еще почему-то говорят, что «парит» по ночам только растущий организм. Выросший взлететь не сможет. Отлетал свое. От тяжести, что ли? Только я-то летаю! Летала в пять, в десять… И сейчас, когда мне уже чуть-чуть «плюс», летаю иногда тоже. И всегда это происходит одинаково. Я от кого-то удираю, потом, оглядываясь на погоню, обязательно ухмыляюсь, приговаривая: «Не догонишь – смотри, как умею!» Затем отталкиваюсь от земли и начинаю делать такие пассы руками, будто это не воздух, а вода. И чем активнее я отталкиваю воду, то есть воздух, тем быстрее плыву, вернее лечу. Причем летаю всегда на средней высоте – там оптимальная скорость.
Ниже забора и выше крыш мне отчего-то не летается…
Мой компактный организм завершил свое формирование годам к двадцати. Так отчего же мне до сих пор не ходится и даже не бегается по земле, а тянет в небо? Может, до того, как стать особью женского пола, я была птицей? Ну а что? Тоже неплохо. Одно беспокоит: во время очередного полета я боюсь столкнуться с такими же пернатыми, как и я. Поэтому тщательно облетаю их при встрече. Если встречаю.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Я лежу на верхней «боковушке» компактного плацкарта. Время близится к полуночи. Прикрыла окно, сумев с трудом дотянуть сверху до середины рамы плотную резиноподобную шторку, а низ подпереть дырявым матрасом неопределенного цвета и возраста. Интересно, на какие бицепсы рассчитаны эти «затемнители» окон? С большим усилием (а если объединиться, скажем, по двое-трое, то процесс пойдет быстрее) надо подтянуть эту «шторку» к самому низу окна и умудриться как-то зафиксировать ее. А если фиксация сразу не задалась, то «затемнение» со скоростью реактивной ракеты летит назад вверх. Если очень постараться, то попытки с десятой может что и получится…
Сегодня мне повезло: я умудрилась самостоятельно дотянуть упирающуюся материю до середины окна, затем ниже, еще ниже и ловко прижала ее матрасом. А сверху привалилась сама, чтоб тяжелая занавеска не сбежала обратно. Теперь можно и поспать. Завтра волнения, переживания, неизвестность…
Я – молодой специалист. Месяц назад получила заветные корочки – итог пятилетних усилий и трудов. Профессия, приобретенная в институте, меня всегда привлекала – называю себя кошкиным доктором. А если верить диплому, я ветеринарный врач. Именно врач, а не ветеринар, что в переводе с латыни дословно обозначает «вьючное животное».
Я все же не оно, а Доктор, хоть и для животных. Мой диплом не красного цвета, а более распространенного синего, но от этого факта он для меня не менее ценен. Во время учебы присмотреть себе тепленькое местечко, как сделали многие мои более продвинутые однокурсники, я, увы, не успела и решила поехать куда-нибудь. Так сказать, хлебнуть жизни.
Хлебать так хлебать, и я, крепко зажмурившись, ткнула пальцем наугад в список мест, жаждущих заполучить меня в качестве молодого специалиста. А открыв глаза, обнаружила, что кончик указательного пальца лежит как раз на середине населенного пункта с романтически-интригующим названием «Кузьминка».
Не успела я произнести это слово и пяти раз, смакуя каждый звук, привыкая к нему, как за спиной пронесся «метеорит».
Он упал рядом, выдохнув при этом в самое ухо залпом:
– Дашка! Калитина!
Мое тело самостоятельно повернулось на этот вопль и непроизвольно отдало честь:
– Я!
И тут же в меня автоматными очередями застрочило:
– Ты как? Куда решила? А я в городе остаюсь! Папан связи прокрутил и приткнул в тепленькое местечко – буду на областном рынке в лаборатории ветеринарным врачом работать! Блеск!
Из моей подруги Ольги, толкаясь и постоянно перебивая друг друга, вылетали одновременно фразы, слова, междометия и даже целые предложения. Они летели прямо в меня, молниеносно отскакивая, врезаясь в противоположную стену и отскакивая снова. Когда у словесного пулемета Оленьки закончились патроны, я, получив таймаут в несколько секунд, успела все же вставить:
– Кузьминка. Я еду в Кузьминку!
Ольга, быстро справившись с мгновенным оцепенением, заинтригованно затараторила вновь:
– Это что? Пригород, райцентр?
На что я (не надо аплодисментов!) с гордостью ответила:
– Это такая ма-а-а-аленькая деревушка. А до ближайшего райцентра около ста километров. Все!
Пригвоздила без пулемета лучшую подругу к стене. Она вдруг как-то странно замерла, открыв рот. Я, с интересом глядя на нее, засекла время. Одна минута, вторая, третья… Ну хоть бы рот закрыла, а то ведь не зря люди предупреждают насчет любопытной мухи. На всякий случай я все же осмотрелась вокруг, не жужжит ли кто. Жужжания поблизости не наблюдалось.
Я Ольгуню, конечно, понимала – мы с ней девушки сугубо городские. Понятие «деревня» у обеих ассоциировалось разве что с дачей. Мы считали, что в сельской местности живут какие-то совсем особенные, удивительные люди, почти как инопланетяне. Поэтому реакция моей подруги была абсолютно ясна: надо же, человек, которого она знает с детства, собрался полететь практически на другую планету или галактику, чтобы у братьев по разуму лечить зверье.
После того, как Ольга все же вышла из ступора, первым жестом, продемонстрированным ею мне, был указательный палец, приставленный к виску, который медленно поворачивался вдоль своей оси… Дальнейшее я опущу. Скажу лишь, что в конечном итоге поехала в эту далекую и загадочную Кузьминку. Судьба поволокла меня за собой применять мои институтские, почти полностью теоретические познания в лечении деревенских кошек и собак. Или кого покрупнее.
Это было лето 1988 года. …Под монотонный стук колес приходит полное расслабление, и веки постепенно наливаются свинцовой тяжестью. Я засыпаю. И вдруг – грохот, звон разбитого стекла и резкое торможение поезда. Мое тело срабатывает молниеносно, быстрее засыпающей головы. Я машинально хватаюсь за какую-то выпуклость и лишь чудом не сваливаюсь вниз.
Когда все стихло, и суматоха слегка улеглась, выяснилось, что поезд ради забавы обстреляли местные недоросли. Увесистые камешки весьма метко попали в кабину тепловоза, в купе к проводнику нашего вагона и в мое окошко, прострелив в нем солидную дыру. И лишь благодаря «занавеске», заблаговременно сооруженной с большим усилием, многочисленные осколки стекол не свалились на мою грешную голову…
Состав останавливается. Разбуженные и напуганные пассажиры как муравьи выбираются из подверженного «бомбардировке» поезда. Я следую их примеру, машинально прихватив свою единственную сумку, где лежат документы и вещи, и привычно водрузив ее на правое плечо. Вдруг воцаряется необычная тишина. Слепая. Глухая. И – непонятная. Кажется, что даже воздух внезапно замер на полуслове.
Я выхожу наружу, вдыхаю июльский жаркий аромат и бреду бездумно вдоль остановившегося состава.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я шла и шла, абсолютно не замечая, что вагоны остались далеко позади. Ощущалась какая-то отрешенность. Это отчего-то со мной иногда случается. Вдруг немного в стороне я увидела какой-то странный свет с сиреневым оттенком. Любопытство в моем случае всегда берет верх над осторожностью и благоразумием. Словно завороженная, я побрела туда. Когда казалось, что до сиреневой загадки осталось всего пара километров, я вдруг уперлась в стену.
Как интересно: стою посреди поляны, а передо мной тяжелая каменная дверь, ведущая в… «Так-так, а за дверью ничего нет? – пронеслось молнией в моем озадаченном мозгу, – А зачем тогда дверь? Как зачем? Двери создают для того, чтоб их открывать или закрывать. Раз МОЯ дверь закрыта, значит, можно ее открыть!» Что я тут же и сделала, совершенно не задумываясь над тем, что это может быть ЧУЖАЯ дверь и чем может обернуться мое неуемное любопытство.
От небольшого касания ладони массивное сооружение плавно раскрыло свои объятия. «Ну и ну, – подумала я, – как легко и бесшумно отворилась эта каменная глыба!» Изнутри полился тот самый сиреневый свет. Он был таким теплым и гостеприимным, и так манил, так манил… Я, опять же особо не утруждая голову и игнорируя здравый смысл, уверенно устремилась внутрь. И… Ничего не увидела, кроме той самой поляны, на которой только что была. А дверь за моей спиной тяжело вздохнула и медленно, словно удав на привязи, самостоятельно закрылась.
«Интересно», – помню это единственное слово, тупо пульсировавшее в моей голове. Ничего не понимая, я смотрела и не верила в то, что видели мои глаза. Я стояла на том же месте, где еще совсем недавно мой злополучный поезд был обстрелян несносными мальчишками. Только поезд отчего-то выглядел совсем иначе: вместо привычной цепи облезлых, цвета усыхающего болота, громоздких, железных, скрипучих монстров-вагонов, передо мной стоял совершенно потрясающий, будто с картинки, кукольный состав. Вагоны были разноцветными, абсолютно немыслимых и неописуемых оттенков, которые наносились на них каким-то очень веселым художником. Вместо привычного железа вагоны состояли из сплава, похожего на что-то среднее между пластиком и стеклом. Предводителем этих чудо-вагончиков был венец человеческой мысли, элегантности и совершенства, который ни тепловозом, ни электровозом не назовешь. Это было нечто, напоминающее одновременно ракету и подводную лодку, стоящее на маленьких зубчатых колесиках.
На этом мои умозаключения бесцеремонно прервали:
– Девушка!
«Это мне, что ли?»
Миловидная проводница в сногсшибательном элегантном костюме, словно только-только сошедшая с подиума, обращалась действительно ко мне, поскольку рядом больше никого не наблюдалось.
– Девушка! – вновь окликнула красавица. – Что же вы стоите? Сейчас поезд тронется. Заходите в вагон. Или хотите, чтобы уехали без вас?
Без меня? Нет, не хочу! Я в одно мгновение взлетела по удобным чистым ступенькам и вошла внутрь. Двери вагона тут же бесшумно закрылись, и состав медленно поехал дальше. Ничего себе «медленно». Это я поторопилась с определением. Беглого взгляда в окно было достаточно, чтоб понять, что летел наш составчик с огромной скоростью, которая внутри почему-то совсем не ощущалась.
Я вошла в купе, куда меня любезно проводила вагоновожатая, и решила сразу же лечь спать, разумно сообразив, что это будет наилучшим завершением сегодняшнего странного дня. Наверное, все это – только сон. Прекрасный и необычный. Сон… Вот проснусь утром в своем скрипящем и дребезжащем всеми внутренностями, давно изъездившим свой срок вагоне.
На верхней боковухе, где привычно будет витать стойкий запах туалета вперемешку с ароматом мятной зубной пасты и прогорклой копченой колбасы, разбавленный кофейным
суррогатом…
…Солнечный зайчик упрямо скачет по одному и тому же маршруту: глаз – лоб, глаз – лоб, глаз – лоб. Пора просыпаться. Открываю глаза… Что это? Я ведь уже проснулась! Почему мой сон продолжается до сих пор? Но человек не может спать с открытыми глазами и взбеленившимся разумом одновременно!
В эту минуту дверь моего одноместного купе бесшумно открылась, и вчерашняя красавица, обворожительно улыбаясь, произнесла:
– Девушка, просыпайтесь! Ваша станция через полчаса! Ваш завтрак!
И она поставила на мой столик потрясающе пахнущий кофе с парочкой восхитительных бутербродов. Я оглянулась. Кроме меня в этом пространстве больше никого не наблюдалось. А это значит, что завтрак МОЙ, и через полчаса МОЯ станция. Только теперь я заметила в своем купе еще одну дверь, в которую с любопытством первооткрывателя конечно же заглянула. Потрясающе… Передо мной была индивидуальная ванная комната. Что за бред? Если это сон, то почему я не могу проснуться? А если нет? Так, спокойно, Дашутка, без паники. Я – это я. Еду в этом купе. Нужно просто спокойно во всем разобраться. Уверена, всегда всему найдется разумное объяснение. Для начала – я еду в Кузьминку. Скоро моя станция. Проводница знает об этом, и поэтому меня предупредила. Логично? Да. Что остается? Дальше ехать туда, куда я еду, и делать то, что покажется необходимым. Бред бредом, а жить дальше как-то надо!
С такими оптимистическими мыслями я в положенное время (четко по расписанию!) сошла со своего удивительного поезда на землю, вернее, на перрон захолустной станции. То есть я думала, что она должна быть таковой. А на самом деле… Что это? Куда же опять меня занесло? Вместо Богом забытого кратковременного приюта поездов и немногочисленных пассажиров я оказалась в довольно причудливом месте.
Здание вокзала представляло собой довольно забавную трехэтажную башенку, сооруженную, похоже, из того же материала, что и мой вагончик. Первый этаж синий, второй желтый, третий зеленый. Перрон встретил меня не старыми разбитыми плитами с торчащими из них кусками взбесившейся арматуры, а наоборот, красиво выложенной, как в метро, ровной поверхностью. Платформу окружали аккуратно подстриженные кустарники и деревья. Определенно знакомая мне сирень, акация, ели, и что-то очень напоминающее… И клумбы! Боже, что за цветы на них росли! Невообразимой красоты и ароматов! Казалось, никакие самые изысканные духи из Парижа не в силах даже на капельку передать, перебить и затмить этот запах.
Уверенной походкой я вошла в здание вокзала, вернее, в синюю его часть. Едва за мной бесшумно закрылись двери, как из динамика раздался приветливый, почему-то мужской голос:
– Здравствуйте! Вы прибыли на станцию Кузьминка! Уважаемые пассажиры! На центральном табло ознакомьтесь с расписанием маршрутных автобусов и временем их отправления. Доброго пути!
Я мысленно поблагодарила незнакомца и подняла голову вверх. Действительно, прямо перед глазами висело светящееся табло с указанием времени отправления и маршрута автобусов. Так, Кузьминка. Ближайший рейс…через десять минут!
Уверенным шагом я отправилась на автостоянку, где, по моему глубокому разумению, должен был ожидать меня вожделенный автобус. На пристанционной площадке ровными рядами стояли «маршрутки». Вернее, нечто среднее между автобусами и летательными аппаратами. Небольшие автобусики, чем-то весьма отдаленно напоминающие наши вечно разбитые «газельки». Овальной формы, опять такой же полупрозрачный цветной пластик с красочной табличкой на «лбу»: «Кузьминка». Кроме водителя и меня, в салоне ожидали поездки еще два пассажира: суетливая бабуля с корзинкой на коленях и девушка.
Из бабулиной корзинки то и дело пытался выскочить маленький шилоподвижный козленок, которого хозяйка всю последующую дорогу усаживала на место. Козленок этого явно не хотел и резво сопротивлялся. Что же касается девушки, создавалось впечатление, что это юное создание прошло варку в котле. При всех ее данных (аккуратная стройная упругая фигурка, правильные черты лица) левая сторона была изуродована так, что невольно при взгляде на нее я отводила глаза в сторону. Ухо, щека, шея, рука, и, вероятно, все, что скрывалось под одеждой, носило следы давнего и сильного ожога. Зная о своем недостатке, она старалась поворачиваться к предполагаемому собеседнику правой стороной, левую часть лица при этом машинально прикрывая рукой и длинными волосами.
Заплатив водителю за билет (странное дело, он взял мои «не ихненские» купюры, не моргнув глазом), я заняла свое место и почувствовала, как наша маршрутка двинулась в путь. Лес как лес. У нас такой же. Такие же расщелины с двух сторон на соснах в виде соприкоснувшихся стрел (здесь, видимо, деготь тоже получают из смолы). Так же разухабисто и разноголосо поют птицы. Такое же синее-пресинее небо с белыми ватными облаками, плывущими вдогонку за нами и ветром. Только не было видно сломанных и наваленных деревьев – нашего обычного российского «бурелома». И дорога представляла собой не волны вверх-вниз, вправо-влево, а прямую ровную трассу, покрытую не привычным разбитым на огромные ямы асфальтом или бетонными плитами, а каким-то материалом, напоминающем смесь песка, мелких камней и чего-то еще непонятного.
Минут через сорок нашего путешествия водитель приятным баритоном произнес: «Уважаемые пассажиры! Через пять минут автобус прибудет на конечную остановку: деревня Кузьминка! Приготовьтесь к выходу!» И действительно, ровно через пять минут и не секундой позже мы уже въезжали в пункт назначения. Не обманул!
Меня когда-то в детстве возили к родственникам в деревню. С тех пор в моем понимании деревня – это старые избушки, доведенные до отчаянной крайней точки неумолимым временем, и притулившиеся к ним черные полуразвалившиеся сараи. Безразмерные огороды, засаженные картофелем. Упирающиеся боками в постройки кособокие теплицы с огурцами и помидорами.
Гордость любого деревенского жителя – хлев, заходя в который каждому среднестатистическому мужчине приходится низко кланяться, чтобы не заполучить солидную шишку на голове от дверного косяка. И, разумеется, совершенно разношерстная компания обитателей этого жилища: корова, теленок, овцы, куры, свиньи, кролики, кошки, собаки и крысы – ну как же без них?
Сама деревня состоит из двух-трех улиц, которые никогда ничего кроме глины, грязи или в лучшем случае песка не покрывало. Ни щебня, ни асфальта. И вообще, мне кажется, что деревенские дороги даже не подозревают, что это такое. И не только деревенские. Вот примерно такую деревню я себе и представляла. А тут – ровные ряды красивых, словно игрушечных, домиков как на параде выстроились в линейку. Рядом с ними отчего-то не оказалось бесконечных картофельных огородов и теплиц с рваной пленкой, залатанных бесцветным скотчем.
Возле домов – аккуратные зеленые лужайки, буйство всевозможных цветов немыслимых раскрасок, красиво подстриженные кустарники и деревья: яблони, вишни, сливы, абрикосы и еще что-то совсем непонятное, но судя по внешнему виду и благоухающему аромату, весьма вкусное и полезное.
Ну и ну! У нас на севере!
Я без труда нашла нужное мне здание с вывеской «Ветеринарный пункт» и вошла в помещение. Обстановка внутри него оказалась круче, чем в нашей институтской клинике. Главврач – импозантный мужчина средних лет в фиолетовом костюмчике с множеством разнокалиберных карманов – выслушав меня, мгновенно представился: Тимофей Тимофеевич. И только он хотел продолжить разговор, как вошла та самая девушка с ужасными шрамами на лице и теле. Немного растерялась, явно узнав меня, но быстро взяла себя в руки, мило улыбнулась и произнесла: «Прасковья. Я помощница Тим Тимыча, и, соответственно буду Вашей помощницей тоже».
Меня немного обескуражило это ее фамильярное «Тим Тимыч» в присутствии самого начальника. Но, судя по полнейшему отсутствию какой-либо негативной реакции с его стороны, в этом не было ничего непозволительного. Прасковья оказалась вполне общительной и интересной девушкой.
Она охотно и с азартом увлеченного своей работой человека показала все закоулки ветпункта и проводила к моему новому жилищу. Кстати, оказалось, что с Прасковьей мы еще и соседки.
Симпатичный одноэтажный четырехкомнатный домик со всеми необходимыми цивилизованными удобствами стал и моим временным пристанищем. Только вот насколько временным?
Я лежу в весьма удобной постели. Веки вот-вот устало сомкнутся после самого необычного дня в моей жизни. А мысли в голове наперебой бомбардируют сознание непонятными вопросами, ответов на которые просто нет.
Где я? Разве место, где сейчас нахожусь, похоже на глубинку севера нашей необъятной Родины конца восьмидесятых годов двадцатого века? Что это? Сон? Нет! Где я?! Ответ, как это ни глупо, необъяснимо, невозможно, парадоксально, напрашивается один: я в параллельном мире. Несмотря на мнение многочисленных скептиков, он все же, оказывается, существует. Но как меня сюда занесло? И как отсюда выбраться? Все.
Спать. Все… Сплю… Завтра. Все завтра…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
…Утро солнечным зайчиком сначала вонзилось в мое подсознание, затем с упорством серого зайца несколько минут долбило неокрепшее сознание, пока я нехотя открывала глаза. Потом еще немного времени подсознание все же вело неравную борьбу с пониманием произошедшего, пока я окончательно не проснулась. Итак, подведем итог: я в параллельном мире, и, как ни странно, меня здесь ждут. Соответственно, пора идти на работу.
Словно медлительная улитка, сползла с постели, совершила все необходимые утренние процедуры, я пошла на кухню. Это столь необходимое помещение в нашем жилище найти было нетрудно: я, словно кошка, просто шла на запах. О! Этот запах! Это было нечто упоительное!
На очень уютной домашней кухоньке за небольшим столиком восседала довольная Прасковья. В центре стола красовалось огромное блюдо со всевозможными знакомыми и незнакомыми мне фруктами. Рядом, в тарелках поменьше, нарезанные тонкими ломтиками лежали сыр, колбаса и хлеб. А причудливый кофейник источал тот самый чарующий запах только что сваренного ароматного кофе.
– Доброе утро! – дружески заискивая, произнесла я.
Прасковья посмотрела на меня и улыбнулась. Все! Отчего-то сразу испарились уродовавшие ее шрамы. Исковерканная ожогами кожа теперь совсем не бросалась в глаза. От ее взгляда меня окатило сверху донизу таким добром и светом, словно передо мной сидела не обычная девушка, за плечами которой прочно и надолго поселилась беда, а ангел, по неизвестной причине спустившийся с небес на маленькую кухоньку.
– Привет! Что стоишь в дверях, как неродная? Проходи, садись. Ты как раз вовремя. Сейчас позавтракаем и пойдем на работу.
Отведав превосходный завтрак с моей новой, надеюсь, подругой, я оптимистично отправилась на «службу». Прасковья действительно оказалась и моей помощницей тоже. Настоящей. Во всех смыслах этого слова. Что ж, это радует – первое впечатление не подвело. Она закончила не пять курсов ветеринарного факультета как я, а три. Там, где Прасковья училась, была другая система образования. Вместо нашей обязательной «пятилетки» можно было проучиться всего три года и получить корочки, но не врача, а помощницы врача – бакалавра. Кроме того, выяснилось, что девушка уже три года живет и работает здесь. А главное, вполне довольна жизнью, и по-своему счастлива.
Прасковья вошла в кабинет, доставшийся мне в наследство от предшественника, недавно вышедшего на пенсию. В шкафу, кроме ветеринарных справочников, лежала аккуратно сложенная спецодежда, которая оказалась абсолютно впору! На мой удивленный взгляд девушка невозмутимо ответила, что когда пришло сообщение о моем приезде, там кроме всех необходимых сведений была и информация про параметры нового доктора. Круто, ничего не скажешь!
Интересно, рассказать всем сейчас, что я не туда попала, и вообще, что не та, или разоблачиться позже? А надо ли?! Но чем дольше я общалась с этими людьми, тем больше убеждалась в том, что здесь ждали именно меня. Точно меня, Дарью Калитину. Может, есть другая такая же Дарья Калитина, с которой мы где-то случайно поменялись местами? Я здесь, она там… А где там-то? И где здесь? Правда, в отличие от меня, ей явно не позавидуешь. Наш мир не так приветлив и комфортен, как этот. Все с точностью наоборот. Или почти… Представляю, в каком шоковом состоянии она находилась после осознания того, что не туда попала! Потом, наверное, прошла такой же этап полусумасшествия. Уверенности в нереальности происходящего. Затем… Я-то из разрухи в рай, а она? То есть я, конечно…
А впрочем, сейчас я, не задумываясь, поменяла б весь этот рай на милый, старый, облезлый дом моих любимых родителей. И весь этот сладкий быт на тот. С его неурядицами и бездорожьем. Полупустыми полками во всех без исключения магазинах и всем остальным. Что поделать, я – дитя Своего Времени, и отчаянно, не смотря на все это благополучие, хочу Туда. А она, если действительно похожа на меня, тоже, наверное, рвется обратно.
Еще немного поразмышляв, я решила действовать по обстоятельствам. Жить как живется, пока что-нибудь не прояснится само собой. А там видно будет. Как вернуться в свою «параллель», да и где она теперь, я все равно тогда не знала…
Прасковья познакомила меня с документацией, которую теперь мне предстояло вести. Она показала лабораторию, которая и вовсе мало чем напоминала то, что в моем представлении обозначало это слово. Лаборатория была небольшая, овальной формы, цвета спелого лимона, в виде «капсулы», обставленной всевозможными приборчиками, на каждом из которых ярко светился голубоватый дисплей. Что ж, мне предстояло освоить и эту чудо-технику.
В этот момент дверь стукнула, скрипнула и распахнулась. Пред моим взором предстала миловидная, опрятно одетая в костюмчик, похожий на мой, женщина средних лет.
– Здравствуйте-здравствуйте, – приветливо поздоровалась незнакомка, – слышала-слышала, что новый доктор приехал, вот и зашла познакомиться.
Прасковья, стоявшая рядом, улыбнулась и представила нас друг другу.
– Наш новый врач Дарья Калитина, а это младший помощник Агриппина Ивановна! Теперь ты знакома со всем персоналом, осталось представить только четвероногих и четверолапых.
Я с легкой иронией восприняла эту фразу. А зря… Прасковья невозмутимо повела меня дальше. В самом конце здания находилось еще одно помещение, табличка на двери которого четко указывала, что внутри: «Стационар». Не успели мы открыть эту дверь, как на голову мне упала… Меховая шапка. Но было не больно – шапка мягко растеклась по моим плечам и обняла своими лохматыми пушистыми лапами, обхватив при этом и шею.
– Кекс! Ты опять хулиганишь? – с этими словами Прасковья нежно сняла с меня «шапку». Это был огромный пушистый белый кот ангорской породы. На секунду мне вдруг показалось, что, когда помощница снимала кота, тот лукаво мне подмигнул. Машинально подмигнула в ответ.
– Кот не очень тебя напугал? – участливо спросила моя спутница, – Кекс местный абориген. Под его охраной и присмотром находятся все обитатели стационара.
И только тут я увидела, что действительно нахожусь в самой настоящей «больничке». В многочисленных вольерах и клетках сидели две кошки, три собаки, один петух, кролик, морская свинка и… огромный козел. Единственный, кто не проявлял к нашему визиту совершенно никакого интереса. Он медленно и задумчиво жевал сено, абсолютно поглощенный этим важным занятием. Всем своим видом рогатое создание демонстрировало, что кроме этого великолепного сена его ничто и никто на свете не интересует. Вся же остальная братия, наоборот, довольно активно отнеслась к нашему визиту.
Кошка, на клетке которой красовалась вывеска с гордым именем Пелагея посмотрела в мою сторону внимательным, презрительно-изучающим взглядом, непроизвольно подняв больную лапу. Вторая кошка Фрося, одетая в цветастую попонку, нервно распушила рыжий хвост, округлив при этом и без того огромные, желтого цвета глаза. Собаки Трезор, Тузик и Измора внимательно изучали меня, синхронно открыв пасти и высунув наружу длинные алые языки, демонстрируя явное любопытство. Кролик Фома неожиданно сделал стойку на задних лапах, а передними стал неистово барабанить по боковой стене клетки. Морская свинка с причудливой кличкой Клеопатра вдруг резким, совершенно не свойственным ее сородичам движением, взбрыкнула задними лапами вверх. И только петух Сеня с пластырем на голове вместо привычного гребешка, как мне показалось, совершенно удивленно пропел: «Кы-кыкы-кто ты? Кто?»
И тут в мой, еще не окрепший от пережитых накануне потрясений мозг, вдруг полетело со всех сторон. От Трезора:
– Смотрите-ка братья, еще одна. Явилась – не запылилась! Ждали ее, как же! Нужна она здесь! Как же! Своих хватает! Тузик ему в ответ:
– Да она ничего вроде, сосед! И пахнет интересно! Гавввв!
От этого неожиданно звонкого «гавввва» мою голову тряхнуло словно от удара. А Измора тем временем нагло-издевательским тоном заявила:
– В нашем дамском семействе прибавление, вау! Кролик Фома фыркнул:
– Лишь бы кормить не забывала, как та лахудра.
Кошки Пелагея и Фрося в унисон зашипели:
– От нее запах не тот, не тот, фыр-р-р.
И лишь свинка Клеопатра и козел Боря мне польстили:
– Привет! Привет! А ты ничего, нравишься! Познакомимся потом, сейчас мы заняты – едим! Да ладно, не смущайся, мы ж больные! Чего на нас обращать внимание? Заходи вечерком, поболтаем. Мы хорррошие-е-е!
Совершенно ошалев от переизбытка немого многоголосья, я тупо уставилась на Прасковью, ожидая от нее объяснения и комментарии. И вдруг с удивлением поняла, что моя спутница ВСЕ ЭТО тоже слышит, понимает, ласково глядя на своих подопечных, машинально при этом кивая на каждую реплику. Что ж, значит, я еще не совсем сошла с ума или сумасшедшая не я одна. В любом случае, варианта два. А может сумасшествие является здесь вполне приемлемой нормой? Может, это не диагноз?
