Kitabı oxu: «Клеймо мажора»
Глава 1. Люба
– Ты и Распутин? Ты сама-то веришь? Он наверняка на тебя поспорил.
– Это просто свидание, – объясняю я своей соседке по общаге, поправляя воротник на блузке. Не получилось у меня его как следует отгладить. – И что значит я и Распутин? Он просто парень.
– Просто парень?! – смеется она, дико меня раздражая. – Просто парень? Да всех бы наследников миллиардных компаний так называли. А ты кто? Девчонка с периферии. Даже на бюджет не поступившая. Папа – дворник, мама – продавщица. И ты полная дура, если считаешь, что нравишься ему.
Правда матка, но я не обижаюсь.
– Слушай, ты просто завидуешь. Он выбрал меня. Из всего потока. Глупо не сходить на свидание и не узнать, чем оно может закончиться.
Наношу на свои пухлые губы помаду и посылаю соседке воздушный поцелуй. Судя по ее выражению лица, я попала в яблочко. Каждая девчонка на потоке хочет на мое место. Я еще раз разглядываю свое отражение. Короткая юбка клеш зеленого цвета, белая блуза, сережки «бабочки» и распущенные до плеч волосы. По-моему, идеально.
Надеваю туфельки на каблучках, чтобы ноги были, как говорится, от ушей. По сути, это мое первое настоящее свидание. Встречи в компании друзей не считаются. Первое свидание. И с кем? С самым настоящим принцем. Про него столько слухов ходит! Но я в них не верю. За весь год совместного обучения он показал себя вполне адекватным парнем. Видно было, что я ему нравлюсь. На мой взгляд он простой и милый. Вчера я сдалась, когда он помог мне с учебниками для потока и так забавно засмотрелся, меня засмущал. Мы поговорили несколько минут, нашли столько всего общего! Ну, как я могла отказать ему в свидании? Как? Я так устала смотреть на него издалека, бояться того, что не достойна такого парня. Я достойна! Тем более, он сам меня выбрал!
Я прощаюсь с подругой, спускаюсь по лестнице на первый этаж и клятвенно обещаю Нине Георгиевне, нашей вахтерше, прибыть с бала ровно в одиннадцать. Перечиваю последнее сообщение Данте.
Мы пойдем на выставку шоколада. Он, конечно, успел меня изучить и понять, какая я сладкоежка.
Я открываю дверь, сразу замечая кристально белый «Мерседес». Он буквально слепит на сентябрьском солнце.
А возле него… Аж дыхание перехватывает!
Данте Распутин.
Он стоит в черных джинсах, которые не обтягивают на современный манер, но сидят просто отлично. Его белая рубашка с расстегнутым воротом притягивает взгляд. В ней виднеются татуировки, которые частенько можно увидеть на физкультуре. Он регулярно снимает фуболку, демонстрируя спортивное тело. Сейчас он одет, но я почти вижу его тело сквозь ткань. Темные волосы небрежно разбросаны ветром. А на пухлых, четко очерченных губах играет мягкая улыбка.
Он ждет меня. Он смотрит только на меня.
Страшно представить, если бы я не смогла заплатить за учебу, и мне бы пришлось уйти. Мы бы никогда не увиделись, не стояли бы сейчас так близко, не смотрели бы друг другу в глаза. Он почти целует меня, но вдруг…
– Ну, что? Поехали? – он даже дверь мне открывает. А на сидении. Боже! Огромный букет красных роз. Идеально сочетающихся с моими сережками. Я беру его двумя руками, утыкаюсь в него, втягиваю сочный арромат. – Этот момент надо запечатлеть.
Мы делаем селфи на фоне цветов, и я замечаю, как Данте сразу его постит.
Не могу не улыбнуться, ведь это означает, что я стала его девушкой?
Официально!
Я сажусь в машину, убираю букет на заднее сидение. Дрожу вся от кончиков волос до самых пяток. Он поменял столько девчонок, ни с одной не фотографировался. Ни одну не звал на официальное свидание.
По коже мурашки.
Сердце стучит высоко в горле.
Я то и дело смотрю, как сильно он сжимает оплетку руля. Так же сильно он будет обнимать меня, когда случится наш первый поцелуй. На третьем свидании, да. Наш первый секс случится гораздо позже. Я должна понять, что он настроен серьезно. Он должен понять, что я не просто так до 19 лет девственницей осталась. Я ждала того единственного и настоящего. Принца.
– Не голодная?
– Ну, ты же сейчас меня накормишь шоколадом в музее. – Несмешная шутка, но Данте усмехается. Кивает.
– Обязательно накормлю.
Вчера он был более разговорчивым. Улыбался. Шутил.
Сегодня он другой, более сосредоточенный.
– У тебя все нормально? Ты какой-то загруженный…
– Да так, предки звонили, придется на новогодние праздники к ним ехать.
И ни слова о том, что я тоже поеду. Нет, конечно, рано еще даже думать об этом. Но где-то на краю сознания невольно зреет обида. Мы же вместе? Это все не просто так?
– Слушай, я забыл документы от тачки в квартире. Если остановят, пизда мне от бати. Опять на штраф нарвусь.
– Конечно. Далеко ехать?
– А мы уже приехали, – кивает на высокое старинное задние, возле которого мы затормозили.
– Сталинки. Там потолки, наверное, метра три.
– Три сорок. Погнали, посмотришь.
– Точно? Может, я здесь посижу?
– Ну, вот еще. Неужели ты не хочешь посмотреть, где я живу, Любаша? Где я ночами дрочу на твой светлый образ?
– Господи, Распутин, какой ты пошляк, – не могу не повестись на его улыбку. Мы вместе идем к подъезду.
– Что ты…
– Селфи на фоне будущего любовного гнездышка.
– Это тебе еще не скоро светит.
– Ну, ты меня, прям, расстроила. Но знаешь, я терпеливый… Я ждал весь год.
– Потерпишь еще, – щелкаю его по носу, а он пытается ухватить меня за палец зубами. Я убегаю от него внутрь. Здороваемся со строгой женщиной консьержкой и со смехом забегаем в лифт. Данте пытается меня поцеловать, почти касается губ, но я отворачиваюсь, чувствуя, как бабочки в животе машут крыльями все активнее. Там так тянет, что хочется сжать бедра. Но это такое палево. Он не должен знать, что я хочу. Пусть до конца считает недотрогой.
Мы выходим из лифта, я рассматриваю лепнину, красивую лестницу и перила.
– Заходи, – открывает он двери и кивает на темный коридор. По коже невольно расползаются мурашки, отчего я ежусь, словно от холода. А может, от взгляда, которым пронизывает меня Данте. Насквозь. Как током.
– Давай я лучше здесь подожду.
– А что так? Посмотреть же хотела на потолки. У тебя будет такая возможность, пока я тебя трахаю, – доброжелательная улыбка, как лампочка, гаснет, давая место издевательской гримасе.
– Дан я, наверное, пойду.
– Пойдешь, когда я скажу, – делает рывок, хватая меня за плечо и буквально вталкивая в свою квартиру. Закрывает дверь хлопком.
– Дан! Ты зачем меня пугаешь?! Открой дверь!
– Открою, конечно, когда мы закончим, – шагает ко мне, убежать не успеваю, оказываясь припечатанной к его твердому телу. – Ну, куда ты бежишь, Любушка? А как же посмотреть главную достопримечательность моей квартиры, огромную кровать, на которой точно поместится твоя большая жопа? Под мой оглушительный крик он поднимает меня в воздух и несет по квартире. Я отбиваюсь, стараясь ухватить его руками за волосы, за нос. Но он только смеется. Бросает меня на пружинистый матрас.
– Советую раздеться, если не хочешь выходить отсюда в мятой одежде.
– Я не буду с тобой спать! Не буду! Ты гребаный псих! Зачем ты это делаешь?
– Хочешь знать? – расстегивает он рубашку, только вот смотреть, что под ней, больше не хочется. Хочется просто кричать от бессилия. Я вскакиваю с кровати и убегаю мимо него на кухню. Нож, нож… Ни одного чертового ножа! – Хочу… Запачкать твой образ правильной девочки. Раздражает он меня.
– Ты больной?! Дан, выпусти меня. Это не смешно!
– В общем, – снимает он ремень, скидывая его на пол вместе с брюками. – Ты согласилась пойти со мной на свидание. Ты приняла от меня цветы и поднялась со мной в квартиру. А скоро лишишься девственности. И рассыпется твой образ, как бисер по полу.
– Хватит! Я неправильная, ты ошибаешься!
– Поздно, я уже завелся, – хватает он меня за волосы. Кричу, хочу ударить по щеке, но он перехватывает руку. Накрывает мои губы грубым звериным поцелуем, без церемоний толкая язык в рот.
Глава 2
Он мне нравился. Нравился! Весь год он казался действительно нормальным. Пошловатым, но положительным персонажем.
А сейчас я в дурном сне, где чеширский кот внезапно становится монстром, обнажая кровавые клыки. Так и Данте. Я кусаю его язык.
Он отводит мою голову, коротко сплевывает прямо на пол кровью и скалит кровавые зубы.
– Ты больной псих! – вторая рука свободна, хватаю за волосы, но он сильнее, выворачивает руку, вынуждая себя отпустить.
Снова приближает лицо, которое в этот момент мне больше не кажется красивым. Хочу отвернуться, но он вжимает пальцы в затылок, стягивая в кулак волосы, вдавливая свои губы в мой рот. Не могу пошевелиться, лишь дергаюсь, как рыба в тисках.
Чувствую привкус крови, которая, смешиваясь с его слюной, отравляет мое нутро.
Сейчас я проснусь.
Сейчас я проснусь!
Это просто дурацкий сон!
Ведь не может адекватный парень вдруг сойти с ума?!
Вот только одна проблема. Боль от натяжения волос настоящая, такая яркая, что слезы льются по щекам. Я просто реву, когда он толкает язык, продолжая скользить им по рту.
Господи, кто вообще сказал, что поцелуи это вкусно?
Это отвратительно. Влажно. Мерзко. Меня сейчас просто стошнит.
– Ну, что ты, как неживая, – встряхивает он меня, отводя голову. Успеваю вдохнуть воздуха, занося свободную руку для удара.
– Помогите!
Он заламывает мне руку, разворачивая к себе спиной. Пихаю его бедрами, а ему смешно.
– А давай я, – пихает он меня в ответ, удерживая руку за спиной. Снова толкает. Я сквозь ужас и страх чувствую, как его стояк бьется об мою задницу. Раз, другой, третий, пока мы не упираемся в кровать. – Ведь просил же снять одежду!
Треск юбки сводит с ума. Нет, нет, нет, пожалуйста.
– Остановись, пошутили и хватит!
– Моя шутка тебе в рот сейчас не влезет. Хорош дергаться, я все равно это сделаю, давно хочу, а ты, коза такая, недотрогу из себя строишь.
– Данте, я девственница!
– Да? Правда, что ли? – тормозит он. Отпускает волосы, позволяет окунуться с головой в надежду. По телу прокатывается волна эйфории от облегчения, когда боль в висках стихает. Он просто не знал. Надумал себе чего-то. Сейчас он меня отпустит. Отпустит. – Тогда я, наверное, должен отпустить тебя?
– Да, ты должен… Должен меня отпустить.
– Должен, говоришь? – хватает он мою юбку, мою красивую новую юбку в кулак, и просто дергает. Она поясом впивается в талию. Кричу от боли, но ему мало, он просто рвет ткань. – Знаешь, меня заебало быть всем должным. Могу ли я хоть раз сделать, то что хочу?
– Нет, нет, Данте, пожалуйста! – прошу, но белье с бедер летит в ту же кучу. Моя голова уже вжата в матрас. Я губами еложу по покрывалу, глотая слезы.
Хочу проснуться, хочу проснуться.
– Данте, не надо! Тебя же посадят, – пытаюсь воззвать к чувству гражданской ответственности, раз моральные нормы – это не про него. – Ты сядешь, тебя там тоже будут насиловать.
– Люб, – вдруг касается он губами моей щеки, достает язык и слизывает слезы. – Ты забыла, кто я такой? Таких как я не сажают, даже если бы я реально тебя изнасиловал, а мы же просто играемся, да?
– Нет! Это не игра!
– А я скажу, что игра, и ты просто любишь пожестче. Кому поверят? Дочке продавщицы или сыну человека, который обедает с президентом?
– Ты ублюдок!
Пытаюсь еще сопротивляться из последних сил, что бы ни случилось.
Господи, я же никогда, никогда не была в зоне риска. Не бродила по темным переулкам. Не носила коротких юбок. Всегда держала рядом баллончик. Я исправно училась, помогала маме в магазине по выходным, не воровала, ни завидовала.
За что мне это!
За что?!
– За что ты так со мной Что я тебе сделала? – последние секунды, и его горячая плоть скользит где-то близко. Водит по бедрам, по сжатой изо всех сил промежности.
Он мне нравился. Я думала о сексе с ним. Но никогда не предполагала, что он будет таким. И точно не ждала его на первом свидании. Никогда не хотела быть прижатой к кровати и униженной, взятой словно лошадь в стойле.
– Данте, прошу… – толкает он один палец. Я напрягаюсь всем телом. Член с трудом протискивется в мое тело.
– Ну, раз так просишь, ладно, – усмехается он, и вместо члена я чувствую его руку, она накрывает плоть, вдавливаясь одним пальцем.
– Что ты…
– Слушай, чего ты напрягаешься? Нормально же веселимся? Я все равно тебя трахну, расслабься уже.
– Да пошел ты! – кричу в покрывало, бью свободной рукой по кровати, когда он начинает елозить по самому центру, между складочек, вызывая внутри смесь стыда, страха и того самого возбуждения.
Сколько раз я трогала себя. Думала о нем. Теперь мне противно даже думать об этом.
Но Данте все равно на мои чувства, он методично продолжает гладить меня между ног.
– О, смотри, потекло.
– Да пошел ты…
– В пизду? Всегда готов, Любаня. Имя-то у тебя какое. Любовь…
– У тебя еще дебильнее.
– Что ты сказала?
– Что слышал! – кричу я, сжимая бедра, но он пихает коленом мои ноги, раскрывая их на максимальную ширину. – Имя у тебя дебильное!
– Сука! – бьет он меня по заднице, а в следующий миг мое тело охватывает агонией, когда он с размаху врезается в мое нутро. Я корчусь от боли, пытаюсь вытолкнуть из себя инородный предмет, но Данте только давит, рвет меня изнутри, достигая крайней точки. – Слушай, и правда, целка, кто бы мог подумать.
– Урод! Ублюдок!
– Кричи, кричи… – стонет он за спиной, продолжая натягивать меня, как куклу, ломать меня изнутри. Я закрываю глаза и просто жду, когда это закончится. Когда пройдет это чертово дьявольское свидание. Но Дану мало, он продолжает брать меня, рыча и гортанно постанывая. Долго. Долго. Кажется, что целую бесконечность. Я уже не чувствую ничего, просто лежу, только скуля в свой кулак, все еще надеясь, что этот кошмар закончится, и я проснусь в своей постели. И больше никогда, никогда не пойду на свидание! Ни на одно. Просто буду учиться, стану адвокатом и буду сажать таких ублюдков за решетку.
Данте не останавливается, все пихает и пихает в меня свой отросток. Боли нет, лишь полное чувство опустошения, словно из меня вытянули всю жизнь, оставив лишь оболочку.
– Ты там живая? У тебя там опять сухо.
– Да пошел ты, – вяло шевелю языком. Рука уже затекла, находиться в одном положении. И он вдруг ее отпускает. Хочу перевернуться, отползти подальше, но он встает между ног и дергает мою голову за волосы.
– Надо кончить, Люб. А то нехорошо получится.
– Тебе надо, ты и кончай.
– Мне надо, чтобы ты кончила. А то что я за джентльмен буду в твоих глазах?
– Ты меня насилуешь, Распутин! – ору я из последних сил. – От такого кончают только психически нездоровые!
– Проверим, – тянет он руку и достает странный белый прибор. Он гораздо больше его члена, и я напрягаюсь всем телом. Дергаюсь, но он наваливается на меня, не давая дышать. – Ну, давай, Люб, кончишь и пойдешь, а то я могу долго тебя трахать. Всю ночь, м?
– Отвали! – кричу я, а он приставляет этот прибор к моей промежности, и я чувствую вибрацию и его член, что погружается в меня снова. Просто закрываю лицо руками, словно это поможет мне спрятаться, словно поможет скрыться в «домике». Я в домке, и меня не видно… – Не надо, Данте. Пожалуйста.
Ему плевать, он вбивается в меня резкими толчками, продолжая мучать вибрацией этой чертовой штуки. Снова и снова.
Сжимаю челюсти, качаю головой, пытаюсь думать о занятиях, об экзаменах, о маме, об Асе Чебрец, с которой начала общаться, о делах профкома, о чем угодно, только не о… Господи. Что, что это?!
Оно нарастает, сносит из головы все мысли, оставляя только чувство света. Оно взрывается внутри меня под рык насильника. Сквозь дрожь и конвульсии оргазма ощущаю на спине горячие капли. Он что-то чертит пальцами. Два каких-то овала.
– Сердечко тебе нарисовал. Типа, с Любовью. Ну, что, Люб, поедем в музей шоколада или ты наелась?
Глава 3.1
Я разбита как та чашка, которая падает на кафель. Осколки собрать можно, склеить тоже, но уже не вернуть первозданный вид. Не вернуть веру в людей. Не вернуть улыбку, что когда – то не сходила с лица.
Когда смотришь фильмы про маньяков или читаешь любовные романы, даже не задумываешься о том, что такое может случиться с тобой. Для тебя это просто истории кого – то другого, тебя они не касаются, и ты уверена, что не коснуться.
Ведь все жертвы виноваты сами, думаешь ты. Она сама ответила на сообщение незнакомца. Она сама вошла в тот переулок. Она сама, сама. ОНА САМА! Я САМА СЕЛА В ЕГО ЧЕРТОВУ МАШИНУ, ПОДНЯЛАСЬ В ЭТУ КВАРТИРУ…
Они сами нарывались, сами привлекли внимание хищника, который так легко воспользовался тем, что он сильнее, что он мужчина…
Был ли у меня хоть шанс?!?
Почему меня, как в сказке, не спас принц. Просто мой принц оказался насильником, выдернувшим у меня душу и растоптал ее своими фирменными кроссовками. Он и сейчас в них… Топчется вокруг, пока я пытаюсь собрать себя, чтобы подняться.
Кожу на спине стягивает словно пленкой. Между ног все жжется и дрожит. А его фраза про музей шоколада. Я больше никогда не буду его есть…
Он садится рядом, я тут же дергаюсь в сторону, валюсь с кровати…
– Чего ты дергаешься? Такси тебе вызвать?
Его лицо когда – то красивое стало казаться мне уродливой маской. Словно отражение его души…
– Нормально же покувырклись, чего ты ноешь?
Я стою перед ним голая… Мои трусы и юбка валяются бесформенной кучей. Я даже не понимаю, как идти домой. Но я не покажу ему… Слабости. Он не увидит моих слез. И пусть не думает, что ему это сойдет с рук. Пусть он сын хоть тысячи олигархов.
– Чего глаза вылупила. Вали давай, мне на треню надо.
Я наклоняюсь к своим порванным вещам, забираю их и чувствуя дикую боль во всем теле ковыляю к двери.
– Может такси все – таки? – достает он из кармана купюру в пять тысяч и сует в лифчик. – Думаю хватит. Прости, но больше ты не стоишь. Резиновая кукла и та подвижнее.
Достаю деньги и просто кидаю на пол, выходя за дверь, которая тут же закрывается. Хлопком. Ударом по барабанным перепонкам.
Накрывает. Губы дрожат. Внутри словно ледяной шар. Он все больше и больше, давит на грудную клетку, замораживая изнутри. Слезы беззвучно катятся по щекам, пока иду к лифту. Прямо без трусов.
Я не понимаю, не понимаю, за что он так со мной?! Я же ничего ему не сделала. Ничего! Вжимаю в себя юбку с трусами, свою сумочку, просто умирая внутри, взрываясь рыданиями. Совершенно опустошена. И понятия не имею, что мне делать дальше…
Глава 3.2
Можно зайти в лифт, только что дальше… Я даже не улицу выйти не могу. Даже показаться кому – то на глаза. Я могу ли… Дрожащие руки сами берут телефон. Онемевшие пальцы двигают слайдер, набирая номер сто двеннадцать.
– Служба спасения, что у вас случилось.
Это не трудно. Мне придется опозорится на весь универ, но если я этого не сделаю, я никогда себе не прощу.
– Меня… Изнасиловали…
– Вас плохо слышно, повторите.
– Меня изнасиловали, – оборачиваюсь на дверь, торопливо поднимаюсь вверх по лестнице. Прижимаюсь лбом к стене.
– Сейчас соединю вас с отделением полиции. Как вас зовут?
– Любовь Ольховская. Девятнадцать лет.
– В каком вы районе?
– В центральном! Девушка, можно побыстрее?! – прошу слезно. Боль не в теле. Боль в груди. Как я буду рассказывать. Что я скажу.
– Не кричите, соединяю.
– Центральное отделение полиции города Москва, слушаю.
– Меня изнасиловали! – почти кричу…
– В каком мы микрорайоне?
– Вы издеваетесь?!
– Адрес, девушка. И нечего тут истерики закатывать. Не убили же? Или вы умираете?
– Не умираю…
Называю адрес, насколько помню. Еще раз свое имя. Свой номер телефона. В какой – то момент понимаю, что не могу слушать ее монотонный голос. Бесит… как я и думала, она тоже уверена, что я сама… Сама виновата.
– Медицинское освидетельствование будете проходить?
– Буду.
– Ждите. Как только наряд освободиться, сразу приедет. Лучше не мыться.
– Мне и негде, – говорю, отключая телефон и сползая по стене. Сажусь на свою юбку, сжимая телефон… Вздрагиваю, когда натыкаюсь на насмешливый взгляд Данте. Он подошел незаметно, я даже не услышала.
– Что тебе нужно!? – паника застревает в горле, а он продолжает смотреть на меня, но вдруг кидает какие – то вещи.
– Это тебе, чтобы жопа не замерзла.
– Оставь свою заботу, я вызвала полицию! Тебя посадят, понял?! Я не буду молчать.
– Давай я расскажу тебе, Ольховская, как все будет. Сейчас приедет мужик. Начнет задавать тебе очень много вопросов. Спрашивать подробности произошедшего. И что ты ему расскажешь?
– Что ты изнасиловал меня!
– Нет… Ты ему расскажешь, что пошла на свидание с богатым, весьма привлекательным парнем… Человеком, чей отец ужинает с самим президентом. Ой, я же говорил об этом.
– Замолчи… Причем тут твоя внешность и связи твоего отца. Ты совершил преступление!
– Ты слушай дальше. Так вот, ты расскажешь про цветы, про селфи, которые уже в сети. А в больнице не найдут никаких синяков и разрывов. Более того, ты кончила, о чем ты тоже расскажешь.
– Ты заставил меня!
– Точно, именно так ты и скажешь. А я скажу, что ты потребовала от меня колечко, а я тебе отказал и ты решила накатать заяву. Кому поверят? Но ты сиди, жди. Я пока пойду потренируюсь, – я только сейчас замечаю что он переоделся в спортивную форму и взял сумку. – Кстати, могу довезти до общаги…
– Пошел нахуй! – показываю средний палец, а он посылает мне воздушный поцелуй, пропадая из поля зрения.
– Ну прости, Ольховская, тебе никогда не стать женой Распутина, как не старайся…
