Kitabı oxu: «Моя Люси»
Люси привыкла к размеренной жизни в тихой гавани. Но внезапное появление друга отца, словно шторм, обрушилось на их идиллию. Хрупкий семейный мир начал трещать по швам под напором властной воли незваного гостя. Люси предстоит пройти через череду терзающих испытаний и раскрыть мрачную тайну, уходящую корнями в прошлое её семьи.
Между горем и надеждой
На опушке леса, в объятиях густых деревьев и кустарников, притаился дом. Тишина здесь была почти осязаемой, нарушаемая лишь переливами птичьих трелей и шелестом листвы. Воздух, насыщенный кислородом, пьянил с первого вдоха. Рассветы и закаты превращали небо в полотно неземной красоты, даря ощущение безмятежности и единения с природой. Здесь, казалось, можно было по-настоящему почувствовать себя живым.
Но сегодня, несмотря на всю эту красоту, Элиза ощущала лишь всепоглощающую боль. За окном бушевал ливень, словно оплакивая её горе. Элиза Фиесто лежала в постели, безутешно рыдая. В камине потрескивали дрова, но их тепло не могло растопить лёд, сковавший её сердце. Всего несколько дней назад она была счастлива, вынашивая под сердцем своего первенца. Она мечтала об этом волшебном дне, когда увидит своего малыша, представляла, как будет укачивать его в этом доме, читать сказки при свете ночника. Теперь же её мир рухнул. В комнату, словно вихрь, ворвалась мадам Фиесто с тревогой на лице.
– Элиза, гонец от Генри! Он прислал письмо! – воскликнула она, протягивая ей сложенный пергамент.
Элиза с трудом приподнялась в постели. Дрожащими руками взяла письмо, узнавая знакомый почерк. Сердце на мгновение забилось сильнее, но тут же сжалось от невыносимой боли. Как она скажет ему? Как расскажет о том, что их мечта разбилась вдребезги?
"Моя дорогая Элиза, – начиналось письмо.
Элиза затаила дыхание, боясь читать дальше.
"Наконец-то всё закончилось, и я с радостью сообщаю тебе, любовь моя: через три дня я буду дома и надеюсь обнять тебя и нашего малыша. Твой Генри".
С каждой строчкой боль в груди Элизы становилась невыносимой. Генри возвращался с войны, полный надежд и планов на будущее. Он мечтал о ребёнке, о тихой семейной жизни в этом доме на краю леса. А она… она должна сообщить ему, что всё это разрушено. Слёзы вновь хлынули из глаз, обжигая щёки. Как скажет ему? Как выдержит его взгляд, полный любви и ожидания? Как сможет смотреть в глаза человеку, который так сильно мечтал о ребёнке, которого больше нет?
– Элиза, что пишет Генри? – спросила взволнованная женщина.
– Он скоро вернётся, – произнесла Элиза. – Как я скажу ему? Как?
– Тише, милая, – мадам Фиесто подошла к Элизе и крепко прижала её к себе. – Ты сильная, Элиза. Ты пережила самое страшное. Генри любит тебя. Он поймёт.
– Но как? – Элиза всхлипнула, комкая письмо в руке. – Он так ждал… Он воевал за нас, за наше будущее. А я… я не смогла его сохранить.
– Не вини себя, дитя. Это не твоя вина. Такова воля судьбы.
Элиза отстранилась от мадам Фиесто и посмотрела в окно. За окном бушевала весенняя гроза, словно отражая бурю в её душе. Молнии пронзали тёмное небо, а ветер яростно трепал ветви деревьев.
– Я должна быть честной с ним, – прошептала Элиза, вытирая слёзы. – Он заслуживает правду.
– Да, это так. Но не спеши. Дай ему время прийти в себя после войны. Дай ему почувствовать себя дома. А потом, когда придёт подходящий момент, расскажи ему.
Элиза кивнула, чувствуя, как в её сердце зарождается слабая надежда. Может быть, мадам Фиесто права. Может быть, есть шанс, что Генри поймёт и простит.
– Я напишу ему, – сказала Элиза, поднимаясь с постели. Её голос звучал чуть тверже, чем прежде. – Напишу, что жду его, что люблю его. Но не буду говорить о… о ребёнке. Пока не буду.
Она не могла представить, как сказать Генри, что их ребёнок, которого они так ждали, не выжил. Что она, Элиза, не смогла его уберечь. Эта мысль разрывала её изнутри.
– Вот и правильно, напиши ему. А я пока спущусь вниз и распоряжусь, чтобы тебе разогрели ужин. Ты совсем ничего не ела сегодня. Генри не обрадуется, если увидит тебя такой измождённой.
Мадам Фиесто вышла из комнаты, оставив Элизу наедине со своими мыслями и смятым письмом Генри.
Рука её дрожала, но она заставила себя писать. Она писала о доме, о весне, о том, как сильно она скучает по нему. Она писала о своей любви, о своей надежде на будущее.
Закончив письмо, Элиза почувствовала себя немного легче. Она знала, что это только отсрочка, что рано или поздно ей придётся рассказать Генри правду. Но сейчас, в этот момент, она могла позволить себе немного надежды.
Она отдала письмо мадам Фиесто, чтобы та отправила его с гонцом. Затем она снова села у окна и стала смотреть на грозу. Ветер стихал, и сквозь тучи пробивались первые лучи солнца, но дождь не прекращался. Элиза закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она знала, что впереди её ждёт трудный разговор. Но она также знала, что она не одна. У неё есть Генри, её любовь, и у неё есть мадам Фиесто. Элиза долго сидела и слушала шум дождя.Но одиночество стало невыносимым, и Элиза спустилась вниз. Там её ждал подогретый ужин. Она лишь пригубила вино, не чувствуя голода. Её потянуло в кабинет мужа. Комната была пропитана запахом табака и старой кожи. На столе, под тёплым светом лампы, лежали бумаги, исписанные мелким, аккуратным почерком Генри. Элиза взяла одну из них. Вдруг она услышала глухой стук, а затем ей показалось…"Неужели я схожу с ума?" Женщина подошла ближе к приоткрытому окну и стала прислушиваться. Она долго стояла в надежде, что ей показалось. Сердце забилось сильнее. Она услышала плач ребёнка. Тихий, слабый, но отчётливый плач. Он доносился откуда-то снизу, из сада. Элиза, забыв о слабости и тошноте, выбежала из кабинета и бросилась к выходу.
Мадам Фиесто, услышав шум, выбежала из своей комнаты.
"Элиза, куда ты? Ты же простудишься!"
Но Элиза не слушала. Она выбежала на улицу, под моросящий дождь, и побежала в сторону сада, туда, откуда доносился плач. Она шла по мокрой траве, пробираясь сквозь кусты роз, пока не увидела его.
В тени старого дуба, в корзинке, лежал новорождённый ребёнок, завёрнутый в розовое кружевное одеяльце. Его маленькое личико было красным от плача, а ручки и ножки дрожали от холода.
Элиза замерла, словно громом поражённая. Сердце бешено колотилось в груди, заглушая шум дождя. Она медленно подошла к корзинке, не веря своим глазам. Неужели это правда? Ребёнок? Здесь?
Она опустилась на колени, не обращая внимания на мокрую траву, и осторожно прикоснулась к щеке младенца. Кожа была ледяной. Элиза, не раздумывая, подхватила корзинку и прижала её к себе, стараясь согреть маленькое тельце своим теплом.
"Боже мой, боже мой…" – шептала она, глядя на крошечное личико. Кто мог оставить его здесь, в такую погоду? Кто мог быть настолько жестоким?
Мадам Фиесто, запыхавшись, догнала Элизу в саду. Увидев корзинку в её руках, она ахнула и прикрыла рот ладонью.
– Элиза, что это? Откуда он взялся?
– Я не знаю, мадам Фиесто, я не знаю, – ответила Элиза, её голос дрожал от волнения и жалости. – Я услышала плач и… вот он.
Мадам Фиесто, не теряя времени, сняла с себя шаль и накинула её на корзинку, стараясь укрыть ребёнка от дождя.
– Надо немедленно отнести его в дом, – сказала она, её голос был полон решимости. – Он замёрзнет до смерти.
Элиза кивнула, не в силах произнести ни слова. Она крепче прижала корзинку к себе и, поддерживаемая мадам Фиесто, направилась обратно к дому.
И тут она увидела письмо, приколотое к одеяльцу маленькой брошью в виде лилии. Почерк был знаком ей до боли. "Неужели… королева?" Сердце Элизы забилось быстрее. Она быстро развернула конверт, от которого пахло розами и чем-то ещё, горьким и тревожным.
"Дорогая моя подруга Элиза! Во дворце сгущается тьма, и я не знаю, переживу ли эту ночь. Варвары захватили почти все. Этот ребёнок – наш с королём. О его существовании никто не знает, я тщательно скрывала свою беременность. Элиза, ты единственная, кому я могу доверить. Укрой нашего ребёнка у себя. Дай Бог, мы еще свидимся, и мы отблагодарим тебя за твоё добро. Береги его, Элиза. Береги его как своего." Твоя королева и подруга, Анна.
Элиза крепко прижала письмо к груди, словно пытаясь удержать ускользающую надежду. "Дорогая моя подруга Элиза…" Слова Анны, написанные дрожащей рукой, эхом отдавались в её голове, наполняя сердце ледяным ужасом. Варвары. Дворец в осаде. Ребёнок… их с королём ребёнок.
Она опустила взгляд на спящего младенца, укутанного в простую шерстяную пелёнку. Его личико было спокойным, безмятежным, словно он не подозревал о бушующей вокруг него буре. В его крошечных чертах, в форме подбородка, в едва заметном изгибе бровей, Элиза увидела отблеск королевской крови. Он был похож на Анну, но в его глазах, когда они открывались, мелькала та же твердость, что и у короля.
Мадам Фиесто, увидев слёзы Элизы, обеспокоенно спросила:
– Что случилось, дитя моё? Что там написано? – спросила мадам Фиесто.
Элиза протянула ей письмо, не в силах говорить. Мадам Фиесто прочитала, и ее лицо побледнело.
– Королевский ребёнок? Здесь? Боже милостивый! – воскликнула женщина, прикрывая рот рукой. Её глаза расширились от ужаса и благоговения.
– Мы должны его защитить, мадам Фиесто, – сказала Элиза. Её голос, ещё недавно дрожащий от страха, теперь звучал твёрдо и решительно. В нём прорезалась сталь, закалённая любовью к Анне и долгом перед её ребёнком. – Мы вырастим этого ребёнка как своего. Никто не должен узнать правду. Генри… мы скажем, что это мой ребёнок, которого я родила.
Мадам Фиесто покачала головой, её глаза наполнились слезами.
– Но, дитя моё, это же ложь! И какая опасность! Если узнают…
– Я знаю, – перебила Элиза, сжимая кулаки. – Но это единственный способ. Если варвары захватят трон, они убьют его. А так… так у него будет шанс. Шанс вырасти, стать сильным и, возможно, однажды… вернуть то, что принадлежит ему по праву.
– Хорошо, дитя моё, – прошептала она, вытирая слёзы фартуком.
Через три дня вернулся муж Элизы. Генри был счастлив узнать, какой чудесный ребёнок ждал его дома. Он взял младенца на руки, рассматривая его с нежностью. Всё было спокойно. Семья счастливо проживала свои дни.
Через пару недель Генри обнаружил ещё одного младенца на пороге.
Маленький свёрток лежал в плетёной корзине, тихо посапывая. Сердце Генри замерло. Он поднял корзину и вошёл в дом. Элиза, увидев его с ребёнком, побледнела.
– Генри, что это? – прошептала она, её глаза расширились от ужаса.
– Я нашёл его на пороге. Записки нет, – ответил Генри, его голос был полон недоумения.
Элиза поняла, что это её шанс. Она должна действовать быстро, прежде чем Генри начнёт задавать слишком много вопросов.
– Генри, это… это ребёнок королевы, – выпалила она, стараясь говорить как можно убедительнее.
Генри замер, уставившись на неё. – Королевы? Что ты имеешь в виду?
Элиза, собравшись с духом, начала рассказывать историю, которую придумала на ходу. – Королева, перед тем как её свергли, боялась за жизнь своего наследника. Она знала, что варвары не пощадят его. Поэтому она тайно отправила его к нам, надеясь, что мы сможем его защитить.
Генри слушал, затаив дыхание. Сначала он испугался: укрывать наследника престола – это смертельно опасно. Но потом его охватило странное чувство гордости. Теперь у них с женой два ребёнка, один из которых – наследник престола. Королевская семья была свергнута. Варвары, жестокие и безжалостные, правили теперь страной. Имя свергнутого короля было проклято, а его сторонники преследовались.
Тайна семейства Фиесто
В самой большой комнате раздавались девичьи голоса. Мадам Тюль, с тревожным предчувствием, осторожно заглянула в приоткрытую дверь. Она быстро сняла очки, протёрла их подолом платья и снова надела, надеясь, что зрение её обманывает. Но, взглянув ещё раз, убедилась в худшем.
– Что здесь происходит? – не выдержав, строго спросила мадам Тюль. Не теряя ни секунды, она вошла в комнату, тяжело ступая, и встала посреди огромного зала. Орлиным взглядом она окинула каждую из девиц, одновременно оценивая нанесенный ущерб. Повсюду были разбросаны вещи, цветы и даже остатки пирожных. На кушетках громоздились старые платья. – Я повторяю свой вопрос.
– Мадам, мы выбираем платье к сегодняшнему балу, – ответила средняя сестра, Роза, выступая вперед и дерзко глядя на мадам Тюль. Такого своеволия женщина не ожидала от своей подопечной. От злости и беспомощности она покраснела. Младшая сестра, Эмили, толкнула Розу локтем. Сёстры переглянулись и громко захихикали, отчего мадам Тюль вспыхнула ещё сильнее. Когда самообладание вернулось к ней, она заговорила:
– Выбор платья к балу? – переспросила мадам Тюль, стараясь сдержать раздражение в голосе. – И вы решили устроить этот беспорядок здесь? Насколько я помню, ваши бальные платья висят в ваших комнатах.
– Ах, эти платья. Их уже не носят в этом сезоне, – вмешалась Эмили, нарочито выделяя каждое слово, отчего её грудь нервно вздрагивала.
– Верно – подтвердила слова сестры Роза. Сейчас носят с открытыми плечами, а у нас платья с закрытыми
– У вас прекрасные платья, мы с вашим отцом выбирали их, – смущенно ответила мадам. Она не понимала этих двух очаровательных девушек. Ей было безразлично, что носят в этом сезоне. Свои наряды она меняла не часто. Над чем смеялись её подопечные, стоит отметить все, кроме старшей сестры Люси. Мадам Тюль тяжело вздохнула и уже собиралась выйти, но её остановил обиженный голос Эмили:
– Почему тогда у Люси, платье с открытыми плечами? Оно намного красивее, чем у нас – вскрикнула девушка
– Люси восемнадцать, а вам обеим всего пятнадцать. И потом, так решил ваш отец – заакому же примеру последовала и РозаВ одной из комнат, самой большой, раздавались девичьи голоса. Мадам Тюль осторожно заглянула в приоткрытую дверь, и её сердце сжалось от тревоги. Женщина быстро сняла очки, протёрла их подолом платья и снова надела, надеясь, что зрение её подводит. Но, заглянув ещё раз, она убедилась в худшем.
– Что здесь происходит? – не вытерпев, строго спросила мадам Тюль. Не теряя ни минуты, она вошла в комнату тяжёлой походкой и встала посередине огромного зала, окинув орлиным взглядом каждую из девиц. Мадам Тюль успела оценить ущерб, нанесённый этими шалуньями. Повсюду были разбросаны вещи, цветы и даже остатки пирожных. На кушетках кучей были свалены старые платья. – Я ещё раз повторяю свой вопрос.
– Мадам, мы тут выбираем платье к сегодняшнему балу, – ответила средняя сестра по имени Роза. Она выступила вперёд и стала дерзко глядеть на мадам Тюль. Такого своевольного поведения мадам Тюль не ожидала от своей подопечной. От злости и беспомощности женщина покраснела. Младшая сестра, Эмили, толкнула локтем Розу. Сёстры переглянулись и громко захихикали, отчего мадам Тюль раскраснелась ещё больше. Когда самообладание к ней вернулось, она заговорила:
– Выбор платья к балу? – переспросила мадам Тюль, стараясь сдержать раздражение в голосе. – И вы решили устроить это безобразие здесь? Насколько я знаю, ваши бальные платья висят в ваших комнатах.
– Ах, те платья! Такие не носят в этом сезоне, – вмешалась Эмили. На каждом слоге она делала ударение, отчего её грудь нервно вздрагивала.
– О-о небеса! За что ты посылаешь беды на мою несчастную голову – сказала себе под нос мадам Тюль. – Сейчас же, все уберите, иначе я позову сюда мистера Фиесто. Думаю, он вас убедит, – добавила она с победной ноткой в голосе
Услышав имя своего отца, девушки тут же одумались и стали умолять мадам не делать этого. Они пообещали навести порядок и спуститься к завтраку вовремя. Мадам Тюль, почувствовав, что одержала победу, улыбнулась и оставила их одних.
«Как же трудно с этими девчонками», – подумала она, подняла глаза к потолку и начала бормотать какую-то молитву, а может быть, и что-то похуже. Закончив, женщина прошла по коридору, чтобы заглянуть в комнату Люси. Хотя у девушки тоже был непростой характер, она больше других нравилась мадам Тюль. Люси была красивой, изящной и ловкой девушкой с острым умом.
Люси, которой было девятнадцать, с лёгкостью вела светскую беседу, что привлекало внимание высшего общества. Природа щедро одарила её не только красноречием, но и изысканной внешностью.
Мадам Тюль осторожно постучала в закрытую дверь, но не получила ответа. Тогда она решилась войти. В комнате царила тишина. Только маленькая болонка бегала по комнате, весело виляя хвостом.
Люси сидела за своим письменным столом и что-то записывала. Мадам Тюль, знала, что девушка ведет запись в своем дневнике. Она сама лично, приучала девушек вести свои дневники, но только старшая занялась этим всерьез. Младшие сестры давно бросили это занятие, сказав, что это пустая трата времени. Мадам Тюль, грузная женщина с глубокими морщинами на лице, тихо вздохнула и стараясь не издавать ни звука, покинула комнату. В её сознании всплыла мысль: "В этом году она должна выйти замуж," и на её глазах выступили слезы. Эти слезы не были выражением радости, скорее они свидетельствовали о грусти и ностальгии. Мадам Тюль пришла в этот дом, когда его обитатели были ещё юными детьми, и теперь они, подобно птицам, в скором времени покинут гнездо
Слегка помедлив, мадам Тюль спустилась вниз по лестнице и направилась к кухне, чтобы проверить, как Кэтти, единственная служанка в доме, накрывает на стол. В обычные дни в доме было немного прислуги, но когда хозяин устраивал праздник, он приглашал из соседней деревни людей. Те, в свою очередь с удовольствие шли сюда. Хозяин был добр и щедр.
Люси давно проснулась, но сидела в своей длинной ночной рубашке. Как только она открыла глаза, первым делом вскочила с постели. Когда она встала на ноги, то услышала громкий стук. Это упала книжка, оставленная сегодняшней ночью в постели. Собачка, которая мирно спала возле хозяйки тоже проснулась и затявкала.
– Тише, Биги – приказала Люси, собаке. И та её послушалась, смирно села и нежно глядела на хозяйку. Но, это продолжилось недолго, ведь собаки не могут долго сидеть в статической позе. Биги начала носится по комнате, а Люси села за свой письменный стол и стала записывать свои мысли. В этот самый момент, к ней в комнату заглянула мадам Тюль. Люсиль раздраженно подумала: "Вечно она сует свой нос в чужие дела"
Запись в дневнике
Сегодня я проснулась в прекрасном расположении духа. Мне ничего не снилось этой ночью – первая за долгое время ночь без снов. Даже немного жаль! Ах, совсем забыла: сегодня день бала. Это, конечно, не первый мой бал, но сегодняшний – особенный. Папа сказал, что подыскал мне жениха. Надеюсь, он умный и хотя бы чуточку симпатичный. Хотя нет, почему я должна соглашаться на меньшее? Пусть он будет умен, богат и красив. Иначе я просто откажусь. Мои сестрички совсем обезумели: они кричали вчера весь вечер и полночи. Роза сказала Эмили, что у меня платье лучше. Хорошо, что их не слышал отец, а то бы им досталось. Жаль только, мама не дожила до этого дня. Думаю, она бы смогла их присмирить. Пожалуй, мне пора спускаться на завтрак, иначе отец будет недоволен моим поведением.
Люси переоделась и расчесала свои каштановые волосы. Собрала их в высокую прическу и вышла из комнаты, вместе с Биги. Собачка начала тявкать от восторга. Собака знала, что её сейчас покормят. За круглым столом на первом этаже уже собралась все семейство. В центре сидел отец мистер Фиесто. Справой стороны, от него сидел его племянник. Молодой наследник многомиллионного наследства по-имени Франц. Молодому человеку, недавно стукнуло восемнадцать, он был мил и только. Он знал, о том, что он, сын человека, который давно умер и оставил ему кучу денег. Правда за все время, Франц так и не увидел ни одного роскошного атрибута. Всеми его делами занимался его дядя Фиесто и Франца это вполне устраивало. Ведь ему было только восемнадцать лет. А это не совсем нужный возраст, для таких серьезных и сложных дел, как управление капиталом. Нет, Францу было интересно положение его дел, но он не задавался вопросами, чтобы не тревожиться по напрасну. Франц был высоким и стройным человеком. Правильные черты лица, голубые глаза и белоснежные волосы, говорили о его аристократической крови. О его наследстве знали только сестры и дядя, для всех остальных он был лишь дальней родственник, оставшейся сиротой. Слева от Фиесто сидели его дочери, Роза и Эмили, напротив же сидела его любимица Люси. Он души не чаял в своей дочурке. Всегда и всюду брал её с собой и даже советовался по каким-то мелочам и прочим глупостям. У них была особая связь, которая согревала его сердце.
Первый раз Фиесто женился в девятнадцать лет по очень большой любви. Молодая жена родила ему дочь Люси, а через год умерла. Вдовец женился повторно, но уже по расчёту. Его вторая жена принесла ему огромное приданое и двух дочерей, а через десять лет тоже умерла. Фиесто был человеком сухим и строгим, младших дочерей он не баловал. К племяннику Францу он относился нежно. Своих чувств он не скрывал, поэтому у Франца с девочками отношения складывались плохо. В детстве они часто ссорились и ругались. Всё это продолжалось до тех пор, пока в их жизни не появилась мадам Тюль. Фиесто привёз её откуда-то издалека, из какой-то глухой провинции, где, по его словам, она воспитывала детей в лучших аристократических семьях. Мадам Тюль была женщиной строгой, с высоким лбом и пронзительным взглядом. Она быстро навела порядок в доме, установив жёсткие правила и наказания за их нарушение. Девочки её побаивались, поэтому слушались, по крайней мере внешне. Но время шло. Дети подросли, превратившись в юных девушек, а мадам Тюль постарела: её спина согнулась, а голос стал дрожать. Её авторитет таял, как масло под палящим солнцем. Единственный, кого по-настоящему все боялись, – это отец.
Но, дорогой читатель, вернёмся к сегодняшнему дню:
– Ну что ж, мой дорогой Франц, сегодня тебе выпала великая честь: ты повезёшь девушек на бал, – неожиданно для всех заявил отец.
– Как… как я? – только и смог вымолвить Франц. Молодой человек от неожиданности подавился куском круассана. Он был ошеломлён.
– А почему не ты? – вмешалась Люси.
– Сегодня вечером я буду занят. И на этом точка, – строго сказал отец.
После этих слов никто не пытался задавать вопросов. Всем было известно, что задавать вопросы было просто бессмысленно. Каждый домочадец погрузился в раздумья. В какой-то миг все уставились на Люси в надежде на то, что она сможет всё объяснить. Но девушка даже не обратила внимания. Люси терялась в догадках. Она не могла найти никакого логичного ответа. Всё это было для неё так же неожиданно, как и для остальных.
После завтрака каждый отправился по своим делам. У младших сестёр был урок рисования. К Францу приехал учитель фехтования, и он тоже отправился на занятие. А Люси и мадам Тюль уединились в зале. Каждая погрузилась в чтение.
– Мадам, вы не знаете, почему отец не сможет сегодня сопровождать нас на балу? – спросила Люси.
– Люси, я знаю столько же, сколько и ты, – сухо ответила мадам и продолжила листать книгу.
Люси вздохнула и тоже опустила взгляд в страницы, хотя читать ей совсем не хотелось. Почему отец не едет с ней? Сегодня должна была состояться встреча с потенциальным женихом. Неизвестность мучила её, и она не могла усидеть на месте. Встав, Люси направилась в свою комнату. Там висело её нежно-розовое бальное платье: воздушное и пышное, с открытыми плечами. "Последний писк моды", – сказала Люси вслух. Девушка провела пальцами по мягкой ткани, задумавшись. "Почему отец так резко изменил планы? Может, что-то случилось? Или ему просто не хочется идти на бал? Может быть, он узнал что-то о потенциальном женихе? Может быть, он передумал выдавать её замуж?" Люси не находила ответов. Беспокойство нарастало. Вздохнув, она отвернулась от платья и вернулась в зал.
Вздохнув, она отвернулась от платья и вернулась в зал. Мадам всё ещё читала, но её взгляд стал напряжённым.
– Мадам, я прогуляюсь, – тихо сказала Люси, стараясь говорить спокойно.
– Хорошо, но не задерживайся, – ответила мадам, не отрываясь от книги.
Люси вышла из дома и направилась в сад. Розы, её любимые розы, сегодня казались какими-то поникшими, словно разделяли её тревогу. Она шла по гравийной дорожке, перебирая в голове возможные причины отцовского решения. Она остановилась у старой яблони, под которой любила сидеть в детстве. Вспомнила, как отец читал ей здесь сказки, как учил лазить по деревьям. Он всегда был таким внимательным и заботливым. Что же могло произойти?
Роза и Эмили, сидя за мольбертами, больше напоминали двух щебечущих птичек, а не учениц. Мазки их кистей были небрежными, цвета – негармоничными, а внимание – рассеянным. Учитель, обычно терпеливый и снисходительный, сегодня был на взводе. Он уже несколько раз делал им замечания, но сёстры продолжали перешёптываться, хихикать и строить глазки друг другу. Наконец, его терпение лопнуло. Он что-то прокричал им в ярости, так, что слюна брызнула во все стороны, и покинул их. Девушки, оглушённые внезапным взрывом, даже не разобрали слов учителя. Они переглянулись, пожали плечами и, бросив кисти, уселись на мягкий диванчик. "Как ты думаешь, отец всё-таки поедет с нами?" – вздохнула Эмили, и тема, мучившая их всех, снова всплыла на поверхность. Они долго гадали, почему отец так упорно отказывается сопровождать их на столь важное мероприятие. Вскоре учитель вернулся, хмурый и молчаливый. Сёстры поспешно вернулись к своим мольбертам, стараясь изобразить хоть какое-то подобие усердия. Франц, тем временем, был далек от девичьих грез и бальных нарядов. Он самозабвенно тренировался в фехтовании, оттачивая каждый выпад и парирование. Сначала его немного пугала ответственность, возложенная на него – представлять семью на балу и присматривать за сестрами. Но сейчас, в азарте поединка, он забыл обо всем. Фехтование было его страстью, наравне с лошадьми и скачками. Он знал, что дядя Фиесто даст ему четкие инструкции, и он постарается выполнить их в точности.
Долгий солнечный день, наконец, уступил место теплому вечеру. Роза и Эмили, освободившись от занятий, прогулялись вместе с Францем по ухоженному саду. Мадам Тюль, обычно неутомимая и энергичная, в этот раз оставалась дома, занимаясь последними приготовлениями к балу по приказу Фиесто.
Люсиль, устав от прогулки, вернулась в свою комнату. Внезапно, она услышала стук копыт. Выглянув в окно, она увидела гнедого коня, привязанного к ограде. "Кто это может быть?" – промелькнуло у нее в голове. Любопытство взяло верх, и она осторожно спустилась вниз.
В доме царила тишина. Люси заглянула во все комнаты, но никого не нашла. Она поняла, что гость, скорее всего, находится в кабинете отца. Сердце забилось быстрее. Она неспешно направилась к кабинету, стараясь не шуметь. На своем пути она никого не встретила.
Дверь в кабинет была приоткрыта. Видимо, прибывший человек только вошел и не успел ее закрыть. Люси приблизилась и услышала незнакомый мужской голос. В этот момент ее заметил отец и знаком показал, чтобы она немедленно ушла. Но было поздно. Этот жест привлек внимание незнакомца, и он повернулся лицом к Люси.
Люси окинула его беглым женским взглядом. Это был мужчина лет двадцати шести, высокий и стройный. Его тёмные волосы были аккуратно убраны назад, открывая высокий лоб. Он был одет во всё чёрное, только высокие сапоги были коричневого цвета, от грязи. Видимо, мужчина очень спешил прибыть сюда вовремя, раз не позаботился о чистоте своей обуви. Мужчина взглянул на Люси в упор, и она впервые встретилась с глазами незнакомца. Девушка впервые в жизни ощутила на себе такой холодный, пронизывающий взгляд. Мужчина оценил её взгляд как-то по-своему и улыбнулся ей дьявольской улыбкой. Люси стояла словно прикованная к полу, она не могла пошевелиться. Она лишь могла смотреть на незнакомца. Мужчину явно это всё забавляло, он смотрел на неё с неприкрытым интересом. На выручку Люси пришёл её отец, он откашлялся. Девушка словно проснулась и наконец оторвала свой взгляд от незнакомца.
– Люси, позволь тебе представить, это герцог Арно Август, – громко сказал отец.
Герцог грациозно подошёл к Люси.
– Ваша светлость, – тихо произнесла взволнованная Люси.
Август демонстративно снял свою перчатку, и Люси подала ему свою руку для поцелуя. Он быстро поцеловал маленькую ручку Люси и с каким-то показным пренебрежением сел в кресло, закинул ногу на ногу и вновь улыбнулся своей улыбкой. Внутри Люси всё закипело от раздражения.
– Ещё и герцог, а манер никаких, – пробормотала она себе под нос.
Отец велел ей уйти, и, не дожидаясь прощания с герцогом, она быстро удалилась. Вернувшись в свою комнату, она почувствовала себя ещё более растерянной.
– Чем я могу быть вам полезен, Ваша светлость? – спросил Фиесто, стараясь выглядеть дружелюбнее, хотя внутри всё похолодело.
– Давайте без этих церемоний, – просто ответил герцог. Он встал и зашагал по комнате, измеряя периметр кабинета. Потом он оглядел всё, что было тут: книги, картины, безделушки. Он делал для себя какие-то выводы, потому что морщил лоб и что-то бормотал про себя. Фиесто стало страшно. Он подумал, что к нему в дом приехал какой-то ужасный человек. Конечно, он догадывался, с какой целью прибыл этот Август, но всё-таки в его душе теплилась маленькая надежда, что всё обойдётся.
– Я весь к вашим услугам, – после молчания произнес Фиесто.
– Тогда слушайте. Для всей вашей семьи я – ваш хороший друг. И вы пригласили меня сюда, так скажем, погостить.
– Ваша светлость, объяснитесь наконец, – взволнованно сказал Фиесто.
– Вопросы тут задаю я один, – громко произнес герцог. – Хватит притворяться, мы оба хорошо знаем, зачем я здесь. Надеюсь, вы помните, что ваш племянник Франц вам вовсе не племянник, – холодно сказал герцог. В его глазах появились молнии, он посмотрел прямо на Фиесто, отчего у бедняги страшно заболели глаза и затряслись руки.
Конечно, он помнил, что Франц ему никакая не родная кровь. Но прошло столько лет, он полюбил мальчика, и потом мысль о возможном родстве с королевской кровью ему льстила. Грешным делом он даже мечтал стать регентом при Франце, а своим дочерям устроить успешные партии. Ему даже почти удалось договориться с одним знатным родом, сегодня на балу должны были представить друг другу молодых. Но сегодня утром пришло письмо, что все отменяется. Фиесто был раздавлен этой новостью, для него, как для отца, это был удар ниже пояса. А теперь еще и этот странный герцог с замашками палача. Он больше переживал за детей, чем за себя.
"Что он задумал? Что будет с Францем? И что, черт возьми, он собирается делать с Люсиль?" – эти вопросы вихрем проносились в голове Фиесто. Он понимал, что сейчас ему нужно быть предельно осторожным, каждое слово, каждый жест могли иметь последствия.
