Kitabı oxu: «Мгновения вечности»

Ева Эндерин

Şrift:

Тому, кто заставил меня поверить, что первая любовь – это навсегда.
Моему мужу.

Плейлиcт

Enemy – Jennifer Lauren

Love Again – Dua Lipa

Young And Beautiful – Lana Del Rey

I Found – Amber Run

Ты со мной – Lina Lee, Ваня Дмитриенко

Прости – Интонация

Плакса – Xolidayboy

A Little Death – The Neighbourhood

HEARTBEAT – Isabel LaRosa

Fade Into You – Mazzy Star

Wings – Birdy

Bad Decisions – Jennifer Lauren

No Use – Jennifer Lauren

Getting Stronger – Ziggy Sullivan

The Water Is Fine – Chloe Ament

Mercy – Shawn Mendes

Moth To A Flame (with The Weeknd) – Swedish House Mafia, The Weeknd

dying on the inside – Nessa Barrett

eyes don’t lie – Isabel LaRosa

Pacify Her – Melanie Martinez

Глава 1
Король зверей

Кейт

Можно ли сделать из чудовища принца? А из бедной девушки королеву? Подобные трансформации казались магией в чистом виде, но что, если они действительно были возможны? Что, если сказки, которые ей читала мама, на самом деле лишь слегка приукрашенная реальность? Что, если возможно все?

Эти вопросы Кейт задавала себе постоянно на протяжении долгих шести лет обучения в Винтерсбруке. Да, вы не ослышались, такая мечтательная простушка, как она, училась в роскошной академии «Винтерсбрук»; вообще-то, до сих пор учится. Сегодня начался последний семестр, последние полгода перед тем, как ей разрешат надеть длинную мантию и нелепую квадратную шапочку и выпихнут подальше из мира привилегированных богачей (и поверьте, это звучит недостаточно пафосно для обозначения той элиты, которая делила с ней аудитории долгие годы).

Пройдемся по списку: внебрачные дети печально известных диктаторов – есть; отпрыски миллиардеров, чьи трастовые фонды больше, чем бюджет небольшого государства, – есть; настоящие принцы и принцессы, которым суждено занять трон вслед за своими родителями, – снова есть. Для полной коллекции не хватало только отпрысков известных дипломатов, заседающих в международных организациях, а хотя… погодите, и они на месте. Базовый золотой комплект.

Вы же уже догадались, к чему это все? Дочери простых дантистов из южного Лондона было здесь не место. Попав сюда, она вдруг взяла и выиграла билет в жизнь. Так ей говорили все многочисленные родственники и старые школьные друзья, только вот билет в Винтерсбрук не выглядел как та прекрасная позолоченная бумажка, которую клал Вилли Вонка в плитки с шоколадом. Это был тест, на самом деле десяток тестов и контрольных срезов, которые должен был сдать на немыслимые баллы обычный двенадцатилетний ребенок, чтобы ему позволили подняться на Олимп. И подобно Олимпу, в Винтерсбруке были свои боги.

– Говорят, Кайрос сам не свой после каникул.

Кайрос. Древнегреческий бог удачи, радостного мгновения, благоприятного стечения обстоятельств. Если бы вы спросили ее, то у напыщенного высокого блондина с ее курса не было ничего общего с настоящим божеством, а их первое знакомство нельзя было назвать самым счастливым моментом в ее жизни. Как ни крути.

– У Блэквудов проблемы в раю?

– Мы можем обсудить что-то другое? – попросила парней Кейт и крепче стиснула учебники в руках.

Две недели дома были сродни терапии. Она много времени проводила с мамой за готовкой, гуляла с отцом и их стареньким доберманом. Кейт надеялась, что накопленного спокойствия хватит, чтобы перетерпеть еще немного в стенах академии, где ее презирали практически все. Не подумайте ничего плохого: у нее были друзья, а большая часть одногруппников выказывала безобидное безразличие, но были и те, кто не гнушался лишний раз задеть ее. И Кайрос Блэквуд возглавлял их ряды.

– Брось, неужели тебе не любопытно, что могло расстроить нашего принца?

– Остынь, Патрик. Она не в настроении, – поддержал Кейт Нейт и следом забрал у нее несколько книг, чтобы облегчить ношу.

Нейт Эшер был ее лучшим другом. Красавчик-брюнет, с зелеными глазами, под два метра ростом и с безупречными манерами. Только вот не надо сейчас этих мечтательных вздохов – все совсем не так, как вы подумали. Они правда просто друзья. Без привилегий и эротических сновидений друг о друге. Возможно, это пример последней платонической дружбы между мужчиной и женщиной на планете Земля, так что не смейте ее обесценивать.

– Не в настроении я, потому что мы идем заполнять гребаный учебный план, – буркнул Патрик и поправил светлые каштановые волосы.

Кейт, может, и хотела бы не заметить этого жеста, только она не могла.

Вот теперь можете вздыхать. Патрик Уэльс нравился ей уже несколько лет, и по иронии судьбы у него была сестра-двойняшка, с которой Кейт прекрасно ладила и которая, конечно же, знать не знала о ее потаенных чувствах.

– Это же последний семестр. Осталось немного поднажать, – подбодрила его Кейт, но он, как обычно, едва ли ее слушал.

– Ты хитрый жук, Нейт, – продолжал разговаривать исключительно с Эшером Патрик. – Как ты смог сдать английскую литературу у этой мымры?

– Я просто умею читать, – подколол он Уэльса, за что сразу же получил от Кейт незаметный толчок в бок.

Нейт, в отличие от сестры Патрика, был осведомлен о ее любовном интересе, но всеми правдами и неправдами пытался заставить ее переключить внимание на кого-то другого. Только на кого? Она тонула в его почти черных глазах, как в растопленном шоколаде. И что вообще Эшер мог понимать в отношениях? К нему клеились все девочки в Винтерсбруке, а он – будто нарочно – ни на кого не обращал внимания.

В отличие от нее, у Нейта не было причин чувствовать себя здесь чужим. Родители Эшера владели акциями одного из крупнейших швейцарских банков, но их жизнь трагически оборвалась в автокатастрофе, еще когда он был младенцем. Воспитанием Нейта занялась бабушка – строгая, но справедливая женщина, чья твердая рука помогла ему справиться с утратой и не превратиться в одного из избалованных «золотых мальчиков», которыми был полон Винтерсбрук. Нейт будто и не умел впадать в крайности, за это Кейт его особенно ценила, а еще он всегда оставался самим собой. Большая часть студентов здесь имела уникальную возможность быть кем угодно, но они скорее стали бы никем, чем превратились в кого-то отличного от своих родителей.

– А тебе сколько предметов нужно сдать?

Кейт не сразу поняла, что Патрик обратился к ней, потому что рядом с ним ее голова, как обычно, была опущена. Она всегда пыталась скрыть румянец за длинными кудрявыми волосами. Спасибо генам.

– Я… эм… – Она сглотнула, обдумывая ответ, будто ее средний балл в академии не был самым высоким на курсе за последние двадцать лет. – Кажется, только историю Древнего мира, французский и спортивную дисциплину.

Спорт был ее ахиллесовой пятой. В Винтерсбруке было два пути: если ты родился мальчиком – выбирай плавание или лыжи, если девочкой – без вариантов, только склоны Альп и сомнительное удовольствие мчаться вниз на головокружительной скорости. Родиться заново у Кейт возможности не было, а инстинкт самосохранения не позволял добровольно превращаться в снаряд без страховки. Поэтому она упорно, но безуспешно пыталась убедить директора найти для нее хоть какую-то альтернативу.

– Спортивная дисциплина? Ты издеваешься? – хохотнул Патрик, и она еще больше зарделась. – А вообще, ты везучая, всего три предмета. Можно сказать, курорт.

– Над чем смеетесь? – раздался женский голос позади Уэльса, и уже через секунду знакомая рука мягко взъерошила его волосы.

– Кейт рассказала о количестве своих предметов, – ответил Нейт новоприбывшей Пэм.

Пэм могла безнаказанно трогать мягкие волосы Патрика, потому что он был ее братом, а Кейт оставалось только мечтательно наблюдать за ними со стороны.

Жалкое зрелище, скажете вы. И будете правы.

– Больше или меньше нуля? – подтрунила над ней подруга.

Пэм вклинилась между ней и Нейтом, подстраивая шаг.

– Больше, – фыркнула она, жалея, что при Патрике не может показать ей язык.

Вернее, может, но она едва ли управляла своими конечностями, когда он был рядом, не говоря уже о том, чтобы дразниться.

– Ты быстро разложил вещи, братец, – заметила Пэм. – Не терпится начать учиться?

– Не терпится отдохнуть в приличной компании.

– Ну да, – со скепсисом ответила она. – Даже знать не хочу, куда эта компания тебя заведет.

– Тебя и не приглашали, сестренка, – ухмыльнулся Патрик.

У Уэльсов была огромная многодетная семья, но родителям-дипломатам не было до них абсолютно никакого дела. Старшие давно разлетелись из гнезда, и Пэм взяла на себя ответственность за них с Патриком. Она воспитывала его с таким рвением, которому позавидовала бы любая мать-наседка.

Нет, безусловно, у Уэльса были пагубные привычки. Проживая практически безвылазно в академии, затерянной среди хвойного леса и Альп, Кейт давно заметила, что многие студенты последних курсов предпочитали деградировать, а не готовиться к экзаменам. Это было печальным зрелищем, но Патрик, к сожалению, был далеко не первым, кто выбрал нарушать устав в попытке скоротать время в глуши.

– Только дай мне повод, – процедила Пэм и для верности отошла назад, чтобы дать брату предупреждающий подзатыльник.

Они приблизились к учебному центру, который начинался с большого круглого холла, и, судя по отсутствию очереди на входе, сделали это одними из первых. После поездки домой никто особенно не спешил входить обратно в учебное русло.

Нейт и Патрик переглянулись, перед тем как ринуться наперегонки к распахнутым деревянным дверям, хотя у Уэльса было ощутимое преимущество, потому что он не нес никаких книг. Кейт усмехнулась их ребячеству, но сама не удержалась и подняла голову, чтобы получше рассмотреть величественные скаты крыши над головой. Удивительно, но что в тринадцать лет, что в восемнадцать некоторые потолки в Винтерсбруке казались ей бесконечно высокими.

В далеком шестнадцатом веке это здание принадлежало семье уважаемых торговцев фон Рейхенбах. Они построили его как зимнюю резиденцию, где можно было скрыться от цивилизации среди заснеженных пиков австрийских гор. И в итоге огромное строение, выполненное в стиле поздней готики, с каменными башнями и витражными окнами, оказалось домом для сотни самых богатых и привилегированных детей Европы.

Не худший исход, если задуматься.

– Буду скучать по этому месту, – призналась Пэм, останавливаясь вслед за ней в самом центре округлого рисунка из мрамора.

– Еще рано грустить. Впереди целых полгода.

На самом деле тоска не давала покоя и ей, но Кейт предпочитала сохранять оптимизм. Сейчас она могла наслаждаться занятиями с любимыми педагогами и друзьями, а когда учеба закончится, из ее жизни навсегда исчезнут самовлюбленные жестокие люди, с которыми аморальность шла руку об руку.

– Это правда. Главное, чтобы Патрик дотянул до выпускного.

Кейт попыталась улыбнуться как можно естественнее, но ей не очень нравилось, что Пэм была так строга к брату. Возможно, она давно не смотрела в зеркало и линзы в ее очках стали розовыми, но Кейт правда не думала, что Патрик умрет без вечного контроля сестры.

Войдя в кабинет, который был больше похож на небольшой архив, Кейт первым делом поставила тяжелую стопку книг на ближайшую парту к другим фолиантам, оставленным Нейтом.

– Кэтрин Рейнхарт и Пэм Уэльс, мои красотки!

Тучную женщину за столом между двумя шкафами звали Гвен, и все воспринимали ее как матерь Винтерсбрука. Гвен знала, кто, где и как учится, могла в любой момент связаться с семьей студента и в целом была просто душкой.

За первые месяцы в академии Гвен вытерла Кейт столько слез, что в теории могла бы набрать небольшое ведро, выжимая свой платок.

– Привет, Гвен!

Пэм обошла столы с бумагами в центре помещения, чтобы наброситься на женщину. Кейт осталась стоять в стороне, но помахала ей, пока Гвен с Уэльс раскачивались в объятиях друг друга.

– Вас как будто год не было. Как прошло Рождество?

– Чудесно, – ответила Пэм. – Мы с Патриком сняли шале неподалеку и пригласили друзей детства на лыжи. Гриль, вечера у костра… Сплошное наслаждение.

– Как здорово, – улыбнулась ей Гвен. – А ты, Кейт? Все хорошо?

– Да, родители в порядке.

Никаких шале, никаких грилей, никаких денег.

– Ну и славно. – Гвен села в кресло и стала быстро листать папку перед собой. – Вот ваши листы, девочки. Выбирайте курсы.

Кейт забрала свой бланк со скромными тремя строчками и оглянулась назад, где за старенькой партой Нейт помогал Патрику оформить свое куда более плотное расписание.

Ей бы не хотелось оставаться одной даже на нескольких занятиях, поэтому она направилась к парням.

– У вас же тоже не закрыта история Древнего мира? – уточнила она у них, но Патрик, конечно же, даже не поднял головы.

– Да. Выбирай вторник и пятницу в три часа дня. Мы уже поставили галочки, – проинформировал ее Нейт.

– А что насчет французского?

– У Патрика итальянский, – ответила за него Пэм и подтолкнула Нейта, чтобы влезть третьей на и без того узкую скамейку.

Кейт хорошо знала, что Патрик не учил французский, как и Нейт, но лишь кивнула на слова подруги.

– В понедельник в десять. Нормально? – уточнила у нее Пэм.

Да какая разница. У нее куча окон и такая же куча причин пропадать в библиотеке.

– Да.

У Патрика было самое большое количество предметов, поэтому им пришлось подождать, пока он сможет хоть как-то распределить их по учебной неделе. Кейт не хотела спрашивать Гвен о своей спортивной неудаче при друзьях, но, раз они все равно ждали…

– Директор Диккенс уже принял решение?

Директор Диккенс был уникальной фигурой в Винтерсбруке. Человек, который мог бы купаться в деньгах, как Скрудж Макдак, но отдавший единственный бассейн в академии под другие, более садистские нужды. А как еще вы прикажете назвать спорт?

– Ох, милая, – вздохнула Гвен. – Нормативы обязательны для всех. Ты же знаешь.

– Почему я не могу хотя бы плавать?

– Плавание у нас пока только для парней.

«Пока» – это последние десять лет. Просто девочек в Винтерсбруке было процентов тридцать, а парней – все семьдесят. Доступ к бассейну пришлось ограничить из-за возмущающихся родителей, которые боролись за целомудрие своих дочерей.

– Вы можете передать директору, что я хотела бы получить зачет за плавание?

И плевать, что она не умела плавать. Вода выглядела привлекательнее льда и снега. А с нюансами Кейт разберется позже.

– Я попробую, но ничего не обещаю.

– Спасибо, Гвен.

Кейт сжала ее руку, и они улыбнулись друг другу. Все это напоминало ей сделку, в которой Кейт так отчаянно нуждалась.

– Проще простого! – воскликнул Патрик и положил свой бланк на стол.

Он немного вспотел, пытаясь жонглировать дисциплинами, но выглядел довольным тем, что справился.

– Проще простого? – усмехнулась Пэм. – Пятнадцать экзаменов. Отец тебя убьет.

Вряд ли. Кейт никогда не видела их отца, потому что ему было максимально плевать на то, как учатся его дети. Уэльсы занимались благополучием всего мира, а что значит успеваемость Патрика на фоне кредитов государства и бесконечной борьбы за свободу и демократию?

– Какая разница, если потом мы все сдаем одни и те же тесты?

Суть была не совсем в этом, но Патрик ушел недалеко от истины. Дело в том, что шестилетнее обучение в Винтерсбруке условно делилось на три части. За каждые два года студент должен был пройти минимум двадцать дисциплин по своему выбору из определенного списка. К выпускным тестам допускались те, кто сдал пятьдесят три дисциплины за шесть лет, а если меньше, то студент обрекал себя на позорный для аристократов второй год.

Кейт считала не нарочно, но у Патрика было сдано лишь сорок предметов, а значит, тринадцать зачетов из пятнадцати в этом семестре были ему жизненно необходимы для выпуска. У Пэм имелся повод нервничать.

– Предлагаю всем немного расслабиться, – разрядил обстановку Нейт. – Пойдемте поиграем во что-нибудь в главной гостиной.

Спальни для девочек и мальчиков были раздельными, но существовали и общие зоны вроде роскошного многоуровневого главного зала с десятками диванов и камином по центру. Они чаще выбирали для встреч зал поменьше, что был поближе к общежитию, но, раз Нейт предложил…

– Отличная идея, брат, – поддержал его Патрик, на что Пэм лишь закатила глаза.

– Я хотела заглянуть в библиотеку, потом присоединюсь к вам.

Эшер знал, что отговаривать Кейт бесполезно, а Пэм уже отвлекла Патрика очередными беспокойствами о его успеваемости. Когда она отчитывала брата шепотом, это было слышно даже на другом конце замка.

– Будь осторожна и не забудь свои книги.

Ох, милый Нейт. Если бы только они друг другу нравились как парень и девушка… Тогда жизнь стала бы в тысячу раз проще.

– Конечно.

Она дождалась, когда друзья выйдут из кабинета, и подошла к парте, где оставила свою стопку книг. Кейт брала их на каникулы, потому что знала: родители будут на сменах даже в предпраздничные дни.

Сколько бы они ни трудились, денег всегда не хватало: родители, словно вечные дети, не умели планировать расходы и часто совершали импульсивные покупки. С престижным образованием Кейт могла бы наконец-то взять на себя финансовые решения и обеспечить родителей всем необходимым. Поэтому она старалась, поэтому из кожи вон лезла, чтобы стать лучшей на курсе и во всей академии. Мама никогда бы не сказала ей ничего подобного, однако Кейт также понимала, как ей бы помог брак с достойным человеком. В Винтерсбруке учились не просто богатые люди – их родители были настоящими вершителями судеб, но Кейт так не могла. Она не умела соблазнять, не умела притворяться, не умела даже хорошо лгать. Поэтому все, что ей оставалось, так это надрывать спину, перетаскивая книги из библиотеки в свою комнату и обратно, и надеяться, что информация в них однажды выведет ее семью из непроглядной пещеры нищеты.

Знакомая дорога до библиотеки пролегала через длинный коридор, увешанный портретами королей и графов. За шесть лет Кейт запомнила все их имена, а иногда ей даже казалось, что они ей отвечают. Привычка разговаривать с портретами была не самой ужасной, уж лучше с ними, чем самой с собой.

– Вы скучали, мистер Вельмон? Я вернулась.

Граф в темно-бордовом камзоле продолжал невозмутимо сидеть на стуле с резной спинкой, и его проницательные глаза неморгающе следили за ней из-под чуть опущенных век.

– Эх, Вельмон. Я надеялась, что вам небезразлична.

Вздохнув, Кейт свернула за угол, где было значительно темнее из-за отсутствия окон. Кто-то словно нарочно выключил свет перед входом в библиотеку, но она не уделила этому факту должного внимания.

В следующую секунду ее шаг прервал внезапный удар о что-то твердое, и, потеряв равновесие, Кейт рухнула на холодный паркет, увлекая за собой ворох тяжелых книг, которые с глухим стуком разлетелись в стороны.

– Она даже ходить не умеет, – хохотнул высокий темноволосый парень.

– Мышка заблудилась в замке, – издевательски протянул его приятель.

И не успела Кейт отойти от саднящей боли в коленках, как ее ослепил яркий свет. Недоброжелатели прекрасно знали, где находится выключатель.

Она попыталась встать раньше, чем они что-то предпримут, к тому же у нее не было желания вести с ними дискуссии и даже смотреть им в глаза. Последнее, что можно делать, столкнувшись с диким животным, – это пялиться на него в ответ.

Отряхнув пыль с черных гольфов, Кейт принялась судорожно поднимать книги с пола. В голове крутилась лишь одна мысль: хоть бы не пострадали корешки. Паре фолиантов было не меньше сотни лет, а она слишком дорожила хорошими отношениями с библиотекарем, чтобы рисковать их испортить.

Кейт успешно справлялась со своей задачей в подозрительно затянувшемся молчании, пока черные носки чьих-то туфель не преградили ей путь к финальной цели. Когда Кейт нагнулась за заветной книгой, их хозяин подтолкнул рукой всю собранную ранее стопку. Книги снова оказались раскиданы по полу.

– Старайся лучше, сладкая.

Ясно. Видимо, у ее обидчиков сегодня обострение. Они же давно не виделись, а на Рождество в их фешенебельных поместьях не бродят простушки, которых можно безнаказанно ущемлять.

Что ж, ладно, они не волки, она не овечка, и они не в чертовых «Сумерках». Кейт выпрямилась в полный рост и решительно посмотрела в глаза своему обидчику, на всякий случай поправив перед этим очки.

Его звали Тимми, и его родители, кажется, добывали бриллианты.

Она повернула голову влево и увидела на скамейке знакомую троицу парней. Двое из них ответили ей мерзкой улыбкой, а третий, Кайрос, даже не моргнул. На мгновение Кейт опешила. Обычно он руководил этими гиенами, а сейчас к его лицу прилипла абсолютно безэмоциональная маска. Казалось, ему наскучило быть королем зверей.

Что ж, лучше бы так и было.

– Влюбилась в нас? – подначил ее долговязый Джим с заметным восточноевропейским акцентом.

Он положил ногу на ногу и качал ею, пока говорил с Кейт, словно его грязный ботинок за несколько тысяч долларов должен был что-то решать в их разговоре.

– Я собиралась в библиотеку. Это вы меня поджидали.

Кейт не понимала, откуда у нее взялось столько смелости. Ненависть к этим парням была у нее давно, но обычно она предпочитала не высовываться.

– Хо-хо, – присвистнул Джим. – Слышал, Кайрос? Мы поджидали ее, как маленькие крикливые фанатки.

Тимми оценил шутку приятеля и издал мерзкий смешок.

По большому счету, Джим, Кайрос и Питер ей не мешали. Они сидели в стороне и пытались отравить ее концентрированным запахом своих французских духов. Настоящей проблемой был только Тимми, который жестоко бросил книги на пол и вряд ли дал бы ей сейчас пройти.

– Проваливайте.

Если бы Кейт не видела этого лично, то ни за что бы не поверила, что это произнес Кайрос. Его тонкие губы не изгибались в привычной надменной улыбке, а серые глаза, вместо того чтобы блеснуть, покрылись тонкой коркой льда. Он обратился к своим приятелям, а не к ней, и сделал это с немалой долей отвращения.

Кейт думала, что эту эмоцию он хранил исключительно для нее, и теперь ей стало действительно страшно. Он же не хотел причинить ей вред сам? Кайрос умел обращаться со словом, чтобы побольнее уколоть, но никогда не применял физическую силу. Видимо, у Блэквудов было не принято бить женщин; даже сейчас она знала, что подножку поставил самый тихий из них, Питер. Кейт чувствовала это интуитивно.

– Чувак, да мы же прикалываемся. – Джим положил руку на плечо Кайросу, но тот тут же ее сбросил.

– Я сказал, проваливайте, – повторил он, глядя на Джима сверху вниз.

Неясно, как у него вообще это получалось, ведь они оба сидели на скамейке.

– Пойдемте, парни, – позвал всех Тимми и отошел в сторону, освобождая ей путь к побегу.

– Найди себе кого-то на ночь и успокойся, – дал Кайросу непрошеный совет Джим и, забрав Питера, исчез за поворотом вместе с Тимми.

В коридоре повисла тяжелая тишина. Она наседала на плечи и сдавливала грудь, словно из помещения вырвали весь кислород. При этом Кайрос не двигался: его руки были спрятаны в карманы брюк, голова – слегка наклонена вправо, пиджак с эмблемой академии – небрежно расстегнут. Он выглядел почти как всегда, но Кейт не могла отделаться от чувства, что от него как никогда веяло холодом.

– Я могу идти? – спросила она хриплым шепотом.

Да, вы не ослышались. Она спрашивала у него гребаное разрешение, потому что для наследников семьи Блэквуд Кейт была не больше чем грязью под ногтями. Если бы захотел, Кайрос мог бы выгнать ее из Винтерсбрука. Даже странно, что он этого до сих пор не сделал; его друзьям бы точно понравилось.

Вместо ответа Кайрос уперся руками в скамейку и резко встал. В такие моменты ее рост в метр семьдесят казался воробьиным. Блэквуд же вымахал под два метра, и его острый кадык был выше ее головы. Ей стоило сказать спасибо, ведь так она точно не смогла бы о него порезаться.

– Ты не ушиблась? – спросил он отстраненным голосом.

Что?!

Ее глаза округлились то ли от ужаса, что Кайрос стоял так близко, то ли от удивления, что он беспокоился о ее самочувствии.

А если она не ушиблась? Он хотел это исправить?

– Чуть-чуть, – не смогла соврать ему Кейт.

Подойдя к ней вплотную, Кайрос вынудил ее задрать голову выше. Она боялась потерять зрительный контакт с ним, будто он был одной из змей на голове у горгоны Медузы. Хотя было уже поздно: Кейт успела окаменеть. Иначе как объяснить, что Блэквуд без всякого сопротивления взял ее кисти и развернул ладони, чтобы изучить ссадины? Крови было немного – раны быстро заживут, – однако Кайросу это не понравилось. Она не знала, что именно, но он явно был недоволен увиденным и даже немного злился.

– Прости за это, – вдруг извинился он и отпустил ее руки.

Ее рот приоткрылся, но Кейт не смогла издать ни звука.

К сожалению, Кайрос не дал ей изучить себя. Развернувшись, он оставил ее одну перед дверью библиотеки в окружении разбросанных книг.

Что это, черт возьми, было?