Kitabı oxu: «Добрые демоны Криса Кельми»

Şrift:

От Сан-Франциско и до Ельни
Девчонки любят Криса Кельми,
От Ельни до Вальпараисо
Девчонки любят Кельми Криса.
***
Как-то знаменитая актриса
Признавалась мне давным-давно,
Что в постели музыка от Криса
Лучше, чем игристое вино.
***
Когда бы маршал Франции Даву
Услышал бы «Ночное Рандеву»,
То конь лихой его умчал бы вдаль.
Но не в Россию, а на пляс Пигаль.
Александр ВУЛЫХ

ISBN 978-5-0050-8450-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фото на обложке:

Издательский дом «Новый Взгляд».

Фото:

Александр Авилов («Москва-24»), Алексей Азаров, Александр Алейников, Евгений Додолев, Павел Жаворонков, Борис Кремер, Л. Малеванчик, Семен Оксенгендлер, Александр Сивцов («Москва-24»), Никита Симонов («Москва-24»), Валерий Скоков, Дмитрий Ткаченко, Маргарита Шол (официальный фотограф группы «Машина времени»); архив Марианны Ефремовой, семейный архив Кельми, архив ИД «Новый Взгляд» (www.NewLookMedia.ru).

От автора

После того, как объявили о смерти Криса Кельми, меня атаковали редактора телевизионных трэш-шоу и корреспонденты таблоидов, но я отказался от комментов. И уж точно не готов был присутствовать в студиях. Либо журналисты все переврут, либо публика трактует неверно.

Дело в том, что Кельми умер не 1 января 2019, он угасал десятилетиями! В этом спортивном теле, где алкоголь заменил кровь, а лимфа насытилась кокаином, давно уже не трепетала душа прекрасного, доброго, надежного товарища, ироничного и талантливейшего Крисули, которого я знал и любил на протяжении десятков адреналиново-кипящих лет.

Здесь я собрал материалы, которые на протяжении четверти века публиковал в своих изданиях – «Новом взгляде» и «Музыкальной правде». Когда Толя Кельми ещё был КРИСОМ.

Как и у всех в рок-тусовке, у него были проблемы с хрестоматийной триадой sex, drugs & rock’n’roll.

Летом говорил с Градским и когда Александр Борисович пробросил «Дело все в том, что я не пью за рулем. И не пью никогда в опасных ситуациях», я задал маститому собеседнику вопрос: «Кстати, насчет „пить“. По ассоциации вспомнил. Несколько известных, крупных музыкантов, в моей системе координат, не так давно нас покинули, включая Криса Кельми. Вы считаете, что каждому что-то отведено судьбой? Вот столько сочинить, столько написать, столько прожить? Или мы все сами авторы этого проекта?».

Задал маститому собеседнику вопрос

Ответ был предсказуем: «Я со вторым скорее соглашусь. Ты делаешь какой-то поступок. Он влечет за собой какие-то последствия. Тут совершаешь следующий поступок, вытекавший или вытекающий из этих последствий. Потом ты оказываешься человеком, для которого что-то становится важнее. Не музыка, например, или творчество, а что-то другое. Это не плохо и не хорошо. Это просто так. И дальше, я не могу сказать, что Крис был человеком слабохарактерным. Нет».

Уточняю:

«А музыкант он был одаренный?».

АБГ:

«Да, хороший музыкант был. Но, понимаешь, у всех людей когда-то кончается этот вот самый набор идей. Мы же знаем, что были гениальные открытия в музыкальном жанре эстрадной песни у Марка Фрадкина. Это 25—30 великих произведений. Может быть, 40, 50 гениальных произведений у моей замечательной старшей коллеги Александры Николаевны Пахмутовой. Но когда-то это происходит со всеми. Ты не знаешь, что дальше писать. Уже столько придумано, столько всего найдено интересного, что каждая следующая находка для тебя – это очень трудная работа».

Как-то так.

Кокаин стал популярен в этой среде в середине 90-х, но портвейн лакали в зверских дозах ещё со школьной скамьи (сразу проговорю, что и я не был исключением, хотя этим – студенческим пьянством с будущими рок-иконами – и ограничился мой вклад в отечественное рок-движение… ну и несколько публикаций в «Звуковой дорожке» перестроечного «МК»).

Герой повествования с автором в Нью-Йорке, 1990

С пресловутым сексом тоже было не совсем просто: для КК это был какой-то спорт, погоня за рекордами.

Собственно, заявление о количественных достижениях на ниве пересыпов, опубликованное в моём «Новом взгляде» (+ фото абсолютно обнаженной Люси Кельми) и стало триггером разборок между Кельми и Градским, которые и привели к рождению мифа о том, что настоящая фамилия Толи Кельми – Калинкин.

Группа «Високосное лето»: Александр Ситковецкий, Валерий Ефремов, Александр Кутиков, Крис Кельми

Об этом в книге – есть. И то самое фото Людмилы, кстати, тоже.

Чего здесь нет. Я не стал рассказывать об озабоченности Толей своим еврейством.

Все считали его по умолчанию прибалтом и даже соратники по «Високосному лету» не знали о том, что его бабушку звали Саррой Марковной, а отца, которого я знал, как Ария Михайловича – Арье Мейлаховичем (дед – Мейлах Абрамович Кельми).

Наталья Вальтц, Евгений Додолев, Людмила + Крис Кельми; Пекин, начало 80-х

Более того, самый прославленный из этих соратников, настоящая рок-легенда Александр Кутиков, который всегда акцентирует своё еврейское происхождение, как-то раз, помню, обмолвился об антисемитизме Криса.

Короче, это не биография музыканта и уж тем более не мемуары.

То есть перечислять общеизвестные факты я не считаю нужным в данном издании.

Типа: в пятнадцать лет основал рок-команду «Садко», которая была дублирующим составом популярной московской команды «Рубины»; в 1972 году взял псевдоним «Крис» в честь героя фантастического романа «Солярис» Криса Кельвина, через пять лет окончил факультет мостов и тоннелей Московского ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени института инженеров железнодорожного транспорта Министерства путей сообщения СССР (МИИТ), где его однокурсниками были Владимир «Джеймс» Кузьмин, Михаил Харит и Владимир Слуцкер, а ещё через шесть – поступил на эстрадный факультет Государственного музыкального училища имени Гнесиных (ГМУ имени Гнесиных, педагог – Игорь Михайлович Бриль), где учился с тем же Владимиром Кузьминым.

Високосники

То есть, если кто-либо напишет настоящую книгу о КК, то эти заметки могут послужить своего рода штрихами.

Здесь рассказано (прежде всего – самим героем повествования) о демонах, обуревавших творческую натуру и, по мне, вещества были лишь методом погружения в эскапизм человека, чей композиторский дар так и не был оценен критиками и тусовкой.

Плюс много реально раритетных фото. Это действительно фишка данного издания!

Ну а вместо предисловия – заметки моей коллеги, с которой мы начинали первую частную газету «Новый взгляд»; про отца моего приятеля студенческой поры, которого я знал + уважал, Ария Кельми.

Вместо предисловия. Дедарик маленького Криса

…Потом, в конце нашей встречи, из внезапно возникшего чувства благодарности, что такие люди в нашей, уже несоветской, стране есть, сказала: «Арий Михайлович, и все-таки ваше поколение – особенное!» Здесь нужно оговориться. Ничего, резко отличающегося от судеб многих и многих сверстников, в его судьбе нет. Есть, на мой взгляд, отличие от большинства нас, нынешних. Просто всю жизнь трудился (но как!). Просто с достоинством принимал все, что преподносила жизнь – а она преподносила много всякого… Просто был надежной опорой для других. Такая история…

«Началась она так просто —
Не с ответов, а с вопросов…
До сих пор на них ответа нет»

Это слова из песни его среднего сына – Криса Кельми.

А было у отца три сына: старший, средний и младший. Но история, о которой речь, в отличие от сказки с таким началом, началась задолго до этого.

Арье Мейлахович (1920-1997)

Тогда, когда в узбекском городе Коканде родился мальчик, которого назвали Арий. Отец был уроженцем Вильно, и, когда сыну исполнился год, семья уехала в Литву. Потом, уже с семилетним сыном, мать вернулась к себе на родину – в Узбекистан. В Самарканде юный «иностранец», как его еще долго называли из-за пребывания в Литве (а значит, за границей), окончил с отличием школу и в 1938 году отправился в Ленинград обучаться делу, которым увлекся, – кораблестроению. Но не тут-то было… Узнав о «крамольном» прошлом, его в Ленинградское военно-инженерное училище под каким-то предлогом не приняли. Подался в Москву к тетке и после долгих мытарств (а причина, видимо, была та же) стал студентом МИИТа.

А заодно решил «понюхать пороху».

Слушая Ария Михайловича, удивляешься не тому, что совсем юный мальчишка стал проходчиком, взрывником в «Метрострое», а тому, что до сих пор с увлечением говорит о своей работе: «Вот эта порода, подземная часть – как живое существо. Или крепление из дерева – нужен определенный навык чувствовать, в напряжении ли оно, надежно или нет».

Первая подружка

Позже, когда пришлось по командировкам мотаться из конца в конец Союза, из 50-градусной жары – в заполярный холод, его встречали словами: «Романтик приехал!» И прозвище «железный» – это тоже про него. Так окрестили Кельми журналисты, когда наблюдали его работоспособность и хладнокровие в сумасшедшие предпусковые дни на сдаваемых объектах.

Семь крупных станций Московского метрополитена построено при его участии: Электрозаводская, Киевская-кольцевая, проспект Мира (бывшая Ботанический сад) -радиальная, Первомайская, Щелковская, Кутузовская, Октябрьская (прежде Калужская). «Частенько попадаешь и смотришь – это и твоих рук дело.»

А иногда из прошлого пробьется вдруг острое чувство опасности… Проходили наклонный ход – эскалаторный туннель на Электрозаводской – в крайне тяжелых геологических условиях. Несмотря на то, что грунт замораживали, сверху постоянно прорывалась вода и получался водопад. И не спасал тент, который держали над головой. А взрывник, как и сапер, ошибается только один раз… Приходилось Кельми и в завалы попадать, вообще – много чего было.

А всего двадцать лет отдал он «Метрострою», прошел путь до главного инженера одного из управлений. Ну, а следующие двадцать с лишним лет посвятил строительству гидростанций. Был руководителем, главным специалистом.

Нурекская ГЭС в Таджикистане (кстати, на ее строительстве какое-то время работал и Крис), Токтогульская – в Киргизии, Червакская – в Узбекистане, Колымская ГЭС, Хантайская – на Таймыре. Целый ряд объектов в Прибалтике, Сибири, на Дальнем Востоке. Строительство гидротехнического туннеля Арпа – Севан для наполнения из реки мелеющего озера – жемчужины Армении. Всего за годы работы налетал он на самолетах полтора миллиона километров.

Толя, 1962

По биографии Кельми можно нашу географию изучать. Историю, впрочем, тоже. «Заслуженный строитель Таджикской ССР» – это за Нурекский гигант, на строительство которого ушло 10 лет. Представляете себе туннель с поперечным сечением 400 метров! Наши строители были пионерами таких подземных сооружений. За остальные стройки – целая куча медалей ВДНХ.

Арий Михайлович работал взрывником, когда началась война. Под его руководством был организован отряд подрывников-пиротехников. Начиная с линии фронта и следуя по пути отступления наших войск, они должны были производить минирование, а в перспективе – при наступлении – разминировать невзорвавшиеся бомбы и снаряды. В Англии подобные образования называли отрядами самоубийц. К риску самой работы добавлялась опасность от непрекращающихся бомбардировок. Прошел Кельми со своим отрядом от Смоленска до Вязьмы. Врезались в память и горечь отступления, и боль от утраты товарищей. А еще – странное расположение к нему судьбы, которое как бы связано с его профессией: бомбы, падающие рядом, казалось, должны были разнести все в клочья, но почему-то не взрывались. И только под Вязьмой получил он ранения в голову и в ногу.

В разговоре выяснилось, что формально Кельми участником войны не является. Документы не сохранились, а бегать, чего-то требовать – он считает для себя унизительным: «Подумают, что из-за льгот. Для меня главное – что сыновья знают».

«Как мы в этот мир приходим?
В чем секрет простых мелодий?»

Если углубиться в семейные корни Кельми-старшего, очень многие его родные – люди искусства, на разных, конечно, уровнях: кто – на любительском, кто – на профессиональном. А его стихия – скалы, порода. И сыновей поначалу сумел «заразить». Крис и его младший брат учились на том же факультете, что отец. В институте их звали «династия Кельми». Оба работали в «Метрострое». А старший брат – гидротехник.

Хитросплетения семейных корней, ветвей, неожиданные плоды прежних усилий… Дело в том, что двух младших «из-под палки» с раннего детства заставляли заниматься музыкой. Позже пришло желание, и Крис окончил музыкальную школу, а, уже занимаясь музыкой профессионально, – училище Гнесиных.

Фото: В. Скоков

«Камни пройденных дорог
Сумел пробить росток!»

Конечно, отцу хотелось, чтобы сыновья продолжили его путь. Не увлекла их его романтика. Они нашли свою. Понял, не препятствовал. Лишь в самом начале сказал Крису: «Только не будь ремесленником». Тот ответил ему: «Если я это почувствую – сам в профессионалы не пойду». Выбор был точным. Доказательство – популярность ансамбля «Рок-ателье», где играет сейчас и Женя – младший брат.

Но наш рассказ об отце… Спросила, есть ли у него жизненное кредо. «Всегда о тех, кто рядом, думать больше, чем о себе». Уже десять лет, как дали ему персональную пенсию. Оказался нужен – потому работает и по сей день.

Только вот сокрушается, что мало времени остается на внуков. Двое – от старшего сына – уже совсем большие, маленькому сыну Криса-старшего, которому тоже дали имя Крис, – два года. И все они зовут своего деда Арика ласковым именем – Дедарик.

Он рассказывает о своей молодежи тепло, но очень сдержанно. «Самое главное, что мои сыновья – порядочные люди», – говорит Арий Михайлович. Я не знаю Криса Кельми как человека. Но он виден в своем творчестве. И я верю его отцу. А маленький Крис… Он тоже обязательно найдет свой главный мотив в жизни. Замыкая (хочется надеяться, счастливый!) круг…

Светлана КАШЛЯЕВА.

Раздел номер раз

Здесь собраны беседы с КК. Мои ТВ + радио диалоги и те интервью, которые я заказывал авторам (см. Библиографию) для своих изданий – «Нового взгляда» и «Музыкальной правды».

Старый волк (1995)

Логично было бы свернуть на накатанные рельсы и начать диалог в рамках им же выстроенного имиджа: тусовщик, любитель женщин, коллекционер удовольствий. К чести моих коллег, пожалуй, никто дальше этих «трех китов» в процессе общения с Крисом не продвинулся.

«Увы, никто ровным счетом ничего не смыслит в музыке, – воскликнула некогда Мадонна то ли с горечью в голосе, то ли с радостью (амплитуда чувств была скрыта за бесстрастным переводом). – Зато все считают себя знатоками секса. Так стоит ли им предлагать нелакомое блюдо!»

Говорят, у Криса есть хобби – включать диктофон на запись и класть его под кровать.

Потом он мечтает сделать аранжировки, записать саксофон, ударные… Чудесная музыка, глядишь, выйдет!

Содержательная…

Впрочем, когда музыканту исполняется 40, а Крис КЕЛЬМИ не далее как вчера отпраздновал юбилей, хочется подсчитать немногим больше, чем три аккорда.

Немногим больше, чем три сюжета – встреча, любовь и горькое похмелье.

Немногим больше, чем три хита – «Ночное рандеву», «Как всегда» и «Не жалей»…

Фото: В. Скоков

Ливерпульское

– Сорок лет. И чувства самые противоречивые – вроде остановиться пора, достроить то, что начал, довысказать все, что не успел. И все же снижать скорость не хочется. Кажется, что только сейчас жить начинаешь – когда есть опыт, возможности, приемлемый комфорт.

– Комфорт – это зеркала на потолке, будуар с велюровыми портьерами, ванна с гидромассажем… Все было ради этого?

– Конечно же, нет. Когда все только начиналось – концерты, гастроли, ночи напролет под перезвон гитар – никто не думал о комфорте, славе или деньгах. Для нас существовала только музыка и тот кайф, который ловишь, играя вместе на сцене. Об этом времени здорово написал в своей книге Макаревич. Мы были в общем-то счастливыми людьми. На нас упал этот лучик света из Ливерпуля, от «Битлов», который помог сохранить чистоту и какую-то одержимость… Нам хотелось известности, но ровно столько, чтобы эти концерты были, чтобы нас ждали.

Где-то только после 35-ти я стал подумывать о завтрашнем дне, о том, что нужен достаток, комфорт. А в 70-х все, что мы получали, вкладывали в гитары, струны, выпивку. Это была отличная рок-н-ролльная атмосфера, которой сейчас нет.

– Да ты и сам изменился.

– Но ведь прошло почти 25 лет. Эволюционирую… По правде, все, что я сейчас делаю, – это настоящая попса. Я изменил рок-н-ролльному стилю. Другие манеры, одежда. К сорока годам наконец-то купил себе «Форд Таурус», который имеет выраженный «буржуазный» оттенок.

Макаревич одобрил

Макаревич увидел: «О, это тебе подойдет! Ты теперь в костюмах буржуа…» Конечно, это совсем не «рок-н-ролльная» машина. Но я ответил: «Ты знаешь, мне она нравится».

Я чувствую какой-то перелом – мне по душе музыка 50-х, респектабельная, спокойная – джаз или Синатра. Люблю, когда в ресторане тихо, на столиках горят свечи…

– Сменил, так сказать, тертые джинсы на фрак.

– И, признаться, вошел во вкус.

Об имидже

– О тебе теперь говорят «тусовщик» и «бабник» чаще, чем вспоминают профессиональные заслуги. А ведь ты композитор и, как ни крути, посильнее многих нынешних.

– Говорить о музыке – риск оказаться скучным. Говорить о части, соседствующей со спиной, – значит, быть экстравагантным и увлекательным рассказчиком… Король слалома Альберто Томба для репортеров гораздо более интересен в душевой или спальне, чем на виражах. Не помню, чтобы меня спрашивали о том, чье влияние доминирует в моем творчестве – Джона Леннона или Джорджа Харрисона. Зато публикуется точное число блондинок, побывавших в моей ванной.

Ты хочешь разговор о музыке. И это уже оригинально… Когда-то у меня было одно патриотическое желание – чтобы в этой стране звучала нормальная фирменная музыка. Чтобы наша национальная музыкальная культура была на равных с американской, европейской, африканской в конце концов.

Зато публикуется точное число блондинок, побывавших в моей ванной

Русская женщина, балет и русское метро – лучшее в мире. А русская музыка – это «Калинка» да «Подмосковные вечера», которые существуют как некий сувенирчик, не переплетаясь с общемировой культурой. Почему-то африканские ритмы, английский рок-н-ролл, американское кантри и даже регги с Ямайки – это направление, а все «рашн» – это эрзац.

Когда в 70-х «Верасы» (мы называли их «Вирусы») поехали по Америке, мы предвкушали триумф – Это наше, русское, Мы им докажем!.. Не доказали. До сих пор.

– Твоя цель сейчас?

– Она раздвоилась. Хочется написать побольше красивых песен и создать фундамент своей собственной жизни. Это логично – начался капитализм. Меняется все – от отношений между людьми до привычек.

– Ты теряешь друзей?

– Я теряю душевный покой. Жизнь заставляет быть динамичным. Есть такой термин – быть на «Stand by».

– Как у телевизора – «режим ожидания».

– Звонок – и ты включился, есть энергетика, идеи. Необходимо постоянно поддерживать тонус. Последнее время резко изменил образ жизни – больше спорта, меньше ресторанов, они мешают держать себя в форме. Восстанавливаю технику игры в большой теннис, как в молодости. Похудел на 15 кило, чувствую себя отлично.

– В достаточной форме, чтобы поддерживать имидж эротомана и тусовщика. Жизнь заставляет тебя играть эту роль?

После работы в опере «Юнона и Авось» понял, что «что-то есть»

– Это составляющая моей жизни. Мне это нравится. Это отзвук 70-х, когда всем было весело, здорово. Возможно, я за это цепляюсь как человек, которому 40 лет, и он не хочет это терять.

И грешен был…

– Чему научила тебя жизнь в отношениях с женщинами – им нужен обман или все-таки правда?

– По-разному. Кому-то нужна иллюзия. Даже если она понимает, что это самообман.

Знаешь, снимали «Кафе Обломов» на базе таких вопросов. В конце пустили религиозный клип, и Артем Троицкий спросил: «Ну как, тебя не мучает совесть? Ты, мол, столько душ загубил…» И я ответил: никто не знает женской логики и что важнее для нее – встретиться один раз и помнить этот день всю жизнь или прожить всю жизнь вместе, теряя взаимопонимание и притяжение. Да, женщины любят, чтобы «это было навсегда». Но навсегда ничего не бывает.

– Считаешь ли себя грешником? Религиозен?

– Признаюсь – грешен. Любил в женщине тело больше, чем душу, брал в долг и не возвращал, все понимал, но сыпал соль на рану…

Да, религиозен. Я католик. После работы в опере «Юнона и Авось» понял, что «что-то есть». В России нет католических церквей, поэтому, выезжая за границу, я всегда заходил в Собор. Если меня спросить, как это все уживается – крайняя греховность и вера, считаю, что у каждого свой путь к Богу. И неизвестно, который короче.

– Как знаток прекрасной половины – почему уходит женщина?

– Материальная неудовлетворенность.

С первой и единственной женой Людмилой

Внутреннее ощущение, что ты стоишь дороже, чем тебя оценили, или то, что тебя окружает.

И третье – физическая, моральная несовместимость.

– А желание свить гнездо там, где эти гнезда не вьют? Я имею в виду артистическую среду.

– Да, распространенная тема. Одна из самых больших трагедий фанаток. Не вьется. Здесь деревья без веток.

– Роман с певицей – не панацея от взаимных разочарований?

– Считаю ошибкой любую связь в своем «цехе». Не хочу перечислять фамилий, я джентльмен, но в силу частых совместных съемок, гастролей – все предпосылки были. Тем более, что я не только исполнитель, я автор. Следовательно ко мне был дополнительный интерес.

– От тебя жена никогда не собиралась уходить?

– Она мне об этом не говорила. Хотя достаточно было поводов. К счастью, моя семья вполне устойчива. Растет сын Крис.

Только сейчас я пришел к тому, что семья требует очень больших душевных и моральных вложений.

Подчас непосильных для меня.

Вообще мне кажется, что любой коллектив – семья или группа – это изначально саморазрушающийся организм, где деструктивное начало заложено самой природой.

И необходимо много энергии и сил, чтобы сохранить.

Но это важно – сохранить тыл.

Чтобы не висели «дамокловым мечом» одиночество и хаос.