Kitabı oxu: «Судьба бастарда»

Şrift:

Серия «Попаданец»

Выпуск 194

Пролог

– Эрвин, прошу, не надо! – В мою правую руку как клещ вцепился худощавый подросток с ярко-рыжей шевелюрой на голове и в точно такой же униформе, как и на мне, и с точно такими же серебряными узкими погонами на плечах с цифрой «2» на них. Я дернул рукой, пытаясь стряхнуть своего однокурсника, но куда там. Он вцепился своими пальцами так, что, боюсь, синяки могут появиться на руке. Пришлось остановиться, потому что тащить на буксире такой якорь было, мягко говоря, затруднительно.

– Ты понимаешь, что если их сейчас не остановить, то это будет продолжаться бесконечно? – вздохнув, спросил я. – Или тебе нравится такое отношение с их стороны?

– Нет, конечно, не нравится, – парнишка с каким-то облегчением вздохнул и наконец-то отпустил мою руку. – Просто мой отец должен в скором времени получить повышение в департаменте, а сам знаешь, кто отец этого Фитца. Поэтому конфликт с ним может отразиться на моём отце и на всей нашей семье. Это тебе бояться нечего, а в моём случае всё по-другому. Так что я лучше потерплю немного. А там их компашка, глядишь, найдёт себе новое развлечение с кем-нибудь другим.

– Тьфу! – Я плюнул себе под ноги и пошёл в обратном направлении.

Кулаки отчаянно чесались от желания врезать кому-нибудь по морде. Впрочем, самый большой запал уже прошёл. В конце концов, если человек не против того, чтобы над ним издевались, чтобы ему в ранец подкидывали дохлую крысу, а только что отстиранной и выглаженной формой мыли полы в сортире, то это его и только его выбор. Хочет быть терпилой, так зачем этому мешать. Конечно, в данном случае затронута ещё и честь нашей учебной группы, но с этим я разберусь позднее и по-тихому. В открытую всё равно ничего не докажешь. Просто потому, что Фитц и его прихлебатели учились на элитном первом факультете кадетского корпуса, на котором обучались сыновья высокопоставленной аристократической элиты империи, а я, как и бедолага Пауль, на втором. Тут у нас, как говорится, и труба пониже, и дым пожиже. На нашем факультете учились в основном дети чиновников. Пусть занимающих довольно значимые посты, но всё же просто чиновников. Ну и я, до кучи, бастард герцога Арвида дель Вайсберга, советника и правой руки нашего императора. Почему я при этом учусь не на первом факультете с элитой, а на втором? Ну так на то я и бастард. Хорошо ещё, что папаша признал меня своим, пусть и незаконнорождённым, но всё же сыном, а не приказал вышвырнуть нас с матерью на улицу. Хотя в силу своего происхождения благородной приставки дель к фамилии я лишён. Да и фамилия моя сократилась до короткого Вайс.

Таким образом, позвольте представиться, я Эрвин Вайс, 15 лет, воспитанник Императорского кадетского корпуса. Учиться здесь мне ещё один год и дальше моя дорога прямиком в военное училище. Такова была воля моего здешнего папашки. Почему здешнего? Тут всё просто и сложно одновременно. Дело в том, что я родился не в этом мире.

Когда-то, 10 лет назад, меня звали Андреем Фроловым и было мне тогда 38 лет. Родился я не просто в России-матушке, а в самом, что ни на есть СССР, в 1986 году от Рождества Христова. Ну а дальше школа, служба в армии, институт. Свою вторую половинку я так и не встретил, хотя искал очень даже тщательно среди своих многочисленных подруг. В последние годы работал в довольно крупной компании на хорошей должности, увлекался военной историей. На этой почве познакомился с классными ребятами реконструкторами и участвовал в их мероприятиях. И всё было просто замечательно, пока однажды я не лёг спать в своей кровати, а проснулся уже в совершенно другом, мне абсолютно не знакомом месте. Да что там месте, я проснулся в совершенно другом теле. В теле пятилетнего мальчишки, который упал с вдруг понесшей лошади и, судя по всему, душа его покинула этот бренный мир. Ну а моя, соответственно, заняла пустующее место. Вот такая вот получилась петрушенция.

10 лет назад…

– Андрюх, да забей ты! – Серёга наполнил мою рюмку до краёв, и я её тут же опрокинул в себя, совершенно не чувствуя вкус алкоголя, затем поставил пустую тару рядом с бутылкой, показывая глазами, что нужно повторить.

– Нет, реально, завязывай уже! – мой друг детства возмутился, но посуду наполнил.

– Ты не понимаешь, Серый, – уже изрядно заплетающимся языком произнёс я, – я же её по-настоящему любил. Я же уже кольцо собрался покупать, чтобы предложение сделать, и вот…

Да, это была настоящая драма. Увидеть девушку, которую считал своей и с которой собирался связать всю свою жизнь, страстно целующейся с каким-то мажором, который при этом по-хозяйски лапает её. И самое дерьмовое в этом то, что она даже не стала отрицать и как-то пытаться оправдаться. Лишь хмыкнула с усмешкой и произнесла что-то вроде «ачётакова?». И ладно бы я был каким-то там уродом или жмотом. Нет, я всегда относился к ней с нежностью и вниманием не обделял, не говоря уже о подарках, благо вполне себе приличный доход позволял и хорошую квартиру иметь, и недешёвую иномарку, и поездки в тёплые страны раз, а то и два раза в год. Но нет, она посчитала всё это недостаточным. Видимо, до поры до времени я был ей просто удобен, а как подыскался более лучший, с её точки зрения, вариант, то надобность во мне тут же исчезла. От этих горьких мыслей я уже сам потянулся за бутылкой и, что закономерно, столкнул её на пол. На звук упавшей тары с остатками алкоголя на кухню заглянула Наталья, жена моего друга.

– Так, мальчики, вам уже хватит и пора ложиться спать. Серёж, я Андрею на диване в зале постелила. Давайте закругляйтесь и в люлю.

– Не-не-не! – запротестовал я, мотая головой. – Натах, я домой. Мне и правда хватит. Вы мне только такси вызовите.

– Серёж, ты же не пил? Отвези его сам домой и проследи, чтобы спать лёг, а не пошёл дальше догоняться.

Ну по поводу догоняться, это Серёгина супруга зря. Я если сказал, что мне хватит, то значит, так оно и есть. И ничто не в силах сбить меня с этого. И сплю в таком состоянии я всегда исключительно у себя дома. Тот же Серёга всегда со смехом говорит, что у меня включается внутренний автопилот, который уверенно ведёт меня ровно до паласа в моей спальне. Стоит только ноге почувствовать мягкость родного ворса, как автопилот вырубается, а вместе с ним вырубаюсь и я. Пару раз прямо на том самом паласе спал.

Как мы доехали на другой конец города и как поднялись в квартиру, я почти не запомнил. Так, пьяные туманно-мутные обрывки реальности иногда проникали в сознание. Более-менее что-то осознавать я начал уже у себя дома. Раздевшись с помощью друга, я завалился в кровать и последнее, что услышал, проваливаясь в вязкую трясину пьяного сна, это звук закрывающейся входной двери. Впрочем, сном это назвать было трудно. Какое-то пьяно-серое марево, которое начало вначале чуть заметно, а потом всё быстрее и быстрее крутиться, казалось, в самой голове.

– «Вертолёты начались», – успел подумать я, когда к горлу внезапно подступил горько-кислый комок. Я, не открывая глаза, резко, насколько это было возможным в моём состоянии, перевернулся на бок к краю кровати и вдруг почувствовал, что падаю в эту самую серую круговерть. Сердце бешено застучало в груди, и я невольно сгруппировался, ожидая очень скорого свидания с полом, но падение и не думало прекращаться. Хорошо хоть тот тягучий горький комок в горле передумал проситься наружу и затаился где-то внутри организма. И это был единственный положительный момент, потому что движение куда-то вниз всё убыстрялось и убыстрялось. Впрочем, может, мне это лишь казалось в пьяном бреду? Я сделал попытку открыть глаза и хоть и не сразу, но у меня это получилось. Лучше бы я этого не делал. Я действительно падал. Падал в самое сердце этой серой мглы, изредка освещаемой всполохами света, словно кто-то там, за этим непроглядным пологом, работал с электросваркой.

Не знаю, сколько времени продолжалось это моё падение-полёт, по моим ощущениям пару часов точно, но в какой-то момент я вдруг понял, что не чувствую биения своего сердца. Вот только что оно нещадно молотило, разгоняя по крови адреналин, а сейчас внутри было пусто и… могильно тихо. Я что, умер? Да ну, нафиг! Я же мыслю, а следовательно, существую. Хотя кое-кто утверждает, что после своей смерти человек ещё какое-то время всё слышит и всё воспринимает, но реагировать уже не может. Но я-то могу поворачивать голову в разные стороны, могу видеть и анализировать увиденное. Хотя на что тут смотреть? Разве что вон на ту приближающуюся яркую точку, которая стремительно росла в размерах. Блин! Да меня реально несёт прямо на неё! Это что, тот самый пресловутый «свет в конце тоннеля», который якобы видят люди в момент смерти?

Яркая точка тем временем превратилась в сияющее ослепительным светом кольцо, сквозь которое я пролетел. Нет, ни райские кущи, ни ряды адских котлов и сковородок с кипящим маслом не выстроились передо мной. Зато подо мной была равнина со стоящим на ней большим, я бы назвал это имением, со всеми подобающими ему постройками, шикарным и красивым, особенно при виде сверху, парком, и большим прудом с островком и стоящей на нём беседкой. Где-то чуть в стороне протекала довольно полноводная река, на берегу которой расположились добротные дома то ли небольшого городка, то ли крупной деревни. Хотя, скорее всего, всё же городок. Не думаю, что в деревне будут мощёные улочки и центральная площадь с фонтаном.

На какой-то миг я завис над всем этим великолепием и только тут осознал, что не чувствую своего тела. От слова совсем. Я был бестелесным духом. И почему-то осознание этого меня не особо взволновало. Как говорится, и так жить можно. Наверное.

Не успел я порадоваться своему новому, так сказать, облику, как меня неведомая сила потянула в сторону того самого имения. Попытался сопротивляться, но не тут-то было. То ли силёнок у меня маловато, то ли просто сопротивляться ТАКОМУ абсолютно бессмысленно, но крыша пристройки приближалась ко мне со скоростью скоростного поезда. Я хотел было закричать, но тоже не смог. Бестелесные духи, знаете ли, вообще ребята молчаливые. Ну и я теперь тоже в их числе.

Пролетев сквозь крышу, покрытую черепицей, и сквозь потолок, я влетел в небольшую комнату и замер над кроватью, на которой лежал маленький мальчик лет четырех-пяти. На его голове была повязка из бинтов. Мертвенно-бледное лицо почти сливалось с таким же белоснежным покрывалом, которым он был укрыт по грудь. Рядом с кроватью на полу на коленях стояла молодая женщина и, держа обеими руками ладошку ребёнка, что-то шептала, не замечая льющиеся из глаз слёзы. Что именно она шептала, расслышать было невозможно, но очень похоже было, что молитву. Мальчик неровно дышал, даже скорее всхлипывал. Видно было, что он из последних сил держится за жизнь, но сил этих у него уже не осталось. Вот он судорожно всхлипнул и тут же обмяк. Женщина надрывно закричала и, схватив ребёнка, что есть силы прижала к себе. А меня вдруг потащило прямиком к ним. Вначале медленно, а потом рывок, и я застонал от дикой боли, что, казалось, жгла огнём всё моё тело. Моё тело? Я открыл глаза и с удивлением увидел прямо перед собой изумлённое лицо той самой женщины. На этом сознание меня окончательно покинуло.

Глава 1

Я открыл глаза и не узнал обстановку вокруг себя. Надо мной был деревянный потолок, украшенный резьбой. И это не был потолок моей спальни в честно заработанной трёшке. Внезапно в голове словно что-то щёлкнуло, и я вспомнил всё, что произошло. Похоже, я всё же умер, но каким-то образом попал в новое тело, и теперь меня окружало что-то новое, странное, непонятное.

Я попытался сесть, но почувствовал боль, огнём полыхнувшую в груди и в голове. Вместе с болью пришло понимание, в чьём теле я теперь нахожусь. «Эрвин», – промелькнуло в голове, и я внезапно осознал, что это теперь моё имя. Это было нелепо, абсурдно, но моё новое тело было маленьким и хрупким. Чуть повернув голову, я увидел своё отражение в большом зеркале, стоящем почти напротив кровати. На меня оттуда смотрел пятилетний мальчик с густыми тёмными волосами, крупными зелёными глазами, в которых отражались одновременно растерянность и удивление.

В этот момент дверь тихо скрипнула и в комнату вошла уже виденная мной молодая женщина. Её движения были плавными, а лицо спокойным, излучающим добрый свет. Длинные каштановые волосы каскадом спускались по её плечам, подчёркивая мягкие черты лица, а глаза глубокого карего цвета источали бесконечную доброту. Она была одета в простое, но изящное платье пастельного оттенка, что ещё больше создавало впечатление лёгкости и спокойствия.

– Эрвин, ты уже проснулся? – тихо, и даже с некоторым испугом, словно боясь спугнуть увиденное, произнесла она, бросившись к кровати. Странно, говорила она явно не на русском языке, но я всё прекрасно понял. Её голос был хоть и встревоженным, но всё же мягким, словно шелест листьев и, казалось, успокаивал саму мою душу своей теплотой.

Я молча кивнул, поморщившись от боли и всё ещё до конца не осознавая реальность происходящего.

– Ма-ма, – пробормотал я неосознанно, и это слово показалось мне странным. И не столько от того, что сказано оно было на другом, не родном для меня языке. В конце концов это слово, наверное, звучит одинаково во всех уголках Мироздания. Странно было воспринимать вот эту женщину, которая намного младше меня того, прежнего, как свою мать. И вырвавшееся слово было, скорее, реакцией памяти её родного сына, чья душа покинула этот мир и чьё место в этом теле занял я.

Женщина улыбнулась, садясь на край кровати и наклоняясь ко мне. Её ладонь легла мне на лоб, проверяя температуру, и я почувствовал тепло и заботу, исходящую от этого прикосновения.

– Тебе нужно больше отдыхать, – тихо произнесла она, нежно поглаживая мои волосы. – Ты серьёзно пострадал, но я очень рада, что ты, наконец, пришёл в себя.

– Что… со… мной… случилось? – через силу выдавил я из себя. Всё же думал-то я по-русски, а слова сами собой произносились на ранее неизвестном мне языке. Тяжеловато пока было собрать все мысли в кучу.

– Ты упал с лошади, мой милый. У тебя была тяжёлая травма и лекари долго боролись за твою жизнь, – она мягко улыбнулась, но в её глазах мелькнула тень беспокойства. – Мне в какой-то момент показалось, что я потеряю тебя. – Она нежно обняла меня, прижав к груди. Я почувствовал упавшую мне на шевелюру слезу.

Я смог наконец-то осмотреться вокруг, замечая детали комнаты. Высокие стены из массивного тёмного дерева были украшены резьбой в виде виноградных лоз и цветов. Узкое окно с толстым стеклом пропускало слабый свет, мягко освещая всё вокруг. На столе стояли подсвечники, оплывшие остатки множества свечей свидетельствовали о долгих ночах, которые кто-то проводил у моей кровати, судя по всему, не покидая своего поста даже на минуту. Тяжёлый занавес цвета вина на окнах едва приподнимался от сквозняка, приоткрывая вид на сад снаружи.

Женщина снова заговорила, прерывая мои размышления.

– Я всегда считала, что тебе рано ещё совершать прогулки верхом, но ты такой же целеустремлённый, как и твой отец, – она вздохнула, но её голос не терял мягкости. – Но ты должен помнить, что я всегда буду рядом, что бы ни случилось.

Я внимательно посмотрел на неё, пытаясь найти слова, чтобы выразить свои мысли. Мне хотелось сказать ей, что я другой, что не тот, кого она знала, но слова, готовые сорваться с языка, буквально застряли в горле. Страшно представить, как отреагирует мать на то, что её ребёнок умер, и вместо него в его теле поселился взрослый мужик. Вместо этого я практически по слогам произнёс:

– Спа-си-бо, ма-ма…

Она погладила меня по щеке, прижимая мою руку к своей.

– Я всегда буду с тобой, Эрвин. Даже если ты почувствуешь, что мир стал чужим и всё против тебя, помни, что у тебя есть я.

Мы молчали какое-то время, и это молчание наполнило меня спокойствием. Я посмотрел на мать Эрвина, и вдруг душа наполнилась спокойствием и нежностью по отношению к ней.

Слова об отце пробудили во мне кое-какие воспоминания. Смутные и по-детски наивные. А папашка-то у меня ой какой непростой. Не кто-нибудь, а герцог Арвид дель Вайсберг, советник и правая рука нашего императора. Это я почерпнул из обрывков воспоминаний ушедшего за грань сознания мальчика.

– Мама, – это слово давалось мне всё лучше и естественнее, – а я… Я правда сын герцога?

– Да, Эрвин. Ты сын герцога, хотя и родился не в браке, – её голос был спокойным, но в глазах мелькнула тень горечи. – Но это неважно. Ты наш, и герцог признал тебя своим сыном. Твоя жизнь – это его кровь, его наследие. Ты такой же сильный и смелый, как и твой отец. И однажды, я уверена, ты докажешь всем, насколько ты ценен.

Как ни странно, но эти слова грели мне душу. Пришло понимание, что в этом новом мире, в этой новой жизни меня многое ждёт впереди. Но было ещё и чувство благодарности этой молодой женщине, которая по прихоти Мироздания стала мне матерью. Я всем своим сердцем чувствовал исходящую от неё любовь, теплоту, нежность и заботу.

В той своей, прошлой жизни, я рано лишился родителей. Меня воспитывала родная сестра отца, у которой помимо меня были ещё дочь с сыном. Ну и понятно, кому в семье доставались любовь и забота, а кому и затрещину могли выписать за малейшую провинность. Едва закончив школу, я попросту сбежал из дома и начал самостоятельную жизнь. Всего в своей жизни я добился сам, своим трудом и своим умом.

То, что я в этой новой жизни являюсь пусть и внебрачным, но всё же сыном второго человека в государстве, было очень даже хорошим стартом. Хуже было бы, окажись я в теле простолюдина. А значит, надо в полной мере воспользоваться предоставленными мне возможностями.

Прошло несколько дней. Я ел, кормила меня с ложечки моя новоиспечённая мама, пил горькое лекарство, от которого накатывала сонливость, и в перерывах между сном пытался хотя бы начать строить какие-либо планы на будущее. Получалось это откровенно плохо. То ли те самые микстуры затуманивали сознание, то ли просто детский организм плевать хотел на вселившееся в него взрослое сознание. Порой мне дико хотелось побегать, позапускать деревянные кораблики в пруду. В общем, обычные детские радости.

В один из таких дней, когда солнечный свет заливал комнату, я, сидя на кровати, вставать мне пока не разрешали, а вот так сидеть было уже можно, спросил:

– Мама, а где мы? Почему мы здесь?

Леди Адель, а именно так звали маму Эрвина, задумалась, обводя взглядом комнату, прежде чем ответить:

– Мы в имении Фалькор. Это одно из загородных имений твоего отца. Не самое большое и богатое, но, пожалуй, одно из самых спокойных и уютных.

Я вспомнил увиденное мной, когда бестелесным духом парил в небесах. Да, виды были очень даже красивыми, жаль, насладиться ими в полном объёме я не успел. А леди Адель продолжала:

– Имение красивое, – её глаза светились гордостью. – Оно построено на невысоком холме, и рядом раскинулся великолепный парк, в котором ты так любишь играть, и пруд, вода в котором кристально чистая настолько, что даже в самом глубоком месте можно рассмотреть даже самые мелкие камешки на дне.

– Я очень хочу погулять в парке и на берегу пруда, – с грустью произнёс я. И опять это была скорее реакция памяти мальчика, чем моя.

– Мы можем пойти вместе, но вначале я должна спросить разрешения у доктора. Ты ещё не совсем выздоровел и должен быть осторожным, – напомнила она.

– Я буду осторожен, обещаю! – Я почувствовал, как внутри разгорается желание исследовать новое место, узнать его. Да и лежать мне уже просто осточертело.

Доктор приехал через день. Видимо, своего в имении не держали и при необходимости приглашали из расположенного неподалёку городка. Осмотрев меня, поводив перед глазами молоточком, постучав им же по локтям и коленкам, доктор вынес вердикт, что пациент стремительно идёт на поправку и что не долгие и неспешные прогулки никакого вреда кроме пользы мне не принесут. Ура! Да здравствует молодой организм, на котором всё заживает столь быстро! А может, и моё вселение сюда тоже сыграло свою роль.

Когда мы вышли из комнаты и пошли по коридорам во двор, я был поражён масштабом имения и, в частности, главного жилого здания. Со стороны мне оно не показалось таким большим. Я с интересом смотрел на жизнь вокруг. Слуги, охранники, конюхи, повара, судя по всему, крестьяне из окрестных деревень, привезшие продукты, дрова или сено, все вызывали неподдельное любопытство.

– Как много народа, – произнёс я, глядя с крыльца на суету во дворе.

– Имение достаточно большое и эти люди заботятся о нём и о нас, – леди Адель положила ладонь мне на плечо. – И все эти люди готовы прийти тебе на помощь, если потребуется.

– Боюсь, не все рады такому положению дел, – чуть слышно произнёс я, но женщина услышала.

– Нет, Эрвин. Они все любят тебя. И ты – важная часть семьи герцога. Как бы там ни было, но ты кровь от крови, плоть от плоти – его сын.

Мы вышли на улицу, и я ощутил, как тёплый ветер треплет волосы. Парк распахнулся перед нами, как мир, полный чудес. Он был зелёным и ярким, с цветами всех возможных оттенков, деревьями, раскидывающими свои ветви в небо, и маленькими аллеями, уводящими вглубь природы.

– Вау, – прошептал я, когда мы вошли в парк. Я чувствовал, как моё сердце наполняется радостью, и я знал, что это место – моё новое королевство.

– Здесь много удивительных мест, – сказала леди Адель, улыбаясь. – Например, вот эта яблоня. Ты всегда любил сидеть под ней.

Я подошёл к дереву, мои руки нежно касались коры, а потом я опустился на землю и взглянул вверх. Листья шевелились на ветру, создавая завораживающую симфонию. Мне казалось, что это дерево дышит, живое и полное истории.

– Как же здесь красиво и удивительно, – в восторге произнёс я.

– Да, ты прав. Жизнь вообще удивительная штука. Взять хотя бы вот эту яблоню. Яблоки начинаются с маленьких цветочков, а потом постепенно становятся большими и сладкими, приносящими людям радость и пользу. Как ты.

Вернувшись в имение после непродолжительной прогулки, в коридоре мы повстречали слугу по имени Алан, который служил в замке многие годы и стал для Эрвина не просто слугой, а настоящим другом. Высокий и крепкий, с мужественным лицом и светлыми волосами, Алан выглядел как защитник, всегда готовый встать на защиту своего юного хозяина.

– Как ты себя чувствуешь, юный Эрвин? – спросил он, наклонившись и заглядывая в мои глаза.

– Лучше, – ответил я, искренне улыбаясь. – Мы только что были в парке!

– Замечательно! Я бы с удовольствием прогулялся с вами, если бы не мои обязанности, – сказал Алан, кивнув с лёгкой грустью.

А у меня перед глазами встал эпизод, виденный Эрвином, где этот самый Алан, с лёгкостью раскидывал, словно пушинки, здоровенных мужиков в шуточном поединке. Его движения были легки и стремительны и порой казалось, что он буквально растворяется в воздухе, чтобы в следующее мгновение появиться за спиной у своего очередного соперника.

– Я хочу научиться драться, как ты! – сказал я с энтузиазмом.

Алан засмеялся, его смех был громким и приятным:

– Это потребует много времени, но я с радостью научу тебя всему, что знаю и умею, когда ты поправишься. Для начала давай сосредоточимся на твоём выздоровлении, юный Эрвин.

С каждым днём я всё больше впитывал новую жизнь, старался узнать своих новых друзей и окружающих, и, хотя порой приходилось сталкиваться с предвзятостью, понимал, что постепенно становлюсь сильнее. В первую очередь благодаря любви и поддержке матери, которая всегда оставалась рядом, ободряя и вдохновляя меня.

– Ты – мой свет, Эрвин, – сказала она однажды, когда мы сидели в комнате, и я перебирал цветные камешки, которые она принесла. – Ты – наша надежда, и я верю, что однажды ты покажешь всем, на что способен.

Я посмотрел на неё с благодарностью. Я чувствовал, что её слова придают мне сил, и появляется смысл моей новой жизни.

Внутри меня бурлили эмоции, и я понимал, что впереди долгий путь, но я не был один. И этот путь мне предстояло пройти.

Прошло несколько дней, и я продолжал осваиваться в новом мире. Мои дни были заполнены прогулками по саду, беседами с матерью и тёплыми воспоминаниями о времени, проведённом с Аланом, преданным слугой и защитником. Алан был бывшим солдатом, и его уверенные движения и крепкая фигура придавали мне чувство безопасности. Он всегда был рядом, готовый поддержать и помочь, и я чувствовал, что могу доверять ему.

Однажды, после прогулки в саду, я вернулся в замок, где меня встретил Алан. Слуга, казалось, ждал меня с нетерпением.

– Эрвин! – воскликнул он, его голос был полон радости. – Как ты себя чувствуешь сегодня?

– Я хорошо, – ответил я, улыбаясь. – Мы с мамой смотрели, как цветут цветы. Она сказала, что у нас в парке растут самые красивые цветы в империи!

Алан хмыкнул, его глаза блестели от гордости.

– Она права. Но я бы хотел увидеть тебя не только среди цветов. Когда ты выздоровеешь, я покажу тебе, как обращаться с мечом. Ты готов к этому?

– Да! – воскликнул я, поднимая кулачки в воздух. – Я хочу быть таким же сильным, как ты!

Алан опустился на одно колено, чтобы быть со мной на одном на уровне. Он обнял меня за плечи, и наши глаза встретились.

– Сила не всегда в мускулах, юный Эрвин. Сила – это также умение контролировать себя, быть мудрым и заботиться о других. Твой отец, герцог, всегда был примером этого. Он знал, когда проявить силу, а когда – милосердие.

– Ты знал моего отца? – спросил я с удивлением.

Алан кивнул, его взгляд стал мечтательным.

– Да, я служил герцогу много лет. Он был не только великолепным правителем, но и замечательным человеком. Помню, как он впервые увидел тебя. Ты был всего лишь младенцем, и он с гордостью сказал, что ты – его сын, несмотря на то, что родился вне брака. Он никогда не стыдился этого.

Я слушал с открытым ртом, погружаясь в рассказ о своём отце.

– Мой отец… он не боялся, что кто-то осудит его за это? – спросил я, не в силах сдержать любопытство. Было интересно, как отреагировал герцог на моё рождение.

– Он знал, что истинная семья – это не только кровь, а прежде всего связь, которую мы создаём, – ответил Алан. – Он относился к тебе, как к своему законнорождённому ребенку. Ты был для него важен, Эрвин. Всегда.

Я почувствовал, как гордость наполняет сердце. Я вдруг понял, что новая жизнь не такая уж плохая. У меня был отец, который меня любил или, по крайней мере, вполне нормально ко мне относился, и мать, которая всегда была рядом. А теперь был ещё и Алан, его верный друг и защитник.

– А ты был с ним на войне? – спросил я, уставившись в глаза Алану.

– Да, это было давно, – ответил слуга, словно вспоминая тяжёлые моменты. – Мы сражались вместе, плечом к плечу. Я помню, как он всегда заботился о своих солдатах. Никогда не оставлял их в беде. Даже когда был в опасности, он всегда думал о своих людях.

Было очень интересно узнать побольше о моём отце. Как я уже понял, законы империи довольно строги в отношении таких вот детей, как я, рождённых вне брака. И касались они, естественно, аристократии. У простолюдинов это однозначно обществом, так сказать, осуждалось, а вот у благородных сословий было всё несколько иначе. Если появлялся ребёнок на стороне, то папаша-аристократ обязан был его признать. И не просто признать, но и содержать как ребёнка, так и его мать, и дать отпрыску хорошее образование. Правда, ребёнок при этом хоть и получал с рождения личное ненаследуемое дворянство, но вот фамилия отца ему не переходила, как и благородная приставка дель, означающая наследуемый титул. Обычно либо родительскую фамилию сокращали, либо вообще давали другую, хоть и созвучную, но, так скажем, менее благородную. Я, например, не Вайсберг, а всего лишь Вайс. Эрвин Вайс.

Кстати, моя мать, а я уже привык считать леди Адель таковой, тоже была не простолюдинкой. Она была из достаточно старинного, но обедневшего дворянского рода. Чтобы совсем не скатиться в нищету, она была вынуждена с юных лет пойти в услужение в дом герцога. Впрочем, служить человеку такого ранга было не зазорно. Ну и однажды глава семейства обратил своё внимание на молоденькую и очень даже красивую горничную. Так и появился на свет Эрвин.

Как я уже понял, герцог был личностью неординарной. Оно и понятно, посредственность не сможет достичь таких высот, а если вдруг по прихоти судьбы и достигнет, то там не удержится. И, что немаловажно, его по-настоящему все уважали.

– Хотел бы я стать таким же, как он, – невольно произнёс я вслух.

Алан усмехнулся и положил руку мне на плечо.

– Ты уже на пути к этому, Эрвин. У тебя есть всё, чтобы стать достойным сыном своего отца. Ты можешь не только стать великим воином, но и мудрым правителем. И я помогу тебе в этом.

Каждый разговор с Аланом помогал мне всё больше и больше постичь окружающий меня мир, понять, чего же я на самом деле хочу, кем вижу себя в будущем. Мы подолгу беседовали и каждая история, рассказанная им, помогала мне всё это лучше осознавать. Кроме того, благодаря Алану я больше не чувствовал себя одиноким и беззащитным. Однажды я спросил его:

– Алан, а что бы ты сделал на моем месте? Если бы у тебя была такая возможность, что бы ты выбрал – стать сильным воином или мудрым правителем?

Алан задумался на мгновение, затем сказал:

– Я бы выбрал быть мудрым правителем. Сила – это хорошо, но истинная сила приходит из сердца и из разума. Ты должен заботиться о тех, кто рядом, и делать всё, чтобы защитить их. Это будет твоё самое важное оружие.

Алан встал, потянувшись ко мне и помогая встать:

– Пойдём, юный Эрвин. Я покажу тебе, как заботиться о себе, и научу нескольким приёмам, которые могут пригодиться в будущем.

Я почувствовал, как меня охватывает энтузиазм. Я знал, что впереди ждут новые приключения, но готов был идти навстречу им, зная, что есть Алан и мать, готовые поддержать меня в любой момент.

Таким образом, день только начинался, а я чувствовал себя готовым к любым вызовам, которые ждут впереди.

После занятий с Аланом я ощущал себя полным сил и решимости, хотя и попотеть тоже пришлось изрядно. Я понял, что у него есть настоящая поддержка, и это придавало мне уверенности. Но в тот момент, когда я открыл дверь в коридор, я ещё не знал, что моё спокойствие и уверенность будут нарушены.

В коридоре я увидел свою сводную сестру Лизу, стоящую у большого окна с видом на сад. Она была высокой для своих 15 лет, с длинными, словно шёлк, светлыми волосами, которые падали на плечи волнами. Лиза была не только красивой, но и холодной, с характером, который мог бы испугать даже самых смелых. Её пронзительные голубые глаза, как стальные, напоминали о том, что она не собирается прощать Эрвина за то, что тот выжил после падения.