Убить Сталина

– Интересная личность.

– Этого у него не отнять, Виктор Семенович. Еще через два года он стал адъютантом военного министра Носке. В последующие годы опять состоял на службе во флоте. В какой-то момент казалось, что его карьера оборвется навсегда. В 1932 году он был назначен командиром старого учебного линкора «Силезия», который во время учений инспектировал прусский премьер-министр Герман Геринг. У того случилась морская болезнь. Моряки, как это обычно случается, стали над ним подшучивать. Канарис не стал пресекать подобное поведение. Геринг в свою очередь пожаловался командованию военно-морского флота, и у Канариса с его непосредственным начальником контр-адмиралом Бастианом произошел конфликт. В результате конфликта Канарис был отправлен командовать захолустным портом в Синемюнде. В 1935 году у прежнего главы военной разведки контр-адмирала Конрада Патцига произошел конфликт с Гиммлером, в результате которого Патциг был уволен. В этом же году Гитлер пригласил Канариса на службу, и тот организовал управление разведки и контрразведки Верховного командования вооруженных сил Германии. По-другому – абвер. На мой взгляд, Канарис – прирожденный разведчик. До него военная разведка и контрразведка состояли всего лишь из одного или двух резидентов в некоторых странах. Часто совершенно неконтролируемых. Вплоть до назначения Канариса абвер проигрывал по всем статьям спецслужбам других государств. Он же создает широкомасштабную разведывательно-диверсионную сеть в Европе, Америке, Азии и в Африке. Кроме того, разведка Канариса обладает значительным техническим потенциалом. На мой взгляд, такой могучей разведке, как абвер, по силам провести подобную ликвидацию.

– Вот, значит, как… Все-таки Канарис? – задумчиво протянул Абакумов, взяв протянутую папку.

Открыв досье, он увидел групповой снимок, в центре которого стоял маленький и абсолютно седой человек с длинным носом и пронзительными умными глазами. Это и был руководитель всесильного абвера, сумевший причинить военной контрразведке немало хлопот.

Весьма достойный и непростой соперник.

– Я бы так однозначно не сказал, – после некоторого колебания предположил Марков. – Канарис весьма независимый человек, на каждый предмет он имеет свой взгляд и свое личное суждение. Кстати, на внешнюю политику Гитлера в том числе. У нас есть информация, что Канарисом чрезвычайно недовольны в нацистской верхушке, не считаться с мнением которой Гитлер просто не может. Не исключено, что в ближайшее время адмирал будет смещен со своего поста, а некоторые функции абвера перейдут СД. Скажу так, если бы перед Канарисом хотя бы год назад была поставлена подобная задача, то я не исключаю того, что она могла бы быть успешно осуществлена. На сегодняшний день, о чем говорит наш аналитический отдел, у него не существует таких возможностей.

– А что вы можете сказать о Мюллере?

Марков слегка откашлялся:

– Генрих Мюллер – из баварских крестьян. Профессиональный полицейский-оперативник. До 1933 года был сотрудником криминальной полиции и специализировался на борьбе с нацистскими группировками. Любимец Гиммлера. Он был одним из тех, кто участвовал в разработке операции в Грейвице, ставшей поводом нападения Германии на Польшу. Один из главных разработчиков плана по уничтожению и ограблению еврейского населения Европы. Мюллер очень образован, музыкален, вечерами любит играть на пианино, прекрасно рисует. Отлично играет в шахматы. Как говорят, выиграть у него практически невозможно.

– Для начальника тайной полиции он действительно очень разносторонен, – усмехнулся Абакумов. – Но в состоянии ли гестапо осуществить теракт против товарища Сталина?

– Их главная задача – выявление и пресекание оппозиции внутри Германии и на захваченных территориях. Агентурная работа в среде иммигрантов на территории Германии. Контрразведка, опять-таки на территории Германии и на оккупированных землях. Террор в глубоком тылу другого государства – это не их профиль. Думаю, что они не возьмутся за это дело.

– А что вы скажете о Кальтенбруннере?

В этот раз нужная папка оказалась в самом низу. Аккуратно вытащив, Марков протянул ее Абакумову.

– Фигура серьезная, прямо скажу! По мелочам размениваться не умеет. Вообще в Главном управлении имперской безопасности подобрались люди основательные. По национальности он австриец, как и Гитлер… Родился в семье юриста. Хорошо образован, имеет два высших образования. Сначала окончил Высшую техническую школу в Граце, а потом получил и высшее юридическое образование. Несколько лет работал даже в Зальцбургском суде, имел частную практику в Линце. В 1932 году вступил в национал-социалистическую рабочую партию Германии. С 1935 года лидер австрийских СС. Участник нацистского выступления в 1934 году, когда был убит австрийский канцлер Дальфус. С июня 1941 года он руководитель СС и полиции в Вене. А после убийства Рейнхарда Гейдриха, любимца Гитлера, занял его место, возглавив Главное управление имперской безопасности.

– Послужной список основательный.

– И, кроме того, безукоризненная репутация. Кальтенбруннер очень умный, хитрый и беспощадный человек. Пользуется очень большим доверием Гитлера. Внешнеполитической разведке имперской безопасности вполне по силам осуществить подобный теракт. По нашей информации, вблизи линии фронта они имеют весьма разветвленную агентуру и принимают меры к ее усилению для дальнейшего продвижения в наш тыл. Но подобная акция технически весьма сложная, они могли бы осуществить намеченное только в случае объединения с какой-нибудь разведкой.

– Например?

– Например, с ведомством Шелленберга.

– Что вы можете сказать о Шелленберге?

Степан Дмитриевич протянул Абакумову весьма объемистую папку в зеленой обложке. Малейшая информация о начальнике четвертого отдела подшивалась с особой тщательностью.

Виктор Семенович открыл папку. Вальтер Шелленберг был сфотографирован в военной форме бригадефюрера СС. Во внешности ничего отталкивающего, скорее наоборот, его можно было бы назвать весьма привлекательным. Во всяком случае, женщинам нравятся мужчины подобного типа. Ему было немногим более тридцати. Спортивен. Наверняка следит за своей внешностью. В рейхе таких любят, поэтому неудивительно, что его карьера складывается столь удачно.

– Вальтер Шелленберг родился в Саарбрюккене. Имеет высшее образование, окончил юридический факультет Боннского университета. – Едва улыбнувшись, Марков добавил: – В свое время в этом заведении учился Карл Маркс. Из весьма обеспеченной семьи, его отец был владельцем фабрики, выпускающей фортепьяно и пианино. Продукция пользовалась большим спросом по всей Европе. Член национал-социалистической рабочей партии с 1923 года. Зарубежную разведку СД возглавляет с 22 июня 1941 года.

– Значит, с первого дня войны с нами?

– Да, Виктор Семенович. Я думаю, что это не случайно. Все, кто знают Шелленберга, отдают должное его ясной голове и его невероятному чутью. С начала войны им реализуется план «Предприятия „Цеппелин“, направленный исключительно против Советского Союза. В рамках этого плана началась более энергичная диверсионно-террористическая деятельность на нашей территории. Уже сейчас на многих оккупированных территориях созданы разведшколы, в которых из бывших военнопленных готовят диверсантов. Немцы называют их активистами… В этих лагерях они проходят тройную фильтрацию. Непригодных для разведывательной работы отправляют в отряды СС. Прошедших фильтр переправляют в особые предварительные лагеря, называемые форлагеря. Активистов регистрируют, выдают документы, обмундирование. Затем они принимают присягу на верность Германии. А уже затем их направляют в гауптлагерь, где агенты получают квалификацию разведчиков: радиста, диверсанта, подрывника. У зарубежной разведслужбы СД очень богатый послужной список, они ведут разведывательную и подрывную деятельность во многих странах мира. На мой взгляд, на сегодняшний день это самая серьезная из всех разведок немцев. Если кому-то и по плечу осуществить террористический акт против товарища Сталина, так это только зарубежной разведке СД.

Виктор Семенович закрыл папку, побарабанил пальцами по столу.

– Как вы думаете, где именно могут готовить таких диверсантов?

– Наиболее сильные школы диверсантов, действующих против Советского Союза, располагаются в Вене. На территории Советского Союза в Прибалтике и в Пскове. Особенно сильный преподавательский состав в разведшколе в Риге. Руководят школами в основном прибалтийские немцы, прекрасно знающие русский язык и особенности национального характера русских. Имеются среди преподавателей и бывшие белогвардейцы, вставшие на путь сотрудничества с фашистами. Правда, таких не очень много.

– У нас есть агенты в этих разведшколах?

– Так точно, Виктор Семенович!

– Составьте, пожалуйста, мне список разведлагерей, в которых могут подготовить диверсию против товарища Сталина.

– Понял, Виктор Семенович! Разрешите идти?

– Идите.

Глава 15
СТАВКА ГИТЛЕРА

В последние месяцы большую часть времени Гитлер проводил в замке «Бергхоф» на Оберзальцберге, где чувствовал себя великолепно. По его словам, он уставал от городской суеты, а вид гор и девственной природы его успокаивал. Возможно, в горах и неплохо весной, когда природа благоухает, очень красивое время – осень. Но лето не самая лучшая пора, а от многочисленных комаров просто не было спасения.

Гиммлер никогда бы не уезжал из Берлина, который очень любил, но фюрер приказал перебираться поближе к своему замку, и рейхсфюрер не без сожаления покинул канцелярию, заняв для своей штаб-квартиры большую виллу под Зальцбургом.

Гитлер назначил встречу на пятнадцать часов, так что после доклада оставалось немало времени, чтобы заняться текущими делами. Обычно Гитлер вставал около полудня, затем верный доктор Морель делал ему возбуждающий укол, и фюрер отправлялся завтракать у себя за письменным столом. Едва ли не единственный отрезок дня, что он проводил в одиночестве.

Машина Гиммлера подъехала к замку.

Личная охрана Гитлера не делала исключения даже для рейхсфюрера, остановив автомобиль, молоденький оберштурмфюрер осмотрел салон и, не заметив ничего подозрительного, распорядился:

– Проезжайте!

Шлагбаум приподнялся, и «Мерседес-Бенц» въехал на территорию «Бергхофа».

Адъютант проводил Гиммлера в просторную гостиную, где обычно проходили мероприятия, и рейхсфюрер догадался, что сразу после его доклада намечается совещание, где Гитлеру должны будут докладывать об обстановке на Восточном фронте.

Ждать пришлось недолго – минут через десять в комнату вошел Гитлер. Где-то за дверьми раздался звонкий голосок Евы Браун, в замке она была полновластной хозяйкой. Гиммлер знал, что она сторонилась его общества, и если бы она сейчас вошла в комнату, то ему пришлось бы выражать преувеличенная учтивость.

Вскинув руку, фюрер поприветствовал Гиммлера издалека, а потом они обменялись рукопожатием.

Сев в свое любимое кресло, Гитлер предложил Гиммлеру устраиваться рядом. Поблагодарив кивком головы, тот неторопливо подошел и сел.

– В последнее время я очень много слышу о Национальном комитете «Свободная Германия» и «Союзе немецких офицеров». Что вы можете сказать об этом, Гиммлер?

– Эти организации были созданы по распоряжению Сталина из пленных немецких солдат и офицеров. К ним примыкают немецкие коммунисты, эмигрировавшие в Россию. Но уверяю, мой фюрер, они не имеют никакого значения даже в пропагандистских целях.

– Мне тут доложили, что Сталин собирается создать из них воинские формирования и отправить их воевать против нас. Что же это получится, немцы будут воевать против немцев!?

– У меня другая информация. Действительно, к Сталину обращались с такой инициативой, но он отклонил это предложение, сказав, что фашистов разобьют русские солдаты без помощи немцев.

– Хоть в этом он проявил такт… Хотя для Сталина не существует никаких правил в войне, он поступает всегда так, как ему заблагорассудится!

– Сталин зашел слишком далеко, мой фюрер, и чем раньше мы его уничтожим, тем будет лучше.

– И вы ко мне с тем же предложением, – нахмурился Гитлер. – Нечто подобное я выслушал две недели назад от Риббентропа.

– Риббентроп прав, мой фюрер. Большевистский режим в России держится только на Сталине. Как только мы его уничтожим, то немецкие солдаты больше не будут погибать.

Гитлер задумался, откинувшись на спинку кресла. Помолчав, он спросил:

– И как же вы это себе представляете?

– Предоставьте это нашим разведслужбам, они сделают все, что нужно.

Дверь в зал совещаний приоткрылась, и, цокая когтями по паркету, в комнату вошла любимая овчарка фюрера Блонди. Вильнув хвостом, она прижалась к ноге Гитлера.

– Ах ты, моя девочка. Хочешь, чтобы я вывел тебя погулять? – Гиммлер понимающе улыбнулся. – Хорошо… Если это необходимо для Германии, я согласен! Кому вы можете поручить это дело?

– Думаю, что лучше всего с ним справятся Кальтенбруннер и Шелленберг.

– Что ж, пусть так и будет.

– Разрешите идти, мой фюрер?

– Идите, мой друг…

Выходя из зала, Гиммлер едва не столкнулся с Евой Браун. Женщина сделала вид, что не заметила рейхсфюрера (так оно лучше для обоих, не нужно будет рассыпаться в реверансах). Говорят, что ее характер очень сильно надломился после того, как в Мюнхене, недалеко от ее виллы, какие-то женщины крикнули ей вслед: «Потаскуха фюрера». Гитлер приказал установить вокруг ее дома дополнительные посты полиции, но вряд ли она забудет это обидное происшествие.

Глава 16
СТАЛИНА УСТРАНИТ РУССКИЙ

Ханц Грейфе остановился перед высокой массивной дубовой дверью с бронзовой ручкой, сделанной под старину. Достаточно одного взгляда, чтобы понять: человек, сидящий за дверью этого кабинета, – человек значительный и наделен в рейхе немалой властью. Впрочем, так оно и было в действительности, хозяином кабинета был начальник полиции и безопасности СД Эрнст Кальтенбруннер.

Первый раз Грейфе побывал в кабинете у группенфюрера в марте сорок второго года, когда тот решил познакомиться с будущим руководителем «Предприятия „Цеппелин“.

На «Предприятие» возлагались большие надежды. Диверсии в глубоком тылу врага, главным образом на оборонных предприятиях, железных дорогах, узлах связи. Распространение дезинформации и панических слухов среди мирного населения. Вербовка информаторов и агентов. Теракты против руководящих работников… Словом, тотальная работа, направленная на расшатывание тыла, подрыв экономики, устрашение населения. Руководить «Цеппелином» должен был опытный в таких делах человек, к тому же умеющий мыслить масштабно, видеть всю стратегию действий в целом и пренебрегать мелочами.

Побеседовав с Грейфе минут пятнадцать, он счел его кандидатуру вполне подходящей для вновь организованного отдела. Правда, в предстоящий план внес свои коррективы, пожелав, чтобы разведшколы, находящиеся в ведомстве «Цеппелина», работали на массовость. Что, собственно, впоследствии и было воплощено в жизнь. Людей, отобранных из русских военнопленных, отправляли в разведшколы, откуда они после прохождения краткосрочных курсов большими партиями отправлялись обратно в Россию в качестве разведчиков или диверсантов. Не всем суждено было добиться поставленной цели, большую часть из посланных русская контрразведка отлавливала едва ли не сразу же после приземления, многие сдавались сами, но вот те, кому все-таки удавалось проскользнуть в тыл к русским, передавали весьма важную информацию. Некоторые из них впоследствии были востребованы в рейхе и теперь в качестве преподавателей делились со слушателями накопленным опытом.

Так что Эрнст Кальтенбруннер умел мыслить масштабно и, обладая аналитическим умом, даже самую сложную проблему способен был разложить на ряд простейших составляющих.

Сегодняшняя их встреча будет пятой. Что будет на этот раз? Ханц Грейфе внутренне подготовился к тому, что впереди его ожидал какой-то новый служебный зигзаг.

На столе адъютанта Кальтенбруннера прозвенел звонок.

Молодой штандартенфюрер уверенно взял трубку.

– Хорошо, господин группенфюрер, – коротко ответил он и положил на рычаг трубку. Повернувшись к Грейфе, скромно сидящему у дверей, сказал: – Господин Кальтенбруннер ждет вас.

Ханц Грейфе поднялся. Не позабыл посмотреться в большое зеркало, висевшее на стене. Не без удовольствия отметил, что форма сидела на нем как никогда безупречно (чаще он был облачен в мешковато сидящий мундир), и, стараясь придать лицу подобающую уверенность, шагнул в сторону двери. Взявшись за массивную холодную ручку, почувствовал, как его напускная уверенность куда-то улетучилась, а волнение, взявшееся из ниоткуда, пробрало буквально до кишок.

Грейфе ожидал, что ему придется преодолевать сопротивление тяжелой двери, но она вдруг неожиданно легко поддалась, и в образовавшемся проеме он увидел худощавого Эрнста Кальтенбруннера, сидящего за широким дубовым столом. По правую руку от него располагался бригадефюрер Вальтер Шелленберг. Грейфе едва не крякнул, увидев своего непосредственного начальника. Кабинет подавлял размерами и больше напоминал зал для приемов.

Остановившись в дверях, Грейфе несильно щелкнул каблуками и вытянул в приветствии руку:

– Хайль Гитлер!

В ответ раздалось сдержанное, но четкое:

– Хайль! Прошу вас, оберштурмбаннфюрер, присаживайтесь.

Нечасто Грейфе приходилось оказываться в обществе генералов.

– Ваш русский заговорил? – спросил Кальтенбруннер. – Кажется, у него псевдоним Племянник?

– Точно так, господин группенфюрер. Он оказался крепким орешком и не пожелал сотрудничать. Его пришлось расстрелять.

– Ладно… Вы знаете, зачем я вас пригласил?

Группенфюрер заметно нервничал. Грейфе не видел его таким прежде. Только Шелленберг выглядел невозмутимым и был, как всегда, серьезен.

– Нет, господин группенфюрер.

– Вас мне рекомендовал бригадефюрер, – кивнул он в сторону Шелленберга. В ответ тот только слегка качнул головой, соглашаясь. В обществе вышестоящего начальства не следовало проявлять особого красноречия, тем более когда тебя об этом не просят. – Так вот, я хочу вам сказать, задание на этот раз будет непростым. Весьма непростым. «Предприятию „Цеппелин“ поручено устранить Сталина!

Конечно же, разведшколы готовили профессиональных диверсантов для подрыва экономики в глубоком тылу русских. Имели опыт террористических акций – несколько видных военачальников русских были уничтожены именно воспитанниками «Цеппелина», но столь высокая задача ставилась впервые.

Ханц Грейфе хотел выглядеть под стать сказанному – серьезным и одновременно спокойным, как скала. Но чувствовал, что вся его собранность понемногу тает и скоро от нее останется только пыль. Его губы нелепо дрогнули, но через мгновение он сумел сосредоточиться, придав лицу выражение серьезное и торжественное одновременно.

Кальтенбруннер выдержал паузу, словно хотел услышать его ответ, но, не дождавшись, продолжил:

– Что вы на это скажете? Вас не удивляет такое задание?

– Нет, господин группенфюрер. Идет война, а в ней хороши любые средства. Главная задача – это победа.

– Вы говорите, как настоящий солдат, – одобрительно заметил Кальтенбруннер. – Причем немецкий солдат. Но вы, кажется, родились в России?

– Я прибалтийский немец, господин группенфюрер. Но русский язык и характер русских людей, по-моему, знаю неплохо.

– Как вы оказались в СС?

– В двадцатые годы мой отец перебрался в Германию, и я долгое время был сотрудником «Русского лектората» в Лейпциге, подчиненного Главному управлению имперской безопасности. Так что мое появление в СС не случайно.

– Хорошо. Вернемся к нашему вопросу. Эта война действительно отличается от всех прошедших. Прежде существовали неписаные правила, согласно которым не следовало покушаться на главнокомандующего. Когда он попадал в плен, то ему оказывались почести, соответствующие его должности. Но сейчас другое время, слишком большие противоречия разделяют нас и большевиков. А потом, на карту поставлено не просто какое-то рядовое сражение, каких между нашими странами было немало, а операция, от которой, возможно, зависит исход войны. Вы прочувствовали серьезность ситуации, оберштурмбаннфюрер?

– Так точно, господин группенфюрер! – вскочил Грейфе.

– Садитесь, – великодушно махнул рукой Кальтенбруннер.

– Операцию по ликвидации Сталина предлагаю назвать «Возмездие»! Возражений нет?

Шелленберг благодушно кивнул, соглашаясь.

Эрнст Кальтенбруннер руководил Главным управлением имперской безопасности и подчинялся лично Гиммлеру, который руководил всеми секретными службами, а следовательно, операция была одобрена на самом верху. Будто угадав мысли Грейфе, Кальтенбруннер живо продолжил:

– Гиммлер уже обсуждал этот вопрос с фюрером, и именно на нас решено было возложить обеспечение этой задачи. Оберштурмбаннфюрер, вы имеете большой опыт диверсионных работ, у вас есть какие-нибудь предложения?

– Задача очень сложная, группенфюрер. Сталин – один из самых охраняемых людей в мире. Рузвельта не охраняют так тщательно, как Сталина! Мое мнение такое – устранить Сталина способен только русский.

– А если организовать какую-нибудь международную конференцию?

– Вряд ли Сталин появится на какой-либо международной встрече, он очень осторожен. Но при этом свободно разъезжает по Москве и в этом случае может быть уязвимым. Часто Сталин бывает в Большом театре, это тоже место, пригодное для осуществления нашего плана. Например, можно положить бомбу под его ложу.

– Вы, я вижу, сразу вникли в проблему, – похвалил Кальтенбруннер.

– Мне самому не раз приходила мысль об устранении Сталина. На предельно близкое расстояние к машине Сталина может подойти только человек военный. Такому всегда больше доверия. Чисто психологически… И как только Сталин окажется на расстоянии выстрела, то его можно будет застрелить из обыкновенного пистолета. Но чтобы наверняка поразить цель, пули должны быть отравлены, например, цианистым калием. Это один из вариантов.

– Но Сталин очень редко покидает машину, – заметил Шелленберг. – Если его можно уничтожить, так только на расстоянии.

– Что вы предлагаете? – с интересом посмотрел Кальтенбруннер на Шелленберга.

– Во внешней разведке есть очень серьезные лаборатории. Не так давно мы впустили в производство так называемые «стреляющие пуговицы». Имеются хорошие результаты.

– В этом случае должно быть что-то посерьезнее, чтобы пробить бронированную машину.

– Сейчас мы как раз работаем над этим.

– Имеется ли возможность направить десант на дачу Сталина? – посмотрел Кальтенбруннер на Грейфе.

– Имеется, господин группенфюрер, – быстро отозвался Грейфе. – Сейчас в районе Подмосковья насчитывается около сотни наших агентов, прошедших серьезное обучение в диверсионно-разведывательной школе.

– Насколько они надежны?

– Подбор производится самый тщательный. Каждый из них пострадал от коммунистов, так что у них имеются личные счеты к Сталину. Из них можно создать вполне боеспособный отряд и попытаться прорваться к даче Сталина. Тем более что его дача находится в глубоком лесу и, по существу, отрезана от внешнего мира. Большой группой можно пробиться через лес и расстрелять Сталина прямо на даче.

– Хорошо, – кивнул Кальтенбруннер, – для начала попробуйте этот вариант. Есть еще предложения?

– Есть, господин группенфюрер, – уверенно продолжил Грейфе. – Нападение на дачу Сталина – это крупномасштабная акция и требует довольно серьезной подготовки. Но нельзя отвергать и варианта, при котором машину Сталина можно расстрелять с близкого расстояния, например, в тот самый момент, когда она выезжает из Кремля.

– Хм… Это больше смахивает на самоубийство. Красная площадь тщательно контролируется органами НКВД, и каждый, кто появится там с оружием, будет уничтожен!

– Среди русских можно отыскать и таких людей, которые готовы на самопожертвование, только чтобы уничтожить Сталина.

– Ну что ж, попробуйте поискать. Обрисуйте в общих деталях, как вы себе это представляете?

– Среди пленных имеются люди, которые прежде работали в Кремле. Или, во всяком случае, там сейчас работают их родственники. А уж тут и до Сталина недалеко! Например, если агент работает в кремлевском гараже, то он сумеет прикрепить к машине Сталина бомбу.

– Хорошо. Нужно работать сразу по всем направлениям, рассматривать разные варианты. Если мы будем активны, то охрана Сталина занервничает и рано или поздно даст сбой. Ведь не может же Сталин безвылазно сидеть в Кремле! И одно из подготовленных нами покушений обязательно получится. – На минуту Кальтенбруннер задумался. На гладком полированном столе стоял небольшой бронзовый бюст Гитлера. Поддаваясь какому-то внутреннему порыву, он дотронулся до него кончиками пальцев, после чего продолжал говорить ровным голосом. От его прежней нервозности не осталось и следа. – Крупномасштабные акции требуют немалых затрат и больших сил. При этом не должно быть много людей, посвященных в детали операции, в этом случае всегда возможна утечка. Если кто и может уничтожить Сталина, так это только хорошо подготовленный одиночка. – Повернувшись к Грейфе, он произнес: – Постарайтесь подобрать среди ваших выпускников подходящую кандидатуру. Самое главное, чтобы у него был железный мотив для устранения Сталина.

– Будем искать, господин группенфюрер, – пообещал Грейфе, стараясь не отводить взгляда от сухощавого лица Кальтенбруннера.

– Прошу никогда не забывать о том, что операции «Возмездие» придается самое большое значение. А потому человек, который будет непосредственно устронять Сталина, должен быть отобран самым тщательнейшим образом. В этом проекте не может быть никаких осечек. Слишком многое зависит от результата. Не хотелось бы произносить высокопарных слов, господа, но, возможно, от результатов этой операции зависит исход войны. Как я себе представляю этого агента… Он должен иметь располагающую внешность. Одним своим видом должен внушать доверие. Окружающие любят, когда вокруг них красивые люди. Не исключено, что к Сталину ему придется пробираться, используя протекцию женщин, а они как никто ценят обхождение. Не надо забывать, что рядом с объектом находятся рядовые исполнители, это тоже чаще всего женщины. Именно они занимаются уборкой помещения, выносят корзины с мусором, в которых может быть весьма ценная информация. Подчас для них открыт доступ в такие места, куда запрещен вход людям с более высоким уровнем допуска. Так что нужно найти такого мужчину, который умел бы нравиться обслуживающему персоналу. Вы сумеете найти подходящую кандидатуру, оберштурмбаннфюрер?

– Это наша работа, господин группенфюрер.

– Как только подберете нужного человека, так сразу приступайте к его обучению. У нас не так много времени, как нам может показаться. Нужно будет выправить ему безукоризненные документы, Шелленберг.

– Да, господин группенфюрер.

– Этим займетесь вы. С вашей лабораторией сделать это будет нетрудно.

– Так точно, господин группенфюрер.

– Вот и отлично. Отобранному вами человеку предстоит пробыть в тылу русских весьма длительное время. Если он здоровый мужчина и почему-то не на фронте, то его длительное пребывание в тылу может вызвать только подозрение. Поэтому у него должны быть заметны явные увечья. Например, хромота, которая всегда очень бросается в глаза, или отсутствие пальцев.

Грейфе, воодушевившись, бегло делал карандашом заметки в блокноте.

– Не следует забывать, что даже если вы отберете агента, который подходит нам по всем показателям, надо исходить из того, что он все равно остается русским. Сегодня у него на уме одно, завтра может быть совершенно другое. Мы ведь воюем с русскими. К нему нужно будет приставить человека, который смог бы его уничтожить в случае предательства или малейшей нерешительности.

– На двух мужчин всегда обращают внимание, – заметил Шелленберг.

– Вторым человеком должна быть женщина. Но только такая, которая очень предана нам. Чтобы они все время были рядом. Можно будет даже поженить их, пусть поживут вместе, попривыкнут друг к другу. Ведь семейная пара внушает гораздо больше доверия, чем одинокий мужчина. У вас имеется на примете такая женщина?

– В разведшколе под Ригой готовят женщин-радисток, – на мгновение задумался Шелленберг, – но здесь нужно будет подумать.

– У меня есть такая кандидатура, – после некоторого колебания сообщил Кальтенбруннер. – Это мой личный агент. Русская.

– Как ее зовут, господин группенфюрер?

– Лидия… Она преподает в Берлинской разведшколе шифровальное дело. Через два дня она будет у вас.