Kitabı oxu: «Письмо офицера», səhifə 5
– Я просил предоставить данные об участниках битвы на Кушке. При вооруженном конфликте с иностранными войсками всегда есть риск предательства – люди Романа Аркадьевича должны отслеживать подобные возможности и, по мере сил, пресекать или контролировать их. Если кто-то попал в зону их внимания, этот человек будет нашим первым подозреваемым.
– Отчего-то мне кажется, что вы уже предполагаете, кто это будет.
Виктор улыбнулся одними глазами.
– Вы угадали.
– Вы обещали все мне рассказать, – напомнила ему Элен.
– Для начала стоит убедиться в своих подозрениях – не мне вам об этом говорить. Не торопитесь, Елена Павловна.
– Промедление подобно смерти, – парировала она. – Вам ли об этом не знать.
Несколько раз кашлянув, дабы скрыть смех, Виктор Андреевич пронзил ее внимательным взглядом, фыркнул себе под нос и развернул документы.
Несколько листов содержали донесения агентов. Десяток бумаг описывал в деталях произошедшую битву, а длинный список перечислял всех участников боя с пометками о погибших. Отыскав фамилию поручика Милославского, Виктор задержал на нем палец. Рядом с именем значилась пометка о смерти в бою.
Развернув очередной лист, он склонился над ним, чистые глаза заскользили по бумаге, выискивая ему одному известную истину, и Элен невольно задумалась, что все же заставило его пойти на службу в полицию. Да, несправедливость по отношению к его деду имела место, но в подробности Виктор Андреевич не вдавался, а она посчитала бестактностью об этом спрашивать. Теперь же ее мучило любопытство.
Будто почувствовав ее взгляд – или, быть может, попросту догадавшись, что она неотрывно за ним наблюдает, – Виктор Андреевич поднял голову и наклонился ближе к ней, положив листок между ними. В полумраке беседки Элен увидела строки письма.
– Как вы думаете, что это?
Она придвинулась поближе, тут же почувствовав, как защекотало кожу от чужого присутствия.
– Чье-то донесение?
– Почти, – кивнул Виктор. – Это ответ представителя эмира на ультиматум генерала Комарова – тот самый ответ, который привел генерала в ярость. Прочтите предпоследний абзац.
Элен прищурилась.
– «Таким образом, мы отказываем в признании оазиса Панджшех территорией Российской империи, а также отвергаем предложенный ультиматум. От себя, как представителя великого эмира, также добавлю, что наши солдаты полностью разделяют описанную мной точку зрения и будут защищать наши земли – у всех нас одна общая цель, а перевал найдется. В силу вышесказанного и уповая на благоразумие русского командования, от лица великого эмира предлагаю вам увести русские войска и оставить земли Афганистана в их прежней неприкосновенности…".
В беседке повисло молчание. Встретив ее недоуменный взгляд, Виктор Андреевич выразительно выгнул бровь.
– Ничего не замечаете?
– Хотя бы намекните, что мне искать…
– Знакомую присказку, – терпеливо пояснил Виктор. – Была бы цель, а перевал найдется.
– Вчера так выразился полковник Вересков, – вспомнила Элен.
– Ваша правда. Это афганская поговорка. После нашей вчерашней беседы с господином полковником я подумал, что на афганской земле наши солдаты могли часто слышать такие поговорки и просто их запомнили. Но позже мне вспомнилось, что Гордей Михайлович и сам принимал участие в переговорах с представителями эмира – следовательно, мог получать и передавать информацию, практически не таясь.
– Но в таком случае для чего бы ему было нужно сражение, если он сам служил афганцам?
– Возможно, он служил не им, а третьей стороне, – бесстрастно предположил Виктор. Элен вдруг осенило.
– Британская империя!
– Именно. После того сражения отношения наших держав осложнились, до открытой войны не дошло лишь чудом. Вполне вероятно, что передавая информацию англичанам, полковник рисковал выдать себя афганцам. А действия Британской империи едва ли пришлись бы им по душе.
– И все же… Это лишь наши предположения! Признаться, мне сложно в это поверить…
– Я понимаю. Однако вспомните текст письма поручика вашему отцу. То, с какой осторожностью он подбирал слова, где находился во время боя… Все это могло указывать на то, что убийца, о котором идет речь, вовсе не рядовой солдат. К слову, помните, мы предполагали, что убитый в лагере солдат мог быть посыльным? В списках погибших значится унтер-офицер Колокольцев, сопровождавший Верескова во время его переговоров. Сами переговоры проходили без Колокольцева, но он вполне мог что-то заподозрить. Но что более странно: по словам свидетелей Колокольцева последний раз видели вечером за два дня до боя. Письмо поручик Милославский написал за день до сражения. А уже после сражения Колокольцев был посмертно признан его участником. Думаете, подобное можно было бы устроить без ведома командира?
– А если это совпадение?
– Раз так, я могу добавить еще одно. Напомните, во что любит играть ваш отец?
– В шахматы, – не раздумывая, отозвалась Элен.
В следующий миг ее настигло новое озарение. Яркие лучистые глаза удивленно распахнулись, точеные губы приоткрылись, выпустив изумленный вдох.
– Вы хотите сказать…
– Я ничего не хочу сказать, – поспешно прервал ее Виктор. – Однако ваш отец отмечал талант Милославского именно в игре в шахматы, а не в карты. Разумеется, людей, которые любят и шахматы, и карты в одном только Петербурге несколько сотен, если не тысяч. Стоит ли говорить, сколько любителей по всей империи.
– Но тогда я не понимаю…
– Слишком много совпадений. А на своей службе я привык, что цепочка совпадений всегда приводит к закономерности.
Они помолчали, затем Элен тихонько шевельнулась.
– Что мы теперь будем делать?
– Вы – ничего.
– Виктор Андреевич, перестаньте…
– Елена Павловна, это все слишком далеко зашло. Я обещал вам все рассказать, я это сделал, но меня не покидает чувство, что это было моей ошибкой.
– Я убедила отца обратиться к вам, поскольку знала, что вы не подведете, – возразила Элен.
В ответ Виктор дотронулся до ее руки, нежно погладил пальцы и поцеловал их, аккуратно сжав в своей ладони.
– Ни за что на свете я вас не подведу, слышите? – неожиданно прошептал он. – Но ничто не заставит меня поставить ваше благополучие под угрозу. Потому мне остается только надеяться, что однажды вы простите мне все мои недомолвки и спорные поступки.
– О чем вы?..
Отвечать Виктор Андреевич не стал: резким движением он поднялся, подхватил бумаги и сюртук и вышел. Прежде, чем Элен успела последовать за ним, резная дверца чайного домика захлопнулась, щелкнула щеколда.
От унижения и возмущения Элен едва не задохнулась.
– Виктор Андреевич, не смейте! Откройте немедленно!..
Он вновь промолчал. Сквозь деревянную резьбу на ставнях она заметила вышедшую из дома Лидию. К ее сожалению, Виктор Андреевич тоже ее увидел и быстро зашагал ей навстречу.
– Лидия Степановна, могу я попросить вас об одолжении? – донеслось до слуха Элен. Растерянно потупив взгляд, Лидия кивнула. – Я знаю, вам дорога Елена Павловна так же, как и мне. Потому я прошу вас: до моего возвращения не выпускайте Елену Павловну из дома. Возможно, вы с этой задачей справитесь намного лучше, чем Павел Никитич.
Лидия задумалась лишь на секунду. На юном лице за этот миг отразились горечь, скорбь, сожаление и решимость. Затем она кивнула вновь.
Когда шаги Виктора Андреевича затихли в доме, Лидия подошла к домику. Элен устало прижалась к двери, так и не выпустив дверную ручку из пальцев.
– Лидия, пожалуйста…
– Простите, Елена Павловна, – всхлипнув, шепнула Лидия. – Марфу я защитить не могла.
Элен все поняла, хотя больше не прозвучало ни слова. Впору было сердиться и кричать, но сил на это не нашлось – к тому же, в глубине души крепло осознание того, что все это сделано для ее блага, пусть легче от этого не становилось. Ей оставалось лишь опуститься обратно на софу и позволить пролиться слезам досады, с которыми поделать она ничего не могла.
Когда дверь кабинета распахнулась, Гордей Михайлович заканчивал последний отчет. Появившийся на пороге жандарм заставил его удивленно отложить перо, но его удивление сменилось еще большим недоумением, когда следом за жандармом в кабинет вошел Роман Аркадьевич Строцкий. Сразу за ним порог пересек Виктор Андреевич, последним, прикрыв за собой дверь, зашел Илья Алексеевич.
Опасливо косясь на жандарма, Гордей Михайлович кашлянул.
– Господа, чем обязан вашему визиту?
Роман Аркадьевич бросил на стол перед ним письмо с надломленной печатью.
– Читайте, Гордей Михайлович.
Тот нехотя раскрыл письмо.
С каждым прочитанным словом атмосфера в кабинете менялась. Виктору казалось, будто становится тяжело дышать. Он чувствовал, как напрягся полковник, как скрывает свою тревогу Илья Алексеевич. Однако Роман Аркадьевич оставался предельно спокоен, и его спокойствие заставило его убедиться в том, что он все сделал верно.
Дочитав письмо, Гордей Михайлович бросил его обратно на стол.
– И что все это значит?
– Вам ведь знаком автор этого письма? – холодно поинтересовался Строцкий.
– Разумеется, я уже говорил об этом господину Никифорову.
– Согласно имеющимся у нас данным автор этого письма, поручик Владимир Семенович Милославский, стал свидетелем не просто убийства в лагере русской армии, но также обнаружил предателя и перебежчика, снабжавшего афганское, а вместе с ним и британское военное командование информацией о русских войсках.
– Позвольте, об этом в письме нет и речи…
– Верно, – согласился Виктор. – Все это выяснилось в ходе расследования. К слову сказать, выяснилось кое-что еще довольно любопытное. Вы говорили, что Милославский блестяще играл в карты, верно?
– Все так.
– А его сослуживцы и друзья утверждают, что в карты ему поразительно не везло. То ли дело в шахматы.
– Виктор Андреевич, право слово, карты, шахматы, это же какой-то фарс! – Гордей Михайлович досадливо поморщился. – В лагере было столько народу, неужели я вспомню каждого солдата!
– Однако совсем недавно вы утверждали, что помните поручика именно из-за его блистательной игры.
– Я не стану вам отвечать на это.
– Можете и не отвечать, – разрешил Роман Аркадьевич. – Просто выслушайте. У Виктора Андреевича припасена занимательная история.
Смерив незваных гостей неприязненным взглядом, Гордей Михайлович бросил взгляд на закрытую дверь кабинета и медленно опустился в кресло. Илья Алексеевич присел у самой двери, Строцкий и Виктор остались стоять.
Виктор глубоко вздохнул.
– Пять лет назад вы были подполковником инфантерии. Хорошая выслуга, замечательные рекомендации, однако на службе вы не блистали. Пока вас не отправили возглавить один из отрядов, направленных к границе с Афганистаном, где генерал Комаров как раз вел переговоры касательно спорных на тот момент территорий. Когда вас отправили на переговоры, вы быстро поняли, что это отличный шанс быстро продвинуться по службе – доказать всем и каждому, что вы, подполковник Вересков чего-то да стоите в бою. Присутствовавшие на переговорах представители Британской империи рассчитывали вернуть целостность территории Афганистана, но и они, и вы понимали, что без боя этого не добиться.
– Чушь какая-то! – не выдержал Вересков. – Вы всерьез полагаете, что я был подстрекателем?
– Это факт, а не предположение. Ваши бывшие подчиненные вспомнили, что вы нередко вели разговоры о необходимости нападения, однако генерал Комаров до последнего сомневался. Когда вас вновь отправили на переговоры, вы сообщили, что битвы может и не быть – что в планы англичан не входило. Возможно, эмир был недоволен, но препятствовать не стал, ведь на кону находились земли, долгое время бывшие в его владении. Когда же вы прибыли в третий раз, на переговорах присутствовал лишь британский командующий. На тот момент нападение на афганский лагерь уже было продумано до мелочей. Британский военный предложил вам сделку: во время боя вы избавляетесь от всех улик, которые могут выдать в вас шпиона, включая тех людей эмира, которые присутствовали при переговорах и знали о вашем истинном участии, а взамен Британская империя не забывает о ваших заслугах.
– Это всего лишь ваши домыслы!
– Вас выдало чрезмерное желание войны. Сопровождавший вас на переговорах унтер-офицер Колокольцев должен был доставить в столицу подробное донесение о действиях русской армии на афганской границе, о чем мне сегодня сообщил полковник Строцкий. Вероятно, он заподозрил, что ваше участие в погашении возникшего конфликта имеет прямо противоположный эффект. Когда он обвинил вас в этом, вы его убили. Позже, должно быть, посадили на его же лошадь и отправили вдоль границы, где его нашли афганские военные. Поручик Милославский стал невольным свидетелем этого убийства. На следующий день он написал своему старому другу с просьбой помочь советом в таком, казалось бы, неразрешимом деле. С одной стороны – умолчать об убийстве своего однополчанина, с другой – обвинить командира в предательстве, не имея на руках ни единого доказательства.
– В день наступления вы, вероятно, заметили его подозрения – как нам уже известно, в карты Милославскому не везло, стало быть, блефовать он не умел, – продолжил Роман Аркадьевич. Полковник Вересков с каждым новым обвинением все сильнее сжимал подлокотники кресла. – Дабы избежать возможного разоблачения вы воспользовались ситуацией и во время сражения сами убили поручика, выдав его смерть за гибель от рук афганской армии. После вы вернулись в Петербург, где вас встретили, как героя и пророка – ведь вы единственный настаивали на наступлении, которое и положило конец всему конфликту и сохранило бывшие афганские территории в составе Российской империи.
Гордей Михайлович молчал, бессильно глядя перед собой. Неприязнь в его глазах сменилась открытой ненавистью.
– Хорошая сказочка, – выдержав паузу, заметил он. – Но бездоказательная. Вы можете сколько угодно обвинять мне в убийствах, которые я якобы совершил пять лет назад, но на руках у вас ничего нет. Лишь письмо давнему другу – без конкретных имен. Перечисленные вами люди признаны героями, погибшими во время вооруженного конфликта, свидетелей у вас нет. Для обвинения всего этого мало, верно, Илья Алексеевич?
Илья Алексеевич так стиснул зубы, что заиграли желваки, прикрытые пышными бакенбардами.
– Вы правы, Гордей Михайлович, – коротко ответил Виктор. – Для обвинения в убийствах – и покушении на меня сегодня утром, о котором еще не было сказано – этого мало. Поэтому с нами сейчас Роман Аркадьевич.
– Для Дворцовой полиции аргументов Виктора Андреевича более чем достаточно, – сказал полковник Строцкий. – Думаю, Отдельному корпусу жандармов их тоже хватит. А казематы Петропавловской крепости превосходно развязывают языки.
Он улыбнулся, и в этой улыбке была кровожадность, от которой Виктора едва не передернуло.
Из здания Генерального штаба полковника Верескова уводили под конвоем. Распрощавшись с ними, Роман Аркадьевич сел в пролетку. Глядя вслед экипажу, увозившему преступника, Виктор вопреки ожиданиям испытал лишь небольшое облегчение. Несмотря на завершенность дела, главное объяснение его ждало впереди.
Его исход Виктор предсказать не мог.
Лидия все еще гуляла во дворе, когда Виктор возвратился в дом Штермана. Худенькая фигурка мелькала среди деревьев, заплетенные в косу светлые волосы то и дело трепал ветер. Про себя Виктор отметил, что у этой девочки большая сила духа – почти такая же, как у Елены Павловны.
С таким характером ей будет непросто, но в то же время именно он убережет ее от многих бед.
Заметив его, Лидия украдкой оглянулась на чайный домик и подбежала к нему.
– Виктор Андреевич, я сделала, как вы просили, – девочка прикусила губу и взволнованно заломила руки. – Но боюсь, Елена Павловна мне этого не простит.
– Уверен, она все поймет.
– И все же мне не по себе от того, что по сути своей я была ей почти тюремщицей.
Виктор Андреевич положил руку ей на плечо, заставив Лидию поднять на него глаза.
– Если кого и нужно винить, то только меня. Однако я убежден, что Павел Никитич при всем его беспокойстве за Елену Павловну выпустил бы ее через час после моего ухода, а после этого она непременно нашла бы способ последовать за мной. Такова ее природа. Что до вашей небольшой роли в этом деле, вы поступили отнюдь не как тюремщик – скорее, как разумная младшая сестра и верная подруга.
Лидия слушала его молча, чувствуя, как на душе становится легче. Чувство вины не исчезло окончательно, но почти растворилось среди облегчения и радости от того, что все наконец-то позади.
