Kitabı oxu: «Речевая коммуникация в сетевых структурах. Между глобальным и локальным»

© ФГБУН «Институт научной информации по общественным наукам РАН», 2022

* * *

Последствия воздействия интернет-коммуникации на интернет-пользователей

Р.К. Потапова*, В.В. Потапов**
Аддитивная трансформация личностив эпоху цифровой коммуникации¹

*Московский государственный лингвистический университет,

Москва, Россия, rkpotapova@yandex.ru

**Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова,

Москва, Россия, volikpotapov@gmail.com

УДК: 81

DOI: 10.31249/rech/2022.00.01

Аннотация. Статья посвящена обсуждению ряда актуальных проблем, охватывающих особенности каузальной связи между валеологическими ценностями молодого поколения интернет-пользователей и факторами интернет-влияния на когнитивные, нейрофизиологические и психофизиологические изменения показателей функционального состояния мозга. При этом затрагиваются различные аспекты связи интернет-коммуникации с восприятием цифровых средств передачи информации. Рассматривается феномен нехимической зависимости (аддикции) молодого поколения интернет-пользователей. Современная интернет-коммуникация рассматривается нами по аналогии с ломбард-эффектом как поликодовый «шум», влияющий на изменение когнитивных, нейрофизиологических и психофизиологических показателей параметров состояния человека. Формулируется гипотеза «вербальной деградации» юных интернет-пользователей, ведущей к оскудению словарного запаса русского языка и упрощению синтактико-семантических конструкций, постепенному частичному переходу от синтетизма русского языка к аналитизму, своего рода возврат к передаче информации с помощью рисунков, условных знаков и т. д. Затронутые в статье проблемы и их обсуждение помогают «высветить» реперные точки влияния интернет-коммуникации на здоровье и картину мира молодого поколения.

Исследования особенностей процесса интернет-коммуникации проводились в течение длительного временнóго периода и ранее. Однако именно в последнее время обрела особую актуальность проблема изучения эффекта воздействия современной цифровой информационно-коммуникационной среды Интернета на когнитивные и нейрофизиологические характеристики пользователей этой среды. Данная проблема приобрела особое значение в связи с лавинообразным ростом различных видов подобного воздействия, что, как свидетельствуют многочисленные факты, приводит к неконтролируемым отрицательным последствиям применительно к когнитивному и нейрофизиологическому профайлингу пользователей Интернета. В данном случае представлен валеологический аспект современного состояния интернет-социума [Поликодовая среда …, 2020]. При этом специфика данного воздействия связана прежде всего с восприятием поликодового интернет-контента, что обусловливает необходимость применения в исследовании междисциплинарных методов и подходов.

Валеологическое направление в науке в настоящее время охватывает различные области, включающие интегрированные знания о здоровье человека, механизмах его формирования, сохранения и укрепления. С этой точки зрения валеология (лат. valio > valere – быть, становиться здоровым) рассматривается как наука об интегральном здоровье человека, генетических и физиологических свойствах его организма, обеспечивающих устойчивость физического, биологического, психологического и социокультурного развития [Тюмасева, Богданов, Щербак, 2004].

В последнее десятилетие нейрофизиологические исследования, базирующиеся на новых аппаратно-программных технологиях (в особенности благодаря успешному использованию позитронно-эмисионной томографии ПЭТ и функциональных магнитно-резонансных томографов фМРТ), предоставили возможность получить новые данные об организации целостной деятельности мозга, которые позволили существенно расширить представление о процессе языковой и речевой коммуникации (в понимании языка как системы и речи как узуса составляющих этой системы) [Потапов, 2019; Потапов, Прейсг, Сжерпс, 2020; Междисциплинарность в исследовании речевой полиинформативности, 2015; Potapova, Potapov, 2020]. К числу наиболее интересных нейрофизиологических находок обычно относят дефолтную, зеркальную и корковую системы мозга [Лебедева, Буркитбаев, Каримова, 2020; Комплексное исследование изменения функционального состояния человека при восприятии медиаконтента разной модальности, 2021; EEG investigation of brain bioelectrical activity (regarding perception of multimodal polycode Internet discourse), 2019; The influence of multimodal polycode Internet content on human brain activity, 2020 b; Media content vs nature stimuli influence on human brain activity, 2021]. Дефолтная система расценивается при этом как альтернативная система мышления, направленная на анализ эндогенной информации. В настоящее время мозг предлагается рассматривать «не как коннектом – нейронную сеть, а как когнитом (курсив наш. – Р.П., В.П.) – нейронную гиперсеть, состоящую из нейронных групп со специфическими когнитивными свойствами. Структура когнитома тождественна структуре разума, а сознание представляет собой специфический процесс широкомасштабной интеграции когнитивных элементов в этой нейронной гиперсети» [Анохин, 2021, с. 39].

К исследованиям, имеющим огромное значение для решения валеологических проблем применительно к молодежному контингенту, следует отнести изучение процесса воздействия и последствий этого воздействия со стороны Интернета на трансформацию психофизиологических и когнитивных характеристик личности пользователей Интернета применительно к фактору сформированной нехимической зависимости (аддикции). Аддикция в широком смысле этого термина и аддиктивность (как химическая, так и нехимическая) проявляются в стремлении ухода личности от реальности путем искусственного изменения своего психического состояния посредством либо приема психоактивных веществ, либо фиксации внимания на отдельных видах деятельности с целью развития интенсивных эмоций. Девиантное поведение проявляется, как правило, в агрессивной или аутоагрессивной форме в виде зависимости от сверхценных психологических и психопатологических увлечений (в частности, в форме интернет-зависимости, фанатизме и др.), коммуникативных девиаций (например, аутистическом поведении), безнравственном и аморальном поведении, девиациях в стиле поведения и т. д. [Клиническая психология, 2007].

Вышеуказанный вид нехимической зависимости (аддикции) в настоящее время является одним из приоритетных направлений изучения в психологии, патопсихологии, психиатрии и прикладной лингвистике (например, применительно к составлению тестов, необходимых для обнаружения различных видов аддикции). Патологическая зависимость (аддикция) от Интернета в целом и интернет-игр² в частности, сформировала за последние десятилетия новый вид «цифровой личности», характеризующейся, например, такими индивидуальными качествами, как десоциализация, деиндивидуализация и дегуманизация. Психическое расстройство, констатируемое ранее как гемблинг-зависимость (игровая зависимость, связанная с азартными играми), получило новую аттрибутику как «игровое расстройство» в значении «расстройство, вызванное употреблением психоактивных веществ или аддиктивным поведением» [Когнитивные нарушения у пациентов с патологическим влечением к азартным играм, 2020; Эмоциональные и когнитивные нарушения в структуре наркологических заболеваний: взаимовлияние и взаимосвязь, 2014; Междисциплинарность в исследовании речевой полиинформативности, 2015; Influence of the aggressive Internet environment on cognitive personality disorders (in relation to the Russian young generation of users), 2021].

Расстройства, вызванные аддиктивным поведением (в их онлайн- и офлайн- формах), определяются как «узнаваемые и клинически значимые синдромы, связанные с дистрессом или нарушением функционирования индивида, формирующиеся в результате повторяющегося подкрепляющего поведения, а не употреблением химических веществ, вызывающих зависимость» [World Health Organization, 2018]. Таким образом, в данном случае речь идет о ситуациях, когда у тех или иных лиц сформирована зависимость от различных форм взаимодействия с Интернетом. В настоящее время доказано наличие аддиктивного «расщепления личности» у лиц с формированием зависимого интернет-поведения. Следовательно, на материале различных исследований доказано, что у лиц с зависимостью от Интернета наблюдается аддиктивное «расщепление», что значительно согласуется с трансформацией нейрофизиологических и когнитивных характеристик работы мозга. С нашей точки зрения, при формировании данного типа зависимости именно «электронная личность» [Потапова, Потапов, 2017], а в настоящее время «цифровая личность» реализуется в формате «аддиктивное Я». Между цифровой личностью и продуктом ее коммуникативной деятельности в Интернете возникает и развивается причинно-следственная связь на основе четырех знаковых систем: вербалики, паравербалики, невербалики и экстравербалики [Потапова, Потапов, 2006]. Все вышеперечисленные кодовые средства используются как отправителем информации, так и ее получателем в Интернете. В настоящее время не существует глубоко и тщательно разработанной системы профилактики интернет-зависимости, что требует специального и всестороннего изучения причин ее формирования.

Следует подчеркнуть, что одной из актуальнейших проблем является также аспект аутоагрессивного поведения цифровой личности не только в психиатрии, но также и в области валеологии в целом. Высокий уровень суицидов и других видов аутоагрессии, регистрируемых во всех видах ситуаций, подтверждают единство патогенетических механизмов нехимической зависимости и зависимости от психоактивных веществ [Федотов, Шустов, 2016; Palmer, Pankratz, Bostwick, 2005; Medication and suicide risk in schizophrenia: a nested case-control study, 2013; International prevalence of adolescent non-suicidal self-injury and deliberate self-harm, 2012; Shustov, Merinov, Tuchina, 2016]. По данным разных исследователей, от 13 до 20 % лиц с нехимическими зависимостями совершают суицидальные попытки [Frank, Lester, Wexler, 1991; Petry, 2012; Thompson, Gazel, Rickman, 1996]. При этом имеются научные изыскания, подтверждающие единство патогенетических механизмов нехимической зависимости и зависимости от психоактивных веществ [Анохина, 1995; Арзуманов, 2004; Потапова, Потапов, 2004; Скобелин, 2005; Шемчук, Ошевский, 2005].

В связи с вышесказанным исследование закономерностей аутоагрессивного поведения пользователей Интернета со сформированной интернет-зависимостью представляется актуальным и перспективным с учетом дальнейшей разработки эффективных практических рекомендаций для профилактики и дальнейшего лечения данного вида зависимости.

Приведем в качестве примера фрагменты исследования, задачей которого являлось изучение сформированной интернет-зависимости [Когнитивные нарушения у пациентов с патологическим влечением к азартным играм, 2020]. Важно подчеркнуть, что зависимое поведение применительно к компьютерным сетевым играм всегда реализовывалось с использованием Интернета. В контрольную группу испытуемых вошли 42 испытуемых мужчины с наличием зависимости от интернет-азартных игр, у которых нехимическая зависимость реализовывалась через азартное поведение. Все обследованные испытуемые не характеризовались наличием зависимости от психоактивных веществ, а также эндогенных пси-хических расстройств. Возрастные границы относительно представленной выборки включали испытуемых от 18 до 28 лет. Следует подчеркнуть, что испытуемые в данном эксперименте образовывали уникальную выборку, так как интернет-зависимость была единственным критерием в определении характера изучаемых реакций.

Методика исследования включала:

(A) Формирование корпуса анамнестических данных и информации об аутоагрессивном поведении испытуемых;

(B) Интервьюирование испытуемых с целью выявления моделей аутоагрессивного поведения испытуемых в прошлом и настоящем;

(C) Разработка на базе данных интервью моделей синдрома зависимости. В данном исследовании использовалась одна из версий интервью, имеющая максимальную факторную нагрузку относительно наличия парасуицидов в анамнезе. Следует подчеркнуть, что применяемое специализированное интервью имеет не только информативную, но и терапевтическую ценность;

(D) В ходе исследования использовались следующие шкалы и опросники: Монтгомери-Асберг для оценки депрессий (MADRS), обсессивно-компульсивная шкала Йеля-Брауна, модифицированная для гемблинга (PGYBOCS);

(E) Для статистического анализа были применены программы Microsoft Excel 2007 и STATISTICA 10.0.

В результате проведения исследования было выявлено, что наибольшее число испытуемых с данным видом интернет-зависимости приходится на возрастной интервал от 22 до 25 лет (75 % испытуемых основной группы и 66,1 % контрольной группы).

Испытуемые характеризовались избыточным использованием Интернета и интернет-игр. Испытуемые, которые характеризовались игровой зависимостью, прекращали все другие виды деятельности (например, пропускали занятия, работу и др.), что приводило к серьезным последствиям в виде отчислений из вузов, потери работы. Все эти типы отклонений характеризовались как «расстройства привычек и влечений». У всех испытуемых основной группы отмечались постоянно повторяющееся дезадаптивное поведение, неспособность противостоять влечению к Интернету.

В результате проведенного эксперимента были описаны критерии определения синдрома зависимости:

• сочетание физиологических, поведенческих и когнитивных явлений, при которых пользование Интернетом занимает в системе ценностей индивидуума ведущее место;

• диагноз может быть поставлен при наличии трех и более признаков в течение некоторого времени за предыдущий год использования Интернета;

• сильная, иногда непреодолимая потребность времяпровождения с персональным компьютером в Сети и смартфоном;

• нарушение способности контролировать время, проведенное в Интернете;

• использование других электронных устройств, заменяющих игры в Интернете или смартфоне;

• прогрессирующая утрата других интересов и удовольствий кроме пользования Интернетом;

• продолжение увлечения Интернетом, несмотря на негативные последствия этой деятельности.

На основе многочисленных исследований были разработаны диагностические критерии, которые состоят из шести компонентов универсальных для всех видов зависимостей: сверхценность, изменение настроения, рост толерантности, симптомы отмены, конфликт с окружающими и с самим собой, рецидив [Интернет-зависимое поведение, клиника и диагностика, 2011; Reliability criteria of borderline personality disorder: A comparison of DSM-III and the Diagnostic interview for Borderline patients, 1984; Griffiths, 1996].

Расстройства, вызванные аддиктивным поведением пользователей Интернета в их онлайн- и офлайн- форматах, определяются как «узнаваемые и клинически значимые синдромы, связанные с дистрессом или нарушением функционирования индивида, формирующиеся в результате повторяющегося подкрепляющего поведения, а не употребление химических веществ, вызывающих зависимость» [МКБ-11]. Диагноз ставится на основании наличия устойчивых или периодически повторяющихся моделей игрового поведения.

Новая классификация отражает сходства между химическими и поведенческими аддикциями в плане этиологии, биологических механизмов, клинических проявлений и лечебных стратегий, подтвержденные многочисленными психологическими и нейробиологическими исследованиями [Fauth-Bühler, Mann, Potenza, 2016]. В этом смысле изучение игрового поведения и его дезадаптивных форм открывает путь к лучшему пониманию психобиологических механизмов возникновения как нехимических, так и химических аддикций, позволяя отделять экзогенные эффекты психоактивных веществ [Pathological Choice: The neuroscience of gambling and gambling addiction, 2013]. При этом на первый план выходит исследовательский поиск, потенциально способный обеспечить разработку таких методов, а также направленный на совершенствование существующих психосоциальных методов.

В настоящее время выделяют два основных подхода к пониманию игрового поведения: когнитивный и психобиологический [Clark, 2010]. Когнитивный подход сконцентрирован на содержании когниций и дефицитов контроля, которые поддерживают проблемное игровое поведение. Психобиологический подход соотносится с поиском нейробиологических и нейрохимических отличий патологических игроков от других популяций. По сравнению со здоровой популяцией испытуемые с игровой зависимостью страдают от ряда нарушений в когнитивной сфере [Neurocognitive functions …, 2006; Executive function …, 2008]. Несмотря на то, что у патологических игроков отсутствуют выраженные лингвистические и интеллектуально-мнестические снижения, у них последовательно выявляются дефициты исполнительных функций, в частности в распределении внимания, когнитивной гибкости, планировании действий, торможении и контроле импульсов, планировании действий и принятии решений [Clark, 2010; Potenza, 2014]. Указанные дефициты проявляются в повышенной импульсивности, проблемах саморегуляции, неспособности к гибкому рапределению внимания и переключению между поставленными задачами. Более того, вышеупомянутые дефициты проспективной способности характеризуются снижением способности к обучению и также реверсивному обучению [Quintero, 2016], что имеет непосредственное отношение к овладению естественным языком коммуникации, а также к возможности реализации самой коммуникации на естественном языке.

Дефициты исполнительных функций изучались в психобиологическом плане с помощью традиционных нейропсихологических тестов. Таких, например, как Висконсинский тест сортировки карточек (Wisconsin Card Sort Test / WCST) [Berg, 1948] и тест Струпа (Stroop Test) [Stroop, 1935]. В процессе тестирования, в первом случае испытуемые сталкиваются с задачей гибкого переключения внимания в постоянно меняющихся условиях (выделения абстрактных категорий и гибкого изменения принципа сортировки лингвистического материала в зависимости от категории), во втором – с необходимостью преодолевать автоматическое интерференционное влияние содержания предъявляемых слов на их определение и называние цвета шрифта. В данном случае тест используется для оценки гибкости / ригидности когнитивных процессов. По результатам исследования был сделан вывод, что выявленные дефициты исполнительных функций не могут быть объяснены нарушениями базовых когнитивных функций, которые у испытуемых с игровой зависимостью оставались неизменными. Оказалось, что полученные в ходе исследования нейропсихологические характеристики оказались худшими прогностическими факторами для определения игровой зависимости, чем выявленные личностные характеристики: импульсивность, повышенная склонность к поиску новизны и ухода от вреда, низкий уровень саморегуляции и сотрудничества.

Таким образом, исследование в психобиологической парадигме продемонстрировало связь игровой зависимости с когнитивными дефицитами, вносящими вклад как в импульсивное (сниженный когнитивный контроль и торможение импульсов), так и компульсивное поведение (проблемы с распределением внимания, ригидность когнитивных процессов, персеверации), что находится в прямой зависимости от вербального поведения человека, т. е. от его лингвокоммуникативной парадигмы.

Помимо традиционных для психологии когнитивных нарушений, особое внимание уделяется систематическим ошибкам мышления при оценке вероятностей и случайностей, которые присущи игровой зависимости [Clark, 2014]. Традиционно когнитивные искажения определяются как привычные автоматические модели мышления, которые поддерживают дезадаптивные базовые убеждения и допущения личности за счет обобщения, удаления и / или искажения внутренних и внешних стимулов [Fortune, Goodie, 2012].

Среди основных когнитивных искажений, свойственных испытуемым с игровой зависимостью, следует выделить следующие:

• сверхобобщение в отношении событий;

• произвольное умозаключение как извлечение выводов при отсутствии подтверждающих данных или данных, находящихся в явном противоречии с фактами;

• избирательное абстрагирование, когда события рассматриваются вне контекста и внимание акцентируется на определенных сторонах события за счет игнорирования других сторон;

• преувеличение или преуменьшение сложности ситуации, а также собственных возможностей успешного выхода из этой ситуации;

• персонификация как стремление наделять события и предметы качествами, свойственными человеку.

Вышеперечисленные когнитивные искажения, вызванные игровой зависимостью, соотносятся с когнитивными искажениями личности и с современными психобиологическими представлениями об этиологии химически независимых расстройств в рамках парадигмы двойного процесса [Goldstein, Volkov, 2011; Verdejo-Garcia, Bechara, 2009]. Эти «ментальные помехи», как показали многочисленные исследования, относятся не только к компьютерной игровой зависимости, но и к более масштабной интернет-зависимости, что оказывает многофакторное отрицательное воздействие на трансформацию личности в целом.

Интернет-аддитивная трансформация личности отражается в выборе средств передачи информации с учетом вербалики, паравербалики³, невербалики и экстравербалики, т. е. посредством не только монокодовых средств (в частности, языка общения), но и «звучащих смыслов», а также жестики, мимики и т. д. С развитием различных цифровых платформ резко возросла степень поведенческой интернет-зависимости молодежного контингента: упростились языковые формы передачи сообщения, возник так называемый олбанский язык [Кронгауз, 2013], резко возросло число поликодовых средств передачи сообщения (звук, видео, лаконичные реплики, изображения и т. д.). Языковая форма передачи информации «уплотнилась» до максимума, делая ее понятной для интернет-зависимых членов определенного социального сообщества. При этом именно суммарно и компонентно поликодовые модели информационной единицы интернет-коммуникации, используемые в такой лаконичной форме, стали основой процесса коммуникации главным образом для интернет-зависимых коммуникантов. При этом нельзя говорить о едином сетевом жаргоне. Существуют многочисленные и разнообразные жаргоны и общее лексическое пространство, пополняемое за их счет [Словарь языка Интернета. ru, 2016]. Классическим примером как моно-, так и поликодовости в сетевой коммуникации является функционирование интернет-мемов⁴, позволяющих кратко и емко передавать информацию для пользователей, «живущих» в этой среде и, как правило, не использующих другие виды сетевой коммуникации.

Согласно мнению ряда исследователей (см., например: [Выналек (Слободян), 2014; Кронгауз, 2012; Щурина, 2012; Самые популярные интернет-мемы, 2021]), обычно интернет-мем рассматривается как символический знак с позиции семиотики. Современная классификация интернет-мема как инструмента передачи эмоциональной информации в интернет-пространстве представлена следующими типами: текстовый мем (представляющий собой слово или фразу); мем-картинка; видеомем; креолизованный мем (состоящий из текстовой и визуальной части) (см., например: [Ксенофонтова, 2009]).

Наиболее интересную разновидность, с нашей точки зрения, представляет поликодовый, т. е. креолизованный мем, который характеризует личность автора с позиций степени погруженности в тему коммуникации. Следовательно, интернет-мем – это важная составляющая интернет-коммуникации, служащая своеобразным средством передачи эмоциональной информации. Он представляет собой некую содержательно скомпрессированную формулу молодежной интернет-коммуникации. Отсюда следует, что поликодовость в этом случае заменяет собой чисто вербальные формы общения, что, естественно, отрицательно сказывается на развитии языковой личности коммуникантов [Русский язык повседневного общения: особенности функционирования в разных социальных группах, 2016; Караулов, 1987; Караулов, Филиппович, 2008]. Как отмечает М.А. Кронгауз, для мем-творчества просматривается определенная креативная составляющая: «… интернет-мем стремится не к точному воспроизведению, а, скорее, к искажению или по крайней мере к новым контекстам в широком смысле этого слова» [Кронгауз, 2012].

Важно обратить внимание на такие негативные процессы общения в Сети, как распространение обсценной лексики, большого количества заимствований (в частности, англицизмов / американизмов) и жаргонизмов. Еще одной особенностью языка интернет-коммуникации предстает так называемый медиалект. Некоторые исследователи призывают относиться к современным процессам медиалекта с особой настороженностью, полагая, что он может в определенной степени оказывать негативное влияние на современный русский язык и культуру в целом. Например, по мнению О.В. Загоровской, язык Интернета «разрушает традиционные ценности национального русского сознания, понятие стилистической ценности, а также снижает уровень культуры русской речи» [Загоровская, 2020, с. 4]. В противоположность данной точке зрения, на основании анализа динамики экспертных мнений ведущих лингвистов, приблизительно за последние два десятилетия сложилось мнение, что негативные явления в интернет-коммуникации на русском языке носят временный характер своего рода языковой моды [Талыбова, 2017]. В целом же следует признать, что «… в процессе более глубокого проникновения Интернета в аудиторию и формирования мультиканальной интерактивной цифровой среды … проблемные зоны функционирования русского языка усугубляются» [Вартанова, 2017, с. 7].

Естественно, медиалектом пользуются далеко не все слои общества, а, как правило, его «носителем» предстает молодежная аудитория. Вследствие этого логически можно было бы рассматривать медиалект как арго, т. е. «условный язык какой-либо сравнительно небольшой социальной группы, отличающийся от общенародного языка» [Толковый словарь Ожегова] (как правило, под небольшой социальной группой понимаются пользователи сети Интернет, геймеры, владельцы Iphone и др.).

Исследуя связь между когнитивными нарушениями и интернет-зависимостью, необходимо обратиться к работам в области изучения психологических характеристик личностей, склонных, например, к троллингу в его интернет-зависимом варианте, согласно которому базовыми являются пять основных свойств: невротизм, экстравертизм, склонность к постоянному приобретению опыта, выносливость и порог совестливости [Rieger, Dippold, Appel, 2020].

Распространение в молодежной интернет-коммуникации краткой поликодовой формы передачи информации свидетельствует о все большей степени отхода от средств естественного языка и приближении к архаической форме передачи смысловой формации с помощью изображений и звука, что было свойственно людям на заре человеческой цивилизации. Более того, лингвисты констатируют постепенное «упрощение языка» в процессе цифровой коммуникации, что влечет за собой своего рода фиксируемый сдвиг от синтетических языковых форм русского языка к частичному их переходу к аналитическим.

При этом данный способ присущ в основном интернет-зависимым коммуникантам, которые проводят три четверти своего времени за этим занятием. Богатство языковых форм сменилось поликодовыми семиотическими «формулами», что свидетельствует о когнитивной трансформации интернет-зависимых участников общения в мировой Сети. В частности, примером интернет-зависимости в наши дни является так называемое тик-токерство. Так, например, социальная сеть ТикТок в наши дни вышла на первые позиции по влиянию на контингент пользователей младше 13 лет. По данным прессы, за последнее время зафиксировано более 7 млн аккаунтов таких пользователей. ТикТок-зависимость приобретает характер эпидемии. При этом ясно, что когнитивная составляющая владения родным языком тендирует к нулю. Подобного рода тенденции характеризуют рост различных видов интернет-зависимости, что приводит к деформации когнитивных и нейрофизиологических свойств личности.

Исследуя влияние интернет-зависимости пользователей на когнитивную природу функционирующего в Сети языка, хотелось бы подчеркнуть, что семантическая структура слова должна рассматриваться «как ряд исторически сложившихся в данной лексеме значений, объединенных актуальными деривационными связями …» [Кацнельсон, 1986, с. 20]. По мнению С.А. Песиной, «все наши знания о содержании языковых единиц извлечены из самонаблюдений внутреннего состояния, наблюдений поведения других, а также событий и окружающей действительности» [Песина, 2011, с. 23].

При этом, по нашему мнению, огромную роль играет общность языковых особенностей, понимания ситуативных условий микро- и макромасштабного характера, воздействия поликодовых средств передачи информации на интернет-пользователей.

В условиях цифровой интернет-коммуникации происходит своего рода нивелирование индивидуальных свойств личности. Человек реализуется в этих условиях как манипулируемый объект. Высшей ступенью этого процесса является развитие нехимической зависимости (аддикции) интернет-пользователей, о чем с позиций когнитивных нарушений речь шла ранее. В связи с вышесказанным следует привести мнение К. Юнга: «Психология отдельного человека, однако, соответствует психологии нации. То, что делают нации, то делает и каждый отдельный человек, и пока он это делает, это делает и нация» [Юнг, 1997].

В эпоху Цифры на первый план выходит проблема когнитивного формирования личности. Согласно К. Юнгу, «… личность никогда не может развернуться, если человек не выберет … собственный путь. Не только каузальный мотив, необходимость, но также сознательное моральное решение должно дать свою силу процессу личностного развития. Если первое, т. е. необходимость, отсутствует, то так называемое развитие будет простой акробатикой воли, если отсутствует последнее, а именно сознательное решение, то развитие увязнет в тупом бессознательном автоматизме … Тот факт, что неизменно процветают конвенции какого-нибудь вида, доказывает, что подавляющее большинство людей выбирает не собственный путь, а конвенции и вследствие этого каждый из них развивает не самого себя, а какой-нибудь метод, а значит нечто коллективное за счет собственной целостности» [Юнг, 1997].

Современное цифровое общение привело нас к исключительно групповому способу взаимодействия, в результате чего возникли разнообразные модели поведения, к числу которых следует отнести прежде всего унифицированные клише, тендирующие в настоящее время к поликодовости, лаконичности, зачастую – к человеконенавистничеству. Эти модели поведения импонируют, в частности, значительной части молодого поколения, ставя их в условия нехимической интернет-аддикции, следствием чего возникает огромное число когнитивных и нейрофизиологических отклонений. В частности, увеличивается число междисциплинарных областей исследования, включающих, например, социальную психологию, нейропсихологию, патопсихологию, криминально-судебную психологию, прикладную лингвистику, лингвокриминалистику и т. д. [Междисциплинарность в исследовании речевой полиинформативности, 2015].