Kitabı oxu: «В потоках черных, Под сердцем тьмы», səhifə 2

– Но со мной ничего не случится, если машина не выдержит нагрузки?

Игорь отметил, что Рон настойчиво избегает называть андроида по имени, предпочитая обезличенное «машина».

– Нет, вы вернетесь в свое тело. Правда, возвращение будет жестким, отходить пару недель точно придется.

– Это почему?

Игорь посмотрел на него с удивлением:

– Так устроен наш мозг. Вы будете помнить, как чуть не погибли, это неизбежно отразится на вашей психике.

Рон фыркнул:

– Я не такой неженка, уверяю вас, со мной ничего не случится.

Игорь хотел сказать о трех погибших от рук Рона андроидах, но в последний момент передумал – не стал еще больше злить.

– И все-таки я вас прошу быть аккуратнее.

Рон разместился в кабине, активировал пульт.

– Удачи! – Махнул ему рукой Игорь и активировал запись – на мониторе его интеркома появилось дополнительное окно, в котором маячило лицо, недавно принадлежавшее Нинэлю. Чувство беспокойства росло.

Игорь постарался сосредоточиться на эксперименте, связался с Инесс, та подключилась к обработке данных – с тела Нинэля считывалась информация по воздействию окружающей среды, данные записывались для демонстрации демоверсии потенциальным потребителям.

– Ты выглядишь рассеянным, – отметила Инесс.

– Нет, все в порядке, – Игорь отмахнулся. – Хотя нет, не в порядке. Мы закладывали возможность самообучения андроидов класса NN?

– Конечно!

– Тогда тебя не должно удивить сегодняшнее заявление Нинэля, он уверял меня, что чувствует как умирает, чувствует боль и страх. Такое возможно, как считаешь?

Инесс задумалась.

– А показания телеметрии? Нейроимпульсы?

– Они вели себя так, будто Нинэль, действительно, чувствовал все, о чем говорил.

– Это странно, но думаю, решаемо – после сегодняшнего эксперимента сними его с линии на пару дней, проведем анализ и поймем, что с этими показателями делать, – она усмехнулась.

Игорь понял: она особо не верила его словам.

Рон тем временем завис на пятидесяти метрах.

– Хорошо, Рон, – Игорь сделал соответствующую отметку в лабораторном журнале. – Пятнадцать минут и двигайся дальше.

Андроид поднял вверх указательный палец и прикрыл ладонью камеру. Игорь отреагировал мгновенно:

– Рон, отодвинься, пожалуйста, ты загородил обзор, камера не фиксирует твои перемещения.

– А зачем они вам?

– Они подтверждают данные удаленного наблюдения. Стандартная практика, ты вроде бы не в первый раз, странно, что задаешь такие вопросы.

– Ладно-ладно.

Мутное пятно потемнело, но изображение не вернулось. Игорь нахмурился:

– Я просил открыть камеру.

– А я открыл, – весело отозвался Рон. – Видишь, я тебе улыбаюсь и машу рукой, – он сделал неприличный жест, но Игорь не отреагировал, так как не видел его: камера была залеплена куском термопластика, оторванного от панели управления.

Он вернулся к пульту и вдавил кнопку, отправившую платформу вниз, пролетел несколько метров – его тело подбросило к своду лифта.

– Йохо! – закричал он, запоминая новые ощущения: свободное падение в горячую, расплавленную атмосферу, свист в ушах, адреналин. Нет, не у этого убого тела, конечно, у него, там, на другом конце галактики. Он сделает сегодня себе просто царский подарок – второе рождение.

Сделав кувырок, он остановил лифт – в двадцати метрах над «Сигналом». Прислонился к монитору внешнего обзора – там, на стенами кабины плавилась планета, бурлила горячими источниками и взрывалась тоннами газов.

– Ну, что же, осталось сделать последний шаг.

Рон ввел код, который вводил Игорь – память не подвела его: на двери загорелся зеленый огонек, а система жизнеобеспечения ушла в красную зону. Еще бы, высадку здесь никто не согласовывал. Рон вдавил кнопку, створки распахнулись, мгновенно впустив в кабину гул кипящей породы и клубы едкого пара. Оболочка андроида мгновенно вспенилась, краска отслоилась и стала стекать длинными каплями на пол. Рон не мог говорить – грудь сперло, система контроля качества жизни звенела в висках, а горячая боль растекалась по телу. И с каждой новой волной Рону казалось, что больнее не будет, и всякий раз он ошибался. Сознание, метавшееся в его кулаке, взорвалось – вокруг Рона образовалось золотое облако, которое подхватило его и понесло вверх.

Странно, но он все никак не отключался. Боль парализовала его. Искореженное тело больше не подчинялось, но сознание не возвращалось в родную колыбель. Рон молил о помощи, звал ее, но его окружала гудящая тишина и лязг экстренно поднимающихся механизмов.

Темнота и голос Игоря, вот все, что осталось с ним, когда он, наконец, погрузился в благостное безмолвие.

* * *

Нинэль метался в тесном пространстве, он не узнавал его. Ужас от того, что он не понимает, что происходит, заполнили его без остатка. Он кричал бы, если бы мог, он звал бы на помощь, если бы было чем. Поэтому он метался в поисках выхода.

Боль в этот раз оказалась особенно сильной, яркой, полыхающей, она пронизывала насквозь и сворачивала спиралью все мысли. Выбраться. Найти выход. Прекратить мучения.

В своих метаниях, он наконец почувствовал границы предмета, в котором оказался заперт – узкий канал. Слева, справа, сверху и снизу он ощущал преграду, вперед и позади – свободу. Но если та, что была позади, дышала угрозой, паленым пластиком и болью, то, что впереди манило, казалось уютным, гладким.

И Нинэль бросился вперед, почти сразу почувствовав, что горячая боль отступает, становится проще, легче дышать. Он мчал вперед, пока не заметил небольшую светлую точку. Она казалась финалом его страданий, и Нинэль ускорил свой бег, пока не вывалился в просторной комнате. За окном – нежно-голубая глазурь, под спиной – теплый медицинский пластик, а к нему склонилась темноволосая женщина, заботливо проверяя пульс.

– Как ваше имя? – Привычно спросила она его.

– Нинэль, – привычно ответил он.

Женщина с удивлением замерла. Но мгновение спустя улыбнулась, похлопала по плечу Ноэля – он внезапно ощутил тепло ее руки – и прошептала:

– Все хорошо, Нинэль, добро пожаловать домой.

* * *

– А почему вы его не убрали с проекта? – Возмутился Игорь. – Это четвертый андроид, которого он угробил.

Инесс вздохнула:

– Я же говорила тебе про самообучаемость, помнишь? Цель эксперимента – не создание нового препарата, а выявление продвинутых андроидов, уже перешедших стадию осознания себя как личности. Мы проверяли, сможет ли их сознание найти путь из искусственного тела. Пробовали разные сценарии, но оказалось, что самосохранение оказался самым действенным стимулом.

Игорь стоял ошеломленный: все эти месяцы он занимался тем, что провоцировал сознание андроидов на прорыв.

– И? Что?

Инесс улыбнулась:

– Как видите, все удалось. Рон заперт в теле андроида, Нинэль осваивает его молодое и живое тело. Эта стадия эксперимента оказалась успешной. Вы представляете, какие перспективы открываются перед человечеством?! Вечная жизнь, расселение по планетам с не самыми дружелюбными условиями, решение проблемы перенаселения Земли, нехватки ресурсов…

– Но зачем?! Я не понимаю, – он посмотрел на исковерканное температурой и давлением тело андроида, закрепленное на операционном столе. – Почему именно… так?

Инесс посмотрела на него с примесью сочувствия:

– Благодаря сегодняшнему эксперименту, мы узнали, что прорыв и подлинное замещение случается при единственном сценарии – когда андроид испытывает боль. Сознание, временно вытесненное из искусственного тела, начинает искать выход и, если оно достаточно развито, то находит его. И это будет тот самый путь, по которому пришло сознание оператора.

Игорь посмотрел на андроида:

– То есть для экваринга развитые андроиды не подходят, верно я понимаю?

Инесс кивнула:

– Именно.

– А что делать с ним… Роном?

Инесс вздохнула:

– Понаблюдай за ним… Он ведь знал, на что шел, подписывая документы – профессия тестировщика всегда сопряжена с риском. Когда завершите ремонт тела Нинэля, приступим к следующей фазе эксперимента, будем возвращать Рона назад.

История третья. Плата

Клириканец хмурился и смотрел волком.

– Не нравится твоя идея мне…

Артем усмехнулся: когда товарищ злился, он всегда путал порядок слов, на интерлингве получалась вот такая абракадабра.

– Она не должна тебе нравится, друг Ираль, – землянин посмотрел снизу вверх, уже вкручивая диагностическую капсулу в полотно лианина. – Ты испытатель, риск – твоя профессия.

Клириканец свесился с навигаторского кресла, повел носом и скривился. Тут Артем был с ним солидарен – лианин, в самом деле, вонял отвратно, отдаленно напоминая смесь прокисшего молока с младенческой рвотой. Да и выглядел не симпатично: белесая плесень с длинными ворсинками, которые покачивались от дуновения любого ветерка. Напоминало беззубые рты слепых чудовищ.

Полотно с только что созревшей культурой, в отличие от ожиданий и расчетов, не сворачивалось валиком, а растягивалось под пальцами и рвалось, оставляя на коже ученого неприятную на ощупь слизь. Артем старался не обращать внимание на такое мелочи – разработанный им экспериментальный материал должен был совершить революцию в космосе: нейропроводник нового поколения, который соединит нервную систему человека с любым механизмом в единое целое. Молодой ученый видел перспективы его использования и в медицине, и в навигации, и механике, открывало новые горизонты нейропрограммирования и биоинженерии. Но сперва нужно было пройти апробацию, с чем сейчас и возникли проблемы – лианин не раскладывался. Артем специально сформировал его не в виде волокна, а напитал им ткань. По задумке, ячейки нейропроводника должны прорасти через волокна и образовать довольно плотное и прочное покрытие для навигаторского кресла. Но, как это часто бывает на этой стадии научных изысканий, что-то пошло не так.

– Что я должен сделать, скажи еще раз, – Ираль с сомнением изучал стекающую с ладоней Артема зловонную слизь.

Землянин вернул полотно в контейнер, прикрыл крышкой. Руки вытер ветошью, принюхался – все равно запах не радовал.

– По плану я должен соединить полотно с твоим навигаторским креслом и с центральным искином. Если все пройдет удачно, ты подключишься к управлению катером через мое лианиновое полотно.

– Рискну спросить, что станет неудачей? – клириканец знакомо спотыкался на шипящих, а потому его голос звучал особенно скептически. Но Артем знал – друг пытается помочь. Иначе бы он не ввязывался в эксперимент в качестве навигатора-испытателя. А другого знакомого навигатора в академии космофлота у молодого ученого с Земли не было.

Артем Пауков был сильно моложе своих сокурсников – самый молодой курсант-третьекурсник, закончивший земной ВУЗ экстерном, слишком увлечен наукой и открывшимися с поступлением в академию космофлота возможностями, чтобы отвлекаться на тусовки, розыгрыши и прочие курсантские развлечения. А потому почти с первого дня прослыл недружелюбной букой и стал предметом насмешек.

Все усугубилось, когда, увлеченный своим новым открытием, суперпроводником лианином, Артем буквально жил в выделенной для него лаборатории: наблюдал за несколькими посевами культуры, проводил химическое и радиационное облучение – строго по рассчитанной им схеме, чтобы получить устойчивую и направленную мутацию «живых» клеток. Однажды он пропустил инъекцию катализатора кислот, которые должны были успокоить рост облученного волокна, и уснул у пульта. Наутро разросшийся лианин разбил контейнер, в котором находился, разросся и закрепился на стенах и потолке подобно паутине. А прибывшие в лабораторию сотрудники обнаружили спящего на волокнах Паукова. Ясно, что с тех пор за ним закрепилась кличка «Паук», а друзей осталось всего двое – клириканец Ираль Танакэ с навигаторского факультета и землянин из Питера Василий Крыж, осваивавший программирование. Оба прежде дружили между собой и вступились за Артема, а Крыж даже дал кому-то по шее.

– В случае неудачи… у нас ничего не получится.

Клириканец упрямо не сводил взгляда с Артема, явно не удовлетворившись ответом, клириканцы вообще не любили общие фразы и призрачные обещания.

– То есть мы потеряем управление катером и не вернем его до тех пор, пока твое оборудование не будет отсоединено? – щель его рептилоидного зрачка стала совсем узкой, превратившись в едва заметную нить, а сам Артем почувствовал на плечах касание разума догадливого инопланетянина.

Отпираться смысла не было, Ираль умел видеть ложь, чувствовать ее даже мастерски запрятанные отголоски. Пауков кивнул.

– Сразу, как станет очевидно, что эксперимент провалился, я произведу демонтаж. И все вернем на круги своя…

– Странное выражение, – Ираль откинулся на спинку навигаторского кресла, сверился с навигационной картой.

Это было опасно – остаться без управления, слепыми, неповоротливыми детьми посреди безжизненной пустоты. Космос не прощает такой самонадеянности. Что-то пойдет не так, Ираль был уверен в этом, но сказать об этом вслух – дать повод думать, что он струсил. А Ираль Танакэ Смиринг сеном Адальяр никогда не был трусом. Даже участвуя в столь сомнительных операциях, в которой он оказался сейчас, пообещав другу стать испытателем его нового изобретения.

Признаться, он рассчитывал на что-то другое, соглашаясь, но к чему сейчас об этом вспоминать.

– Значит, делай, что должен, – он повелительно щелкнул пальцами и пробормотал: – У нас примерно сорок минут чистого ка́я, чтобы в нас никто не врезался.

«Каю» на его родном языке означало «небо», не то, что укрывало планету от губительного свечения Регины, материнской звезды, а то, что открывало горизонты, что чернело за пределами колыбели-родной планеты.

– Тебе придется расстаться со своим креслом на какое-то время, – напомнил землянин.

Ираль еще раз взглянул на навигационные карты – рядом, действительно, не было никаких кораблей – монитор был темным, бледно-синий луч пробивал его насквозь, не натыкаясь на опасности, а сообщения диспетчерской подсектора лились из динамика белым шумом. С усилием клириканец поднялся. Резким движением стянул верхнюю часть чехла, оголив контакты, и отошел от навигационного кресла. Замер у демоэкрана, скрестив руки на груди. Землянин снова откинул крышку со зловонной жидкостью – по непроницаемому лицу клириканца скользнула тень брезгливости – сунул в нее руку и достал бледно-серое ворсистое полотно.

– Нужна тебе помощь? – спросил клириканец скорее из вежливости. И еще – из желания поскорее покончить с экспериментом. Опять с беспокойством покосился на навигационную карту: она была темной, пульсирующие огоньки других кораблей оставались на периферии, Ираль отогнал корабль достаточно далеко от транспортных путей. Это успокаивало.

Артем сейчас стоял у навигаторского кресла, на вытянутых руках держал скрученный небольшим рыхлым валиком лианин, с которого назад в контейнер стекали длинные склизкие капли. Он мотнул головой:

– Нет, я сам.

Он уложил полотно на контакты, осторожно развернул его и закрепил на углах. Снова опустился к контейнеру, накрыл его крышкой и активировал интерактивную панель. Монитор креоника ожил, выбросив в центр рабочего стола постоянно меняющийся график подключения устройства. Судя по ровному сигналу, пока все шло штатно. Ираль позволил себе расслабиться, медленно выдохнул.

Артем вводил одну за другой команды. Клириканец наблюдал за его порхающими над клавиатурой пальцами, меняющимся узором графика – тот становился сложнее, разлапистей, а странное на вид вещество прилипшее второй кожей к навигаторскому креслу то тут, то там искрилось синим. Ираль затаил дыхание – он становился единственным свидетелем чуда, нового материала, которое изобрел не представитель его расы, не повернутый на генной инженерии креонидянин, а житель отсталой Земли, чье участие в научной деятельности Единой галактики вообще никак не предполагалось всего пару лет назад. Он приоткрыл рот, готовый поздравить товарища с невероятным прорывом, когда…

– Что-то не так, – пробормотал тот. Хорошее настроение, только что пустившее в сердце клириканца корни, улетучилось.

– Что именно не так?

– Модуляция не развивается, тормозит на протомолекулярной стадии. – Артем устроился удобнее, как был, на полу учебного катера, сложил ноги «калачиком» и придвинул к себе второй монитор с расчетами. – Попробуем иной код. Ираль, займи свое кресло и попробуй подключиться к искину.

Ираль подозревал, что ему придется делать нечто подобное, но наделся, что садиться в это склизкое и зловонное, напоминающее сопли дохлого скварра вещество, ему не придется. Но они зашли слишком далеко, и обратного пути не было. Помедлив мгновение, Ираль решительно шагнул к навигаторскому креслу и опустился в него.

Спине, пояснице и щиколоткам стало холодно – лианин прилип к комбинезону, настырно раздвигая волокна и пробираясь к коже. Ираль отчетливо чувствовал ледяные касания, с сомнением посмотрел на друга, но Артем по-прежнему увлеченно работал с программой и на смятение клириканца не обращал внимания. Бросил, почувствовав на себе взгляд:

– Канатики к вискам подсоедини.

И, не глядя, протянул клириканцу два лианиновых шнурка, один конец которых поднимался из контейнера со зловонной жижей через адаптер, а другой имел расширение-присоску на конце. Ираль неохотно взял их в руки. Если бы взгляд мог испепелять, то макушка землянина должна была задымиться. Клириканец, вздохнув, поднес лианиновые «канатики» к вискам. Почувствовал уже знакомый липкий холод прикосновения ворсинок к коже. И провалился в сумеречную темноту – очертания предметов стали нечеткими, звуки доносились будто через пелену.

– Что чувствуешь? – Артем подключился к монитору его биотелеметрии. – График нейроактивности твоего головного мозга вижу, но синусоида нечеткая, пики смазанные, к сожалению.

– Я и сам ощущаю себя нечетко и смазанно, – пробормотал Ираль. В голове гудело, будто рой разъяренных мангусов поселился внутри черепной коробки. Что-то больно ударяло по глазам, то и дело ослепляя. – Вспышки перед глазами, очертания предметов неясные…

Артем отозвался:

– Угу, сейчас поправим. – и добавил мощности.

Ираль коротко вскрикнул и схватился за голову – ослепительно яркий свет бил по глазам, виски сдавило, будто раскаленным докрасна железным обручем. Боль лилась по венам, бросая то в жар, то в холод.

Скрючившись, клириканец сполз с кресла на пол, с трудом оторвал от себя лианиновые «канатики» и отшвырнул их в сторону. Он стоял на четвереньках и тяжело дышал. Рядом суетился Пауков, Ираль только сейчас начал его слышать. Оказывается, его еще и оглушило.

– Вот черт, я и не думал, что такой мощности сигнал получится.

Клириканец с трудом встал на одно колено, локтем стер липкую жижу с виска и покосился на друга:

– Мне кажется, или в голосе твоем слышится восторг?

– Нет, что ты! – Артем нахмурился. – Мне очень жаль.

– Ну-ну, – Ираль сел на пол, прислонившись спиной к основанию навигаторского кресла, и вытянув ноги. – Что скажешь, удался ли твой эксперимент?

Он хотел спросить «закончились ли его мучения», но выбрал более тактичную формулировку. Притих в ожидании ответа.

Пауков молчал. Иралю пришлось развернуться и посмотреть ему в лицо – землянин был бледен и хмур.

– Так что, какие прогнозы, друг Артем?

– Боюсь, я сжег проводку…

И это была худшая из всех возможных новостей – запасных переходников на учебном катере не было. А если и было, то не достаточно много, чтобы заменить всю поверхность навигаторского кресла. Клириканец с тоской посмотрел на темный монитор с навигационными картами – он так старался, чтобы во время эксперимента в них никто не врезался, что сейчас их катер вообще вряд ли найдут.

– Надо хотя бы вернуть управление внешней связью, чтобы подать сигнал о помощи, – он поднялся на ноги и направился к пульту. – Друг, я прошу убрать твое полотно и зачистить те контакты, которые еще можно спасти. Остальные маркировать и подготовить для замены. Возьми в техблоке под панелью управления инструменты… И, рихта джаль, закрой поплотнее контейнер с этой штукой!

Они провозились почти три часа, пытаясь перебрать навигаторское кресло. Ираль рискнул принять частичное управление, заняв кресло второго пилота, и тут их ждало второе разочарование: систему замкнуло.

– Мы потеряли управление. Совсем. – Сообщил Ираль.

Мониторы работали в автономном режиме, принимая сигналы визиров, но центральный искин был глух к любым командам экипажа. Клириканец прикидывал, через какое время их хватятся в космопорте академии, на сколько хватит воздуха и воды на катере. Прикидывал, как точно работает маячок лоций, по которому их могли бы засечь радары. Плохо было то, что эти самые радары вряд ли будут направлены в сектор, в котором тихо дрейфовал учебный катер с двумя пассажирами. Оставались патрульные службы и пираты, но если первым он бы обрадовался даже, то встреча со вторыми не сулила ничего хорошего ни ему, ни тем более землянину. Ираль покосился на озадаченного Паукова.

– Не расстраивайся, мой друг, – он постарался улыбнуться землянину. – Нас непременно найдут.

На исходе вторых суток дрейфа, на мониторе навигационной карты появилась крупная точка. Ираль затаил дыхание в ожидании вызова внешней связи. Точка приближалась.

– Что думаешь? – нервничал у правого плеча Пауков. – Почему не выходят на связь? Не видят нас?

– Невозможно, мы уже в зоне прямой видимости…

– А почему тогда? Неужели пираты?!

Ираль не успел ответить – динамик внешней связи затрещал.

– Учебный катер ГД–117–Тамту, с вами говорит капитан линкора «Игоаз» Айкарна́р Сэдри́н, вы отклонились от курса, нужна ли вам помощь?

Артем с Иралем исподлобья смотрели на приближающуюся на мониторе точку.

– И ответить не можем, – вздохнул Пауков.

– Не можем.

Капитан линкора повторил свое требование. Точка на экране замедлилась и неторопливо изменила свой курс. Ираль выдохнул с облегчением.

– Они возьмут нас на буксир.

Но оказалось, он ошибся и в этом – уже через тринадцать минут «Игоаз» завершил принудительную стыковку по аварийному протоколу и отправил на борт катера робота-разведчика. Аппарат размером с кошку проник в рубку и замер, мигнув красным. Ираль приветствовал спасителя поклоном:

– Благодарю за неукоснительное соблюдение кодекса космогации, – проговорил он. – Учебный катер с портом приписки станцией «Тамту» с двумя членами экипажа на борту терпит бедствие после завершения научного эксперимента курсанта третьего курса и старшего научного сотрудника лаборатории биогенной инженерии и программирования Артема Паукова, – он кивнул на притихшего рядом с ним землянина. Навигационное оборудование обесточено, требует замена бортовых нейроузлов и отладка конфигуратора искина.

Аппарат мигнул снова, резво развернулся и улетел в зону стыковки.

– Кажется, нас сейчас пригласят на борт.

Ираль осторожно присел на край навигаторского кресла, положил ладони на колени. Он ждал. Напряженный взгляд упирался в гермопереборку, за которой скрылся робот.

– Тебя что-то тревожит, – догадался землянин.

– Все так… «Игоаз» не самый простой корабль, знаешь ли. И я боюсь, что наше сотрудничество выйдет нам дорого.

Вот тут уже и Артем занервничал. Опустившись на колени у контейнера с лианиновым волокном, который он закрывал и консервировал, он посмотрел на друга.

– Даже так? Так может, нам отказаться от помощи и дождаться, пока нас не хватятся на «Тамту»? Ну, посидим на катере чуть дольше…

Ираль качнул головой:

– От гостеприимства такого уровня отказываться – может выйти еще дороже.

– Ты меня пугаешь, что это за линкор такой? Кто его владелец?

Ираль посмотрел на него с удивлением, словно землянин должен был это знать. Спохватившись, рассеянно улыбнулся.

– Род Фламиньо́нов. Это весьма влиятельная семья бывшего правителя Церианы.

Пауков присвистнул – что такое Цериана он за годы своего пребывания на «Тамту» неплохо усвоил. Самая замкнутая раса с самой закрытой и неприветливой планетой-митрополией и десятком подотчетных миров-протекторатов, она обладала немыслимыми технологиями, которые, однако, тщательно скрывала от представителей других рас. И тем самым плодила вокруг них еще большие легенды.

– А зачем они остановились? Почему не прошли мимо? Ведь могли же? – Артем озадаченно чесал затылок, вспоминая, как корабль изменил курс, чтобы оказаться рядом с их учебным катером.

Ираль пожал плечами:

– Не могу сейчас сказать. Возможно, капитан шел под свободным путевым листом, поэтому держался в стороне от транспортных потоков, а наше судно показалось ему безобидным, и он решил вспомнить клятву капитана космогации не проходить мимо терпящего бедствие корабля, даже если он идет под враждебными флагами.

* * *

Борт линкора «Игоаз» принял их после нескольких минут ожидания – в коридоре снова показался уже знакомый дрон, который пригласил Ираля с Артемом следовать за собой. Ираль заметно нервничал, Артема спасало неведение – он лишь с любопытством разглядывал пустынные коридоры, многочисленных не антропоморфных роботов и указатели, сделанные на непонятном языке.

– Это язык Церианы? – Артем кивнул на надпись у одной из дверей, мимо которой они проходили. Поднял руку, чтобы сделать снимок на крионик. Ираль аккуратно, но настойчиво перехватил ее и опустил, качнув головой:

– Не надо так делать.

Пауков почувствовал, как беспокойство друга-клириканца передается и ему: в конце концов он в Единой Галактике без году неделя, а клириканцев с церианцами связывает тысячелетняя история, и мало ли что сулит сегодняшнее приключение.

Двери, у которых они задержались, распахнулись, пропуская внутрь просторного помещения с овальным столом в центре. Артем словно внутри жемчужины оказался – столько перламутра оказалось вокруг.

В зале их ожидали трое: высокий абсолютно безволосый мужчина в военной форме бледно-голубого цвета с золотистыми шевронами космофлота и капитанским значком, важного вида вельможа в белоснежной тоге из серебристой парчи и юная девушка в простом платье без украшения. Девушка держалась в стороне, смотрела с любопытством и казалась единственно живым существом среди хозяев.

– Доброго неба, – величественно кивнул вельможа в парче. – Мой борт рад оказаться для вас безопасным пристанищем.

Он протянул руку Иралю.

– Надеюсь на благоденствие вашей матушки, дорогой Ираль.

Артем наблюдал. Светская беседа, обмен любезностями давно знакомых и не слишком любящих друг друга недоврагов. Но вежливость, с которой «парчовый» вельможа обращался с другом, разжигала любопытство. Да и не представился хозяин, получается, они с Иралем знакомы лично. Ираль никогда не упоминал о влиятельных знакомых.

«Может, и не знакомый вовсе», – предположил Пауков, вскользь прислушиваясь к беседе. Они говорили о доме Ираля, хозяин называл имена, справлялся о здоровье. Ираль терпеливо отвечал, что «все благополучно, хвала богам и теплому Каю». «Каю» – это небо, напомнил себе Артем. Клириканцы очень трепетно относились к небу в большом и малом смысле, что приятная погода, что свободные фарватеры в космосе для них значили одинаково много, из чего Артем сделал вывод, что родная планетка клириканцев не балует их хорошей погодой.

– А что ваш друг, вижу, он немного заскучал, внимая нашим добрососедским разговорам, – хозяин улыбнулся.

Артем покраснел, он и не заметил интерес вельможи, пропустил нить их разговора и теперь чувствовал себя идиотом. Шагнул вперед и протянул руку – он не знал знаков отличия хозяина, а потому не ведал, как его положено приветствовать. В конце концов, в глаза большинства обитателей Единой галактики земляне – дикари, а значит, не обученность манерам не должна так уж удивить церианца.

– Артем Пауков, курсант академии космофлота, факультет биоинженерии и космогации.

Вельможа с сомнением протянул руку и едва коснулся пальцев землянина – у него оказались теплые и слишком безвольные руки, это удивило Артема.

– Бозе́ Фламиньо́н, канцлер в отставке, – он улыбнулся, с интересом разглядывая землянина. – Так вы – ученый? Какой наукой интересуетесь?

– У меня проект по генным мутациям биоморфных материалов. В частности, сейчас проводил полевые испытания нейропроводника лианина, Ираль согласился помочь мне…

– Как занятно, – церианец сложил руки на животе, продолжая улыбаться с тем выражением, с каким обычно наблюдают за возней новорожденных щенков в манежике. – «Лианин»?

Артем сдержанно кивнул:

– Все верно, уникальный суперпроводник, схожий по своим свойствам и скорости проводимости с нейронами гуманоида.

– А откуда такое название? – церианец подался вперед. – Я почему спрашиваю, на нашем языке «лианин» означает «Всевышний», так когда-то называли верховного бога в нашей системе верований.

Артем смутился:

– Н-нет, ничего такого. Это простая аббревиатура из первых букв слов «лоцманский искусственный антропоморфный нейрон» с добавлением суффикса «ин», для удобства…

Хозяин фрегата рассмеялся – громко, запрокинув голову. Пауков окончательно посмурнел, словно неразумное дитя, сказавшее несусветную, но очаровательную глупость. Церианец лукаво смотрел на него:

– Не обижайтесь, мой друг, просто это очень забавно вышло: я вам о богах, а вы о… как вы сказали? «Лоцманский искусственный антропоморфный нейрон» с добавлением суффикса «ин»? Ирида, тебе определенно будет гораздо веселее путешествовать а такой остроумной компании.

Девушка, все это время скромно стоявшая у стойки с креодисками, вздохнула:

– Отец, ты так меня не представил…

– Ай, прости, дорогая! Ираль, ты с моей дочерью, конечно, знаком. А вот твой друг, очевидно нет. – Он поманил к себе девушку, та плавно качнулась, подошла ближе. – Артем-друга-Ираля Танакэ, а это моя дочь Ирида. Тоже увлекается генетикой и всяческими изобретениями…

Девушка протянула руку. В отличие от отцовского ее рукопожатие оказалось искренним.

– Капитан Найда́н сказал, у вас случилась поломка.

Церианец за ее спиной согласно кивнул. Девушка взяла Артема под локоть, увлекая из конференц-зала:

– Мой отец уже дал распоряжение проверить ваш катер и произвести необходимый ремонт.

Ираль, оставленный наедине с церианцами, прошелестел:

– И необходимо сообщить на «Тамту» о нашем местонахождении.

Ирида, не оборачиваясь, улыбнулась:

– Обязательно. – Она придвинулась к Артему. – В качестве платы за свое гостеприимство и помощь, я прошу рассказать о вашей разработке. Мне очень любопытно, какие у нее перспективы и возможности использования…

Артем оглянулся на Ираля и лукаво улыбающегося Фламиньона, беспомощно откашлялся.

– Как вам будет угодно…

– Отлично, – Ирида просияла.

Она была завораживающе прекрасна. Волосы пшеничного света собраны в небрежный узел на затылке, глаза искрятся любопытством и ясностью ума, прикосновения ее напоминали касание нежного облака, в мятный запах, исходивший от ее рук, дурманил. Артем понимал, как глупо выглядит, но ничего не мог с собой поделать, продолжая глазеть на девушку перед носом ее отца, капитана линкора и собственного друга.