Kitabı oxu: «Цветные стёкла»

Евгения Юрьевна Чернова-Ворожейкина

Şrift:

Дизайнер обложки Юлия Борисовна Диюк

ISBN 978-5-0053-6471-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приходящее ко мне,
Да не исчезнет с веками,
Писатель во мне
Говорит разными голосами…

Рассказы

Цветные стёкла

Смотри глубже —
Увидишь душу…

Трамвай с грохотом повернул на главную улицу. Стук колёс успокаивал. Я, прислонившись к стеклу, изучала морозный узор.

Вдруг мимо прошёл мужчина. За ним тянулся чёрный шлейф. «Умрёт скоро», – эта мысль стукнулась о мои веки и рассыпалась. Стоп. Откуда это взялось? Я отвернулась от окна. Пассажиры сидели на своих местах. Напротив – мама с ребёнком. Он переливается радужным светом, а от мамы исходит красноватое сияние. Озабоченность.

По салону идёт кондуктор, оставляя на полу трамвая серые следы. Ноги больные.

Я тряхнула головой. Что за наваждение? Посмотрела ещё раз. Нет. Цвета не исчезли. Наоборот, стали ярче.

– Остановка «Центр», следующая остановка «Завод».

Я вскочила с места и побежала к выходу. Ноги утонули в снегу. Сзади захлопнулись двери странного трамвайчика. Сверху летели белые снежинки. Я глотнула морозного воздуха и зажмурилась.

– Девушка, с вами всё в порядке?

На плечо легла чья – то рука.

– Да-да, – поспешила я ответить, – все хорошо.

Открываю глаза. Маленький сухонький старичок улыбается и идёт дальше. Следом тянется тёмно-коричневый цвет. Одиночество…

Оля + Серёжа

«Здравствуй, Оля. Пишет тебе Серёжа…»

Я опустила выцветший листок на колени и закрыла глаза.

*ЗАПИСКИ ОЛИНОГО ДНЕВНИКА. 1975 ГОД

Моё детство прошло в маленьком таёжном посёлке. Папу – инженера перевели из Поволжья строить газопровод «Дружба». Мама, я и сестра поехали с ним. В восьмом классе меня отправили на олимпиаду по математике в другой посёлок. Дорог не было. Тайга непроходимая вокруг. Лишь зимой ездили по замёрзшим рекам и озёрам. В другое время года – вертолеты и самолёты. Несколько человек из нашей школы поселили в интернате для детей хант. Их родители работали в тайге, а дети жили и учились в посёлке.

Первая олимпиада – по географии. Мне разрешили присутствовать, посадили на последнюю парту. Я от нечего делать разглядывала участников. Вдруг один мальчик повернулся, посмотрел на меня и замер. Так и сидел спиной к доске всю географию. Его чёрные глаза вели молчаливый диалог с моими. Как потом оказалось, мальчик из другого поселка и они жили в соседнем корпусе.

Всю неделю, что шли олимпиады, черноглазый мой поклонник садился чуть впереди, оборачивался и любовался мной, как картиной. Стоит говорить, что результаты олимпиады были не очень? Мы её провалили! Но именно тогда мы обрели нечто более ценное, чем знания и грамоты.

Я уже знала, что мальчика зовут Сергей, он младше меня на год. Подруги постарались. Но мы с Серёжей ни разу не заговорили друг с другом. Переглядывались, улыбались и всё!

Наступил последний день. Нас увозили на вертолётах в три рейса. Я улетала предпоследним. Прямо перед вылетом ко мне подбежал незнакомый мальчуган и сунул в руку записку.

– От кого?

Молча показал за спину. Обернувшись, увидела Серёжу и его улыбку. Мы кивнули друг другу и разлетелись по своим домам.

В вертолёте я с замиранием сердца раскрыла тетрадный листок. Сергей спрашивал разрешения писать мне. Он даже узнал мой адрес. Всю дорогу я улыбалась и прижимала записку к себе. Любовь уже жила в моей душе.

Началась наша переписка. Каждый день мне приходили письма. В конвертах я находила и фотографии. Наверное, весь семейный альбом Серёжи переехал жить ко мне. В незамысловатых строках, написанных на тетрадных листах, читалась вся жизнь моего молчаливого собеседника. Он писал о своих планах, о том, как прошёл день, о друзьях. Иногда Сергей писал о семье. Я уже знала, что его отец погиб. Мать вышла ещё раз замуж, родила ребёнка. Но отношения с отчимом у Серёжи не сложились. Про него в письмах всегда сухо и кратко.

Почти год почтальон неустанно носил нам письма. Я знала о Сергее

всё. Мы строили планы на будущее, но никогда, ни в одном письме не упоминали про любовь. Она читалась между строк, сквозила в каждой букве. Любовь незримой нитью связала два молодых сердца. Как оказалось, навсегда!

#СЕРГЕЙ. ТО ЖЕ ВРЕМЯ

«На фотографии – мой отец. Я его не помню. Он геолог и погиб. Говорят, у нас одинаковые улыбки, но вообще – то я на маму похож».

– Сергей, сегодня пойдёшь со мной.

Отчим. Я передёргиваю плечами. Откладываю недописанное письмо Оле. Мысленно представляю, как уезжаю из дома. Быстрей бы. Моя мечта – военное училище. А пока решил поступить в Суворовское. Мать ещё не знает. Никто ещё не знает.

Отчим – семейный тиран. Со всеми вежлив, а дома издевается над матерью. Постоянно придирается к ней и ко мне. Обзывает. Иногда бьёт. Мать молчит. Его защищает. Говорит, нам без него не прожить.

Отчим работает на приисках. Иногда он берёт меня с собой. Говорит, я должен помогать. Третью неделю подряд я перегружаю какие-то мешки. Вчера хотел отказаться. Мать заплакала, просила потерпеть. Знаю, потом ей достанется. Завтра скажу про Суворовское. Нет больше сил жить с ними тут. Одна радость – Олины письма.

Посёлок у нас маленький. Все друг у друга на виду. Разное про отчима говорят. Перешёптываются. Я и сам подозреваю, что нечестно он живёт.

*Записки Олиного дневника. 1975 год

Следующим летом родители мои решили, что закончить школу я должна на Большой земле. Я написала Серёже, что уезжаю. В ответ он ничего мне не ответил. Из посёлка до города мы летели на вертолёте, а потом на автобусе должны были поехать в аэропорт. Я сидела у окна и грустно смотрела в даль. Вдруг услышала стук. Обернулась и увидела Серёжу. Он стоял около автобуса и улыбался! Я выскочила на подножку. Буквально одну минуты мы и виделись. И тогда я впервые услышала его голос:

– Не грусти, мы не потеряемся. У меня всё хорошо. Скоро я лечу поступать в Суворовское. Стать военным – моя мечта, ты знаешь.

Я лишь кивнула, и автобус тронулся.

Больше я Серёжу не видела. Никогда.

#Сергей. То же время

Сегодня я рассказал про Суворовское училище. Мать прижала руки к груди. Отчим скосил на меня хищный взгляд и усмехнулся. Он промолчал! И это самое страшное. Лучше бы орал, ударил. А теперь я не знаю, что от него ждать…

Всё разрешилось через несколько дней. Как обычно, я ехал на мотоцикле с отчимом. Решил, что сегодня последний раз.

– Ну что, щенок. Собрался от нас удрать? – отчим выключил зажигание.

Я молчал.

– Какое тебе Суворовское? Не хер. Тут дела нужно делать. И вообще… не возьмут тебя туда.

Он противно засмеялся.

Я понимал, что дела отчима не совсем законные. Они всегда ночью, тайно.

– Я расскажу о твоих делишках.

– Осмелел?

Я посмотрел отчиму в глаза. Мои кулаки сжались.

– Ну-у-у, – дыхнул на меня отчим. От тошнотворного запаха перегара меня передёрнуло.

– Я всё равно уеду. Я военным хочу стать.

При этих словах он начал смеяться ещё громче.

– А теперь слушай меня. Пока ты мне нужен тут. Если слово вякнешь – мигом вылетишь из комсомола, и тогда даже дворником не возьмут.

Я понимал, что он прав. Не по своей воле оказался в такой ситуации. И как из неё выйти – не знаю.

*Записки Олиного дневника. 1977 год

⠀Мы с сестрой жили теперь одни в небольшом городке на Волге. Родители обещали скоро переехать. А пока я исполняла все обязанности мамы: проверяла уроки сестры, стирала, готовила, а ещё – новая школа, экзамены, но иногда мысль о Серёже словно током пронизывала меня. Как я могла забыть книгу с адресом?! Очень ждала приезда папы. Он обещал привезти все мои вещи.

Но жизнь распорядилась по – своему. Переехали родители, но ни одного письма, ни книг не привезли. Как так случилось? Не знаю. О Серёже я не знала ничего. Где он? Как он? Поступил ли в военное? Перед экзаменами я сильно заболела. Но поступила. Папа уговорил в строительный. Когда немного всё утряслось. Я написала письмо в посёлок, где жил Сергей. Расчёт был на то, что посёлок маленький и все друг друга знают. Моё письмо не вернулось, но и ответа я не получила. С тех пор начались поиски человека. Любимого человека.

#Сергей. То же время

Скоро экзамены. Я знаю, что выдержу их. И уеду тайно. Немного денег скопил. Вчера отправил письмо в училище. Жду ответа с нетерпением. Отчим звереет с каждым днём. Мать уже еле ходит. Вся зачахла. До меня ей никакого дела. Да и не может она противостоять мужу своему.

А если не получится? Значит, будет запасной план. Больше жить так я не хочу. Я готов. К любому пути.

*Записки Олиного дневника. 1980-е годы

Уже который год адресное бюро отвечает мне одно и тоже. «Адресат не значится». Испарился человек! Был и нет. Где ты, Серёжа?

Моё сердце плачет. Там рождаются самые мрачные мысли. Я гоню их. Не может быть! Я не верю, что тебя нет!

Афганистан. Может ты воюешь? Стал ли ты военным? Или уже не воюешь. Вдруг ты, и, правда, убит?!

#Сергей. Несколькими годами ранее

⠀«Маленький таёжный городок потрясло самоубийство молодого человека. Ничего не предвещало беды. Он готовился экзаменам. Мечтал поступать в военное училище. Что стало точкой не возврата? Случайность? Нашёл ружьё отца и решил проверить?»

Газета «Новости»

«Вчера нам удалось узнать, что парень осознанно совершил самоубийство. Следователи обнаружили схемы. Он их чертил, чтобы убить себя наверняка. На схемах – изображение человека и расположение ружья».

Газета «Новости»

«Прошу отстранить меня от расследования по делу самоубийства Сергея Ж. в связи с ухудшением здоровья».

Из рапорта следователя Василия Р.

И ниже приписка:

«Я знаю, что я прав, но доказательств нет. Первоначальная версия рассыпалась. Мать мальчика не подтвердила, что отчим к нему плохо относился».

«Оля, я не виноват. Так вышло. Отчим долго орал на меня, говорил, что убьёт, если я ещё раз про военное училище заикнусь. Мать стояла бледная. Я им как кость в горле. Надежда уехать растаяла. Работать на прииске я не хочу. Прости».

Из последнего письма Сергея.

#Сергей. Наше время

Оля, я всегда рядом с тобой. Дождь ли идёт, снег – это я. Солнце ли заглядывает к тебе – это я. Ветер гуляет в твоих волосах – это тоже я. Мы вместе навсегда. Я живу в тебе!

Тайны старого клёна

Которую осень мне снится один и тот же сон: стук топора раскалывает тишину вокруг, щепки летят в разные стороны. Мужик с рыжей бородой яростно размахивается, и острое лезвие проникает в меня всё глубже и глубже. И ничего нельзя поделать. Я – старый клён, многое повидал на своём веку. Но тот сон ярче, чем сама действительность. А может, это и не снилось мне?

Часть первая

В те далёкие времена я, ещё тоненький кустик, неокрепший под ветрами и не понявший ценность дождя, вдруг потянулся к солнцу. Все мои веточки наливались теплом. Молодой сок бурлил, не давая мне покоя. Земля щедро поила меня им. Я радовался, что расту. Лето сменилось зимой, после которой наступила весна. Знаете, когда распускаются листья, деревья приходят в неописуемый восторг. Вдруг лопается почка, и из неё тянется длинная зелёная трубочка. Я тихонечко смеялся, слыша звук раскрывающего листа.

К концу лета недалеко от пригорка, где я рос, началось движение. Телеги сновали туда – сюда, возили брёвна. Не хотел бы я оказаться на их месте. Бр-р! Но я с удивлением и интересом наблюдал, как люди строили дом. Вот уже и окна, крыша, забор. Молодая женщина, подоткнув подол платья, собирала щепки. Лёгкими движениями складывала их в корзину и улыбалась. Даже я чувствовал тепло её улыбки.

К ней подошёл мужчина. Его пшеничные волосы отливали на солнце. Рубаха на спине намокла.

– Ну что, Любушка, ты довольна?

Женщина лишь наклонила голову и поправила платок. Интересно, какого цвета её волосы? Я шелестел листвой и любовался прекрасной незнакомкой. Думаете, деревья не могут испытывать чувств? А вы попробуйте поговорить с нами ласково, погладить наши стволы и услышите наши души. Правда, не всем и не всегда везёт.

Каждый день я видел девушку во дворе за работой, с корзиной полной грибов, с полевыми цветами в руках. Иногда она подходила совсем близко ко мне. Садилась на землю, прислонившись к стволу, и пела. Нежные звуки лились из её груди. И не было никого счастливее меня. Я пел вместе с ней.

Часть вторая

– Давай, ещё немного. Тужься!

Раскрасневшаяся повитуха громко отдавала команды. Люба её не слышала. Шли вторые сутки. Схватки то нарастали, то ослабевали.

Муж роженицы не выдержал. Взял топор и ушёл в лес. Колоть, рубить, лишь бы не слышать звериного воя своей Любушки.

Через три часа после его ухода родился младенец. Он не кричал. Около ребёнка суетились женщины. Пуповина крепко стягивала его тельце. Повитуха тщетно пыталась вдохнуть в него жизнь. Роженица тихо лежала на лавке. Черты её лица заострились. Она прошептала:

– Похороните меня у клёна, что на пригорке.

В тот миг, когда её сердце остановилось, ребёнок вздохнул и огласил громким криком всё вокруг.

Любушку похоронили. Совсем рядом со мной высился теперь небольшой холмик. Человек с пшеничными волосами долго стоял около него. На следующий день он поставил крест. А ещё через семь дней пришёл ко мне, сел на траву и начал рассказ:

– Не уберёг я Любушку свою. Прав её отец оказался. Мы ж с ней без родительского благословения поженились. Сватов прислал. А родители были против. Отец Любы хотел её за компаньона своего выдать. Очень богатый купец. Ну и придумали мы сбежать. Уехали. Дом построили… ребёночка вот народили. Как же жить теперь?

Я лишь шумел листвой. И тут мой собеседник вскочил, поднял топор с земли и начал рубить мой ствол. С каждым ударом раздавался страшный треск. Я погибал.

Вдруг послышалось пение. Мужчина в очередной раз занёс топор и замер. Тихая, грустная песня лилась будто из – под земли и уносилась к облакам. Я, как мог, вторил этой прекрасной мелодии. Мой дровосек вздрогнул, слёзы потекли по его щекам. Бросив свой топор, он побежал к дому. А я так и остался стоять, подрубленный с одной стороны.

Рана моя не заживала. Все соки вытекли. Ветки высохли. Я понимал – мне не выжить. Только чудо могло спасти меня.

Часть третья

Лето заканчивалось, воздух стал звонким и прозрачным. Птицы потянулись к югу. И вот однажды ближе к вечеру ко мне пришёл мужчина с пшеничными волосами. Снял свою шапку и поклонился до земли.

– Здравствуй, клён раскидистый. Прощения прошу у тебя. Не изменить мне теперь содеянного. Ты Любушку мою охраняешь. Тенью укрываешь. А я…

Он сел на землю. Молчал долго, смотрел вдаль. Потом произнёс:

– Решил я дитятко отдать. Не могу с ним. Всю душу изъела кручина. Смотрю на него, да о жене своей сразу думаю. В церковный приют отнесу. Там его вырастят.

⠀Резко встал и быстрыми шагами спустился с косогора. От слов его мне совсем худо сделалось. Не дожить мне до весны. Не увидеть мне листья свои зелёные, не услышать мне их шелест.

Давно опали листья, улетели птицы. Снег засыпал землю. Я не то жив, не то мёртв. Внутри билось моё кленовое сердце. Медленно. Порой казалось, что следующий стук – последний. Но потом откуда – то брались силы, и я ещё смотрел на этот мир с надеждой.

Весной, когда солнце только-только пригрело землю, я вдруг услышал смех. Детский. Заливистый. Мои ветки зашевелились со смутным чувством радости. А вдруг?

Прошло ещё немного времени. С той стороны, где меня подрубил мужчина с пшеничными волосами, начал пробиваться новый кустик. Тоненький. Он тянулся к свету и теплу. Под ласковыми лучами на нём неожиданно начали распускаться листья. Я жив! Нет, не быть мне поленьями. Рано.

В начале лета ко мне пришли два человека. Один большой, с бородой цвета спелой пшеницы, а другой маленький. Он делал первые шаги. Я приветственно зашелестел листьями.

– Вот, сынок. Здесь мать твоя, – обратился мужчина к ребёнку и поправил крест на холмике рядом со мной.

Малыш крепко держался за штанину отца и улыбался тёплой улыбкой Любушки.

– Здравствуй, клён ты мой родимый. Вижу, оправился ты от ударов. Простил, значит, меня. А я вот, – он посмотрел на сына, – не смог отдать. Передумал. Как с тобой тогда поделился, пришёл домой и будто громом меня поразило. Не отдам! Сам воспитаю. И про мать его обязательно расскажу. А ты уж присмотри за ней. Одна земля на всех. Всех кормит. Всех согревает.

С этими словами он взял ребёнка на руки и ушёл. А я так и остался расти на пригорке и семейные тайны хранить.

Pulsuz fraqment bitdi.