Kitabı oxu: «В сердце намного больше»
Автор приносит благодарность супругам Дарье и Риду Халаф-Алла за оказанную ему помощь в области языка и культуры арабского Востока. Эта помощь была поистине драгоценна.
Благодарю консультантов по средневековому оружию и поединкам Дмитрия Виноградова и Владимира Баева.
Приношу также искреннюю благодарность моему верному другу и помощнику Наталье Ивановой, благодаря поддержке и дружеской помощи которой этой книге было легче рождаться; благодарю еще одного моего преданного друга – Наталью Курилову.
Всем, кто помогал автору сохранить и преумножить творческое вдохновение – словом, поддержкой и внутренним Светом – искренняя благодарность.
Отдельная благодарность художнику Вячеславу Каратаю, вложившему в оформление книги огромное количество творческих сил и воображения.
Я бы сказала, что это очень странная книга о любви, которая получилась такой не столько по моему желанию, сколько потому, что так пожелали ее герои, которые и по сей день живут и здравствуют в замке Блу Вэй.
Эйл Нот
О романе
Даже имя дается, чтоб кто-то услышал его.
Между мной и тобой в звуке имени – жизни волна,
И она подтверждает меж нами святое родство.
А иначе зачем мы стремимся узнать имена? – вот, наверное, главное кредо романа, во всяком случае первой его части. Молодой рыцарь из Ирландии Зар встречает на берегу моря во Франции путешественника и бродягу Вальминта д’Анжи – юного дворянина, чье поместье было продано за долги. Веселый и мечтательный, Вальминт оказывается хорошим и верным другом. Вместе они едут в Ирландию, чтобы строить там волшебный замок Света, который станет желанной целью для ищущих знания и защитой для нуждающихся в помощи и исцелении. Зар – не просто рыцарь, а рыцарь-маг, постигший божественное Творящее Слово. Здесь в повествовании автора явственно слышатся отголоски греческих мистерий времен Пифагора и Критского лабиринта и кельтской магии времен короля Артура.
Зар и его верный друг Вальминт уже встречались в прежних своих воплощениях в Греции времен Александра Македонского, в таинственном храме Аполлона-Феба, и прекрасная прорицательница предсказала им обоим совершенно необыкновенную судьбу. Был там также некий Камень – могущественный артефакт, способный превращаться в Свет и даровать прикоснувшемуся к нему новое необыкновенное будущее. Об этом рассказывают главы «Неожиданный посетитель» и «Катарсис» из первой части романа. Из этой части, которую можно назвать «греческой», и рождаются события других времен, описываемых в романе – его «средневековой» части и «нового времени».
Вальминт – необычный человек, находящийся под покровительством бога странствий Гермеса (хотя сам этого и не знает, пока не наступает час открытия тайн). Душой он остается вечно юным, и создает для своих друзей неиссякающий каскад приключений и неожиданностей.
Роман, несомненно, относится к жанру мистико-философской фэнтези с примесью волшебной сказки. Однако сам автор утверждает, что его герои направляли его перо, порой стремясь выразить смысл, еще не познанный им самим (точнее, ею самой). Об этом говорит и название романа – «В сердце намного больше»: по мере того как идешь все дальше по пути познания и любви, все больше познаешь человеческое сердце и все больше понимаешь, сколько оно может рассказать и сколько сотворить новых миров.
Автору близко романтическое творчество Александра Грина и Антуана де Сент-Экзюпери, и один из его (ее) героев – Вальминт д’Анжи – очень напоминает Маленького Принца, который вырос. Автор осознает весь трагизм человеческого бытия, но верит в светлое человеческое начало: «Зная себя, нельзя не верить в людей», – говорит Эйл Нот.
В романе сильны идеи мистического христианства и мистического гнозиса, что подразумевает одухотворение мира через путь Любви и поиск вечно сущего Святого Грааля, дарящего просветление. Роман в достаточной степени историчен, так как автор много работал с историческими источниками, и все события в нем (за исключением мистических снов героев) можно проследить географически, что доставит удовольствие читателю, уставшему от выдуманных стран. Основные страны во второй части романа – это Ирландия и Франция (в одной из которых, по легенде, и хранится сейчас Святой Грааль).
В книге вы также встретитесь с архетипами Воина, Неопытного Путника (Шута), Жреца (Учителя, Мага) и Прорицательницы-сивиллы, которые взаимодействуют друг с другом и таким образом творят новое.
В третьей большой части романа, начинающейся с «американского» цикла глав «Дуглас-Роже: возвращение в Земли Тайны», на первое место вслед за Америкой выходит Россия XXI века, куда перемещаются герои в новом воплощении, оставаясь в то же время самими собой и продолжая неуклонно идти вперед путем Света, отважно сражаясь против сил зла и творя для нашего мира новое будущее. Таким образом, цикл глав «Русская тема» завершает и в определенном смысле «увенчивает» роман, концовка которого остается открытой.
Зачем нам странствовать скорбя?
Свет у меня и у тебя.
Где я, там будешь ты.
Ведь мы с тобой с одной звезды…
Без друга нет мечты! – этими стихами автора я и хочу закончить предисловие. Переходите к приключениям и коллизиям увлекательнейшего и поэтичного повествования, которое введет вас в мир отважных сражений и авантюр, духовного постижения и искренней любви!
Н. Иванова,
Санкт-Петербург
Часть первая
Храм
Цикл I
Храм: история будущего
Глава I. Обещание будущего
(Греция, IV век до н. э., известный в народе храм Аполлона-Феба неподалеку от Эгейского побережья)
Жрец сидел в роще за храмом, на поваленном и покрытом лишайниками стволе дерева. Здесь было тихо, и он сидел в одиночестве. Вокруг посвистывали птицы и кружевные тени деревьев ложились на землю, но жрец не замечал этого. Белая туника спускалась ему до колен и по ней тоже скользили весенние тени. Молодое лицо жреца казалось бесстрастным: твердые губы сомкнуты, глаза закрыты и спина пряма как вкопанный в землю шест. В черных кудрях, падающих ему на плечи, виднелись кое-где нити седины… Несмотря на свои тридцать шесть лет, Зарон уже несколько лет был старшим жрецом храма Аполлона, хотя обычно таких высот достигали в намного более позднем возрасте. Но недаром его имя означало «золотой» или «сияющий» и он побывал в Египте у жрецов Амона в обучении, пройдя тем же путем, которым когда-то прошел великий Пифагор. Его дух парил высоко… Жрец знал, как непредсказуемы могут быть вечное движение и вечная игра Неведомого Бога и какие неожиданные и странные загадки порой вступают в эту игру, создавая в ней еще больше удивительных событий. Разум жреца был зрелым и умудренным опытом, но сердце – совсем молодым.
За неподвижностью жреца была сейчас скрыта глубокая печаль. Он вспоминал события, которые ясно, словно наяву, проходили в эти минуты перед его внутренним взором и которые произошли в храме всего три дня назад.
* * *
…Жрица-прорицательница неподвижно лежала на мраморном ложе в подземной комнате храма. Поверх ее белого хитона струились ее прекрасные темные волосы. Ее совсем юное лицо было слегка смуглым, а в больших темных глазах озером стояла печаль, – такая глубокая, что едва ли что-нибудь могло исцелить ее. Лицо девушки осунулось и было бледным до голубизны, а ее взгляд, устремленный в пространство, казался бездонным и безучастным. Мужчина в жреческом одеянии, стоявший на коленях возле ее ложа, был очень встревожен и тщетно старался скрыть это. Он хорошо знал причину ее печали: три дня назад, воспользовавшись недосмотром младших жрецов, неизвестный проник в храм и похитил Камень Дождя – священную реликвию, обладающую немыслимой магической силой и способную благословлять землю дождем и щедрым урожаем. Юная Диотима уснула после участия в дионисийском празднестве, слишком утомленная праздником и множеством данных ею прорицаний. Уснув в галерее храма возле амфоры с Камнем, который должна была хранить, она дала возможность похитителю беспрепятственно взять чудесный предмет. Но жрец недоумевал, для чего похититель сделал это. Ведь он не мог знать настоящей силы Камня и не мог также знать что его можно использовать как Ключ от иных реальностей. Это знали только жрецы. Глупец, он совершил святотатство, и поэтому он не мог быть никем иным кроме глупца. Его видел один из служителей храма: преступник был очень юн. Убегая, он едва не сломал себе шею спускаясь со стены. Жрец покачал головой: «Кто же он?..»
Ошибка глупца была поистине печальна: владеющая тайной магией Камня жрица храма и его самая лучшая прорицательница Диотима теперь умирала от горя, замкнувшись в одиночестве и отказываясь видеть всех за исключением Старшего жреца. Уже три дня она отказывалась принимать пищу и не поднималась со своего мраморного ложа. Зарон не мог убедить ее: не помогали ни его магическая сила, ни искреннее желание помочь той, которую он любил всем сердцем. Бережно приподняв ей голову, он поднес к ее губам чашу с водой. Она немного отпила, но нисколько не ожила и только молча посмотрела на него. Какое-то отрешенное выражение уже вступало в ее взгляд. Она смотрела уже словно издалека… Жрец знал, что это значит, но не мог сдаться и продолжал бороться. Склонившись над нею, он взял обе ее ладони:
– Воспрянь духом, Диотима! Может быть, Камень еще удастся вернуть! У тебя еще достаточно сил, не уходи! Ты достойна стать Старшей жрицей храма… – темные глаза жреца горели волнением и болью.
– Я не хочу, чтобы ты нас покинула, Дио… – он умолк, потому что Диотима молчала, но потом ее губы дрогнули и она совсем тихо проговорила:
– Зарон, я ухожу. Не сокрушайся. Так должно было произойти…
Жрец отпустил ее руки, словно оробев: из них уже уходило тепло… Внимательно и неотрывно всматриваясь ей в глаза, он произнес:
– Мы можем одолеть Судьбу, Диотима! Если ты хочешь, я накажу того, кто принес тебе страдания! Он будет найден и не сможет избежать наказания… – он снова взял руку Диотимы и в глазах у него вспыхнула надежда, но жрица смотрела прозрачным и непостижимым взглядом словно сквозь него. Жрец ощутил неотвратимость происходящего.
– Почему все так случилось, Дио? Ты ни в чем не виновна перед богами. Ответь же мне, кто этот похититель и почему он поступил так? Ведь Камень Дождя невозможно уничтожить и нельзя продать, и этот человек, похоже, просто безумец или проклят от рождения!
Диотима по-прежнему смотрела куда-то вдаль:
– Я вижу его… Он молод. Он и в мыслях не имел причинить зла. Он знает еще так мало, и его судьба не взвешена на чаше весов. И в моем видении… – жрица умолкла, и губ ее коснулась таинственная улыбка.
– Что в твоем видении, Диотима? – жрец наклонился к ней ниже.
– Он не пробудил меня, – горько прошептала Диотима. – Если бы он пробудил меня, все бы обернулось иначе. Но он бежал, растерявшись, ибо он соприкоснулся с силой Камня. Он не знал, как справиться с этим…
И жрица повторила, словно хотела, чтобы собеседник по-настоящему понял ее:
– Он соприкоснулся с силой Камня, Зарон…
– Как такое может быть?! Он непосвященный. Вряд ли он даже участвовал в общедоступных мистериях. Он не мог знать, как обращаться с Камнем!
– Это знание открылось ему, ибо он невинен и очарован красотой мира. Камень сам открыл ему свою тайну и даровал ему необыкновенную жизнь. Только вот на этот раз эта жизнь будет совсем короткой. Я вижу это. Но затем, в будущей яви… – голос жрицы угасал.
Жрец перебил ее:
– Я не сомневаюсь, что его жизнь будет короткой! Он совершил святотатство! Из-за него ты умираешь, Диотима!
– Свет Камня перешел в иное измерение. За ним должна уйти и я, ведь мое тело за годы общения с Камнем стало иным и исполнилось его света, – из самой глубины глаз Диотимы проглянула улыбка, словно она опять видела что-то, труднопостижимое для жреца. – Но часть света Камня перешла в этого юношу – столько, сколько он смог вместить. Он не виноват. Пощади его. Пусть он идет своим путем, и когда-нибудь… – жрица умолкла. Рука жреца, державшая ее руку, медленно разжалась. Зарон опустил голову и молча склонился на край каменного ложа…
* * *
«О Дио, твое присутствие делало все вокруг священным!» – жрец поднялся и гневно и стремительно направился на поляну в роще, где под деревьями стоял белый мраморный жертвенник. Здесь в дар Зевсу приносились по праздникам жертвенные животные с вызолоченными рогами, а в дни дионисий1 на алтаре сжигались фрукты и другие плоды земли, чтобы сделать год урожайным и счастливым. В такие дни в рощу приходили крестьяне и на поляне было шумно. Но сейчас здесь никого не было: роща была пуста, ибо, кроме дней празднеств, вход в нее чужим был под священным запретом. В молчании жрец сложил на алтаре сухие щепки, ветви и листья кипариса, сделав это искусно, так что они быстро и легко разгорелись, стоило ему уронить над ними искру из кресала. Жертвенный огонь горел слегка потрескивая, но почти не дымил, и жрец какое-то время смотрел на него, отсекая посторонние мысли и вдыхая смолистый кипарисовый аромат. Он хотел обратиться к Зевсу Вседержителю, но почему-то обратился к Фебу – Богу Солнца:
– О Феб, я хочу увидеть лицо дерзкого, посмевшего проникнуть в храм!
Прошло несколько мгновений, когда огонь горел ровно, но потом он вдруг взвился высоко над жертвенником чистыми золотыми языками и жрец закрыл глаза. Перед его внутренним взором вспыхнуло, словно выйдя из сияния, лицо юноши: светлые волосы падали незнакомцу на плечи, глаза были наивно распахнуты, словно он спрашивал о чем-то… По сравнению с самим Зароном этот человек был просто ребенком. Казалось, легко проникнуть в тайну этих удивленно раскрытых глаз и губ, которые трогала чуть заметная, доверчиво вопрошающая улыбка. Это было совершенно не то, чего жрец мог ожидать: он был настолько удивлен, что в его душе даже не осталось места гневу. Лицо незнакомца в его видении вспыхнуло еще раз, озарившись мягким светом, а затем исчезло. Зарон сосредоточился, но в первый раз с тех пор, как он практиковал видения, ему не удалось отбросить завесу с дальнейшего хода событий, как он ни пытался это сделать…
* * *
Загасив жертвенный огонь и поблагодарив Феба, Зарон направился с поляны в сторону храма. Внезапно, неудержимым потоком черной боли, к горлу у него подступили рыдания и он опустился на колени в тени деревьев. Некоторое время он беззвучно плакал, но потом затих и замер, устремив лицо к небесам. Его глаза были закрыты и он, казалось, прислушивался к чему-то: в глубине его существа возник и стал расти музыкальный звук – тончайший звон струны, а темное пространство перед закрытыми веками стало плавно вращаться и наполнилось бесчисленными звездами – божественной бесконечностью Вселенной. Из глубины Вселенной медленно выплыл и остановился перед внутренним взглядом Зарона голубой цветок несравненной сапфировой чистоты – и из бесконечности небес эхом зазвучал женский голос, голос той, чье тело, засыпанное цветами, два дня назад огонь обратил в пепел, а пепел унесла река:
– Этот цветок раскроется перед тобой, когда ты вступишь в новую реку Жизни и будешь творить новую явь! Я дам тебе новую жизнь, любимый!..
До жреца донесся глубокий и звучный переход струн арфы, таинственным аккордом растворившийся в пространстве, и голубой цветок растаял в небесах, которые некоторое время еще продолжали кружиться, обдавая жреца золотыми и серебряными потоками света. Потом божественная картина растаяла в сумерках его видения и он покинул внутреннюю вселенную, открыв глаза и глубоко вздохнув. Он не смог сразу встать, настолько он был потрясен. Наконец он поднялся и медленно направился к храму. «Она назвала меня «любимый» – что означали ее слова? Я никогда не посмел бы посягнуть на жрицу-девственницу: ее предназначением и судьбой было давать прорицания для народа и хранить Камень – загадочный Камень Дождя, пришедший из Атлантиды. Но я истинно любил ее и люблю… Что значит «новая жизнь», о которой она говорила?» У Зарона было сейчас больше вопросов, чем ответов.
По мере того как он шел, его сердце билось все сильнее и в нем разгорался огонь боли и тревоги. Стены храма все приближались. Он резко остановился. «Моя рука никогда не прикасалась к ней, но я всегда чувствовал, что она любит меня. И вот теперь ее нет! А я бы хотел опуститься перед ней на колени, хотя не знаю, в чем моя вина! О Феб, это несправедливо! Что-то не так во всем, что происходит в храме, все должно быть иначе!» – его мысли, как яркий свет, озарили вдруг глубины его души и тела. Он посмотрел на все вокруг каким-то новым взглядом: все было таким же как прежде, но в эти минуты все для него изменилось. Что-то он должен был сделать… найти… быть может, пуститься в странствие…
– Я не хочу больше оставаться в храме! – его шепот, подобный крику, потряс всё его существо.
Придя в храм, он лег на ложе в уединенной комнате и погрузился в сон, ибо его силы были исчерпаны. Но даже во сне его не оставлял вопрос, тревожный и настойчиво взывающий к ответу: «Кто же он?..»
* * *
Зарону не удалось проникнуть сквозь завесу событий, возможно, по воле Богов. Однако память храма втайне сохранила немало воспоминаний о случившемся…
Глава II. Неожиданный посетитель
Лишь море зная и любя
И парус, что хранил тебя,
Смущен и заблудился ты
В тенетах красоты.
Пришелец, проникший в храм, был так молод, что удивились даже ступени храма. Впрочем, по ступеням он как раз и не поднимался, а взобрался на дерево, растущее возле стены и, наклонив ветку, перебрался по ней на парапет, идущий вокруг крыши. Это был совсем не простой фокус, но худенький и легкий незнакомец справился с этой задачей. Пока он полз по ветке, его сандалии на длинных ремешках болтались у него на запястье… Очутившись на парапете, он настороженно огляделся и замер, прислушиваясь, а потом бесшумно соскользнул на крышу.
Юноше, который так необдуманно проник в храм, было от силы лет семнадцать. Возможно, что он и осознавал опасность, которая грозила нарушителю строгого запрета, но ощущение собственной смелости опьяняло его и заставляло сильнее биться сердце. Он хотел увидеть прекрасную жрицу – божественную прорицательницу Диотиму, недоступную ни для кого, ибо ее чистота была залогом покровительства богов для храма и земли, на которой он стоял. Только чистая и непорочная жрица могла взять в руки Камень Дождя и он светился в ее руках, благословляя этот прекрасный край на цветение. И девушку, и Камень можно было увидеть лишь во время дионисий – священных и радостных празднеств в честь пробуждения природы и даров земли, когда танцы и пение веселили людей и радовали богов.
Если бы накануне юноша не побывал на храмовом празднике, у него и мысли не возникло бы о подобной авантюре. А уж если бы его хозяин – капитан маленького торгового судна – не отпустил его на несколько дней в «свободное плавание», то он и вообще не оказался бы в этих местах. Но так как близились весенние дионисии, то хозяин корабля и отпустил матросов к семьям и на празднования, в том числе и нашего искателя приключений.
* * *
Юноша замер, очарованный, возле самого парапета: перед ним, в двух шагах, спала окутанная воздушно-голубым хитоном прекрасная Диотима! Каскад темно-каштановых волос рассыпался, густые темные ресницы были сомкнуты сном. Хитон лишь отчасти скрывал очертания ее грациозного тела. Изящная грудь девушки поднималась и опускалась во сне плавно и нежно, а на щеке притаился солнечный луч… О, если бы она пробудилась и он вновь бы смог встретить ее взгляд, синий как темный сапфир и полный сияния звезд, словно бездонные ночные небеса! Он встретился с нею взглядом лишь однажды – на одно мгновение, следуя за ней на празднике в гомонящей толпе, но это было совершенно незабываемо… Казалось, она смотрит издалека и шум толпы нисколько не затрагивает ее. О, если бы она вновь посмотрела на него и сказала ему хоть слово! Это сделало бы его счастливейшим и благословеннейшим из смертных!.. Он еще не знал любви и лишь догадывался о том наслаждении, которое она может принести… Может ли он решиться пробудить ту, которую окружающие видят только как богиню?.. Он почувствовал, что у него дрожат колени и все тело трепещет, словно через него проходит мерцающий свет. Изумленный храм продолжал смотреть и слушать…
Незнакомец перевел зачарованный взгляд на белоснежную амфору на треножнике, стоящую возле уснувшей прорицательницы – и вдруг замер, вспомнив, что именно в этой амфоре хранится тот самый таинственный Камень – Камень Дождя! Иначе зачем бы жрица находилась здесь, словно охраняя сокровище?
* * *
Юноша вовсе не был безумцем, но тишина храма околдовала его. Он словно находился в эти минуты вне времени. Он медленно склонился над амфорой… В прозрачном, слегка колеблющемся зеркале воды отразилось его лицо с полными любопытства, мерцающими серыми глазами необычной миндалевидной формы, обрамленное рассыпанными по плечам легкими и светлыми волосами. Пришелец улыбнулся и его двойник в амфоре улыбнулся тоже. Потом юный незнакомец устремил взгляд на Камень, лежащий на дне, – огромный, величиной почти с голову младенца янтарь. Золотой сгусток янтаря был пронизан солнцем, и казалось, что хрустальная вода тоже трепещет солнечными нитями. Это зрелище было так прекрасно, что незнакомец смотрел и смотрел, совершенно забыв, что его могут застать здесь и схватить: Камень своей тайной жизнью зачаровал его.
«В чем же она, тайна Камня? Отчего ему поклоняются жрецы и жрицы, отчего так бережно хранят его?» – юноша почувствовал себя в сказке. Он медленно погрузил руку в воду и, достав Камень из амфоры, принялся рассматривать его, но тут же робко взглянул на спящую жрицу: «Я лишь посмотрю на Камень, прекраснейшая… Лишь одну минуту…»
Он подошел к парапету и опять принялся рассматривать Камень, отодвинув его от себя на расстояние вытянутой руки. Теплый янтарь загадочно золотился у него на ладони и вокруг по-прежнему не было ни души… Незнакомец замер, внутренне трепеща от ожидания чего-то неизведанного…
Внезапно он ощутил что-то: пространство вокруг словно запело, хотя это, скорее, был звук тишины, чем музыка в ее обычном понимании. Он почувствовал, что как будто теряет границы своего тела, но это почему-то не вызвало в нем страха: ни с чем не сравнимое ощущение покоя и блаженства вдруг снизошло на него, словно он был не только здесь, на крыше храма, а прикасался своим существом к деревьям вокруг, и к засиявшему воздуху, и к душе прекрасной жрицы, спящей раскинувшись в безмятежном сне… На пришельца начали изливаться потоки таинственного тепла, словно неведомый Бог вдруг обнял его и окружил своим неслышимым прикосновением… Вздохнув, юноша опустился на колени возле спящей прорицательницы и, медленно наклонясь, коснулся губами ее хитона. Она вздохнула во сне, но так и не проснулась, оставшись подобна прекрасной зачарованной богине.
Потекли минуты упоенного созерцания, которых пришелец не считал, ибо пространство все больше наполнялось светом и он забыл о времени. Волны света заполнили все вокруг… Таинственное, чарующее Настоящее проявило свою силу и заставило дерзновенного забыть обо всем, в том числе и о самом себе. Он не мог бы сейчас пошевелиться, таким безграничным он стал в эти прекрасные мгновения… Он был свободен и он был самим блаженством… «Так вот в чем тайна Камня…» – далекий и едва слышный отголосок мысли прозвучал в таинственных глубинах его сознания.
Внезапно сам Камень окружили сильные и плавные волны света, расходящиеся как круги по воде. Тело юноши затрепетало: он не понимал, что происходит, но бело-золотой свет как будто проходил насквозь через него, втекая через поры кожи и словно зажигая что-то внутри, но нисколько не обжигая… Пришелец на несколько мгновений потерял способность видеть и Камень, и даже свои руки… Он в изумлении попытался подняться с колен, но по-прежнему не мог этого сделать.
Через минуту сияние мягко и плавно погасло: в руках у юноши ничего не было.
Он вскрикнул. С безграничным удивлением рассматривал он свои пустые руки, в которых мгновение – или целую вечность? – держал прекрасный Камень… Но теперь Камня не было: незнакомец совершенно растерялся и медленно, сам себе не веря, поднялся. Пространство продолжало звучать таинственной музыкой, но юношу отчего-то пошатывало, словно он выпил недозволенного напитка Богов. Он по-прежнему ощущал себя не на твердой земле, а в каком-то странном зачарованном мире между явью и сном. Но постепенно катастрофа случившегося начала доходить до него: глаза у него широко раскрылись и он испуганно замер на месте. В это мгновение жрица вздохнула и пошевелилась: это заставило его очнуться и в страхе оглядеться по сторонам.
Внезапно он услышал шаги. Над люком, выходящим на крышу, появилась голова служителя: его что-то встревожило – вероятно, крик юноши долетел до него. Служитель и юноша потрясенно уставились друг на друга. Пошатнувшись, незнакомец ринулся к парапету не разбирая дороги и кубарем, удивительно что не сломав себе шею, скатился по дереву вниз. Наверху пронзительно завопил служитель:
– В храме вор! Держите его! В погоню!
Жрица пробудилась и в испуге смотрела на него широко распахнутыми синими глазами.
Буквально через минуту из нижних помещений храма выбежали десяток дюжих мужчин – младшие жрецы и охрана – и все они ринулись по следам беглеца, на свое счастье успевшего скрыться в роще. Ноги плохо держали его: поскользнувшись, он упал за первыми же деревьями среди извитых корней. Земля, казалось, сотрясалась от топота погони, и смерть приближалась к отчаявшемуся беглецу…
* * *
…Уже не отважный герой, жаждущий подвигов, а маленький ребенок лежал под деревом, закрыв голову руками, в ужасе от того, что он совершил. Погоня приближалась; беглец прижался к земле между корней, холодея от страха. Он не поднял бы руки в свою защиту, если бы жрецы и стража схватили его. Но его никто не заметил: шум толпы стал удаляться. Через минуту топот преследователей затих вдалеке, на другом краю рощи. Юноша вскочил и помчался прочь как выпущенная из лука стрела, не чуя ног под собой. Он вообще ни о чем не думал, прежде чем не пробежал несколько миль и далеко позади оставил и храм и, как он надеялся, и все связанные с ним события… Но невольно ему казалось, что вдалеке, на неизвестном горизонте, мрачными звездами встают богини возмездия – неумолимые Эриннии, чтобы сурово и безжалостно наказать его за немыслимую дерзость… Свалившись под каким-то кустом, он горько заплакал.
