«Софичка» kitabından sitatlar

жадный пафос одноразовости, как последняя стадия атеизма.

Человек легко забыл, что в его доме когда-то был костер, был очаг. Но его прапамять об этом не забыла, и не забыл об этом его язык, великий хранитель народного опыта. И человек, не понимая горькой самоиронии своих слов, иногда автоматически называет родной дом родным очагом, как гово

слишком явной ненужность его работы. Так устроен человек. Однажды примирившись с противоестественностью своего труда, он

даже к самому его, угадываемому под одеждой сильному мужскому телу. И особенное отвращение она чувствовала к его городскому

себя защищенным от холода и диких зверей. У костра человек впервые

подумал, что лучше бы снова добровольцем отправился на фронт, чем поступать сюда работать. Переводчик переводчика заметил, что

хотя сама себе в этом не признавалась. Она влюбилась в него прошлым летом, когда на большом дворе сельсовета проводились праздничные игры. Играли в мяч. Тряпичный мяч оспаривали две команды из равного

Иногда он грозил, что терпение его лопается и он завтра же поедет и все расскажет в кенгурском НКВД. – Нет, – говорила Софичка, бледнея, – ты не сделаешь этого… Иногда, если рядом никого не было, он не только грозил все рассказать властям. Он прямо разыгрывал воображаемый диалог между начальником НКВД и им. По его рассказу получалось, что Софичка соблазнила его и он уже

мамалыгу. Софичке снова стало совестно за свой аппетит. «Неужели собака любила его больше, чем я?  – подумала она. – Нет, – решила

рюмки. Раньше близость к пламени очага контролировалась прямой угрозой обжечься. Контролировать огонь алкоголя гораздо труднее. Чем больше пьешь, тем сильнее иллюзия его живительной безопасности. Последующая рюмка как бы пригашает опьянение предыдущей рюмки.