Kitabı oxu: «Безмятежность»

Şrift:

Individuum ®

Часть I
Одержимость

Крокодил

Крокодилу отрезало голову где-то на шоссе, а я даже не знал, где именно. Говорят, грузовик переехал, но подробностей нет. Крови, наверно, было много. Не уверен, правда, есть ли вообще у крокодилов кровь. Хотя их вроде называют холоднокровными, – значит, есть, просто холодная.

Моя начальница Инесса вызвала меня и сказала: «Необходимо узнать, как умер крокодил». Ага, конечно, так и побежал, подумал я. Но вслух ответил: «Хорошо, узнаю».

Сразу оговорюсь: если вы, как и я когда-то, уверены, что репортерская работа полна романтики в духе молодого Хемингуэя, то вынужден вас огорчить. Пять дней в неделю отсиживаешь задницу в опенспейсе среди других бедолаг с грошовой зарплатой, целыми днями разгребаешь пресс-релизы и постоянно базаришь по телефону – вот и вся твоя работа. Никуда не ездишь, разве что на брифинги, а это еще скучнее, чем пресс-релизы. Все, что ты видишь каждый день, – твой стол и уставшие лица вокруг.

Мой, например, стол: компьютер, два допотопных монитора, клавиатура, чашка, которую я принес из дома, пакетики (кладу их в чашку и заливаю едва теплой водой из кулера), диктофон. Чашку приходится постоянно мыть в общем туалете, и мне в последнее время мерещится, что от нее воняет говном. Пить из нее неприятно, но альтернативы я не вижу. Еще на столе, конечно, лежит блокнот, куда я все записываю. Если не записывать, быстро сойдешь с ума. Переизбыток информации – это не шутки.

Слева от меня сидит Вика, второкурсница с журфака. Она постоянно ходит в обтягивающих платьях, и могу сказать, что у нее отличная задница – которую она, впрочем, рискует потерять, если будет и дальше просиживать в офисе по девять часов в сутки. Вике нравится быть репортеркой. Она тут, кстати, единственная улыбается. Думаю, она гордится тем, что работает, пока ее однокурсники берут деньги у родителей. К тому же она любит говорить по телефону. «Здравствуйте, вас беспокоит Виктория из информационного агентства, могу задать вам пару вопросов?» С ее точки зрения, звучит. У меня эти слова во рту застревают. Ненавижу говорить по телефону, хуже пытки не придумаешь. Страшнее всего гудки. Эти суки, которым мне приходится звонить, всегда медленно подходят к телефону. И, пока в трубке гудки, у меня дико колотится сердце. Так что, когда трубку поднимают, я себя уже довел до предела. Задыхаясь, блеющим голосом я представляюсь, и от этого я сам себе противен. А я не люблю быть себе противен.

Они еще, как назло, всегда плохо слышат. «Что? Что вы говорите? Алло! Вы можете говорить четче?» Да иди ты нахуй, уебок, хочется сказать мне. Иди ты нахуй со своим министерством, гектарами земли и тоннами пшеницы, из-за которых я тебе звоню. Но я этого, конечно, не говорю.

Я работаю в отделе «Общество» и пишу новости о том, что происходит в области. А в ней ничего не происходит. Вот я и переписываю пресс-релизы о том, сколько человек переселили из аварийного жилья (свыше десяти тысяч), сколько приняло участие в акции «Ночь в музее» (более пятидесяти тысяч), сколько новых автобусов вышло на маршруты с начала года (свыше восьмисот), какое место мы заняли по самому низкому уровню безработицы в стране (третье) и так далее. Если пресс-релизов нет или в них недостаточно информации, приходится звонить. Я этого избегаю всеми силами.

Раньше я пытался привносить в свою работу хоть что-нибудь интересное, но у Инессы, кажется, отсутствует область мозга, отвечающая за креативность. Однажды мне попался релиз, в котором речь шла о слепом массажисте. Ничем особым он не был примечателен, просто круто делал массаж и выиграл в каком-то конкурсе. Но мне в кои-то веки попалась история, в которой было что-то кроме цифр. Я пошел к Инессе и предложил ей написать это. «Зачем?» – спросил она. «Не знаю, – ответил я. – Очень человеческая история». Инесса еще раз пробежалась глазами по тексту и сказала: «Он победил только в одной номинации». Я пробовал настаивать, сказал, что он все-таки слепой, это необычно. «Зачем ты тратишь время? – сказала Инесса. – Мы международное агентство».

Все интересное в основном уходит в отдел происшествий. Там пишут про аварии, убийства, судебные приговоры, изнасилования, взрывы (хлопки), упавшие самолеты и опасных преступников. Короче говоря, забирают себе весь экшен. Но крокодила почему-то не взяли. Видимо, поняли, что заебутся узнавать, откуда он взялся утром буднего дня посреди шоссе.

Я перехватил недовольный взгляд Инессы. Целый день она сидит вместе со всеми в опенспейсе, сгорбившись над столом, и стучит по клавиатуре. Профессионалка своего дела. Работает за троих. Но сейчас Инесса не стучит по клавиатуре, а напряженно смотрит на меня. Этот взгляд понятен без слов.

К сожалению, за свой профессионализм Инесса поплатилась атрофированным чувством юмора. Новости – ее жизнь. К ним она относится чрезвычайно серьезно. Инфоповоды нельзя пропускать, их нельзя игнорировать. Если Инессе сказать, что большинству людей срать с высокой колокольни на областные новости (а просмотры это подтверждают), Инесса не поверит. Она убеждена, что своей работой приносит пользу обществу. Она бы и ночевала здесь, просто не дают. Если на ее глазах кто-нибудь не работает, Инесса подскакивает и дрожащим голосом объявляет выговор. «Уже половина десятого, а ты все еще не написал ни одной новости? Войди в ритм!» – говорит она в таких ситуациях. Инесса искренне не понимает, как можно не работать. Отрываться от работы разрешено только на обед и на посрать, да и с этим лучше не затягивать.

Если спросить у Инессы, почему нельзя хоть чуть-чуть отдохнуть, то она, я готов ставить деньги, скажет лишь одно слово: «Конкуренты». Произнесено это будет почтительным шепотом. Конкуренты – это два других информагентства, где, разумеется, тоже есть областные отделы. Эти агентства вообще ничем друг от друга не отличаются, только названиями, как страны в книге Оруэлла. Они соревнуются друг с другом в скорости. И если ты опередил конкурентов, Инесса будет тобой гордиться. Впрочем, я их ни разу не опередил. И поэтому Инесса смотрит на меня с жалостью.

Она вообще-то неплохая женщина, просто пытается быть жесткой. Понятия не имею, что она делает вне работы, но, думаю, не ошибусь, если скажу, что у нее семья. Уставший муж и двое детей, которых она почти не знает. Иначе как описать ее приверженность новостям?

Так, ладно, я слишком задумался. Не волнуйся, Инесса. Сейчас я сделаю пару звонков и раскрою это дело. Мы опередим конкурентов, чего бы это ни стоило.

Я ломал голову, как этот крокодил попал на шоссе. Мне вспомнился один мультик, который я смотрел в детстве. В нем аллигаторы жили в канализации Нью-Йорка. Уже во взрослом возрасте мне сказали, что это выдумка. А вдруг не выдумка? Иногда самые бредовые варианты оказываются правдой. Может быть, и наш крокодил пришел из канализации.

Я представил, как раскрываю это дело. Единственный, кто мыслит нестандартно. Все будут бегать и биться с крокодильей загадкой, и никому даже в голову не придет, что нужно посмотреть под ноги. А когда я напишу об этом, выяснится, что в канализации таких крокодилов много, и я предотвращу гуманитарную катастрофу. Неизвестно, сколько человек может пострадать из-за расплодившихся в канализации крокодилов. Потом придет какая-нибудь важная шишка, губернатор или еще кто-нибудь, и спросит: это он разгадал крокодилью тайну? Да, придется ответить Инессе, это наш репортер. Молодец, парень, скажет шишка, и меня переведут из этого отдела, и я наконец-то получу нормальную, а не собачью работу.

Я написал секретарю областного министра ЖКХ. Подождал ответа. Этот козел никогда не отвечает на письма вовремя. Пришлось звонить. Я набрал номер. Гудки. Он взял трубку. «Здравствуйте, Вадим, вас беспокоит информагентство, – я уточнил какое и назвал свое имя, – Звоню вот по какому вопросу… Недавно сбежал крокодил, вы что-нибудь слышали об этом?» Молчание. «Да, слышал». Не понимает, при чем он здесь. Ну ничего, сейчас поймет. «Мы тут пытаемся понять, как вообще так вышло, что крокодил ползает по областному шоссе, прорабатываем варианты. Скажите, есть ли вероятность, хотя бы маленькая вероятность, что крокодил мог обитать в канализации? И если да, могут ли в канализации обитать другие крокодилы?». Он помолчал, потом сказал: «Вы ебнутый?» – и бросил трубку.

Значит, ЖКХ отпадает. Жаль, мне нравилась эта версия. Я сделал еще пару звонков. В областном МВД подтвердили смерть крокодила. Есть источник, можно писать. Когда я спросил, от чего крокодил умер, они сказали: «Смерть наступила в результате столкновения животного с грузовым автомобилем марки ГАЗ». Отличная цитата, можно даже ничего не менять.

Но главный вопрос – как? – оставался нераскрытым. Я знал, что Инесса будет недовольна, и не ошибся. «Ты очень плохо работаешь, – сказала она. – Из-за того, что ты опоздал на пятнадцать минут, конкуренты написали про крокодила до нас. Если бы ты выяснил, откуда он там взялся, всем бы пришлось на нас ссылаться. Но ты этого не сделал…»

Когда она читает мне лекции, я делаю тупое лицо и со всем соглашаюсь. Я знаю: если что-то отвечать, будет только хуже. Когда Инесса поучает, она не хочет, чтобы с ней спорили. Как и всякий человек, уверенный в своей правоте, она хочет подчинять своей воле. Сама Инесса, конечно, думает, что оказывает мне услугу, готовя меня к трудной репортерской жизни. Пускай думает как хочет.

– Ладно, – говорит она, устав третировать меня. – Отдай эту новость Вике, а сам отправляйся в Дом правительства на брифинг.

Только не это. Я спрашиваю Инессу, чему посвящен брифинг. Сбору мусора, отвечает она. О нет. Мусор, нескончаемый мусор, каждая третья новость про него. Я пробую соскочить, говорю, что не силен в мусоре, но Инесса возмущается.

– Как это не силен? А зачем ты тогда здесь работаешь? – говорит она. – Ты же не будешь вечно от всего прятаться? Я аккредитовала вас с Аленой.

Алена занималась областными новостями до меня. Она пару лет трудилась под началом Инессы, а потом ее перевели в другой отдел. Теперь она работает с омбудсменами и очень этим гордится. Ездит с ними в поездки и звонит им за комментариями. Омбудсмены ее любят. Инесса тоже ее любит. Алена делает свою работу хорошо. Она меня старше на год, но кажется, будто на все десять. По сравнению с ней я вечный новичок. Не могу осилить и десятой доли того, что делала Алена в свое время. Думаю, Инесса по ночам плачет в подушку из-за того, что Алену пришлось променять на меня.

Когда меня взяли на работу, Алена поделилась со мной своей обширной базой электронных почт и телефонов пресс-секретарей. Она рассказала, кому писать, а кому лучше сразу звонить, показала, как отличить важную новость от неважной, и научила меня «добивать» спикеров, когда они тянут с комментарием. Первую пару недель мы с ней были как Дензел Вашингтон и Итан Хоук в фильме «Тренировочный день». Волчара и новичок на подхвате. Алена нянчилась со мной, и я ей за это благодарен. Но теперь ей не до меня, с моими кубометрами древесины и областными музеями. У Алены дела поважнее, и в дом правительства ей тоже сегодня не нужно. Мусор – давно не ее тема. Инесса дернула ее, чтобы Алена опять помогла мне. В понимании Инессы так будет лучше. Как по мне, лучше бы просто оставили мне крокодила.

Я собрал вещи в рюкзак. Блокнот, диктофон, телефон с двумя сим-картами – вот и весь мой набор. За соседним столом Вика мурлыкала в трубку: «Алексей, вас беспокоит Виктория из информагентства. Хотели бы спросить вас о трагическом случае с крокодилом…»

В метро Алена красилась, а я писал новости с телефона. Это сложнее, чем кажется. Руки трясутся, люди толкают. Но дневную норму никто не отменял. Я должен сдавать в день десять новостей. Это минимум. Лучше больше. А из-за крокодила я все еще на нуле. Если повезет, напишу пару заметок с брифинга, по корпоративной почте отправлю их на флаг – так в агентстве называют выпуск, – а там разберутся.

Дом правительства – это монструозное стеклянное здание с башней в форме гигантского винта, воткнутого в землю. Не знаю, кто его строил, но этот человек был большим оригиналом. Внутри – одни лестницы, лифты и двери. Чиновники в строгой классической одежде ходят по этажам. Алена провела меня сквозь лабиринт кабинетов в конференц-зал. Там стоял большой круглый стол, за которым уже расселись журналисты и всякие пресс-секретари. По залу ходил фотограф и снимал портреты.

– Я тебя познакомлю с девочками, – сказала Алена и повела меня к группе журналисток.

Девочкам было сильно за тридцать, кому-то даже за сорок. Одна из них была беременная. Судя по животу, месяц шестой, если не позже. Она сидела в кресле, остальные девочки столпились вокруг нее.

– Она эксперт по мусору, – шепнула мне Алена. – Это ее конек. Очень хорошо разбирается в теме.

В конференц-зал влетел какой-то мужичок в костюме, то ли руководитель департамента по экологии и природопользованию, то ли координатор по экологическим вопросам. Он сказал: «Здравствуйте, коллеги» – и начал читать доклад. Все включили диктофоны.

– В данный конкретный момент осуществляются мероприятия, направленные на активную рекультивацию мусорных полигонов общей площадью почти восемь гектаров в рамках нацпроекта… – бубнил мужичок. – С учетом внесенных поправок в регулятивные акты, регулирующие обращение с отходами, мы разработали и внедрили инновационный механизм борьбы с навалами мусора… Благодаря приведенным мерам открываются возможности для внедрения передовых технологий, целью которых является контроль за соблюдением порядка в данной сфере…

Беременная строчила в блокнот. Я тоже пробовал записывать, но мужичок слишком быстро тараторил. Ничего, подумал я, есть же диктофон. Алена косилась на меня, а я делал вид, что пишу, хотя на самом деле просто рисовал в блокноте каракули.

– Одним из важнейших приоритетов становится разработка нормативов, касающихся проблемы неприятных запахов и исходящих испарений с мусорных полигонов, на уровне высшего экологического законодательства.… – бубнил мужичок. – В настоящий момент нами осуществлен полный комплекс мер по тщательной обработке и устранению свыше 150 тысяч кубических метров различных отходов… С начала сезона успешно осуществлен сбор и утилизация почти одной тысячи тонн мусора, оказавшегося в акваториях наших рек…

И так далее. Наконец мужичок закончил читать доклад и спросил: «Коллеги, есть вопросы?» Девочки поднимали руки. У меня вопросов не было, я просто ни хрена не понял.

– Планируется ли усилить контроль за выдачей лицензий на переработку отходов частным компаниям? – спросил беременная, и мужичок снова затараторил про мусор.

Алена ткнула меня в бок:

– Не хочешь тоже что-нибудь спросить?

– Как раз хотел про частные компании, – сокрушенно ответил я.

Это все из-за формулировок. Если вам ответили лично, то в заметке можно написать «как рассказал спикер…» А если ответили не вам, то придется писать «как уточнил спикер в беседе с журналистами…». С точки зрения таких людей, как Инесса и Алена, разница громадная, так что нужно любой ценой что-нибудь спросить.

Мужичок закончил отвечать на вопросы. Все встали со своих мест и пошли в столовую. Девочки покупали себе пирожные и кофе. Мы с Аленой тоже взяли кофе и сели расшифровывать. За столиком выяснилось страшное: мой диктофон ничего не записал. Наверное, я нажал не на ту кнопку или закончилась память. «Пиши по записям в блокноте», – рекомендовала Алена. Я пробормотал, что там недостаточно информации. Я умоляюще посмотрел на нее, но Алена осталась холодна. «Сам выпутывайся», – сказала она. Думаю, ей надоело мне помогать. Ее бесит, что я не могу справиться с элементарными вещами. Алена неплохая девчонка, но ее кодекс профессиональной чести не подразумевает сочувствия разгильдяям.

Алена ушла болтать с девочками. Почти все они уже написали новости о мусоре и пили кофе. Я понял, что мне остается только ждать, пока выйдут их заметки. Я зашел на сайты агентств конкурентов. У них тоже есть свои флаги, наверняка они сейчас корректируют написанное. Придется подождать еще несколько минут. Мне написала Инесса: «Как там с мусором, есть интересное?» На всякий случай я решил не отвечать.

Спустя пару минут на сайтах наконец-то появились заметки девочек. Я потратил еще минут десять на то, чтобы переписать их, и отправил на флаг. Инесса строчила мне сообщения. «Мы опять позже всех» – писала она. В метро, пока мы ехали обратно в редакцию, я знал, что впереди меня ждут вынос мозга и лекция о том, как быть хорошим журналистом.

Но лекции не случилось. Инесса была занята, когда мы вернулись. Вместе с половиной редакции она стояла у телевизора. Вещал главный пресс-секретарь страны.

Это ежедневная церемония. Что-то вроде молитвы для Инессы и остальных. Когда усатый секретарь проводит брифинг, они всем табуном бегут к телевизору с диктофонами. Стоят с напряженными лицами, задрав головы (телевизор висит на кронштейне под потолком), молчат, вслушиваются в каждое слово. Подняв руки, держат диктофоны у самых динамиков, чтобы не пропустить что-нибудь важное.

В этот раз пресс-секретарь говорил что-то о наступательных вооружениях. Сама тема показалась мне бредовой. Кто вообще говорит о войне в XXI веке? Мне, слава богу, ловить слова пресс-секретаря не нужно. Подобную важную миссию берут на себя главы отделов и опытные волки вроде Алены. Мелким сошкам типа меня такое не доверяют.

У пресс-секретаря своеобразная манера общения с журналистами. Для него они как грязь под ногами. Если ему задают неудобный вопрос, он высмеивает журналиста и старается, чтобы тот выглядел полным придурком. Делается это, чтобы не отвечать по существу. Прибегает к подобному приему усатый удивительно часто. Но, кажется, в этот раз у него хорошее настроение. Ему не задают неудобных вопросов, держится он в своем телевизоре по-отечески милостиво.

Я сел за стол с твердым намерением выдать рекордное число новостей за час. Нужно возвращаться в график. Теоретически это возможно. Но только если попадутся удачные пресс-релизы. Я бы брал все подряд, но Инесса все равно отбракует то, что, с ее точки зрения, неинтересно. Поражаюсь, как ей удается видеть разницу.

Мне повезло. Практически сразу попалась новость о тринадцатилетнем мальчике, которого сбила машина. Происшествия не стали забирать себе. Видимо, решили, что мелко. Ну, для области в самый раз. Можно брать не глядя, Инесса не придерется. Я переписал текст, позвонил в Минздрав. Там подтвердили смерть ребенка. Помощница министра добавила, что мальчик возвращался домой после школы, от полученных травм он погиб на месте.

Я написал заметку и отправил на флаг. Там ее взяли в работу, и некоторое время спустя новость вышла. Отлично, одна есть. Может показаться, что я бессердечная тварь, но вы просто не представляете, сколько людей погибает под колесами машин. Это давно перестало быть чем-то необычным. Эти смерти происходят каждый день, а мы просто не замечаем их.

Инесса закончила внимать словам пресс-секретаря и вернулась к своему столу. Проходя мимо, она щурилась в мою сторону. Я склонился над клавиатурой и изобразил напряженную деятельность.

Следом мне подвернулся пресс-релиз с рейтингом областных пляжей. Идеально. Люди любят рейтинги, и в таких новостях не бывает подводных камней, из-за которых обычно придираются корректоры с флага. Я скопировал рейтинг, переписал его своими словами, выбрал пару цитат, подвязал бэкграунд и отправил новость на флаг. Заметку приняли без правок. Кажется, мне начинает везти.

Везение, впрочем, продлилось недолго. На почту пришло сообщение о смене областного министра спорта. Я потратил полчаса, добиваясь от него комментария (он в итоге отказался), потом еще полчаса – на комментарий от министерства. Они кинули в меня какой-то дежурной отпиской, я склеил из этого заметку и отправил на флаг. Новость приняла Ксения – существо, за которым закрепилась репутация самого придирчивого корректора в агентстве. У Ксения была одна особенность – вместо того чтобы присылать письменные правки, она звонила тебе по внутренней линии.

Я поднял трубку. Ксения недовольным голосом спросила меня:

– Зачем новость про министра спорта?

– Важные кадровые перестановки в регионе.

– В чем важность этой перестановки?

– Это руководящая должность.

Ксения молчала. Опытным путем я выяснил, что, придираясь к новостям, она предпочитает руководствоваться собственным настроением и не слушает ничьих доводов. Судя по всему, на этот раз настроение у нее было не очень. Потерять час впустую я не мог, поэтому, не дав ей ответить, продолжил:

– Знаете, Ксения, недавно была история, когда мы пропустили новость про перестановки в Минэнерго, и потом были вопросы…

Я сделал многозначительную паузу. Ксения молчала. Кажется, аргумент ее заинтересовал. Не хочет подставляться. Наконец она спросила:

– У кого?

Саспенс нужно держать до конца. Пускай за меня говорит ее собственное воображение. К тому же ничего подобного и не было. Я все выдумал.

– Назначили нового министра, выпускающий редактор посчитал, что это неважно, и получил по шапке. Это не со мной было, просто я слышал от коллег… В общем, как хотите, вопросы-то потом будут не ко мне.

Ксения пошла на компромисс со своими принципами:

– Если ты мне докажешь важность этой новости, я готова ее выпустить.

Последнее, что мне хотелось делать, – это что-то ей доказывать. Бесполезно спорить с человеком, у которого на все свое мнение. Да и что тут доказывать? Все же ясно как день.

Ксения тем временем почувствовала почву под ногами:

– И все-таки мы не должны писать о каждом служебном назначении.

Кажется, ей хотелось выиграть в этом споре. Нужно быть жестким. Я не могу позволить выбить меня из графика. Я набрал воздуха в легкие и, стараясь говорить как можно четче, отчеканил:

– Ксения, важность этой новости в том, что областной министр спорта, важная фигура в правительстве, ушел с должности; про это написала уже половина интернета и все наши конкуренты. Можно, конечно, считать, что это ничего не значит, но, при всем к вам уважении, я сильно сомневаюсь, что мнение одной Ксении перевесит позицию нескольких ведущих информагентств.

Молчание. Наконец Ксения сказала: «У конкурентов не вижу» – и бросила трубку.

Новость отклонили. У меня было желание взять клавиатуру, пойти к Ксении и разбить ей об голову. Я подавил вспышку гнева. Необходимо погасить эмоции. Где-то рядом рыщет Инесса, которая хочет моей крови. Я должен взять себя в руки и любой ценой добыть эти новости. Будь водой, сказал я себе.

Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь расслабиться. Не помогло. Блаженное ощущение безопасности, которое ненадолго появилось после двух удачных новостей, вновь ушло. Отставание от графика висело надо мной дамокловым мечом и не давало нормально работать.

Из Минздрава прислали пресс-релиз о маршруте для беременных женщин. Ничего из ряда вон, просто в каком-то городке автобус будет возить до роддома. Окей, сойдет. Люди по дефолту любят две темы: свадьба и рождение детей. Я переписал релиз своими словами и кинул на флаг.

Через несколько минут зазвонил телефон. Ксения, видимо, восприняла мои слова близко к сердцу и решила брать все мои новости.

– Что еще за маршрут? Такое ощущение, что это какая-то тропа для беременных.

– Это автобусный маршрут, я же написал это в новости.

– А не беременные могут по нему ездить?

– Нет, не могут.

– И зачем нам вообще этот текст?

– Потому что беременные женщины – это важная часть региональной жизни.

– Ага, – кисло ответил Ксения и бросила трубку.

Новость отклонили.

Сука, мелочная тупая сука, кричал я про себя, гори ты в аду. Будь проклята, как и все уебки, срывающие злость на окружающих.

У меня урчало в животе, и голова плохо соображала. Я посмотрел на часы. Половина третьего. Ладно, надо прерваться. Я перевел компьютер в режим сна и спустился в столовую.

Там я взял себе макарон и сел у окна. Если Ксения и дальше будет отклонять новости, мне конец. Инесса меня сожрет. Нужно что-то придумать.

Ко мне подсела Алена. Обычно она обедала отдельно, с какими-нибудь своими девочками, но, видимо, в этот раз у меня был чересчур жалкий вид и ей стало любопытно. Я рассказал ей о Ксении. Алена слушала и пожимала плечами.

– Зря ты ее разозлил.

– Она запорола новость, на которую я убил час. И это не какой-то проходняк, а увольнение министра. Какого хрена?

Алена посмотрела на меня с какой-то добродушной жалостью. Примерно то же я обычно читал во взгляде Инессы в те редкие моменты, когда она не ругала меня.

– Напористость хороша со спикерами, а не в общении с коллегами. Выпускающие, конечно, бывают придирчивы, но такова их работа. Они много лет тут работают, и тут приходит какой-то задиристый мальчишка и учит их жить. Если ты хочешь оптимизировать работу, тебе придется научиться сосуществовать с ними.

– И что мне делать?

– Если они шлют бредовые комментарии, будь спокойней. Говори «спасибо, буду иметь в виду». Предлагай компромиссы. Что-то можно дать на региональную ленту. Все остальное – не твои проблемы.

– А с ней что делать? Она меня ненавидит.

– Придется прогнуться. Скажи ей, что ты еще не до конца разбираешься в теме. Отправь ей текст следующей новости, посоветуйся с ней, как лучше написать. Поинтересуйся, вдруг гениальная Ксения может что-нибудь подсказать. Она это любит.

Алена обладала врожденным даром со всеми быть в хороших отношениях. И сейчас она была права. Я знал: то, что она говорит, разумно. Но мне казалось унизительным прогибаться перед психованной сукой. Я доел макароны и вернулся в опенспейс.

Впрочем, выхода не было, и я прогнулся. Следующую новость – о системе оказания помощи в экстренных ситуациях – тоже взяла Ксения.

– Свыше 21 тысячи жителей ежедневно звонят в систему, это порядка 90 процентов от общего числа обращений, – говорила она мне по телефону. – В цитате же сказано: «телефонные звонки составляют порядка 90 процентов от общего количества обращений». Из цитаты следует: 21 тысяча вызовов всего, 90 процентов которых – это звонки. Твой лид не соответствует цитате.

– Прошу прощения, – сказал я. – Не до конца освоился в некоторых рабочих вопросах и перепутал цифры.

– Ничего, – ответила она.

Я переписал лид, и новость приняли.

Когда я работал над заметкой о недобросовестных застройщиках, Ксения позвонила мне и сказала:

– Застройщики были оштрафованы на 2 миллиона рублей за нарушения в ходе строительства. Почему мы вообще это пишем? Это рекордная сумма?

– Затрудняюсь ответить.

– Это как писать «полиция арестовала 10 преступников на этой неделе». И что? Это много или мало?

Да какая нахуй разница, хотелось сказать мне, но вместо этого я ответил:

– Десять преступников – это мало. Хотя смотря каких преступников. Если это маньяки, то наверно много.

Ксения оставила это замечание без внимания. Через пару минут мне пришла отбивка об отклонении с пометкой «мелко». Мне хотелось плакать.

Я взял чашку и пошел в туалет. Промыл ее под краном, умылся и посмотрел на себя в зеркало. У меня было ощущение, что человек, которого я вижу в отражении – это не я, а кто-то посторонний.

Выйдя из туалета, я наполнил чашку теплой водой из кулера и опустил чайный пакетик. Он почти не растворялся, я пил теплую воду с привкусом чая.

Как только я вернулся за свой стол, зазвонил телефон. В трубке – голос Ксении.

– Я сейчас звонила несколько раз. Отвечать надо оперативно. Мы оперативное агентство.

– Прошу прощения. Я был в туалете.

– Звоню по поводу новости о ремонте мостов.

– Там что-то неправильно?

– Нет, все правильно.

– Тогда в чем дело?

– Ты там пишешь: «утверждает пресс-служба». Не используй в текстах слово «утверждает». Из-за этого автоматически рождается ощущение, что мы не верим пресс-службе.

Честным ответом на это было бы «Да с хуя ли?», но я сказал:

– Интересно. Не задумывался. Тогда можно написать «свидетельствует пресс-служба».

– Свидетельствует помещик почтение. А пресс-служба сообщает.

Она бросила трубку. За соседним столом Вика говорила с кем-то по телефону и улыбалась. «Подскажите, Олег, – шептала она в трубку. – А какое наказание предусматривает законодательство, если погибает экзотическое животное?»

Ксения отредактировала еще несколько моих новостей, из которых выпустила только одну – о каком-то законе, принятом областной Думой. Там все было идеально, разве что Ксению не устроило, что я назвал Думу «ведомством».

– Дума – не ведомство. Ведомство – министерство, федеральное агентство или комиссия, – сказала она.

Потом у нее закончился рабочий день, и она ушла.

Избавившись от Ксении, я погрузился в состояние глубокой прострации. Мозг устал, а о том, чтобы наверстать упущенное, уже и речи не шло. Осознание бессмысленности сковало меня. Я пялился в одну точку, забыв о том, что Инесса, сидящая через несколько столов, легко может увидеть, как я прохлаждаюсь, а тогда жди беды.

Кто-то потрогал меня за плечо, и я вздрогнул. Это была Ольга, еще одна из выпускающих. Средних лет женщина, у которой на рабочем столе висел постер с цитатой из Виктора Франкла.

– Привет, – сказала она. – Извини, что дергаю, я написала на почту, но ты не ответил. Я по поводу новости о борщевике. Там нужно кое-что отредактировать.

Значит, и борщевик отклонят, скорее всего.

– Что нужно поменять?

– Только заголовок.

Я посмотрел на заголовок заметки. «Около 40 тысяч гектаров поражено большевиком».

– Простите. Голова не варит к концу дня.

– Ничего, – сказала она. – У меня тоже. Я просто решила проверить, вдруг какой-то большевик правда на всех напал. Но, видимо, нет. Я сама поменяю заголовок и выпущу.

Мне хотелось обнять ее и разрыдаться у нее на плече. Ольга ушла к себе.

До конца рабочего дня оставалось полчаса. Я наблюдал за секундной стрелкой. Каждое ее движение приближало меня к моменту, когда я встану из-за стола и уйду из опенспейса.

Ощущение было, будто мозг и глаза слипаются в единую горячую массу, которая не может ни видеть, ни думать. Я взял блокнот и написал на уголке листа: «Ему пришло в голову, что он, в сущности, напоминает себе верхнюю колбу песочных часов, из которой выпадают последние песчинки. Эта мысль пронеслась в его мозгу и затухла». Что означают эти слова, я не знал.

– Что ты пишешь?

Инесса подошла сзади и смотрела мне через плечо. Я молчал.

– Твой рабочий день еще не закончен, ты успеваешь сделать еще одну новость.

Не говорить же ей, что я уже еле соображаю. Это бесполезно. Инесса уперлась руками в бока. Сейчас начнет прессовать.