Kitabı oxu: «Девушка из другой эпохи»

Felicia Kingsley

Una ragazza d'altri tempi

© Newton Compton Editori s.r.l., all rights reserved This edition was published by arrangement with MalaTesta Literary Agency, Milan, and ELKOST International Literary Agency, Barcelona.

© Осминина А., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Тебе,

Если хотя бы раз в жизни

тебе хотелось спрятаться.

Следуй за своим светом.

Твоя жизнь – это книга,

Сделай так, чтобы ее стоило прочитать.

I said, «No one has to know what we do»

His hands are in my hair, his clothes are in my room

And his voice is a familiar sound

Nothing lasts forever.

You'll see me in hindsight

Tangled up with you all night

Burning it down

Someday when you leave me

I bet these memories

Follow you around.

Тейлор Свифт. Wildest Dreams

1

Среда, 8 мая

Эх, если бы я только получала фунт стерлингов каждый раз, когда слышала, как про меня говорят: «У тебя старая душа».

И ничего она не старая, просто винтаж – между прочим, есть разница. Небольшая, но есть.

У меня всегда было чувство, что я родилась не в свое время, и вот уже двадцать один год каждый день нахожу этому подтверждение.

Винтаж – мой образ по жизни, я ненавижу спешку и дурные манеры. И в особенности когда ругаются через слово. Если у меня что-то такое вырывается, то не иначе как от шока.

Винтаж – мой выбор в работе: я бы хотела преподавать историю или курировать музейные коллекции.

В любви я тоже предпочитаю винтаж – мне нравятся долгие ухаживания.

И именно этот последний пункт так сильно беспокоит мою коллегу из библиотеки Университетского колледжа Лондона, Мэй, которая со временем превратилась в наперсницу.

Она даже убедила меня установить приложение для знакомств, чтобы я наконец нашла себе молодого человека.

Это я-то – и в приложении для знакомств. Полной противоположности медленным ухаживаниям.

Пока что единственное, в чем этому приложению удалось меня убедить, так это в моей собственной суперспособности поцелуем превращать прекрасных принцев в чокнутых.

Сначала был парень, который украл у меня аккаунт на «Амазоне», потом тот, который вследствие амнезии вновь сошелся со своей бывшей, затем еще один, из-за которого нас чуть не арестовали, потому что он заехал за мной на угнанной машине. И вот вчера в этот список странных людей добавился новый экземпляр: этот парень заявился с женой и предложил секс втроем.

– Все, я сдаюсь, – объявляю я, удаляя приложение.

– Ну же, дай себе еще шанс! Пятый… – настаивает Мэй. – Пятый точно сработает. – Разница между мной и Мэй в том, что мне одной очень даже хорошо, а она этого не понимает и просто не может находиться в одиночестве.

– Четырех ненормальных мне выше крыши. В конце концов, у меня диплом по египтологии, а не по социальной помощи.

– Что ты привередничаешь, тебе же за них не замуж выходить, – возмущается она.

– Ничего я не привередничаю, – возражаю я. – А тщательно подхожу к выбору.

– Если не сократишь свои критерии отбора, так и умрешь девственницей. И так уже прошли все сроки!

– Прошли все сроки? Я, по-твоему, что, йогурт со сроком годности на лбу?

– Ты – нет, а вот у презервативов, которые я тебе давала, срок годности есть, – заявляет она. – Здоровая сексуальная жизнь для гармонии в паре просто необходима, новый опыт – ключ к успеху! Ты же египтолог, тебе должно нравиться все исследовать.

Делаю вид, что не слышу ее, и сосредотачиваюсь на книгах, которые нужно вернуть на свои места. Складываю в тележку один том за другим:

– А что у нас тут делает книга из секции фармацевтики?

Мэй берет из стопки учебник по неорганической химии и объявляет:

– Я отнесу его в фармацевтику, а ты снова установи «Тиндер».

Мы с Мэй вместе учимся в Университетском колледже Лондона и уже три года работаем в Главной библиотеке, с тех пор как я перебралась в столицу из Мардена, деревушки в графстве Кент с населением всего в три тысячи шестьсот человек. Из всех, кого я знаю, Мэй больше всего подходит под определение «подруга».

В отличие от меня она изучает психологию, хочет стать семейным психологом (возможно, у звезд и знаменитостей) и главной целью считает перезнакомить и свести друг с другом как можно больше людей. За эти три года я видела, как она свела парочку в кафетерии, а также неопределенное количество однокурсников и даже двух профессоров. Она точно Эмма Вудхауз из романа Джейн Остен, но с синими волосами.

И как только я ей призналась, что еще девственница, она тут же с энтузиазмом выбрала меня своей новой миссией.

Или психологическим исследованием. Как бы только в свою диссертацию не внесла.

– Эм, Ребекка, – снова окликает она меня, – в воскресенье у меня дела, ты не могла бы подменить меня во второй половине дня?

– Но я уже отработала три воскресенья подряд, – жалуюсь я. – И в субботу тоже работаю.

Как бы мне хотелось иметь возможность просто отказать ей, но жизнь в Лондоне дешевой не назовешь, и, в отличие от Мэй, мне за аренду никто платить не помогает. Как повезло, что хотя бы есть стипендия!

– Ну пожалуйста, – умоляюще тянет она, хлопая ресницами. – У меня свидание.

– У меня были свои планы, – ворчу я.

– Собирать всякий хлам по лавчонкам не означает «планы».

– Это антиквариат, Мэй, – поправляю я. – А не хлам.

На уличных рынках Портобелло и Камден¹ я регулярно прочесываю все лавочки в поисках вееров, оттисков для сургуча, памятных кружек с изображениями королевской семьи. Бывает, мне везет и я нахожу также ленты, кружева и бусинки, из которых создаю украшения в стиле эпохи Регентства², а потом продаю на онлайн-платформе Etsy.

Мне нравится прошлое. Прошлое – место надежное и предсказуемое, а для меня, ненавидящей сюрпризы и неожиданности, и вовсе идеальное.

– Давай поменяемся, – уступает Мэй. – Я вместо тебя выйду в субботу, и ты тогда сможешь пойти на тот свой вечер в масках.

– «Возрождение Регентства»! – поправляю я.

Мероприятие организовывает Историческое сообщество «Редженси»: все поклонники эпохи смогут провести вечер по правилам высшего общества начала девятнадцатого века. И все в соответствующих нарядах, разумеется. В этом году вечер пройдет в «Хэтчердс», самом старинном книжном магазине Лондона, открывшемся в 1797 году. Там же состоится презентация нового романа Патриции О'Нил, королевы романов в декорациях эпохи Регентства.

– Это историческая реконструкция, – поясняю я.

– То есть ты согласна?

Учитывая, как нам поставили смены, я уже отказалась от мысли попасть на «Возрождение Регентства», но с большой неохотой. После смерти родителей романы о той эпохе стали моим убежищем. Мир прошлого, с его строгими правилами, этикетом, который было необходимо соблюдать вплоть до запятой, стал моей страховкой в тот самый момент, когда вся уверенность и определенность в жизни рушились.

Познакомила меня с романами моя соседка по дому, Гвенда Фэннинг, странноватая профессорша теоретической физики на пенсии. Жила она одна и однажды начала приглашать меня заглянуть после ужина, а потом давала читать романы Джорджетт Хейер, Мэри Бэлоу, Джулии Куинн³ и Патриции О'Нил, разумеется.

Уже не терпится сказать ей, что я все же попаду на прием!

Гвенда помогает мне и с диссертацией: «Египтомания в эпоху Регентства: как кампании Наполеона возродили интерес к Древнему Египту».

– Еще как согласна! – отвечаю я, принимая предложение Мэй.

– Может, встретишь там какого-нибудь мистера Дарси, которому сможешь подарить цветок своего целомудрия, – хихикает Мэй, довольная, что удалось освободить воскресенье.

Дела я заканчиваю с рекордной скоростью: не терпится вернуться домой и достать подходящее для бала платье.

– Увидимся завтра! – прощаюсь я, выходя из зала.

Обычно мне нравится оставаться в библиотеке подольше, до вечера, и смены до полуночи обычно мои любимые: тот самый волшебный момент, когда все вокруг будто застывает, время останавливается и наступает тишина. Никакой спешки и очередей после обеда, никакой суматохи между лекциями.

Старинным зданиям и книгам нравится покой, и мне тоже.

– Эй! Ребекка! – кричит Мэй, догоняя меня по тротуару. – Ты забыла свой дневник, – говорит она, размахивая моей записной книжкой.

– Спасибо! – выдыхаю я, прижав дневник к груди. – Если бы я его потеряла, умерла бы.

– Это уж слишком, купила бы новый. Может, еще и покрасивее. – И, больше ничего не сказав, Мэй идет обратно в библиотеку.

То, что дневник страшненький, я не спорю: специально выбирала поневзрачнее, чтобы никому и не захотелось его ненароком полистать.

Дневник-то купить новый я смогу, а вот то, что внутри, – нет: на этих страницах я записала свою жизнь. Но не ту, которой живу, а ту, что в моих мечтах.

Там я Ребекка Шеридан, мне двадцать один год, и живу я в Лондоне, вот только на дворе тысяча восемьсот шестнадцатый год, и я леди.

Я позволила себе некоторые вольности, подарив той, другой Ребекке капельку удачи, которой мне как раз обычно не хватает.

Леди Ребекка тоже сирота, но по крайней мере у нее есть родственники: опекун – кузен Арчи, унаследовавший титул маркиза моего покойного отца, тетя Кальпурния и ее второй муж, ворчливый дядя Элджернон. Еще у Ребекки служит верная горничная Люси и есть лучшая подруга и соседка по совместительству, Эмили.

В существующей реальности знакомых, которые понимали бы мои странные увлечения, у меня нет, так что подругу пришлось выдумать. Эмили любит и понимает меня, как сестра.

Мой дневник как раз и состоит из писем, которые я пишу ей, и ее ответов мне: нас объединяет страсть к египтологии, книгам и письму.

Мы даже обменялись браслетами дружбы, из тех, что я сделала вручную, из бирюзового шелка с каплевидной жемчужинкой. У меня он в качестве закладки.

Эмили уже вышла в свет и даже замуж, найдя себе отличную партию, и в своих письмах рассказывает мне о светской жизни высшего общества.

У нас есть и общий невыносимый «враг», сплетница леди Аузония Осборн.

Леди Ребекка живет на Чарльз-стрит, в элегантном квартале Мэйфер, в одном из тех больших белых особняков с колоннами снаружи, где сейчас располагаются десятки роскошных квартир по пятнадцать миллионов фунтов каждая.

Ничего общего с моей каморкой в Бетнал-Грин, которая, судя по онлайн-объявлению, должна была быть однокомнатной квартирой. Но, в конце концов, нынешней мне особенно много и не нужно. Никаких приемов или вечерних чаепитий.

В дневнике я также нарисовала портреты всех своих друзей и родственников, словно в семейном альбоме, и придумала также, что леди Ребекка, желая быть финансово независимой, тайно пишет всякие загадочные истории для «Лондон Кроникл»⁴.

У меня писательских амбиций нет, жизнь леди Ребекки – не сюжет романа, а просто небольшие зарисовки о мире, который мне нравится больше реального, и пишу я для себя же.

Кому-то это может показаться странным, но, в конце концов, мое тайное увлечение никому не вредит.

Этот дневник – мой личный мир, и потерять его никак нельзя.

Вернувшись домой, я стучусь к Гвенде, поделиться радостными новостями. Оживившись и обрадовавшись, что я тоже попадаю на «Возрождение Регентства», она ставит на плиту суп для нас обеих.

Гвенда уже много лет как овдовела, ни детей, ни родственников у нее нет. Наши одиночества составили компанию друг другу.

На телефоне выскакивает уведомление о новом сообщении, и я тут же открываю почту.

– Вот же Анубисов сын, – бормочу себе под нос.

– Что тебя беспокоит, дорогая? – спрашивает Гвенда, расставляя блюда из очаровательного сервиза веджвудского фарфора «Королева Шарлотта»⁵.

– Профессор Салли прислал заключение по поводу моей диссертации. Я отправляла ему первые главы, и он написал, цитирую: «Вы тщательно проработали тему, но ей не хватает оригинальности и смелости», – фыркаю я.

– А я не удивлена, – к моему изумлению, заявляет Гвенда.

– Что? В каком смысле?

– Ну, если бы ты только захотела куда-то съездить, копнуть некоторые направления поглубже, у тебя было бы столько интересных идей.

– Куда-то съездить, – раздраженно повторяю я.

– Попутешествовать, – уточняет Гвенда. – Ты могла бы посетить тот конгресс в Берлине, или в Турине…

Открываю рот, чтобы возразить, но она меня опережает:

– Если хочешь сказать, что это дорого, даже не утруждайся! Я тебе нашла перелет до Каира со скидкой, за сорок девять девяносто, туда и обратно.

– Я никуда не полечу, – объявляю я. – Мне не нравятся самолеты.

– Ребекка, ты же будущий египтолог! А как ты собираешься им стать, так ни разу и не побывав в Египте?

– Я туда поеду… рано или поздно.

– Как? Телепортируешься?

– Могу поехать на поезде, – размышляю я. – Поеду до Дувра, пересеку Ла-Манш по туннелю, в Кале снова сяду на поезд и поеду дальше по всей Европе, а в Стамбуле всего ничего останется: Сирия, Ливан, Иордания…

– А вот и здравствуйте, Жюль Верн! Вокруг света за восемьдесят дней! – восклицает моя соседка.

– Я уже проложила маршрут по картам. Гугл считает, что на все уйдет шестьдесят два часа.

– Все твои коллеги, между прочим, на полевые исследования отправились в Грецию, Италию, в Судан… А ты? В Уэльс!

– В Уэльсе очень интересно, – оправдываюсь я.

– Да, в Уэльсе полно древних египтян. Твой отец был археологом, мама реставрировала картины. Твои родители путешествовали, почему же ты это так ненавидишь?

Может, потому, что если бы они не любили путешествовать, то сейчас были бы живы.

– Это опасно, – коротко отвечаю я.

– Ты даже машину не водишь.

– Неправда, – возражаю я. – Когда-то водила.

– Не по автостраде, – уточняет она, разливая суп по тарелкам.

– К чему ты клонишь, Гвенда?

– Тебе двадцать один год, а ты позволяешь своим страхам взять верх и закрываешься от жизни. Даже всегда носишь с собой аптечку на экстренный случай с кучей лекарств, которые никогда не пригодятся. Там еще лежит ингалятор от астмы? Сколько времени у тебя уже не было приступов?

Уже не меньше года.

– Мало ли что может случиться.

– Не путешествуешь, и молодого человека у тебя нет… Даже в дневнике ты – наблюдательница, которая рассказывает о жизни других, а не о своей, – укоряет меня Гвенда. Такой суровой отповеди я от нее еще не слышала. – И друзей у тебя нет.

– А ты?

– Я имела в виду твоего возраста, с кем можно было бы делиться опытом. Вместе ошибаться, вместе взрослеть.

– Есть Мэй.

– Мэй – твоя коллега. Коллега, с которой ты близко общаешься, но только коллега: вне библиотеки вы никогда не видитесь.

– У нас разный образ жизни и круги общения.

– Ну да, у нее они хотя бы есть. – Вздохнув, Гвенда наконец говорит без сарказма: – С самого нашего знакомства ты даже волосы ни разу не стригла, – и шутливо дергает меня за каштановую прядку.

Мы познакомились с Гвендой, когда я приехала в Лондон, через четыре месяца после гибели родителей.

– Мне нравятся длинные волосы.

– Короткие тебе были бы к лицу.

Я уже чувствую, куда она клонит, поэтому предвосхищаю дальнейшие обсуждения:

– И что мне надо сделать с диссертацией?

– Все просто: выброси. Найди новую тему, поинтереснее, и все перепиши.

– Великолепно! А профессор – барабанная дробь – хочет получить новые главы к следующему четвергу! – сообщаю я. – Получается, никакого мне бала.

– Это даже не обсуждается! – кудахчет Гвенда, забирая у меня из рук телефон. – Более того, сейчас будем искать тебе подходящий наряд. Ты пойдешь на это мероприятие, даже если мне придется тащить тебя силой! – решительно заявляет она.

Суббота, 11 мая

Сбор гостей в «Хэтчердс» назначен на четыре, Гвенда уже там с самого утра, вместе с организаторами из Исторического сообщества «Редженси».

Для мероприятия они сняли магазин целиком, все пять этажей, и залы переполнены дамами в платьях пастельных цветов, кружевных шляпках и с веерами.

Пока я выглядываю среди гостей Гвенду, покупаю себе экземпляр книги «Тайные дневники сестер Беррингтон», чтобы потом подписать у автора, и направляюсь к буфету.

От одного взгляда на многоярусные подставки, где красиво разложены горки капкейков, на вазочки макаронс и пирамидки профитролей в глазури мне хочется попробовать все, и я набираю две тарелочки.

Согласна, это не очень изящно, но блюдца и впрямь крошечные. А я очень проголодалась.

– Это для подруги, – оправдываюсь я в ответ на не самый доброжелательный взгляд одной из официанток. Что, кстати, вполне может быть правдой – если мне удастся найти Гвенду.

Похоже, здесь все друг друга знают, но я в их круг пока не вхожу, так как меня приняли в «Редженси» только в феврале. Организаторы одобряют лишь несколько заявок в год по всей Великобритании, после строгого отбора: все заявители должны пройти подробный тест на знание эпохи. Я даже научилась танцевать кадриль и рил⁶ по обучающим видео на «Ютьюбе».

– Вот ты где! – восклицает Гвенда, вынырнув у меня из-за спины.

От неожиданности я подпрыгиваю, и пирожные сыплются на пол и весело раскатываются в разные стороны.

– Черт возьми, ну ты меня и напугала! Вот это да, потрясающее платье! – Сразу видно, что ее наряд сшит по индивидуальным меркам, возможно в ателье, и что материал – настоящий шелк.

Не то что мое платье, взятое в аренду за двадцать девять девяносто фунтов стерлингов, из полиэстера, еще и с этикеткой, предупреждающей: «Легковоспламеняющийся материал – не подносить к источникам тепла». Мне еще пришлось его закрепить в стратегических местах безопасными булавками, которые, если откроются, пронзят меня как шпаги.

– Идем, мы уже опаздываем, – торопит меня Гвенда.

– Опаздываем куда? Патрисия О'Нил еще не приехала, – сопротивляюсь я. Но без толку. Даже хуже, Гвенда, подхватив меня за локоть, тянет за собой, огибая дам и кавалеров.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, когда она открывает дверь в подсобное помещение. Черт возьми, для такой костлявой женщины у нее весьма крепкая хватка.

– Нельзя терять времени, – бросает Гвенда, игнорируя мои вопросы.

– Вряд ли эта часть магазина открыта для посетителей, – пытаюсь переубедить ее я, но она тянет меня за собой в комнату, доверху набитую коробками с книгами.

Там она меня наконец отпускает и оборачивается:

– Так, быстро иди за мной и не шуми. – Потом толкает дверь с надписью «ВХОД ВОСПРЕЩЕН» и заходит.

– Ну эта комната уж точно не для посетителей, – вздыхаю я и снова пытаюсь ее предупредить: – Если нас тут застукают, неприятностей не оберешься. Я постоянный клиент «Хэтчердс», еще не хватало, чтобы мне запретили сюда ходить!

Тишина.

И она выбрала именно этот день, чтобы выкинуть такой номер!

– Ну ладно, – сдаюсь я. – Попробуем поймать Гвенду.

С опаской оглядевшись, открываю дверь и вхожу в комнату, похожую на какое-то техническое помещение.

В дальнем конце видна приоткрытая дверь.

– Куда же она подевалась? – бормочу себе под нос я, протискиваясь в следующую каморку, напоминающую чулан, такую же темную и тесную. – Гвенда, пожалуйста, нас же исключат из «Редженси»! А меня только-только приняли, – умоляю я ее вполголоса. Иду практически на ощупь, точнее даже на звук ее шагов, с так и прижатой к груди книгой Патрисии О'Нил, сумочкой Мэри Поппинс и блюдцем уцелевших пирожных в руке.

Тонкая завеса щекочет лицо: паутина.

– Все веселее и веселее, – бормочу себе под нос. Чем дальше я прохожу, тем плотнее сжимаются стены, и под конец я утыкаюсь в очередную невысокую дверь, даже ниже меня, причем пяди на две. Из приоткрытой створки проникает полоска света.

А потом, стоит мне ее открыть, происходит нечто странное: меня будто затягивает внутрь, а прямо в глаза светит луч прожектора, ослепляя, мешая видеть, куда иду, и…

И вот меня крепко держат сильные руки, а лицом я уткнулась в чью-то широкую грудь, и все, что я ощущаю, – это опьяняющий запах мяты и лакрицы.

– Я… – Пытаюсь отступить от человека, на которого вот так свалилась, но голова кружится так сильно, что сначала я теряю равновесие, а потом и колени подгибаются.

Нет, мне совсем не хорошо.

Падаю на спину, распластавшись на полу.

– Какого дья… – В следующий миг вокруг меня смыкается полог лиц.

– Мисс, вы в порядке? – спрашивает незнакомая мне женщина, но одно совершенно точно: судя по ее наряду, она явно из Исторического общества «Редженси».

Я снова в книжном магазине, и вокруг меня собрались все растерянные участники исторического мероприятия. Не знаю, как и где меня водила Гвенда, а также с какой целью, но я снова в зале «Хэтчердс», вот только теперь платье все в пыли, прическа, которая стоила мне двухчасовых трудов и судороги в руке, развалилась, а в довершение, падая на незнакомца, я уронила капкейк со сливками прямо в вырез платья. Отлично, теперь еще и за химчистку платить – и это если они смогут все отчистить, а то еще и залог не вернут.

А в таком виде неизвестно, позволят ли мне вообще остаться на балу.

Снимаю с платья облачко сливок и облизываю пальцы. Какая жалость, было очень вкусно.

– Она упала в обморок? – спрашивает голос, который я не узнаю.

– Головокружение? – предполагает другой.

– Должно быть, горничная слишком туго затянула корсет.

– Да какой корсет?! Хорошо, что я хотя бы платье смогла взять… Ай! – восклицаю я, ощутив укол в бок. – Так и знала, что одна из булавок откроется…

Голоса вокруг меня сливаются в единый гомон.

– На ней нет корсета?!

– Какой скандал!

– Дебютантки уже не те, что прежде.

Ну и радикалы эти реконструкторы «Возрождения Регентства»! Ну кто заглядывает под платье?

– Что за странная у вас обувь? Это не дневные туфельки, – замечает другая женщина лет пятидесяти, поднеся к носу маленькие круглые очки в золоченой оправе.

Ну да, я надела свои розовые кеды «Конверс»: учитывая длину платья, не думала, что их кто-то заметит. Мужчина из толпы делает шаг ко мне, протягивая руку в перчатке, но мне не удается разглядеть его лица – освещение тусклое, он стоит против света, а у меня все не получается сфокусировать взгляд. Могу только предположить, что он очень высокий, учитывая, что его фигура возвышается над всеми присутствующими.

– Позвольте помочь вам.

Все еще растерянная, я самостоятельно сажусь, а потом поднимаюсь, возможно, слишком быстро, потому что комната снова начинает кружиться так, что мне приходится ухватиться за книжный шкаф.

Теперь понимаю, как себя чувствует белье после стиральной машинки. И также понимаю, почему носки всегда теряют пару.

– Ого, ну меня и тряхануло, – вздыхаю я, поднимаясь на ноги. Понятия не имею, в какой мы части магазина, но этот зал «Хэтчердс» я никогда не видела. Вся обстановка будто выполнена еще в то время, лет двести назад… даже книги в кожаных переплетах на полках будто бы старинные. – Ну, в любом случае поздравляю с такой достоверной реконструкцией: тут даже атмосфера книжного магазина начала девятнадцатого века. Кто отвечал за оформление?

Из общего гомона послышались фразы вроде: «Что она говорит?», «Она бредит».

Я поняла: мы должны обязательно притвориться, что все находимся в каком-нибудь 1815 году, сделав вид, что понятия не имеем ни о какой реконструкции.

– Леди Ребекка, вот книги, которые вы заказали в прошлом месяце, – сообщает мне знакомый голос.

Поворачиваюсь к прилавку и вижу ее.

– Гвенда! – восклицаю я. – Почему же ты не остановилась, раньше, когда я тебя звала?

– Раньше? – переспрашивает она озадаченно. – Когда?

– Раньше! Когда я гналась за тобой по всему магазину, и потом мы вошли в ту… дверь. – Я указываю на стену, где должен был находиться проход, через который мы сюда попали, но теперь моя рука показывает на книжный шкаф.

– Какую дверь, леди Ребекка? – переспрашивает Гвенда.

Я уже не понимаю, кто из нас двоих сошел с ума, я или она.

– Она была там! – восклицаю я, встав рядом со шкафами. – Вот тут, прямо передо мной.

– Леди Ребекка, здесь всегда был книжный магазин, – повторяет она со спокойной улыбкой. – Вы стояли на лестнице, у самой верхней полки, а я отправилась за вашим заказом. Вот, пожалуйста, посмотрите и проверьте, эти ли книги вы просили.

Совершенно сбитая с толку, я делаю как мне говорят. «Корсар» лорда Байрона, «Удольфские тайны» Анны Радклиф и «Замок Отранто» Горация Уолпола. Все любимые готические романы леди Ребекки.

Какая-то женщина поднимает с пола мой экземпляр «Тайных дневников сестер Беррингтон» и озадаченно ее разглядывает:

– Что же это такое?

Я смотрю на нее еще более растерянно:

– Мы же ради этого собрались. Писательница приедет с минуты на минуту.

– Эта Патриция О'Нил знаменита?

– А вот «Эмма», все три тома⁷, – раздается пронзительный голос Гвенды, которая кладет на прилавок мой любимый роман Джейн Остен.

Для подделок выполнены книги довольно хорошо: они будто только что вышли из переплетной мастерской девятнадцатого века. Даже кожа пахнет по-настоящему. Да, эти ребята из «Редженси» денег не жалеют!

– Вам все подходит? – спрашивает Гвенда, забирая книги у меня из рук. – Надеюсь, вы прибыли в экипаже, тогда их сможет забрать ваш кучер.

Экипаж? Кучер? Ах да! Видимо, на мероприятии запланированы какие-то сценки с участием гостей. Что ж, ладно, сыграем.

– Ну разумеется, – киваю я, как будто это все звучит логично и разумно. – Он и заберет их, чуть позже.

– Пять гиней, леди Ребекка, – сообщает мне мужчина у кассы.

– Конечно, – подтверждаю я. Пять гиней – это чуть больше пяти фунтов, но за сувениры цена приемлемая. – Я оплачу приложением, – говорю я им, вытаскиваю телефон и открываю электронный бумажник.

Протягиваю смартфон кассиру, но он, оцепенев, только смотрит на меня:

– Что прикажете делать с этим устройством?

Ах, точно, на исторической реконструкции не допускается использование каких-либо технологий.

– У меня есть наличные. – Достаю банкноту, протягиваю ему.

– Мы не принимаем денежные знаки других стран, – возражает он и возвращает мне деньги.

– Ее выпустил банк Англии. Видите изображение нашего короля?

– Но это не наш король, – снова возражает он.

Забрав деньги, я запихиваю их в свою прогулочную сумочку из нейлона, расшитую пластиковыми жемчужинами, в которую еле влез мой набор скорой помощи.

– Хорошо, запишите на мой счет.

– Леди Ребекка! Вот вы где! А я боялась, что потеряла вас! Снова, – восклицает вошедшая в магазин девушка, выделив последнее слово. Она примерно моего возраста, одета как горничная. Я ее не знаю, но лицо мне отчего-то знакомо.

– Прошу прощения? – озадаченно переспрашиваю я.

– Ваша тетя ищет вас повсюду, по всему «Фортнум и Мэйсон»⁸! Поспешите, уже почти время чая.

– Но куда?

– Леди Ребекка крайне неудачно упала с лесенки, – сообщает ей Гвенда. – Боюсь, она немного не в себе.

– Святые небеса, надеюсь, вы ничего себе не повредили, иначе мной будут очень недовольны! – озабоченно замечает девушка. – И что произошло с вашим платьем, его надо чинить, а ваши волосы… Ох, ну и влетит мне в этот раз!

– Влетит от кого? И какое тебе дело до моего платья?

– Миссис Фэннинг, леди Ребекка что, ударилась головой? Она меня не узнает, – вздыхает девушка. – Я Люси.

– Люси, – в замешательстве повторяю я. Не знаю я никакую Люси, это уж точно.

– Ваша горничная. Мы вместе вышли с леди Кальпурнией за покупками, а теперь нам пора домой, нас ждут к чаю ваш кузен Арчибальд и ваш дядя Элджернон, если, конечно, он уже проснулся после своего дневного отдыха.

Горничная Люси, тетя Кальпурния, дядя Элджернон и кузен Арчибальд – моя выдуманная семья.

– А дом где находится? – интересуюсь я, чтобы получить еще подтверждение.

– Где и всегда, – озабоченно откликается девушка. – На Чарльз-стрит.

– В Мэйфере, – уточняю я.

– О, слава небесам, хотя бы это вы помните! – радуется Люси, беря меня под руку и выходя на улицу под насмешливыми взглядами присутствующих.

Улицу я не узнаю: единственное, что мне знакомо, – так это сама вывеска книжного «Хэтчердс», откуда мы только что вышли, и его витрины из квадратиков стекла в черных деревянных рамах.

Прямо рядом с «Фортнум и Мэйсон».

Получается, мы должны быть на улице Пикадилли, вот только она совсем не похожа на улицу Пикадилли: никаких красных двухэтажных автобусов, ни кэбов, ни вообще каких-либо механических средств передвижения. Только экипажи и лошади.

– Мы точно в Лондоне? – спрашиваю я у Люси.

– Где же еще?

Покачав головой, достаю телефон, собираясь открыть карты и по геолокации определить место.

Нет соединения. Телефон никак не ловит интернет, а вай-фай не видит доступа поблизости.

– Что это за прибор такой?

– Люси, может, перестанем на минуточку притворяться? Не понимаю, что происходит и как мы тут вообще оказались.

– Я же вам говорила, леди Ребекка, мы были в «Фортнум…».

– И не называй меня «леди Ребекка». Я не леди.

Но она от моих слов только смеется.

– Вы каждый раз говорите мне не называть вас «леди», и каждый раз я отвечаю, что это невозможно.

Я ошеломленно оглядываюсь по сторонам: вокруг все одеты в наряды эпохи Регентства, выполненные с точностью до мельчайших деталей, да и экипажи не могли сделать организаторы любительской исторической реконструкции.

– Ну конечно, мы на съемках! – восклицаю я. Вот дурочка, что сразу не подумала! В Лондоне всегда проходят пышные съемки какого-нибудь исторического блокбастера. – Прошу прощения, – останавливаю я прохожего. – Какой фильм снимают?

Мужчина, одетый как денди в духе Джорджа Бруммеля⁹, окидывает меня взглядом с ног до головы:

– Фильм?

– Или сериал? – добавляю я. – Снимает «Нетфликс»? Или «Амазон»?

Однако мужчина качает головой и уходит, не удостоив меня ответом.

– Мог бы и ответить, грубиян! – кричу я ему вслед.

– Леди Ребекка, умоляю вас, девушке не пристало вот так останавливать незнакомых мужчин на улице. Так поступают только авантюристки, – шепчет мне Люси.

– Скандал, скандал! – вопит рядом мальчишка лет одиннадцати на вид с охапкой газет в руках. – Цены снова растут! Зерно стоило пятьдесят два шиллинга, а теперь семьдесят шесть!

– Леди Ребекка, мне неприятно настаивать, но мы очень опаздываем.

Я уже ничего не понимаю. Мне нужен какой-то ориентир, тот, который не сможет изменить никакая телекомпания.

– Река, – говорю я. – Идем на Вестминстерский мост.

– Но ваша тетя… – начинает Люси.

– На Вестминстерский мост, Люси, немедленно.

Вздохнув, она сдается и тащит меня быстрым шагом по улице Хэймаркет. Но там, где должна быть Трафальгарская площадь с памятником адмиралу Нельсону, стоят другие здания. То же самое происходит, когда мы проходим по улице, которую Люси назвала Парламент-стрит, но последней каплей становится вид с моста через Темзу.

– Вот и Вестминстерский мост, леди Ребекка, – устало объявляет Люси.

– Это не может быть Вестминс… – Я судорожно ловлю ртом воздух и взглядом ищу ориентиры, которые должны тут быть и которых нет.

Где колесо обозрения?

И почему по реке плывут только парусные и весельные лодки?

И парламент не такой, как я его помню, не хватает…

– А что случилось с Биг-Беном? – спрашиваю дрожащим голосом.