Kitabı oxu: «Я оставляю тебя в живых»

Şrift:

Florian Dennisson

LA CÉRÉMONIE

First published in France by L’Oiseau Noir éditions, Sevrier

This edition published by arrangement with LEOR LITERARY AGENCY and Synopsis Literary Agency

Издательство Азбука^®

1

ВЫ УДОСТОЕНЫ ВЕЛИКОЙ ЧЕСТИ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ЦЕРЕМОНИИ. ОНА СОСТОИТСЯ С НАСТУПЛЕНИЕМ НОЧИ, В ПОЛНОЛУНИЕ, В ИЗВЕСТНОМ ТОЛЬКО ПОСВЯЩЕННЫМ СЕКРЕТНОМ МЕСТЕ.

2

Я ЗНАЮ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ, И РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВЫ ЗА ЭТО ПОПЛАТИТЕСЬ.

Максим Монсо трясущимися руками отложил конверт и листок бумаги, где заглавными буквами были напечатаны эти слова. Большие буквы вопили, напоминая, какие границы ему пришлось преступить, чтобы спасти и собственную шкуру, и Бориса, своего напарника.

Получив это письмо, четвертое за последние полгода, Максим сразу связался с бывшим напарником, чтобы договориться о встрече. Борис совершил недопустимый поступок, но Максим выгородил его, и теперь оба были вынуждены лгать. Своим близким, Генеральной инспекции Национальной жандармерии, самим себе, в конце концов. Лгать, что после этого они смогут вернуться к нормальной жизни, спрятать свою тайну в мутные глубины памяти и, не обращаясь к прошлому даже в мыслях, двигаться вперед. Что практически невозможно. И это даже если не учитывать хлестких, как пощечины, посланий от человека, который, очевидно, застал их, возможно выследил, – того самого, кого они очень скоро прозвали вороном¹.

Вскоре размышления Максима прервал полосатый кот: он грациозно вспрыгнул на кухонный стол и тут же принялся играть с конвертом. При каждом ударе лапы шуршание бумаги все больше раззадоривало его, а вскоре к нему присоединилась еще пара следивших за ним сородичей.

Наблюдая за ними, Максим задержал взгляд на котенке с черно-белой шерсткой и мысленно отметил, что к следующим выходным надо бы подготовить его к отправке. Молодая пара углядела кошечку на сайте сообщества, куда входил Максим, и после нескольких собеседований добилась разрешения взять ее себе.

Максим заботился обо всех окрестных кошках, поэтому, обнаружив бездомного котенка или целый помет, соседи всякий раз обращались к нему. Однажды они даже притащили черепаху – беглянка, очевидно, жила где-то неподалеку. В тот день Максим задумался: может, вслед за людьми потерявшиеся домашние животные сами каким-то образом сообщают о нем друг другу?

В кармане сдавленно завибрировал мобильник. Борис уведомлял, что он уже в пути. Жесткое возвращение в реальность. Сердце забилось чаще.

Прежде чем натянуть плотную куртку с капюшоном и выйти из дому, чтобы лицом к лицу встретиться с холодом, Максим наполнил миски кормом и расставил их по всем комнатам. Затем открыл специальный люк, проделанный для кошек во входной двери, и нырнул в густой осенний туман.

Стекла кафе, где Максим договорился встретиться с Борисом, сплошь запотели, и ему не удалось разглядеть, там ли уже напарник. Он толкнул дверь, и его окутало дружелюбное облако тепла. По барабанным перепонкам ударила разноголосая мешанина звуков, которые издавала работающая на полную мощь огромная кофемашина, и громкие разговоры работяг и местных жителей, устроившихся у стойки или сидящих за столиками. Максим нахмурился.

Над толпой посетителей взметнулась крупная рука, Максим вгляделся и увидел Бориса Павловски – светловолосого, стриженного по-военному коротко. Пробиваясь к нему, Максим окликнул одну из хлопотавших за барной стойкой официанток и заказал кофе.

– Принес? – В голосе Бориса звучала тревога.

Максим кивнул и быстро осмотрелся, желая убедиться, что ничьи любопытные взгляды на них не направлены. Борис это заметил.

– Тут далеко от жандармерии, – сказал он, – и никто не знает, кто мы. В этом баре торчат сплошь работяги и пенсионеры. Тебе нечего бояться. Просто будь осторожен.

Максим не раз высказывал свои опасения. Еще до того, как они с Борисом договорились о правдоподобной версии и началось расследование. Но теперь Генеральная инспекция пришла к определенному заключению. Самозащита. С Бориса сняты все пункты обвинения. Их ложь сработала, угроза миновала. И все же каждое письмо ворона словно вбрасывало очередную монетку в автомат, выдававший чернуху, и каждая их тайная встреча завершалась с нулевым результатом.

В последний раз проверив, не следит ли за ними какой-нибудь докучливый зевака, Максим вытащил из внутреннего кармана письмо и положил на стол. Павловски перечитывал одну фразу, словно закольцевав ее в непрерывную цепь.

– Постоянно одни и те же слова, – выйдя из оцепенения, произнес он.

– Почти. В этот раз конец несколько более угрожающий.

Борис пожал плечами. Максим отметил, что лоб у напарника разгладился, а зрачки ледяных голубых глаз сузились. Выглядел он гораздо спокойнее, чем в предыдущие разы.

– Это тянется уже полгода, пришло уже четвертое письмо, но так ничего и не случилось, – сказал Борис.

– В этом сказано, что рано или поздно мы поплатимся.

– Пустая угроза. В первом говорилось, что небо покажется нам с овчинку, а два следующих содержали смутное упоминание Бога. Я думаю, человек, который их посылает, считает, будто некая высшая сущность покарает нас за то, что мы сделали.

Произнося последние слова, Борис слегка понизил тон и пригнулся.

За то, что сделал ты, подумал Максим.

– В любом случае письмо вышло из того же самого принтера, – бросил он, ткнув пальцем в единственную строчку сообщения. – Видишь, тут опять не пропечаталось.

Борис склонился над посланием, прищурился и кивнул. Он не слишком понимал, что делать с этой информацией, но про себя порадовался наблюдательности Максима. Собираясь на нынешнюю встречу, он размышлял, а что, если напарник сумеет прочесть его мысли. Кроме того, Борис намеревался сделать признание.

Пройдя курс синергологии и получив диплом, Максим овладел искусством дешифровки секретов невербального языка, однако приобрел досадную склонность, раздражавшую одних и потрясавшую других, – он подмечал малейшие изменения в лице собеседников, а его черные глаза видели их насквозь, будто те стоят перед ним голыми.

К ним с чашкой дымящегося кофе приближалась официантка, и Максим украдкой сунул письмо в карман. Он откинулся на спинку стула, дождался, когда девушка удалится, и снова обратился к Борису:

– На самом деле, важно понять, кто этот ворон.

Борис вздохнул, словно хотел немного потянуть время.

– Явно человек, который нас видел, – сказал он. – Какой-нибудь любитель пеших прогулок или походов, охотник – да мало ли кто.

– Как мужчина, так и женщина, – уточнил Максим.

– Ну да, он или она, – с ноткой раздражения согласился Борис. – Но к чему посылать нам эти письма? И откуда ему знать, кто мы?

Максим уже тысячи раз прокрутил в голове эти вопросы. Будучи по натуре скорее молчуном, он не имел привычки болтать понапрасну, а потому, встречаясь с Борисом, редко делился с ним своими соображениями. Однако новое послание позволило ему выстроить некую теорию.

– Вспомни тот день, – начал он. – Следственная бригада в полном составе прибыла максимум через час после происшествия. Тот, кто тайком наблюдал за нами, сразу бы сообразил, что мы из конторы. Почти двухметровый блондин и брюнет с мрачной физиономией – парочка незабываемая. Следовательно, куда как просто установить наши фамилии и адреса.

Борис снова пожал плечами:

– Тогда почему он до сих пор на нас не донес?

– Потому что мы сами флики, – напомнил Максим.

Его слова будто поставили разговор на паузу. Уставившись в пустоту, Борис, казалось, задумался о другом.

Поначалу каждое анонимное письмо ужасно будоражило его, и он днями напролет опасался за свою карьеру и за все, чего с таким трудом успел добиться. Он плохо спал, тяжело просыпался, дошло до того, что ему пришлось принимать таблетки, чтобы держаться. А потом ощущение угрозы стало постепенно исчезать, а страх – отступать, ослабевая раз от раза. В конце концов, человек привыкает ко всему.

Максим допил кофе и резко поставил чашку на блюдце. От звяканья фарфора Борис очнулся. Посмотрел на Максима.

– Что будем делать? – спросил тот.

– Как и все прошлые разы: ничего. Будем ждать.

– Так не может продолжаться вечно, однажды непременно выяснится, кто это.

– И что потом?

Борис вытаращил глаза. Он никогда по-настоящему не задавал себе такого вопроса. Внезапно перед его мысленным взором на мгновение возникла картина, захороненная глубоко в памяти. Сноп искр, пистолет, направленный на человеческую фигуру, и его палец на спусковом крючке. Неужто отныне все свои проблемы он будет решать подобным образом? Как бы он поступил, если бы перед ним оказался ворон?

Чтобы прогнать мрачные мысли, Павловски потряс головой и вымученно улыбнулся.

– Ну а ты, значит, заделался ковбоем? – спросил он, чтобы сменить тему.

Борис имел в виду сотрудников отдела расследований, которых в Анси прозвали ковбоями: они брались за дело, как будто нагрянули на Дикий Запад, чтобы завоевать новую территорию.

После того как его отношения с начальницей были засвечены, Максим покинул бригаду, желая во что бы то ни стало уберечь Ассию от неприятностей. Его решению немало способствовали повышение в чине и поддержка лейтенанта Дюпраза из отдела расследований.

Узнав о предстоящем переводе, Эмма, коллега и преданная союзница Максима, была убита горем. И как обычно, он не сумел отреагировать адекватно. Однако не сомневался, что в глубине души Эмма знает, что и он жалеет о расставании. Холодок в отношениях с Борисом тоже сыграл свою роль. Ежедневные встречи с напарником напоминали Максиму, насколько уязвима состряпанная ими история; они с Борисом, как канатоходцы, шли над пропастью без всякой страховки. Ради собственного блага, а также ради напарника Максим стремился поскорее выйти из опасной ситуации и ступить на твердую почву. От этого зависело психическое здоровье их обоих.

– Это было лучшим решением, – ответил Максим.

После короткой паузы Борис продолжил:

– Знаешь, я хотел…

Он умолк, набрал в грудь воздуха, и Максим заметил, что его собеседник часто поглядывает куда-то вправо. Тот явно подыскивал слова, чтобы поведать что-то, имеющее отношение к прошлому.

Борис уже было открыл рот, но тут к их столику вернулась официантка и, стараясь перекричать гвалт посетителей, объявила:

– У меня заканчивается смена. Вы не могли бы расплатиться?

Максим протянул ей смятую купюру в пять евро.

– Я заплачу, – опередил он Бориса.

Когда официантка принялась искать в поясной сумке сдачу, он бросил:

– Не надо, все в порядке.

Она улыбнулась ему и пробормотала спасибо, которое потонуло в гомоне, потом развернулась и исчезла, будто унесенная людской приливной волной.

Максим уперся локтями в стол и подался вперед:

– Так что ты говорил?

– Нет, ничего. – Борис помотал головой. – Не важно.

Он знал, что Максим наверняка читает его мысли как открытую книгу, однако слова не шли с языка. Пожалуй, это шумное заведение далеко не лучшее место, чтобы рассказать о том, что долгие недели тяготило его.

Максим полез в карман за мобильником, взглянул на время и резко поднялся.

– Мне еще ехать, – словно оправдываясь, сказал он. – В первый рабочий день хорошо бы не опаздывать.

3

Предназначенный для города электрический мини-кар катил по трассе в сторону Шамбери. В салоне царила почти полная тишина, едва слышное урчание двигателя успокаивало Максима. Он нисколько не сомневался, что выбор машины вызовет насмешки коллег-жандармов. А когда обнаружится, что Максим соблюдает строго вегетарианский режим питания, это наверняка спровоцирует шквал неодобрительных комментариев. Его, разумеется, сочтут придурком или малахольным защитником природы. Но Максим, который никогда не стремился придерживаться общепринятых норм, привык к подобной реакции, а его панцирь со временем затвердел.

Ему с большим трудом удалось объяснить руководству, что он не хочет жить в казарме Шамбери, предназначенной для расселения жандармов и расположенной буквально в нескольких метрах от основного здания. Начальство дало понять, что в таком случае не потерпит никаких опозданий. Чтобы убедить старших по званию, он пообещал, что справится с ситуацией, просто ему потребуется время, чтобы адаптироваться к новой жизни.

Тридцать пять минут туда и тридцать пять обратно, если не будет пробок; в подобных обстоятельствах его решение пересесть на электромобиль выглядело вполне разумным.

Он ехал уже двадцать минут, когда подключенный по Bluetooth телефон на приборной панели сообщил о входящем звонке. Ассия. По спине Максима пробежал легкий озноб. Какое-то мгновение он даже думал пропустить вызов, но в итоге все же решил ответить. Он молчал, и его собеседнице пришлось заговорить первой:

– Привет, Максим. Не отвлекаю?

– Нет, я за рулем. Ехать еще добрых пятнадцать минут.

– Я просто хотела пожелать тебе удачи в первый рабочий день на новом месте.

Максим перестроился в правый ряд, пропуская шедший на обгон автомобиль, и лишь затем откликнулся:

– В таком случае скорее говорят «ни пуха ни пера».

Он запоздало сообразил, что это прозвучало слишком холодно, а ему вовсе не хотелось, чтобы у Ассии сложилось такое впечатление. Напротив, ее звонок даже тронул его.

Помолчав, она нарочито непринужденно, как показалось Максиму, заметила:

– Так говорят артистам.

– А я и есть своего рода артист, – парировал он, стремясь шуткой сгладить неловкость.

В салоне автомобиля прозвучал искаженный динамиком смех. Максим с облегчением вздохнул.

– Во всяком случае, в отделе расследований твои способности будут использоваться по истинному назначению, – снова заговорила она. – Я рада, что ты принял такое решение, даже несмотря на то…

Она осеклась, и Максим, не желая нового замешательства, решил дать ей понять, что эта тема его не смущает:

– Даже несмотря на то, что из-за этого мы расстались?

– Максим, ты прекрасно знаешь, что дело не только в этом, – спокойно возразила Ассия.

Бывший бойфренд молчал, так что она заполнила паузу:

– Ты же знаешь, я на тебя не сержусь. Я думаю, так лучше для нас обоих. И позвонила не для того, чтобы ворошить прошлое, просто хотела пожелать тебе… ни пуха ни пера.

Максим изобразил улыбку, которую она не могла увидеть. Он чувствовал, что она говорит искренне, и немного расслабился.

– Ты права. Ассия, ты потрясающая женщина. И то, что ты была со мной, мешало мужчине, который действительно этого достоин, добиться твоей любви. По правде сказать, я не уверен, что гожусь для семейной жизни.

Ассия была поражена этой речью – Максим никогда не был особенно разговорчивым и уж точно не делился тем, что у него на сердце.

– Не говори так. Просто я не та, кто тебе нужен, – возразила она.

Ей хотелось добавить, что, когда ему удастся избавиться от своих демонов, он найдет более подходящую пару, но она сдержалась и закончила разговор, прежде чем он успел поблагодарить ее за звонок.

Автомобиль с трудом преодолел подъем дороги, которая тянулась вверх на несколько сотен метров к плато, поросшему травой, на сколько хватало глаз, и по бокам прикрытому горными массивами Бож и Шартрёз. Прямая линия асфальта перерезала местность и, словно стрела, целилась вдаль, в некую громаду, имеющую очертания города.

По мере того как Максим приближался к месту назначения, его тревога усиливалась, а дыхание учащалось. По старой привычке он опустил взгляд на центральную панель, но тюбик с транквилизатором, обычно стоявший там, давно исчез. Чтобы добиться улучшения состояния, Максим выбрал более естественный способ: спорт и укрепляющий сон. До сих пор это помогало, и, уж конечно, легкая паническая атака никак не помешает ему действовать. Сосредоточившись на ощущении щекочущего ноздри свежего воздуха, он перевел взгляд вперед, на дорогу, и выровнял дыхание. Тучи в сознании вскоре рассеялись. Чего не скажешь о небе – его, казалось, навсегда затянуло облачным покрывалом. Характерная для этого времени года блеклость придавала атмосфере еще больше мрачности, а рекордно низкая температура предвещала скорый снегопад.

Максим съехал с автострады и свернул на улицу, в конце которой маячила крыша внушительного здания. Громада из бетона, стекла и металла на добрый десяток метров возвышалась над всеми окрестными постройками. Непропорционально огромная жандармерия Шамбери была словно растянута рукой великана.

Миновав автоматическое заграждение, Максим въехал на раскинувшуюся перед зданием парковку. Огромная стена центрального фасада закрыла желтоватое небесное пятно, которое скупо освещало день, и зловещая тень здания накрыла и Максима, и его машину.

Он припарковался и неуверенно двинулся ко входу.

Он толкнул дверь, и по спине пробежал легкий озноб.

Слева от входа за стойкой сидел жандарм с мальчишеским лицом. Через двустворчатые раздвижные двери, образующие стеклянный барьер между миром штатских и отделом расследований, Максим разглядел уходящий вдаль коридор.

Юноша встал и отдал Максиму честь; тот бросил быстрый взгляд на шеврон и нашивку на левом рукаве жандарма. Понятно, парень из вновь нанятых. Ответив на приветствие, он выложил на сверкающую поверхность стойки удостоверение личности и служебную карточку.

– Последняя дверь слева, – сказал жандарм, кнопкой открывая дверь.

Максим в ответ ограничился легким кивком.

Первое, что он ощутил в этом обшарпанном коридоре, был тяжелый запах линолеума. При каждом шаге покрытие липло к подошвам и отклеивалось с противным гулким звуком. Расположенные через равные интервалы прямоугольные светильники образовывали прерывистую полосу, давая резкий и холодный, но слабый свет, точно были предназначены для того, чтобы, смягчая атмосферу, приглушить ощущение тревоги, которую внушала эта обстановка. Максим миновал хаотично расставленные вдоль стен металлические шкафы с картотеками и грудами пухлых картонных папок. За стеклянными дверями, снабженными жалюзи, и за панорамными окнами угадывались разные кабинеты. Максим подметил, что все они пустуют, – это усиливало впечатление города-призрака, которое он испытал, едва переступив порог.

Дойдя до конца коридора, он услыхал громкий хохот, эхом отдающийся от стен, и приблизился к двери помещения, откуда исходили эти звуки, свидетельствующие о том, что в здании теплится жизнь.

– Входи! – закончив телефонный разговор, пророкотал мужчина со встрепанными волосами.

Он поднялся из-за стола, обогнул его и протянул руку Максиму. Тот сразу обратил внимание на немного пожелтевшие кончики пальцев и пятно того же цвета на помятой рубашке из серого льна.

– Старший аджюдан Монсо, верно? – продолжал хозяин кабинета, внимательно рассматривая Максима с головы до пят.

– А кто ты? – коротко кивнув, спросил Максим.

– Лейтенант Порацци. Мое имя Дарио. Присаживайся. Твой стол ждет тебя.

Он махнул рукой на конструкцию из коричневого огнеупорного пластика, которая выглядела ровесницей обстановки учреждения. Прежде чем усесться, Максим помедлил, оценивая ситуацию. Он был крайне удивлен, что его встретил не сам старший лейтенант Левассер, который согласно протоколу – или традиции, возможно неофициальной, – должен был представить его сотрудникам отдела. Но в данном случае весь этаж был пуст, так что Максим находился здесь наедине с тем, кто, похоже, назначен ему в напарники.

Под вопросительным взглядом Дарио Порацци он наконец сел и внимательно осмотрел помещение, где ему, со всей очевидностью, предстояло проводить бо́льшую часть рабочего времени. А если как следует поразмыслить, то и жизни. Квадратная комната – два письменных стола и три массивных металлических картотечных шкафа, занимавшие почти всю стену за спиной Максима, – оказалась довольно просторной и светлой. Они с напарником сидели лицом друг к другу, и от этого ему сразу стало не по себе. Возникло тревожное предчувствие, что за всем, что он станет делать в этом кабинете, будут пристально следить, точно он подопытная мышь, а лейтенант Порацци – ученый, наблюдающий за мышью в ходе своих экспериментов. Это странное чувство усиливалось тем, что в помещении отсутствовали предметы декора, за исключением стоявшей на столе Дарио фотографии. Все остальное – закрепленная на стене большая белая доска, металлические лотки для бумаг, массивные скоросшиватели, многочисленные блокноты и стаканчики с ручками и карандашами – имело исключительно функциональное назначение. Это наблюдение заставило Максима задуматься над тем, что он мог бы привнести в подобное место от себя. Он вновь ощутил, как слегка сдавило грудь. Возможно, между ним и Дарио гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.

Впрочем, Максим сразу зафиксировал черты и малейшие жесты Порацци и мгновенно почувствовал себя полной противоположностью этого человека. Прежде всего в глаза бросалось одутловатое лицо с желтоватой обветренной кожей и всклокоченные волосы с проседью, что создавало малопривлекательный образ. Судя по всему, Дарио Порацци не слишком заботился о своем внешнем виде, как в физическом плане, так и в том, что касалось одежды. Можно было поспорить, что он – во всяком случае, в настоящее время – одинок и что работа преобладает над всеми остальными аспектами его существования. Новый коллега – лет пятидесяти, пожалуй стройный, если не обращать внимания на едва намечающееся брюшко, – произвел на Максима смешанное впечатление. Интересно, он столь же небрежно относится к своим служебным обязанностям, как к самому себе, или же как раз преданность делу заставляет его забывать о собственной персоне?

Сомнения Максима усилились, когда Дарио, схватив поляроид, нацелил его на новичка и произнес:

– Улыбочку!

Вспышка на мгновение ослепила Максима, а спустя долю секунды из фотоаппарата выполз снимок.

Дарио направился к большой белой доске позади своего письменного стола и синим фломастером написал сегодняшнюю дату. После чего, помахивая свежим снимком, принялся искать магнитик.

– Ты же знаешь, что это ничего не дает? – бросил Максим.

Он выбрал такую снисходительно-насмешливую интонацию в надежде на реакцию коллеги, просто ожидая какого-то объяснения странноватому поведению.

– Что именно? Трясти фотографией? – обернувшись, спросил Дарио. – Знаешь, Монсо, в жизни полно вещей, которые ничего не дают, а мы все же их делаем.

Лейтенант замер и изобразил улыбку, саркастическую и в то же время лукавую. Когда он прикреплял снимок красным круглым магнитиком, в дверном проеме возникли двое. Чернокожий верзила атлетического сложения, с наголо бритой блестящей головой, и молочно-бледный брюнет среднего роста. Разглядывая новичка, оба остановились. Высокий изобразил улыбку, которая явно представляла собой один из его главных козырей, и, не дожидаясь приглашения, вошел в кабинет. Его напарник шагнул следом, на несколько мгновений скрывшись за внушительной фигурой.

– Старший аджюдан Мусса Амбонгила. – Первый уточнил свое звание, поскольку оба были в цивильном. – Все зовут меня Мусс.

– Привет, – вставая, откликнулся вновь прибывший. – Старший аджюдан Максим Монсо.

Они обменялись энергичным рукопожатием, не став мериться силой. Второй молодой человек, ниже Максима на голову, выступил вперед; Максим протянул ему руку, и тот представился:

– Старший аджюдан Колер. Бенжамен. Все зовут меня Бенжамен.

Его коллега громко расхохотался. Дарио и Максим не отреагировали. Между ними с пугающей быстротой решительно обнаруживалось много общего.

Бенжамен посмотрел на белую доску и перевел взгляд на Максима:

– Ага, Дарио уже пустил в ход поляроид.

Максим прищурился. Он предчувствовал, что сейчас получит объяснение этой загадочной процедуры, несмотря на то что ему не удалось добиться толку от главного заинтересованного лица.

– И что это значит? – спросил Максим, когда Мусса молитвенно сложил руки и поднял голову, предвкушая, что ответ станет гвоздем программы.

– Как только в отдел приходит новый жандарм, – начал тот под пристальным взглядом Дарио, – присутствующий здесь лейтенант Порацци делает его фотографию и записывает дату, а через полгода повторяет процедуру.

Неудовлетворенный этим объяснением, Максим еще подождал, однако получил только три озорные улыбки.

– С какой целью? – пожав плечами, поинтересовался он.

– Сравнить твою нынешнюю физиономию с той, какой она станет после полугода в отделе расследований, – бросил Дарио. – Есть некий шанс, что твоя кинозвездная мордашка уже не будет походить на ту, что на афишах!

Лейтенант произнес это без всякой злобы, скорее с цинизмом, который, казалось, настолько соответствовал его характеру, будто он говорил о самом себе.

– Ну да, точно! – воскликнул Бенжамен, стукнув кулаком по ладони. – Ты похож на актера, который играет Бэтмена! – Он расплылся в широкой улыбке, и его смеющиеся глаза превратились в щелки. – Круто, Дарио! Ну, старик, у тебя и глаз!

При этих словах лейтенант Порацци лукаво ухмыльнулся, опять схватил фломастер и под поляроидным снимком вывел на белой доске: «Бэтмен».

1.От le corbeau (фр.) – ворон: так на жаргоне называют авторов анонимных писем. – Здесь и далее примеч. перев.