лось все его очарование, знаменитое очарование Жолье: глаза засветились, лицо порозовело, разгладилось. – Пойду посмотрю, как там Беатрис, – сказал он, – она, должно быть, ждет меня. Кстати, поскольку я в прекрасном расположении духа, я, может быть, доставлю ей удовольствие и, пожалуй, порыдаю у нее на плече. У нее потом будет прекрасное воспоминание. И позднее она скажет, что, хоть я и казался беспечным, ничто человеческое мне не было чуждо и что я плакался ей в жилетку как раз за