Kitabı oxu: «Клыкастые страсти», səhifə 7

Сперва я хотела выдернуть локоть, но потом передумала. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Я уже согласилась на большее, какой же смысл сейчас спорить из-за мелочей?

– Мне необходимо будет вернуться сюда завтра ночью?

– Не знаю, Кудряшка. Может быть, не завтра, может быть, не сюда. Все зависит от Рамиреса. Но встречаться с ним мы будем в «Волчьей схватке».

– Нет!

Слово вырвалось у меня почти стоном, но вампир понял. Он остановился, крепко обнял меня и прижал к себе. Без намеков на секс, просто так, для утешения. Не иначе как в лесу последний медведь сдох. Вампир – и человеческие чувства? Чушь!

– Мне очень жаль, Кудряшка. Если бы мог, я бы избавил тебя от этого. Но мой клуб – самое защищенное место в городе. Здесь мы пока не в полной безопасности, а если с Рамиресом что-нибудь случится на нашей территории, мне будет легче сразу повеситься.

– Если бы повешение на вас подействовало, я бы вам и веревку намылила, – проворчала я, уткнувшись носом в его плечо. Мечислав ласково гладил меня по волосам, перебирал их пальцами, вторая его рука неподвижно лежала у меня на спине.

– Я понимаю, что это для тебя значит, малышка. Если будет хоть какая-то возможность, я избавлю тебя от этой боли.

И я поверила вампиру. Зря, наверное. Хотя… почему зря? Хороший хозяин заботится о своем имуществе. А я, как ни крути, его фамилиар. Что-то вроде стола или стула, только дороже стою. И пока не могу ничего изменить. Увы.

Славка и Клара вполне прилично чувствовали себя, сидя в большой комнате, отделанной в черных тонах. Черный ковер, полосы черных обоев с белыми лилиями перемежаются с негативами, потолок тоже выкрашен в черный цвет и лампа в черном абажуре заливает комнату сумерками. Здоровенная кровать накрыта черным покрывалом, и по ней разбросаны белые подушки. Такие же, как и на ковре. Маленький столик выкрашен в белый цвет. В вазе черного матового стекла – белые лилии. Запах был просто непереносим в закрытом помещении.

Хотя… Не мне здесь мучиться, а Славка еще и не такое заслужил за все свои идиотства!

– Как уютно! – съязвила я. – Бурный полет воображения!

Действительно, комната была на редкость неуютной. Стильной – да, элегантной – возможно, в этой комнате можно было заниматься сексом, но вот просто посидеть на ковре с пакетом чипсов – этого я себе представить не могла. Хотя пади была здесь не то чтобы на месте, но соответствовала. А Славке было, по-моему, безразлично, где и как, лишь бы с Кларой рядом.

– Если тебе что-то не нравится, Кудряшка, обставь эту комнату по-своему, – предложил Мечислав, отвлекая мое внимание. Вот уж кто смотрелся здесь на своем месте.

– Еще чего не хватало! – огрызнулась я. – Вы отделывали эти комнаты, чтобы создать достойную оправу для себя. Мне же в вампирском логове делать нечего!

– Слова-то, слова-то какие! – пробормотал Вадим, стоящий у двери в позе стойкого оловянного солдатика.

Насколько мне известно, он мог так простоять всю ночь. Даже не дыша. А если бы я подошла послушать, я уверена, сердце у него тоже не билось бы. Как-то сам Вадим объяснил мне эту особенность вампиров.

«Люди – теплокровные – сказал он, разглядывая свои ногти и на миг замирая живой статуей. – Им нужно дышать, разгонять кровь и кислород по венам. Мы в этом не нуждаемся. И можем позволить себе отдохнуть. Знаешь, как змеи замирают на солнце? Они греются. А мы расслабляемся душой и телом. Хотя бы пару секунд, прежде чем нас опять подомнет окружающий мир. Он ведь бывает очень и очень жестоким… Алкоголь на нас не действует, наркотики тоже. Так как же расслабляться бедным кровопийцам? Только медитацией!»

Из всех моих знакомых вампиров только Вадим шутил на эту тему. Хотя он всегда шутил. В этом отношении мы оказались очень похожи. Всегда готовы посмеяться даже над господом Богом, буде таковой явится на вечеринку. Только у Вадима под смехом всегда чувствовался какой-то надлом. У меня в последние полгода – тоже. Так что я его не судила. Мы смеялись, чтобы не расплакаться. Кто предпочитает играть на публику, соплями вызывая жалость, – киньте в нас камень. И не плачьте, когда он полетит обратно с добавкой.

– Какие собеседники, такие и слова, – парировала я.

– До сих пор с умилением вспоминаю, как ты общалась с тем алкоголиком, – согласился Вадим.

Я фыркнула. Ну общалась. И что?! Когда к тебе в половине второго ночи ломится вдрабадан пьяный сосед по лестничной клетке, перепутавший двери, найдешь такие убедительные слова, что и Цицерону не снилось. Хотя я их недолго искала. У меня на тот момент были Вадим с Борисом. Они за две минуты скрутили алкоголика, вынесли дверь в его квартиру, как следует отпинали его, все там погромили и оставили тушку на пороге. Утром сосед ничего не помнил, но был уверен, что сам разгромил все по пьянке. Ремонт не закончился до сих пор. Но пить сосед перестал.

– Понравилось? Могу научить! Недорого возьму!

– А скидку по старой дружбе?

– А доплату за вредность?

– Юля… – решил обратить на себя внимание мой братец. Мы с Вадимом обернулись к нему с одинаково недовольными физиономиями.

– Ну? – открыл рот Вадим.

– Мы остаемся здесь? – уточнил братец.

– А куда вы денетесь, – вздохнула я. – Князь города любезно согласился предоставить вам пищу и кров на ближайшие несколько дней до разрешения ваших проблем.

Мечислав улыбнулся так, что стало ясно: ни о какой любезности речи не идет.

– И что мы будем за это должны? – подала голос Клара.

– За вас заплатили. Щедро, – Мечислав смерил ее насмешливым взглядом.

– Юля?

Я закатила глаза. Развели идиотов, отстреливать некому! Самой, что ли, взяться за это дело? Так ведь свихнешься на третьей тысяче!

– А что, у меня был выбор?! Ты, Славик, козел и гад последний, а проблемы твоей подружки меня и вовсе не касаются, но дедушка не одобрил бы, что я бросаю тебя там, где можно спасти без особого для себя ущерба.

Я очень рассчитывала, что или братик, или Клара станут в позу и провозгласят: «Если это так сложно для тебя – не обременяй себя нашими хлопотами!» Тогда я удрала бы отсюда быстрее ополоумевшей газели. Но разве от них дождешься? Из Славки гордость выбили за годы странствий, а что до Клары… Гордые пади долго не живут. Даже извиняться за доставленные неудобства не стали, паршивцы!

– Вадим, сейчас ты пойдешь, найдешь Бориса и пришлешь его сюда – охранять этих искателей приключений. Сменишь его через четыре часа. И распорядись, чтобы за час до рассвета тебя сменил Василий. Пусть охраняют пополам с Андреем. Кстати говоря, Людмила сегодня пришла в клуб.

– Кто такая Людмила? – тут же влезла я.

– Это моя любимая закуска, – тут же ответил Вадим. – Ты бы видела, какая у нее грудь! А ноги… И чертовски соблазнительная артерия в паху.

– Познакомишь – увижу.

– Обязательно познакомлю.

– А эта Людмила – она человек?

– Оборотень-тигр.

Вадим выглядел при этом настолько невинным… Знай я его чуть похуже – подумала бы, что они Омара Хайяма под одеялом читают. По ночам. В оригинале.

– Ну да, понятно…

– Мои оборотни делятся кровью вполне добровольно, Кудряшка.

– Добровольно-принудительно?

– Ты меня обижаешь, Юля! Разве я похож на тирана?

– Нет, – огрызнулась я. – Вы похожи на порнозвезду!

– Считаю это комплиментом, лапочка.

Я хотела еще раз огрызнуться, но что толку?! В стычке с Мечиславом мне не выиграть.

– Ты еще здесь? – вампир с искренним удивлением посмотрел на Вадима.

– Он боится, как бы я вас со злости не покусала, да, Вадик?

Вадим предпочел исчезнуть. Только пыль столбом взвилась.

– Кудряшка, я готов разрешить тебе все, что только пожелаешь. Кстати, а у тебя есть привычка кусаться? Хотя что я спрашиваю. С таким взрывным характером ты должна быть просто дикой кошкой в постели.

Вампир так откровенно раздевал меня глазами, что стало неловко. И одновременно меня потянуло к нему! Ну что ж это такое! Я знаю, что связь с этим конкретным вампиром ничего хорошего мне не принесет, что он сволочь и гад последний, но стоит ему посмотреть на меня, и я плавлюсь не хуже сыра на сковородке.

– У меня есть привычка бить по яйцам особо настойчивых кретинов!

– Фи, как грубо! Такие слова из уст молодой девушки…

Я с наслаждением выматерилась, помянув всех родственников вампира и перебрав все их связи с людьми и животными, которые только могла вспомнить.

Вампир коротко рассмеялся, и я почувствовала себя дурой. Я-то надеялась, что он сейчас будет мне высказывать и я смогу с ним погавкаться, но он смеялся, а что делать со смеющимся Мечиславом, я до сих пор не знала. Разве что поцеловать. Но это опасная дорожка. И лучше держаться от нее подальше.

– Кудряшка, ну разве я могу с тобой расстаться? Ты всегда можешь заставить меня улыбаться. А это очень ценно. Особенно для меня.

Я покривилась.

– Купите себе цирк с клоунами. И развлекайтесь на здоровье.

– Зачем тратить время и силы, если ты уже здесь?

Достойно ответить я не успела. Вернулся Вадим.

– Все сделано, шеф.

– Тогда проводи моего фамилиара – и можешь располагать своим временем.

– В соответствии с вашими распоряжениями, – ехидно вставила я.

Вампир даже не заметил иронии.

– Разумеется, детка.

Я вздохнула. А чего я еще могла ожидать?

Вадим мягко положил руку мне на плечо.

– Идем?

– Идем, – вздохнула я. И повернулась к Князю города. – До скорой встречи, Мечислав. Не сомневаюсь, вы знаете, как со мной связаться.

– Я – знаю. Ты тоже запиши мой номер сотового телефона, – Мечислав продиктовал мне девять цифр.

Я послушно вбила их в память, сделала дозвон и кивнула.

Не знаю зачем, но вдруг да понадобятся?

– Мой фамилиар обязан знать этот номер.

– И бегать, как собачка с колокольчиком, по первому звонку, – окрысилась я.

Вампир улыбнулся мне, не показывая клыков. Нежно и ласково. И провел взглядом по моей фигуре, как будто оценивая и раздевая. Я почувствовала, как заполыхали уши.

– Тебе бы пошел ошейник с колокольчиком. Бриллиантовый. Один ошейник, и больше ничего.

– Леоверенские в неволе не размножаются, – отрезала я.

Теперь горели и щеки.

– До скорой встречи, Кудряшка.

Я развернулась и вышла, даже не попрощавшись с братом.

Ну и черт с ними со всеми!

Устала я так, словно на мне всю ночь черти ездили.

Пока мы оставались в пределах видимости Мечислава, Вадим еще соблюдал какие-то правила игры. Но стоило нам выйти из клуба, как он крепко обнял меня за плечи и развернул к себе.

– Устала, Юленок?

– Чертовски, – призналась я, утыкаясь лицом ему в плечо. – Вадик, как хорошо, что хотя бы с тобой не надо играть в эти кретинские игры!

Вадим махнул рукой, останавливая какую-то машину.

– Хочешь, я побуду с тобой, хотя бы до рассвета?

– И навлечешь на себя недовольство Людмилы? Я не рискну!

Вадим фыркнул, но даже в этом коротком звуке явственно прозвучало облегчение. Если я могу шутить, пусть даже неловко, нелепо, значит, со мной все будет в порядке.

– А на чашечку кофе пригласишь?

– А ты пьешь… кофе?

Я сделала паузу, специально для вампира, но Вадим махнул рукой.

– Можешь напоить меня чаем или даже кока-колой. Пригласишь?

– А куда я нафиг денусь с подводной лодки?

– Юлька, ты прелесть!

Машина тихонько урчала мотором, унося нас в ночную темноту.

* * *

Вампир был доволен.

Его игра началась. И началась так, как он хотел.

Фигуры расставлены на ключевые места.

Первый ход сделан.

И игроки, и пешки ведут себя вполне предсказуемо. А именно – так, как он просчитал. Его люди в городе отчитываются обо всем происходящем. Хорошо отчитываются, подробно. Даже подробнейше. Большинство шпионов помогают ему добровольно. Человек – смешное существо. И то, что из него получается, вампир или оборотень, – ничего не меняет. Внутри все остается то же самое. Те же страстишки. Те же недостатки. И за них так легко дергать, как за ниточки…

Иногда подчиненные напоминали вампиру итальянских марионеток. Потянешь за одну ниточку – дернется рука. За вторую – нога. А дергать можно за все что угодно.

Ревность. Зависть. Месть. Неудовлетворенность. Только пляши пальцами по ниточкам. Посочувствуй глупцу, пообещай ревнивцу предмет его вожделения в полную власть, дай мстителю возможность поквитаться с врагом – и они будут целовать тебе ноги. Научись играть на людях, как когда-то на старинном клавесине. Хотя какой он старинный – рядом с вампиром, присутствовавшим при его изобретении?

Впрочем, это неважно. Важно то, что ему служат, и служат хорошо. Он не скупится ни на авансы, ни на обещания. Хотя выполнять все это…

Неважно. Шпионить – опасно. Даниэль осознал это на своей шкурке. Хотя так до сих пор и неясно, что он умудрился с собой сделать. Никогда же не был силен в магии, а тут вдруг…

И с любым разоблаченным шпионом будет то же самое. Обязательно будет. Да и после победы… никто не бессмертен. И даже вампира можно угробить, если постараться.

А пока пусть стараются его шпионы. Пусть очень стараются. А он будет выслушивать их доклады и координировать ситуацию.

Хотя пока и без его вмешательства происходит именно то, что ему нужно. Переговоры. Замечательная вещь, правда? Особенно когда принимающая сторона обязана гарантировать полную безопасность всем участникам. Или… могут быть самые разные последствия.

Вампир тонко улыбнулся.

Хороший шпион – это наполовину выигранная война. Вторую половину вампир надеялся выиграть за счет своей хитрости и жестокости. Слишком уж Мечислав был… демократичен. Это его и подведет. Хорошему правителю ни к чему любовь подданных. Достаточно, чтобы его боялись. Очень боялись. Тогда и повиноваться будут как положено.

Правителю повинуются, когда он силен и жесток. С жестокостью у вампира никаких накладок не возникало. А вот сила… Если все пойдет по его плану, у него будет мощный ее источник.

Да, этот источник пока не слишком управляем, но тем интереснее будет подчинять этого человека своей воле. Существует множество методов. Уговоры, шантаж, принуждение, страх – все это вампир намеревался пустить в ход. И даже получить от этого немалое удовольствие.

И выгоду. С мощным источником силы он может попробовать даже войти в Совет.

Что может быть слаще власти?

Любовь?

Какая глупость!

Вампир даже передернул плечами, хотя уже очень давно приучил себя оставаться всегда холодным и спокойным. Что бы вокруг ни происходило.

Из-за какой-то гормональной реакции лезть в самое пекло, подставлять себя под удар, совершать поступки, полностью противоречащие здравому смыслу… фи!

И подумать только, что когда-то и он был таким глупцом.

Смешно.

Что ж, жизнь вылечила его от этой нелепости. Теперь он может сосредоточиться на главном.

Мало кто знает, какое это изысканное наслаждение – играть людьми, как пешками на доске. И мало кто на это способен. Но даже у них порой процветают странные заблуждения. Какая-то совесть. Или – того хуже – справедливость! Ну вот что это такое, скажите на милость?! Или хотя бы покажите!

Где, где в жизни есть место этой справедливости?! Ткните пальцем!

Если бы все было справедливо, он сейчас был бы главой Совета. Он самый умный, хитрый и жестокий. И по справедливости должен быть самым сильным. Но это не так.

Пока…

А еще есть такая глупость, как «воздаяние за грехи»! Глупее этих слов вампир отродясь не слышал. Что, неужели у нас кому-то за них воздается?! Да никому!

Только тем, кто слишком глуп, чтобы вывернуться!

Ха!

Ему-то это не грозит.

Что бы ни произошло, он останется вне подозрений, как… ха-ха, жена того смешного мальчишки, Цезаря. Что самое смешное – жена именно того мальчишки украсила его ветвистыми рогами. И плевать хотела на его заслуги перед Римом. Он тоже был не лыком шит и изменял ей направо и налево. Они друг друга стоили, но Помпея оказалась в проигрыше¹.

И где здесь справедливость?

Смешно.

Хотя… если она есть на свете – через несколько недель он станет одним из самых сильных вампиров.

И это будет просто замечательно.

Вампир улыбался холодной и жестокой улыбкой. Власть. Что может быть привлекательнее власти?

Ничего.

И очень скоро она будет в его руках.

Глава 3
Гадости бывают разные – черные, белые и красные…

Оказавшись у меня дома, Вадим повел себя довольно странно. Он плюхнулся в кресло и уставился на меня. Сидел, смотрел и молчал. Как прокурор.

– На мне что, узоры выросли? – огрызнулась я на третьей минуте.

– Это я и пытаюсь выяснить, – честно признался Вадик. Я подчеркнуто тщательно осмотрела себя, перегнулась, чтобы поглядеть через плечо, и покачала головой.

– Ни узоров, ни цветов, ни рогов. Жду объяснений.

– Присаживайся, – вампир кивнул на второе кресло напротив.

Я решительно уселась на вертящийся стул перед компьютером и сцепила пальцы на затылке. Самая любимая поза, когда приходится говорить о чем-то серьезном.

– Ну и?

– Юля, о чем вы разговаривали с шефом?

Как Вадим ни старался казаться спокойным, в его голосе прозвучала какая-то странная нотка. Как здоровенная хрустальная ваза с трещиной. Вроде бы все так и то, ничего не заметно, а звук не тот. Не тот, и все тут.

– Да ни о чем, – протянула я. – Заключили временное перемирие. Пока эта комиссия не уедет, будем изображать горячую любовь.

Из Вадима словно стерженек выдернули. Он расслабился и откинулся назад.

– Слава богу!

Я захлопала ресницами. Это до чего же надо вампира довести, чтобы он о Боге заговорил?! И что тут вообще происходит? А вот мы это сейчас и выясним! И фиг этот клыкастик уйдет отсюда, пока я не получу всю политинформацию!

– Колись, Вадик!

Вампир не стал строить из себя Зою Космодемьянскую.

– Юля, я понимаю, что тебе сложно согласиться, но Мечислав – он, в сущности, неплохой хозяин. Он умный, он не жесток, он не стремится причинять другим боль ради своего удовольствия…

– Может, хватит рекламы?! – зло перебила я.

Вампир поднял руку.

– Юля, позволь мне закончить. Мечислав – мой хозяин уже много десятилетий. Я привык к нему и не хочу никого другого. Сейчас я говорю с тобой откровенно, и, признаюсь, за этот разговор мне шеф может голову оторвать. Я очень надеюсь, что он никогда не узнает о нашей беседе.

– То-то ты меня все время Юлей называешь, – покривилась я. – Стараешься подчеркнуть, что сейчас говоришь со мной как лицо независимое?

– Вряд ли меня можно так назвать, – покривился вампир. – Но речь сейчас не об этом.

– И об этом тоже, – вздохнула я. – Не затягивай, Вадик. И называй меня так, как приказал твой хозяин. Ты ведь привык?

– Привык. Юля, ты действительно хочешь помочь шефу остаться в живых и сохранить пост Князя города?

Я на миг задумалась. Потом тряхнула головой.

– Да мне как-то все равно. Раньше мне вообще хотелось его убить, а сейчас, когда я его увидела… нет. Сейчас мне не хочется причинять ему зла. Хочется, чтобы он оставил меня в покое.

– Это тебе придется решать с ним. Но зла ты ему не желаешь?

– Не желаю.

Я прислушалась к себе – и поняла, что говорю искренне. Действительно, Мечислав поступил со мной и Даниэлем как порядочная сволочь, но сейчас я уже не была на него так отчаянно зла. Время действительно лечило раны. Я и не замечала, но в первую очередь дни и ночи выгоняли из моей души то, чему там места не было. Ненависти в первую очередь. Я никогда не умела ненавидеть. Особенно если ненависть была незаслуженной. Я отлично знала, что, если бы нам дали время, Мечислав вывернулся бы из кожи, снял последнюю рубашку и прошелся босиком по огню, только чтобы его друг остался жить.

Времени нам не дали. И виновных я отлично знала. Катька, которой черт не велел заткнуться и утопиться в унитазе. Рамирес, который мог отложить решение вопроса на одну ночь до становления Мечислава в роли Князя города. И Елизавета, которую я… нет, не ненавидела! Это была не злость и не ярость. Это было холодное и спокойное желание убить. Медленно и мучительно. За каждую минуту страданий Даниэля. За каждую секунду. За каждый его крик боли. Только тогда я смогу отпустить призрак любимого человека на свободу. Только тогда.

– Я рад, что ты смогла переломить себя.

Я пожала плечами.

– Даниэль не хотел бы, чтобы я замкнулась в своей ненависти. Он не такой меня видел. Хотя и от мести я не откажусь. Но пакостить за спиной у Мечислава не стану. Можешь ему это передать.

Столетия тренировки позволили Вадиму сохранить спокойное выражение лица. И голос оставался ничего не выражающим. Но его ярость я ощущала по всей коже. Как пару сотен муравьев за шиворотом.

– Ты считаешь, что Мечислав попросил меня поговорить с тобой?

– Нет, – я покачала головой. Я действительно так не считала. Разговор затеян по собственной инициативе Вадима. Но, когда он вернется, Мечислав обязательно вытянет из него все подробности. В уме этому зеленоглазому не откажешь. Может, потому что не блондин? Ох, опять меня не туда занесло. Я встряхнулась и решительно добавила: – Но, когда он спросит о нашем разговоре, скажи, что я не причиню ему вреда. Ему я мстить не стану.

Ярость Вадима стихала, уступая место раздумьям.

– А кому станешь?

– А это ни его, ни тебя не касается. Любовь была моя, боль и так моя, значит, и месть будет принадлежать мне.

Вадим знал меня достаточно хорошо, чтобы понять: я слов на ветер не бросаю.

– Юля, только будь осторожнее, ладно?

– Ладно. Так что ты хотел сказать?

– Юля, – бедный вампир чуть ли не заикался, произнося мое имя. Хорошо их Мечислав выдрессировал. – А к нам ты хорошо относишься? Ко мне, Борису, Валентину, Наде?

Я пожала плечами.

– Вы мои друзья. Как я могу относиться к вам плохо?

– Тогда, ради Бога, не спорь сейчас с Мечиславом! Неужели тебе так трудно хотя бы сейчас выполнять его просьбы? Ты и так его напугала, ничего страшного он тебе не прикажет…

В голосе вампира звучала такая тоска, что меня аж передернуло.

– Юля, это очень важно! Сейчас шеф должен быть в силе, чтобы встретить все атаки. Ослабевших зверей рвет их же стая. Мечислав должен будет если и не драться, то пройти босиком по клубку королевских кобр. Если ты его не поддержишь, он не справится. И пострадаем все мы. Любой другой Князь города прежде всего разберется со мной и Борисом, как особо приближенными, потом возьмется за Валентина, потому что он слабый вольп, что бы ты там ни говорила. А твоя подруга падет жертвой этой истории, потому что полезет в самый бурлящий котел. И сварится. Хотя тебя это вряд ли коснется. Ты ценное имущество, которое любой хозяин будет беречь и лелеять.

– Засохни! – Меня била крупная дрожь.

– Я могу заткнуться. А можешь ли ты заставить себя не думать?

Вадим попал по самому больному месту. Ну почему я не могу быть упрямой дурой?! Я всегда начинаю думать и просчитывать варианты. И не хочу, чтобы страдали мои близкие. Это героям мексиканского «мыла» простительно наворотить дел, а потом биться лбом об пол, уродуя паркет, и каяться так, чтобы с соседних крыш голуби падали от звукового удара. Не мог я, не хотел, не думал! Увы! А что им? Героев сценарист вытащит! А это – моя единственная и неповторимая жизнь. И спасать меня некому. Если что. Если кто. Если все пойдет под откос.

Я ведь не только сама утону, я еще маму и деда за собой потяну. И друзей. И это хуже всего.

– Иди, Вадик, – тихо сказала я.

– Юля, ты уверена?

– До свидания.

Вадим пристально посмотрел на меня, но решил не препираться. И правильно. Я сейчас не в настроении. Могу и за дверь выкинуть.

Он ушел. А я легла, завернулась в одеяло – и сама не заметила, как уснула.

* * *

– А-а-а-а-а-а-а-а!

Дикий крик прорезал помещение. Я подскочила на кровати, озираясь по сторонам безумными глазами. Ночник освещал комнату, раскрашивая стены в мягкие болотно-зеленые тона. Как хорошо, что он есть. Я бы с ума сошла, проснись я в полной темноте.

Мне опять снился кошмар. Опять то же самое. Я смотрела со стороны на казнь Даниэля.

Мне никто не рассказывал. Никто и ничего. Но снилось всегда одинаково. А потом, спросив кое-что у Вадима, я увидела возмущение в голубых глазах: «Кто посмел рассказать?!» И поняла, что это не просто сны. Но разве от этого легче? Сознание выхватывает куски из ткани реальности, превращая мои сны в монстров. А монстрам все равно, чью душу рвать на части. И мне больно, так больно… А снится почти всегда одно и то же.

Я падаю в беспамятстве на услужливые руки Валентина. Рамирес поворачивается к Даниэлю, и красивое лицо искажается под ударом злости.

– Вот и пришел твой конец, бездарный мазила!

Даниэль неожиданно спокоен. И это его спокойствие еще больше обозляет Рамиреса.

– Ничего не желаешь сказать?

Кривая улыбка на губах вампира.

– Тебе?

В одном слове умещается океан брезгливости. Серые глаза холодны, как осенние лужи. На лице Рамиреса появляется такая же ухмылка. Со стороны кажется, что вампиры пародируют друг друга, но я-то знаю, что это не пародия. Это поединок. Поединок черной зависти и черной ненависти Рамиреса – и полного спокойствия и любви к миру Даниэля. Рамирес отлично понял, что я такое. И в очередной раз возненавидел. Говорю – в очередной раз? Да. Этой ненависти много лет. С тех пор как двое вампиров оказались соперниками в борьбе за одну человеческую женщину. С тех пор как она пожертвовала собой, чтобы защитить любимого. С тех пор как выбран оказался не Рамирес, а Даниэль.

Иногда мне снятся воспоминания Даниэля. Это тоже мучительно, но не так страшно, как его смерть. Это воспоминание пришло одним из первых и прочно поселилось внутри.

Алая юбка, белый корсаж, маленькие босые ноги, выглядывающие из-под подола. Черные волосы вправе поспорить своим цветом с весенней замлей. В глазах навеки застыли два кусочка неба. Женщина смотрит на кого-то.

Я вижу ее лицо в нервных и раздраженных отблесках костра, но оно прекрасно даже при таком неверном освещении. И меня охватывает чужая тоска. Как хороша эта женщина была бы при свете дня! Но он никогда не сможет ее увидеть в лучах полуденного солнца. Только представить, как золотые пылинки окутают ее сияющим пологом и повлекут блестки в ее волосах в бесконечный танец жизни в лучах солнца…

– Ты меня не слушаешь, Дани…

В голосе – ни грамма укора. Только бесконечная нежность. И тепло. Эта женщина видит моего любимого таким же, как и я. Прекрасным. И я не ревную. Он любил ее? Любил. А меня? Тоже. Эти два чувства так схожи и такие разные. Как и мы с этой женщиной. Но наше чувство к Даниэлю одинаково. Любовь. Мы ведь видим его не клыкастым кровопийцей. Нет! Мы смотрим сейчас в его душу. Она – снаружи, я – изнутри. Но видим мы одно и то же. Бесконечную любовь к миру и к нам.

Мне незнаком язык, на котором они говорят, но слова я понимаю. Понимаю вместе с Даниэлем, чьими глазами смотрю.

– Я любуюсь тобой, – честно признается вампир. – Ты так прекрасна…

– Слишком прекрасна для тебя.

Этот голос мне тоже знаком. Женщина гневно взлетает на ноги. Волосы ночным облаком взметываются вокруг лица, в глазах горят огни ярости.

– Тебя не звали к этому костру, непогребенный! Убирайся! Я оборачиваюсь вместе с Даниэлем. Поднимаюсь на ноги и отвешиваю поклон. Приветствие младшего – старшему. И в смысле возраста, и в смысле положения.

– Добрый вечер, Рамирес. Ты решил заглянуть к нам на огонек?

– Не к вам, – принимает вызов вампир. – К Марии.

– Заглянул? Можешь проваливать откуда пришел!

Мария определенно не настроена на долгие разговоры. И я понимаю ее ярость. Это был ее костер. Ее маленький островок наедине с любимым, с которым она может проводить так мало времени. Слишком мало… И вторжение чужого и неприятного ей существа воспринимается как вызов. Женщина шипит от ярости, как кошка, которую окунули в бассейн.

– Так грубо… Так некрасиво…

Слова похожи на змеиный шепот. Не шипение, а именно шепот. Если бы змеи заговорили…

– Не тебе говорить о красоте, – огрызается Мария. – Ты не знаешь, что это такое!

– Но я могу распознать ее, когда вижу.

На лице пришедшего нет такого восхищения, как у Даниэля. Ее любимый всегда мечтает показать ее красоту миру.

Этот же – наоборот: только желание обладать. Чтобы все принадлежало ему, и только ему. Красивая вещь, красивая женщина…

– Распознал? А теперь убирайся! Здесь тебе делать нечего!

Вампир вне себя от бешенства. Черные глаза обращаются в мою сторону.

– Мне не место? А ему?

– Не делай этого, – говорю я раньше, чем понимаю, что он желает сделать.

Но поздно.

Взмах рукой. Лезвие серого ножа, летящее в мою сторону. И – Мария. Бросившаяся между двумя вампирами. Защитить любимого, которому это не причинило бы вреда.

Лезвие проходит насквозь. И из ее груди брызжет фонтан ярко-алой крови.

Женщина запрокидывается назад и падает на руки Даниэля. Серые глаза встречаются с голубыми. Запах крови кружит голову, а боль разрывает сердце на части. Рамирес тоже рядом. Он склоняется над телом женщины. На его лице потрясение. Этого он никак не ожидал. Не зная, что бывает такая любовь, когда и босиком по углям пройдешь … Когда все отдашь, чтобы у любимого не было ни царапинки. У нее была именно такая любовь. И в горячке любви Мария просто забывала, что Даниэль – вампир. Стоило им встретиться, и ничего уже не имело значения. Особенно такие мелочи.

– Зачем, Мария?!

И на губах женщины расцветает медленная и нежная улыбка. С усилием она поворачивает голову, поднимает руку и улыбается.

– Люблю тебя, Дани…

Имя остается недосказанным. Ласковое прозвище? Дани… Она всегда называла его этим именем.

– Я тоже люблю тебя.

Шепот сливается с шелестом ветра, уносящего душу женщины. Я поднимаю голову и встречаю бешеный взгляд черных глаз. Встречаю не дрогнув.

– Уйди. Она не хотела бы, чтобы ты знал, где ее могила. Этого удара Рамирес простить никогда не сможет. Потому что сказанное Даниэлем – чистая правда.

Это воспоминание явилось ко мне одним из первых. Но я знала, где могила Марии. Даниэль не стал уносить ее с того холма. Он вырыл яму – и похоронил там очередную свою мечту. Положил ей на грудь несколько простых полевых цветов – незабудки. И никогда не забывал. Даже сейчас, если мне захочется, я могу поехать в Польшу, найти тот город и тот холмик и зажечь там костер. В ее память. И видит Бог, когда-нибудь я это сделаю. Потому что, в отличие от Марии, я свою любовь уберечь не смогла.

Иногда я задавалась вопросом: что нашел во мне Даниэль? После нее. Потом мне становилось грустно. Даниэль видел меня такой, какой я могу стать. И стану! Обязательно! А пока я не могу даже справиться с ночными кошмарами. Мне опять пришлось досмотреть все до самого конца. Боги, как же я иногда ненавижу свою память!

– Неужели кому-то еще здесь интересны твои сомнительные откровения?!

Даниэль улыбается. На этот раз не криво и зло, а неожиданно нежно. Словно солнышко выступило из-за туч.

– Женщине, которая любит меня, Рамирес. Любит так, как никто и никогда не любил тебя.

Терять особенно нечего. Почему бы и не ударить по больному? Это ведь даже не ложь. Все сказанное – чистая правда и оттого еще более непереносимая.