Kitabı oxu: «Маскарад благих желаний»

Şrift:

Все не те, кем кажутся

Детективы Галины Романовой. Метод Женщины

Глава 1

Снег летел в окно крупными хлопьями третьи сутки. Природа словно отыгрывалась за первые два зимних месяца, когда ничем, кроме ледяного дождя, не баловала. Мрачная серость накрыла поселок с самого конца октября. Все померкло с последними облетевшими листьями. Кто-то наблюдательный подсчитал, что за прошедший месяц было двадцать девять пасмурных дней. Когда случились три солнечных, он проглядел.

Невзрачность природных красок угнетала, доводила до тихого бешенства. Хотелось выть, и плакать, и стучать кулаками в стены, и пинать мебель. А еще хотелось сбежать. Все равно куда. Можно даже в какую-нибудь глухомань, лишь бы подальше от всего, что его окружало и делало несчастным.

Третий день он не отходил от окна, наблюдая за тем, как серый мир превращается в белое ничто. Если бы не четыре мохнатые ели у входа в дом – за их зелень постоянно цеплялся его взгляд, – он бы точно свихнулся. Три дня назад он был на грани. Хорошо, что пошел снег.

– Валера! Валера, подойди, пожалуйста!

Голос его жены Алены звучал слабо. Но в нем уже не было тех страдальческих интонаций, что заставляли его с силой жмуриться и часто дышать. Ей, слава богу, стало легче. Обострение ее странной болезни, случившееся после сильного гриппа, отступило. Доктор, навещавший их почти ежедневно, предвидел подобный поворот и просил набраться терпения и ждать.

– Будет что-то одно из двух, – не глядя ему в лицо, прогнозировал доктор. – Либо она выкарабкается, либо умрет. Ждите. Терпите.

Валера терпел и ждал. Алена выкарабкалась.

– Я здесь, милая. – Он через силу заулыбался, заходя в ее спальню. – Ты проснулась?

– Да. – Ее широкая ладонь требовательно постучала по краю двуспальной кровати. – Кое-что хочу тебе сказать…

Он сел, настороженно уставился в бледное, одутловатое от лекарств лицо. Попытался вспомнить, как выглядела Алена пять лет назад, когда они еще только начали встречаться, – и не смог. Это была часть какой-то другой жизни, казавшейся теперь нереальной, словно он ее и не проживал.

В той жизни они были веселы и безмятежны, строили планы, смеялись в полный голос. Они наряжались, ходили в рестораны, вкусно ели, принимали гостей, сами бывали у друзей, часто летали на отдых.

Алена очень любила посещать экзотические страны. Находила особую прелесть именно в дикой природе. Шутила, что устала от цивилизации. Чопорная публика развитых стран навевала на нее уныние. Так она утверждала.

Что до него, то писать в ночной горшок, поставленный коридорным под кроватью, Валера ненавидел. Моча стояла до утра и воняла. И во влажных душных тропиках ему казалось это сущим адом. Но выходить наружу из-под прикрытия хлипких тростниковых стен было опасно. Ночью там все ползало, и шипело, и рычало, и норовило ужалить или вовсе утащить в грязную мутную реку и там сожрать.

Он мучился и терпел. Алене там нравилось, и это главное. Но всегда вздыхал с облегчением, сдавая багаж в заграничном аэропорту. А она грустила и даже плакала. И оставляла монетки в каждой вонючей луже, чтобы вернуться.

В одно из таких путешествий в тропики она и отправилась на экскурсию, стоившую ей здоровья. Без него. Валера категорически отказался, наслушавшись страшных историй про проклятое место и месть мертвых колдунов.

– И тебе не советую, дорогая, – с сомнением наблюдал он за ее сборами.

Экскурсия была трехдневной. Включала в себя перелет на легкомоторном самолете, прогулку по острову, ночлег, посещение заповедной зоны, еще один ночлег и возвращение. Это было долго. И да, опасно.

– Валерочка, милый, не надо быть таким суеверным, – громко смеялась Алена, запрокидывая голову, когда он пытался ее отговорить. – Или ты просто ревнуешь? Три дня… Целых три дня я проведу на острове в обществе посторонних мужчин. Ой ля-ля! А не пуститься ли мне там в блуд, а?..

Его жена была настоящей красавицей – смуглой черноглазой брюнеткой с ярким полным ртом. Где бы они ни были, им вслед всегда оборачивались. Мужчины с интересом, женщины с завистью. Он не то чтобы ревновал ее, но иногда зло брало. Отпускать ее в эту поездку ему не хотелось, потому что…

Да, черт побери, он немного ревновал! Пилот легкомоторного самолета был тот еще жиголо. И экскурсовод ему под стать. А кто там на острове ее ждал – еще неизвестно.

Наверное, он смог бы отговорить Алену, упросить не лететь. Но в то же время Валере хотелось хотя бы недолго побыть одному, отдохнуть от бесконечного движения. Просто поспать под кондиционером. Поваляться с телефоном в руках под легким балдахином кровати. Хотя бы день один. Ведь, когда Алена бывала рядом, спать он не мог сразу по нескольким причинам. Они либо занимались любовью, либо мчались куда-нибудь что-то посмотреть – что-то диковинное и невероятно красивое.

А он просто хотел поспать.

Алена улетела на маленький остров одна, без него. И через три дня не вернулась. И через неделю тоже. Валера не знал, что думать! Он извелся весь, его измучила неизвестность. Куратор уверял что никаких крушений и аварий нет, что экскурсия прошла штатно. И что самолет с экскурсоводом вернулся.

– А почему без моей жены?! – орал он на куратора, вращая глазами как сумасшедший.

– О, это надо спросить у нее, – загадочно улыбался ему куратор, изъясняясь на великолепном русском. – Какой-то интерес возник, видимо. Женщины часто там задерживаются. Такое уже бывало. Не переживайте. Все будет хорошо. Пару дней ждите, может, еще три-четыре, и она вернется…

Алена вернулась через две недели – вместо трех дней. Он не сошел с ума и не улетел на ее поиски лишь потому, что ей удалось дважды прислать ему сообщения, в которых она уверяла, что с ней все в порядке.

В день ее возвращения к их отелю подъехало такси, вышел мужчина в белых широких одеждах, открыл заднюю дверь и буквально выволок его жену наружу.

Валера встречал, знал, что она сейчас приедет. Куратор предупредил его.

– Вот видите, я же говорил, что с ней все будет в порядке, – добавил он в конце своей речи. И вздохнул как-то странно, пробормотав: – С этими женщинами всегда беда…

Беды Валера сначала не заподозрил. Алена прямо от такси бросилась ему на шею, принялась смеяться и уверять, что не смогла быстро покинуть остров из-за невозможной красоты и экзотики.

– Валерочка, ты просто не представляешь, как там! – восклицала она чрезмерно, пожалуй, возбужденно. – Как в раю! Я бы… Я бы хотела туда вернуться снова!

Он, конечно, обратил внимание на ее оживленную жестикуляцию. Раньше Алена этим не грешила. Ладони у нее были широкими. И она не любила их выставлять на всеобщее обозрение. А тут, просто как птица крылами, руками махала. И взгляд ее показался ему каким-то неясным. Она смотрела словно мимо него. И еще, что особенно его насторожило, Алена не захотела с ним секса.

– Потом, милый, потом, – глупо хихикала она, заворачиваясь в толстое верблюжье одеяло и поворачиваясь к нему спиной. – Я очень устала…

Он не обиделся. Он насторожился. Алена хотела секса всегда. В любое время ночи разбуди ее, она готова была ответить ему взаимностью.

Отказала она ему и на второй день после возвращения, и на третий. И только Валера заподозрил измену, как Алена слегла. Ни один островной доктор не сумел поставить диагноз, объясняющий ее состояние: безумный бред, краткосрочная потеря сознания на фоне высокой температуры.

– Я не нахожу у нее ничего, – пожимал плечами врач из посольства, которому Валера, подключив все мыслимые и немыслимые связи, показал свою жену. – У нее чистое горло, легкие. Лимфоузлы не воспалены. УЗИ ничего не показало, никаких патологий. Анализы практически в норме.

Они улетели в Москву. И начались хождения по врачам. Никто ничего у нее не находил. Но она периодически впадала в безумие, температура при этом у нее подскакивала до сорока. Приступ купировали, болезнь отступала на какое-то время, а потом все повторялось.

Через год безуспешных попыток обнаружить заболевание Алена сдалась. Переехала из Москвы в ближнее Подмосковье, купив им с Валерой огромный дом в три этажа. В бизнесе назначила конкурсного управляющего. Валеру посадила дома рядом с собой, решив, что ему будет лучше работать на удаленке. Да и что там у него за работа в ее фирме? Так, баловство одно, а не работа. Справится дома. Его согласия она при этом спросить забыла. И зачем? Бизнес-то был ее. Ей и решать, в каком кабинете ему на нее работать.

Так она сказала, когда он попытался возразить. И добавила, холодно глядя на него из подушек:

– Если тебе что-то не нравится, ты всегда можешь все поменять.

– Что, например? – Он тогда еще дулся на нее за ее самоуправство.

– Можешь собрать в свой старенький чемоданчик кое-что из одежды и свалить. Я не могу требовать от тебя такой жертвы. Больная жена – это не то же самое, что больной муж…

Валера затих, но обиду затаил. И жил с этой обидой уже два года – столько прошло времени со дня их переезда из Москвы в этот элитный поселок, в котором он задыхался.

Алене становилось то хорошо, то совсем худо. В какой-то момент вдруг им стало казаться, что болезнь совсем отступила. И они даже начали зазывать к себе гостей и веселиться с прежним накалом. Но тут Алена, видимо, от кого-то из гостей подхватила грипп. И муки адовы вернулись.

Их регулярно навещал Воробьев Иван Сергеевич – доктор с хорошей репутацией, оставивший работу в клинике и неплохо зарабатывающий на богатых соседях в частном порядке. Неделю назад он, глядя с печалью на измучившегося Валерия, предрек Алене скорый уход.

– Но, если она выкарабкается, то жить будет долго. В разуме или нет, не могу сказать, но жить будет…

Глава 2

Пик ее болезни пришелся на среду, было это три дня назад. Валеру трясло. Даже стало казаться, что он подхватил от нее этот ужасный вирус и тоже сходит с ума. Мысли, которые его посещали, были страшными!

А потом пошел снег. И Алена неожиданно затихла. Уснула, как сказал доктор, которого Валера тут же вызвал.

– Пусть спит сколько ей потребуется, – остановил доктор Валеру, тому вдруг захотелось Алену разбудить. – Возможно, это переломный момент.

– В чем? В ее болезни?

– Во всем… – туманно ответил Иван Сергеевич и ушел.

Она спала почти три дня. Сегодня рано утром – не было еще и шести – заставила поднять ее с кровати, отнести в ванную и выкупать. Со всем этим он справился быстро. Уже наловчился. Алена запросила самую лучшую свою ночную сорочку – из натурального шелка цвета спелой вишни. Он помог ей надеть ее. Потом расчесал ее длинные кудрявые волосы, высушил феном, невнятно пробормотал, что его жена – настоящая красавица.

– Спасибо, милый, – благодарно улыбнулась ему Алена, откидываясь на подушки: она снова захотела спать.

Проспала почти до десяти утра. Все это время он стоял у окна и наблюдал за снежными хлопьями, забивающими поры оголенной природы. Ему казалось, что он ощущает ледяную влажность снега на своем лице. Хотелось съежиться, согреться и сбежать.

И тут Алена его позвала.

– Что за разговор, дорогая? – присел он на самый краешек кровати. – Что-нибудь съешь? Я приготовил омлет, но еще не ел.

– А где Катерина? – нахмурила брови жена. – За те деньги, что она получает, она нам еще и жевать должна, не то что готовить.

– Катерина сегодня взяла выходной. Что-то в семье у нее случилось.

– Вечно у нее что-то не так. Не стоит ли нам поменять кухарку, Валерочка?

Он равнодушно подергал плечами, ответив, что ему все равно. Он одинаково без аппетита ел уже почти два года, и неважно, кто при этом готовил. Он давился каждым куском.

– Что скажешь? – требовательно глянула на него Алена.

– Мне все равно, – повторил он и вздохнул. – Так о чем ты хотела поговорить, дорогая?

– Там идет снег? – уточнила она.

– Третий день, – подтвердил Валера.

– Все белое вокруг, да?

– Белое. Нетронутое. Как чистый лист.

И про себя подумал, что с радостью бы начал свою жизнь с такого же вот чистого листа – белого, нетронутого ничьей прихотью, не исписанного ничьей рукой.

– Знаешь, что я придумала! – ее глаза забыто заблестели.

– Что?

Он мгновенно насторожился. Если Алена сейчас потащит его в койку, его точно стошнит. А потом он… А потом он покончит с собой. У него больше не было сил притворяться, что он по-прежнему хочет ее. Он больше не мог… и не хотел ее видеть.

– Давай погоняем на снегоходах, а? Как раньше? Что скажешь?

Вопросы задавались просто так. Она давно уже все решила. И его согласие или протест значения не имели. Ей захотелось прогулки, значит, они должны ехать. И он обязан подчиниться.

– Давай.

Валера не стал спорить и убеждать ее, что она еще слишком слаба. Что ее организм, только что переболевший гриппом, может не справиться с очередной нагрузкой. И осложнения могут вернуться.

Плевать! Как будет, так и будет. Снегоходы, значит, снегоходы. Он с радостью погоняет. Оставит ее далеко позади, умчится в метель, вздымая снеговую пыль. Пусть плетется сзади. Алена не боялась скоростей на снегоходах и квадроциклах. А он – да. Уверял, что это чертовски опасно. Но сегодня он ее оставит позади.

– Мы поедем тихо, – проговорила Алена. – Знаю, как ты не любишь гонять. И я согласна с тобой – это опасно.

Ему захотелось заорать на нее в этот момент и спросить: «А экскурсия на необитаемый остров – это не опасно? Остров, кишащий ядовитыми тарантулами и змеями, не опасен? А еще, как оказалось, этот остров славен какими-то мелкими мошками, которые способны прогрызть в человеческом организме дыры, расплодиться там, вывести целые популяции себе подобных. Это не опасно?..»

Но дело прошлое, чего толку теперь орать на нее.

– Принеси все мои лыжные костюмы из раздевалки. Я выберу из них самый лучший. Хочу сегодня блистать! Чтобы мой муж мной восхищался!

Он вымученно улыбнулся и ушел за ее лыжными комбинезонами. Их было семь. На каждый горнолыжный курорт, куда они летали, его жена покупала себе новый, а то и не один. Заболела. А если бы нет, сколько бы теперь скопилось тряпья в ее шкафах?

Раздраженно комкая тонкие пуховые куртки и штаны, он с силой стискивал челюсти и пытался себя чем-то отвлечь.

Надо позавтракать. Желудок ноет. В прошлый раз, осмотрев его, Иван Сергеевич скорбно поджал губы и сказал, что ему надо меньше нервничать.

– Так и до язвы недалеко, друг мой, – покачивал семейный доктор головой. – И желчный воспален. Надо следить за эмоциональным фоном, Валера. И обязательно завтракать. Обязательно!

Он отнес охапку лыжных костюмов в комнату Алены. Сложил их на диван.

– Я, пожалуй, перекушу, милая. Что-то желудок ноет.

– Хорошо! – крикнула она ему в спину, слезая с кровати. – Мне тоже что-нибудь сделай.

– Что? – Он даже головы не повернул, боялся, что она заметит его бешенство.

– Что-то вкусное. Сообрази сам. Раз уж ты то и дело устраиваешь нашей кухарке выходные, хлопочи…

Сука! Сука противная! Когда же это все закончится?! Как он устал! Как невозможно устал!

Он готов был пинать двери, попадавшиеся ему по пути в кухню. И в сотый раз ругал себя гадкими словами, вспоминая необдуманный поступок, совершенный им за месяц до их свадьбы.

Алена тогда уговорила его продать родительскую квартиру.

– Их давно нет, Валерочка, зачем тебе ее держать? Она в таком ужасном состоянии, что туда даже квартирантов не пустить. У нас с тобой все будет общее, и мой дом – твой дом.

Он был влюблен в нее. Он буквально потерял голову от ее красоты, богатства, связей. Она с министрами чмокалась в щеки при встречах. Она ногой двери открывала в такие кабинеты…

Подумал, что родительская «трешка», ушатанная за годы без ремонта до ужасного состояния, ему не нужна. Зачем? У Алены в Москве две шикарные квартиры, три отеля. Еще один строится на отечественном морском побережье. Зачем им еще и старая «трешка» в спальном районе?

Он квартиру продал. Деньги влили в бизнес. И вот теперь…

Теперь он бы с радостью умчался в ту самую квартиру. И в ржавую ванну погрузился бы по подбородок, и с упоением слушал, как подкапывает старый кран и гудит вода в старых батареях отопления. И на расшатанной табуретке в кухне сидел бы как на троне.

Идиот!..

Омлет остыл и высох. Глянув на сковороду, Валера распахнул дверцу шкафа, выкатил мусорное ведро и стряхнул в него свой завтрак. Открыл холодильник, вытащил три контейнера с едой, которую приготовила Катерина. Себе разогрел куриные котлетки, Алене сырники. Накрыл стол, громко крикнул:

– Алена, завтрак на столе!

Шурша длинным подолом шелковой ночнушки, она вошла в кухню через минуту. Благодарно улыбнулась, усаживаясь к столу.

– А ты в чем поедешь кататься? – спросила после первого сырника.

– А мне все равно. Черный костюм надену. Он теплый. Удобный. – Валера старался не смотреть в ее сторону, сосредоточившись на котлетках. – Ты хорошо подумала насчет снегоходов? Может, не стоит сразу после болезни?..

– Это не обсуждается! – оборвала она его жестким голосом. – Если боишься замерзнуть, оставайся дома.

Он промолчал, пережевывая мягкую котлетку с такой силой, словно ел резиновую тапку. Съел. Запил яблочным компотом.

– Нет, я поеду. Просто о тебе беспокоюсь, – миролюбиво заметил он. – Еще четыре дня назад у тебя была такая высокая температура. Тебе было так худо, и я…

– Не надо делать из меня инвалида, милый, – перебила она его, посматривая холодно и высокомерно. – Я позвонила Воробьеву. Прогулку он одобрил. Убери со стола и собирайся. Выезжаем через полчаса.

Алена с грохотом отодвинула стул и ушла. Валера какое-то время сидел, не двигаясь. Борьба внутренних демонов лишала его последних сил. Наконец, с шумом выдохнув, он встал, сгреб тарелки и чашки со стола, покидал все в посудомойку и пошел одеваться.

Он не стал ее ждать у порога. Ушел в гараж, проверить снегоходы. Протер сиденья, выкатил по очереди за ворота. Снегопад к этому времени прекратился, и сквозь облака даже начало прорываться солнышко. День обещал быть погожим. Надвинув специальные темные очки на глаза, Валера поднял взгляд к небу. Попытался отвлечься.

Да, может, и неплохо, что Алена организовала прогулку. Дома он уже находиться не мог, задыхался.

– Доброе утро, Валера, – громко окрикнул его Воробьев Иван Сергеевич. – Решили покататься на снегоходах?

Типа он не знал! Лицемер!

– Доброе утро, Иван Сергеевич.

Валера повернулся на голос. Воробьев вышел за ворота в войлочных ботинках, спортивном костюме и белом тулупе, накинутом на плечи. Голова была непокрытой. Редкие снежинки, все еще порхающие в воздухе, запорошили его темную шевелюру, прибавляя ему возраста, который он тщательно скрывал. И Воробьев теперь точно выглядел на свои пятьдесят пять.

Иван Сергеевич потрошил туго набитый почтовый ящик.

– Да, Алена захотела на прогулку.

– Не рановато ей? После болезни-то? – с сомнением посмотрел на окна их дома доктор. – Осложнения могут вернуться.

– Я пытался отговорить. Она непреклонна: хочу, и все! – пожал Валера плечами и глянул на него вопросительно. – К тому же она сказала, что звонила вам и вы одобрили прогулку.

– Да? – доктор замер с охапкой конвертов в руках, потом делано засмеялся и качнул головой: – Возможно, и звонила. Я замотался и забыл. Простите.

Он постоял, вперив взгляд в носы своих стильных войлочных ботинок, в которых обычно ходил только по двору. Потом, зажав конверты под мышкой, скрылся за воротами.

Алена вышла еще через пять минут. Валера успел прогреть двигатели и раза четыре обмахнул сиденья от снега, с неба то летело, то прекращалось.

– Ты готов? – спросила она, замерев у своего снегохода.

– Готов. – Валера сел в седло. – Поехали?

– Как я тебе? – Алена покрутилась: в толстом белоснежном комбинезоне она выглядела килограммов на сорок больше. – Нравлюсь?

– Нравишься, – привычно соврал Валера. – Кто первый?

– Я, конечно! – фыркнула Алена.

Она ловко вскочила на снегоход, подтянула застежку на шлеме, опустила очки и стартовала на предельно высокой скорости.

«Не надо бы так, – вяло подумал Валера, въезжая на ее следы, и тут же вздохнул. – А пофиг! Пусть делает что хочет».

Глава 3

Будильник он не заводил. Точно не заводил. У него сегодня выходной. Чего тогда он звонит?

Никита прислушался к себе. Голова не болела. Уже хорошо. А они вчера с парнями в баре по соседству с его домом приняли немало. Он приоткрыл правый глаз, и тут же взгляд его сфокусировался на голом плече. Женском голом плече – нежном, бледном. Он перевел взгляд выше. Длинные русые волосы, разметавшиеся по подушке и опутавшие шею, ему ни о чем не говорили. В смысле – кто это? Все девушки, которых он в последние месяцы таскал к себе в койку, были очень похожи друг на друга – высокие, худые, с длинными русыми волосами.

– Ник, они же у тебя как близнецы все! – ржали коллеги.

– Это мой типаж, – ухмылялся он в ответ.

– Да? – ядовито скалилась Найда – капитан Рыкова из их отдела. – А может, это потому, что все они похожи на Свету?

– Какую Свету? – прикидывался непонимающим Никита.

– На ту самую Свету, которая тебя бросила, – улыбалась гиеной Найда. – И правильно, между прочим, сделала. Ты же, майор, непутевый. Нет, как майор ты стоящий. А как мужчина не очень.

– Да иди ты… – отмахивался он будто беспечно, но в груди саднило.

Она была права. Света его бросила. Она оставила после себя огромную дыру в его сердце. И, что самое скверное, бросила не потому, что устала от его постоянной занятости. Нет, она терпеливо его ждала. С пониманием переносила свидания и походы в кино. Театр он не терпел. Она вкусно ему готовила. И, кажется, очень любила. А он…

Он облажался. Он изменил ей. И она об этом узнала. И не простила. Все обыденно и гадко.

Найда была права, утверждая, что после Светы он интуитивно ищет утешения в девушках, имеющих внешнее сходство с ней. Утешение, конечно же, было сомнительным, но он им регулярно пользовался. Чтобы не тосковать так остро.

Найду на самом деле звали Надей. Капитан полиции Надежда Владимировна Рыкова перевелась к ним в отдел год назад из Подмосковья. Невысокая, поджарая, с коротко стриженными темными волосами, торчащими ушами, длинным тонким носом и выдающимся вперед острым подбородком. Когда она, познакомившись с ними, вышла из кабинета, Никита спросил у ребят:

– Вам она никого не напоминает?

– А кого должна? – ответил вопросом на вопрос капитан Вова Стрельцов.

– Вылитая гончая борзая – острая мордочка, повадки. Прямо как моя собака Найда. Была у меня в детстве. Сбежала, – заулыбался Никита.

– Сравнивать девушку с собакой… как-то нехорошо, – вставил стажер Алексей Новиков. – Надежда – девушка приятная. Мне так показалось.

– О чем спорим? – ворвалась та в кабинет на последних его словах.

Никита возьми и расскажи ей честно. Признавшись во всем, спросил:

– А на прежнем месте тебя как называли? Меня, к примеру, в отделе кто Ником, кто Китом зовет. Ну, это при частном общении. Стрельцов у нас Вова, не Владимир. Новиков – Алеша. А ты как предпочитаешь? Как тебя на прежнем…

– Ты угодил в точку, майор. – Ухмыльнувшись, она швырнула свою папку на выделенный ей стол. – Меня и там называли Найда. Вот такое совпадение, да?

– Ух ты!

Степанов уставился на капитана Рыкову подозрительно: это правда или она, подслушав, подыгрывает?

– В баре и на шашлыках – я Найда. На службе – капитан Рыкова. Можно Надежда, – жестко отреагировала она и, обведя всех неприятным взглядом, спросила: – Я достаточно понятно излагаю?

Все поняли и в глаза всегда называли ее так, как она потребовала. И даже в баре и на шашлыках. А вот за глаза…

– Никита, у тебя телефон звонит, – проговорила та, что обладала нежной бледной кожей и уснула вчера с ним в одной постели.

– А он где? На тумбочке его нет.

Он рывком поднял себя из кровати, посидел, зажмурившись. Мир не крутился, в голове не стучало. Уже хорошо.

– Он остался на кухне, – подсказала девушка. – На столе.

Никита ногой подтащил к себе поближе трусы, валявшиеся на полу возле кровати. Натянул. Обнаружил, что наизнанку. Быстро переодел и пошел на кухню. Что там могло быть на столе, он даже представлять боялся.

Бывало, что утро в кухне встречало его пустой грязной посудой, часто не убранной со стола, горой окурков, пустыми бутылками. И вонью застолья, случившегося накануне. Но сегодня…

– Чудеса чудесатые… – пробормотал он, заходя на кухню.

На столе не было и следа вчерашнего пиршества. Стояла пустая кофейная турка и две кофейные чашки с гущей на дне. Мусорное ведро тоже не хранило в недрах ничего такого. Одна упаковка из-под печенья, и все.

Значит, что? Правильно, пьянки в его доме не случилось. И девушка с бледными плечами не пьет и не курит. А любит варить кофе. Потому что он не варил. Это он точно помнит. А вот все остальное…

Блин! В последнее время его гульба постоянно заканчивалась утренней амнезией.

– Скверный признак, – уточнила неделю назад Найда.

– Почему это?

– Превращаешься в хроника.

– Да ладно тебе, – отмахнулся от нее Никита. – Просто с пацанами посидели. Было весело.

– У тебя всегда бывает весело до такой степени, что просыпаешься непонятно с кем, непонятно как попадая в свою койку, – назидательно произнесла Рыкова и глянула исподлобья. – А ты при исполнении, майор.

– И ни фига. Я был в баре после службы, – возражал он неуверенно.

– У тебя, майор, нет такого понятия – после службы. После службы будет, когда на пенсию выйдешь. – Она даже в тот момент приподняла свой тощий зад от стула, нависнув над столом в его сторону. – А пока ты служишь, ты при исполнении двадцать четыре на семь. Странно, что именно я тебе об этом говорю…

Неделю он был в завязке, а вот вчера опять надрался. И опять кого-то снял. Хорошо еще, что не такую же гуляку, как и он сам. Девушка кофе любит. И даже помнит, где он вчера оставил свой телефон.

Тот, словно угадав его близкое присутствие, зазвонил снова.

Найда! А кто же еще может позволить себе поднять его в выходной во столько?

Никита глянул на время. Восемь тридцать утра.

– Чего так рано? Хочешь проверить, не ужрался ли я вчера до смерти?

– И это тоже. – ответила та спокойно, не обидевшись, что приветствия никакого не прозвучало.

– Спешу успокоить: на кухне чистота, бутылок нет, окурков тоже. Я вчера пил кофе.

К слову, Найда однажды убирала всю эту мерзость в его квартире. Приехала, не сумев добудиться. Перепугалась, что ему плохо, и приехала. Все убрала. Заставила влезть под душ, а потом погнала на пробежку. Он тогда действительно чуть не умер.

– Я проснулся в своей коечке, – закончил Никита, залезая в холодильник за ледяной водой.

– Без трусов? И с русоволосой худышкой? – уточнила Найда.

– Допустим.

– Ох, Степанов, не доведут тебя до добра бабы и алкоголь. Пора завязывать. Или я подсижу тебя. – Об этом она уже давно его предупреждала, кстати.

– Не подсидишь. У меня раскрываемость отличная.

– Ну да, ну да! – хмыкнула Найда. – Ты ведь в одном лице ее делаешь – эту раскрываемость.

Это она на коллектив намекала, который тоже пахал будь-будь.

– Ладно, мамочка, успокойся. Я жив и здоров, – отозвался Никита скрипучим голосом. – Что-то еще?

– Что-то еще… – Найда протяжно вздохнула. – Собирайся, майор, у нас труп.

– Где?

– В полях, лесах, точно не знаю. Рядом с Москвой. – Найда назвала адрес элитного поселка. – Там простые смертные не обитают. Хозяева заводов и пароходов. Потому нас и дернули.

– Почему в лесах и полях? Труп-то где?

– Там, где я и сказала. Супруги Грековы отправились вчера поутру на прогулку на снегоходах. И что-то у них пошло не так. Подробностей не знаю. Собирайся. Я уже еду за тобой. Десять минут, и я у тебя.

Она отключилась. Никита выглянул в окно.

Трехдневный снегопад прекратился вчера утром. Температура поползла вверх. Снег сделался рыхлым и ноздреватым. Таскаться по лугам по такой погоде – удовольствие так себе. Надо найти берцы на меху. Иначе в кроссовках промочит ноги и сляжет с соплями и кашлем уже завтра. А болеть ему нельзя. Найда грозилась подсидеть.

Он заулыбался, возвращаясь в спальню. Вот дурная девка, а! Ни разу не польстит, никогда не попытается быть приятной. Но при этом на нее всегда можно положиться, ни разу не предаст.

– Мадам, вам пора.

Никита потащил с девушки одеяло. Ниже бледного плеча обнаружилась узкая спина с красивой родинкой слева под лопаткой, тонкая талия. Дальше одеяло не поползло. Девушка, имени которой он даже не помнил, ухватилась за край.

– Эй, малышка!.. – Он неуверенно стоял возле кровати, не зная, как ее называть. – Меня вызвали на работу. Мне надо уехать. Собирайся.

– Хорошо, Никита, – отозвалась она приятным голосом. – Иди в душ. Я приготовлю завтрак.

– Да некогда мне завтракать! Коллега подъедет уже через восемь минут, – сверился он с мобильником.

– Хорошо. Тогда бутерброды. Иди в душ.

Душ он принял быстро, высушил волосы полотенцем, почистил зубы. Бриться не стал принципиально. У него выходной, вообще-то. В ванной сразу и оделся. Черные плотные штаны на утеплителе, шерстяные носки, толстый свитер. Глянул в зеркало. Тщательно пригладил волны запущенной стрижки: давно пора было в парикмахерскую, Найда уже неодобрительно косилась. Открыл дверь ванной и едва не стукнул по лицу девушку. Она уже была в куртке и ботинках. Шла в прихожую с кухни, держа в руке контейнер с бутербродами.

– Прости, – покраснел он.

Он не смутился, нет. Он покраснел от удовольствия, обнаружив, что русоволосая худышка просто красавица. Пухлые губки, красивые карие глаза, длинные ресницы – свои, не наращенные. Спокойный уверенный взгляд. И еще она любит кофе, а не алкоголь. Это шло ей в зачет.

– Бутерброды, Никита, – сунула она ему в руки контейнер и пошла к входной двери. – С сыром и ветчиной. Это все, что нашлось в холодильнике.

Он хотел спросить, а с чем еще делают бутерброды, он лично только с сыром и колбасой и ест. Но передумал. Поблагодарил, провожая ее.

– Я позвоню, – пообещала она.

– А номер?

– Ты вчера мне его надиктовал, я набрала тебя. Он у тебя высветился. И мы вместе его сохранили.

– Да?

Никита тут же полез в телефон, пытаясь выяснить, как же все-таки зовут девушку. И умница, возможно. И красавица – факт установленный. Бутербродов наделала ему в дорогу. Но никому он, кроме Светы, не звонил. Никита любил спьяну ее побеспокоить и прощения начать вымаливать. Видимо, удалил номер красавицы еще вчера.

– Ага. Понятно, – пробормотал он, чтобы не разочаровывать девчонку. – Позвоню.

– Меня зовут Света, – улыбнулась она догадливо. – И да, про твою бывшую ты мне вчера все рассказал. Пока. Звони.

Она мазнула пухлыми губами по его небритой щеке и вышла за дверь.

И через минуту позвонила Найда.