Kitabı oxu: «Тайна Мэри»

Şrift:

Дизайн обложки Виктории Лебедевой

В оформлении обложки использованы материалы Shutterstock

* * *

Грейс Ливингстон Хилл: история личности как история автора

Судьба американской писательницы Грейс Ливингстон Хилл в целом не отличалась от многих других сложных женских судеб. В ней были и бесконечные переезды, и финансовые трудности, и вдовство, и развод, и бессонные ночи, проведенные в работе, чтобы прокормить семью, и борьба с раком на исходе жизни. Однако Грейс выросла в атмосфере сплоченности и поддержки, благодаря чему ей хватило сил и смелости пережить все, что выпало на ее долю, и стать одной из самых известным писательниц в жанре христианско-романтической литературы.

Грейс родилась в 1856 году в крошечном поселке Уэллсвилл, штат Нью-Йорк. Ее отца, пресвитерианского священника, преподобного Чарльза М. Ливингстона, дела церкви вели из города в город, а семья переезжала вместе с ним. Его жена, Марсия Макдональд Ливингстон, писала статьи для христианских журналов и романтические рассказы о периоде Гражданской войны. Именно мать привила Грейс литературное мировоззрение, а отец сформировал религиозное. Девочке дали разностороннее образование – она играла в шахматы, занималась спортом и верховой ездой, замечательно рисовала, помогала отцу в церкви и воскресной школе; вся семья не только изучала Библию, но и активно читала книги светского содержания, в том числе мировую классику. Это предопределило жанровое направление творчества Грейс.

В мир большой литературы девочку привела ее тетя, писательница Изабелла Макдональд Алден, – именно она первой опубликовала рассказ племянницы в своем журнале «Пэнси» в 1870 году. Уже через семь лет повесть Грейс вошла в цикл изданий для детских библиотек, а через год была издана первая полноценная книга «Идиллия Чаутоквы». Ее выход приурочили к ежегодным «сборам Чаутоквы», тогда еще молодого религиозно-образовательного проекта для взрослых. Первые шаги на писательском поприще оказались успешными – и на протяжении всего своего длинного творческого пути Грейс Ливингстон Хилл написала более сотни романов и множество рассказов.

В ее книгах часто поднимается тема поиска теплого семейного круга и верности идеалам – она писала о том, чем была полна ее собственная жизнь. Отец сам обвенчал ее с первым мужем, Томасом Франклином Хиллом. Когда Франклин заболел, родители перебрались поближе к Грейс и были рядом после его смерти. Когда вскоре скончался и сам преподобный Чарльз, мать осталась с дочерью и внучками, Рут и Маргарет. Второй муж Грейс, Флавий Джозеф Лутц, оказался бездельником, грубияном и гулякой. Христианское воспитание и убеждения Грейс взывали к терпению и смирению, а не к разводу, но терпеть человека, поддающегося искушениям, было выше ее сил, и она решилась аннулировать брак. Грейс продолжала писать – еще при жизни первого супруга она поняла, что только литература поможет ей зарабатывать деньги, находясь при этом рядом с детьми. Ее жизнь закончилась раньше творчества – последнюю книгу, «Мэри Арден», дописывала после смерти матери ее младшая дочь, Рут. Преемственность поколений семьи Ливингстон обеспечивали талантливые и решительные женщины.

Все обширное литературное наследие Грейс Ливингстон Хилл – это гимн христианской морали. Что ее первый вестерн «Девушка из Монтаны», что романтическая история скитаний «Тайна Мэри», что написанная в соавторстве с Элизабет Бут книга о подвигах женщин из Армии спасения призывают читателя следовать простым законам бытия: твори добро, не твори зла, работай над собой.

Ее книги могут показаться немного наивными – их герои неизменно религиозны и добродетельны (либо становятся таковыми), их преследуют соблазны и перипетии судьбы, а в конце добродетельность обязательно вознаграждается, и читатель наслаждается счастливой – или хотя бы вселяющей надежду – концовкой истории. Однако эти книги – зеркало эпохи, периода, когда после Гражданской войны людям хотелось верить в некую высшую справедливость и хорошую жизнь не только в перспективе обретения Царствия Небесного, но и здесь, на земле.

Ее душещипательные сюжеты показывают, как искренне, как уверенно и как ровно может сложиться писательская карьеры женщины, выросшей в небогатой, но здоровой и сплоченной семье. Ее истории и персонажи разительно отличаются от историй и персонажей тех авторов, которые жили с душевным надломом, с семейной травмой, с одиночеством ребенка в мире взрослых, и на примере Грейс Ливингстон Хилл замечательно видно, как среда формирует автора. Ее истории драматичны, но ее злодеи не страшны. Ее праведники непоколебимы, но полны обычных человеческих чувств. Романы Хилл наполнены той простотой, которой не хватает в наше динамичное время, в эпоху высоких технологий и доступной психотерапии, в творческой реальности, сформировавшейся после Джойса и Достоевского, Абэ и Кафки. Нам, за спиной у которых постмодерн и акционизм, освоение космоса и телемедицина, не помешает иногда мысленно оказаться в незатейливой истории со счастливым концом, где вечные ценности десяти заповедей поданы в простой форме, где нет неоднозначных выводов о моральном облике героев, а есть только добро, которое в конце концов обязательно побеждает зло.

Дарья Ивановская, редактор

Глава 1

Он остановился на платформе и посмотрел на часы. Опоздавший поезд, на котором он прибыл, торопливо отошел от станции и скрылся во тьме тоннеля, будто догадывался о своем опоздании и хотел нагнать упущенное время.

Часы показывали пять минут седьмого. Юноша оглянулся на высокую лестницу, ведущую к мосту через пути. Тонкий луч электрического фонаря подчеркнул окружающую темноту, выделяясь на фоне сгущающихся городских сумерек. В семь юноша был приглашен на ужин, а ему еще нужно было успеть зайти домой и привести себя в порядок.

Путь через мост был долгим, а на лестнице толпились пассажиры. Но под мостом шла короткая дорога через рельсы. Срезав там и вскарабкавшись по зеленой насыпи, юноша сразу оказался бы на квартал ближе к дому. Наверху у моста выстроились кэбы. Ходить по рельсам запрещалось – как предписывала заметная табличка, – но юноша все же решил сэкономить пять минут. Поспешно оглядевшись и удостоверившись, что на платформе не видно дежурных, он побежал через окутанные сумраком пути.

Под мостом его внимание привлек легкий шум: за спиной раздались тихие торопливые шаги, и чей-то голос заставил его вздрогнуть.

– Прошу, не останавливайтесь и не оборачивайтесь, – произнесла женщина и нагнала его в тени. – Позвольте я пойду рядом с вами; может быть, вы покажете, как выбраться из этого жуткого места? Мне очень страшно, и, кажется, за мной следят. Вы поможете мне спрятаться?

Он на мгновение опешил, но повиновался и зашагал дальше, подвинувшись, чтобы она могла идти рядом. Сам он встал ближе к рельсам. В тоннеле загрохотал приближающийся поезд.

Его спутница отдышалась и извиняющимся тоном продолжала:

– Я не знала, что делать, а вы показались мне порядочным человеком. Я решила, что вы поможете мне отсюда выбраться.

В тот самый миг из тоннеля вынырнул огненный глаз мчащегося поезда. Юноша инстинктивно схватил свою испуганную дрожащую спутницу за руку, потянул к насыпи и прижал к груди. Мимо промчался грохочущий состав.

Их окутало едкое облако густого черного дыма, вырвавшегося из тоннеля. Оглушенная механическим ревом и ослепленная дымом, девушка испуганно льнула к своему защитнику. На миг им показалось, будто грохочущий монстр утащит их за собой, так чудовищна была его сила. Но поезд промчался мимо, и наступила звенящая тишина; их будто погрузили в вакуум. Постепенно мир вокруг ожил: по мосту протарахтел трамвай, загудел автомобильный клаксон, послышался крик мальчика, продающего вечерние газеты. Постепенно их дыхание выровнялось, и они пришли в себя.

Юноша первым делом подумал, что надо забраться наверх, не дожидаясь следующего поезда. Схватив спутницу за руку, он начал карабкаться по крутому склону; при этом он заметил, что запястье, которое он сжимал, было тонким и изящным, а рукав платья его спутницы сделан из дорогой ткани.

Они карабкались наверх, даже не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Сбоку от моста, на головокружительной высоте, обнаружилась лесенка для железнодорожных рабочих, нависающая над зияющей пропастью, где взад-вперед сновали поезда.

Когда они вышли на свет, юноша разглядел свою спутницу: молодая, красивая женщина в платье из тонкого полотна, но без шляпки и перчаток.

Наверху они остановились; девушка схватилась за горло и, вздрогнув, оглянулась. Она напоминала птичку, которая металась, не зная, куда лететь. Ни минуты не колеблясь, юноша поднял руку и подозвал экипаж.

– Скорее сюда! – воскликнул он и помог ей забраться в карету. Затем продиктовал кэбмену свой домашний адрес и сел с ней рядом. Повернувшись лицом к своей спутнице, внезапно осознал всю необычность ситуации, в которой оказался.

– Расскажите, что случилось, – потребовал он, – и по какому адресу вас лучше отвезти?

Молодая женщина еще не успела отдышаться от испуга и напряжения, поэтому отвечала прерывистыми фразами.

– Нет, я не могу рассказать, что случилось, – она замолчала и взглянула на него, внезапно догадавшись, что он мог о ней подумать. – Но… я ничего… то есть… я не сделала ничего плохого. – Она снова замолчала; прозрачная глубина ее глаз свидетельствовала, что она говорит правду.

– Разумеется, – уверенно ответил он и тут же задумался: а почему он, собственно, ей верит?

– Спасибо, – ответила она и с испуганной растерянностью добавила: – Я не знаю, куда мне лучше поехать. В этом городе я впервые. Будьте так любезны, подскажите, куда бы я могла отправиться… Может, на вокзал? Но… у меня нет денег и… – она в ужасе схватилась за голову, – …и нет шляпки! О!

Юноше вдруг сильно захотелось защитить эту девушку, столь неожиданно оказавшуюся на его попечении. И все же его преследовали смутные опасения. Что, если она окажется воровкой или авантюристкой? Возможно, стоит предоставить ей самой выпутываться из неблагоприятной ситуации, в которую она попала? Но стоило ему об этом подумать, как он вспомнил ее слова – «вы показались мне порядочным человеком» – и осознал, что не может предать ее доверие.

Девушка снова заговорила.

– Но я не хочу больше вас беспокоить. Вы и так проявили доброту, когда помогли мне выбраться из этого ужасного места. А сейчас, прошу, остановите экипаж и выпустите меня; я смогу сама о себе позаботиться.

– Разве можно отпускать вас одну? Если вам грозит опасность, я вам помогу. – Он сам удивился своей доброте. Он знал, что с незнакомыми людьми следует быть осмотрительным, но, повинуясь порыву, забыл об осторожности. – Если вы хотя бы намекнете, в чем дело, я буду знать, как вам помочь…

– Нет, мне нельзя рассказывать! Я просто не могу! – воскликнула девушка и схватилась за сердце, будто пытаясь удержать его в груди. – Зря я вас втянула, простите меня! Прошу, позвольте мне выйти. Мне уже не страшно; страшно было в том ужасном тоннеле, но мы выбрались. Я боялась, что придется зайти туда одной, ведь я не знала, как можно подняться наверх, а вернуться уже не могла.

– Хорошо, что я оказался рядом, – горячо воскликнул юноша. – В этом тоннеле опасно. Он тянется через весь квартал; вы могли бы погибнуть!

Девушка зажмурилась и закрыла глаза руками. В свете фонарей сверкнули камушки на ее кольцах. Кожа у нее была очень бледная. Он понимал, что перед ним утонченная и богатая дама, но как же она попала на рельсы?

Экипаж внезапно остановился; он выглянул в окно и увидел, что они доехали до его дома. Девушка потянулась к двери, и тут он встревожился, но уже по другому поводу. Его почтенной матушки и чопорной сестрицы, скорее всего, не было дома, но если случайно окажется, что сегодня они не выходили, что же они подумают, увидев, как он появляется из кареты с незнакомой девушкой без шляпки? А главное, что подумает дворецкий?

– Простите, – сказал он, – но я попрошу вас пока не выходить из экипажа. У меня есть на то свои причины. Не могли бы вы подождать меня здесь? Я приглашен на ужин и должен переодеться; это займет всего несколько минут. Вам ничего не грозит, и я отвезу вас в безопасное место. А пока собираюсь, подумаю, что можно сделать. Только прошу, не выходите из кареты. Иначе кэбмен заподозрит неладное. Если за вами на самом деле кто-то следит, пока вы в карете, вас никто не побеспокоит: кэбмен не позволит. Не волнуйтесь, я не задержусь. Есть ли у вас друг, которому можно позвонить или отправить телеграмму?

Она покачала головой. В ее глазах блеснули слезы, и она ответила:

– Нет, в городе я не знаю никого, кто мог бы мне помочь.

– Тогда я вам помогу, – с внезапной решимостью проговорил он тоном, который успокоил бы любую испуганную женщину.

Уверенный голос юноши и его почтительный и располагающий вид заставили девушку дождаться его возвращения, хотя в испуге она внезапно прониклась недоверием ко всему миру и не раз подумывала убежать. Но что ей было делать без денег? К тому же ее внешний вид – отсутствие шляпки и перчаток – мог вызвать подозрения. Идти ей было некуда.

Юноша вошел в дом, открыв дверь своим ключом, и услышал дворецкого, поставленным голосом говорившего по телефону.

– Да, мэм, это дом миссис Данэм… Нет, мэм, ее нет дома… Нет, мэм, мисс Данэм тоже вышла… Мистер Данэм? Подождите минуту, кажется, мистер Данэм только что вошел. Как вас представить? Миссис Паркер Боуман? Да, мэм, одну минуту, пожалуйста. Зову мистера Данэма.

Юноша нахмурился. Разговор его может задержать. К тому же звонила мисс Боуман, а он как раз собирался к ней на ужин. Что ей могло понадобиться? Он еще не опаздывал, вряд ли она взялась бы его разыскивать. Может, что-то случилось и она звонила чтобы отменить ужин? Вот бы так и было! Тогда он освободится и сможет всецело посвятить себя помощи молодой женщине, которую судьба или провидение внезапно ему препоручили.

Он взял трубку, надеясь, что миссис Боуман отменит ужин.

– Добрый вечер, миссис Боуман.

– Мистер Данэм, это вы? Какое облегчение! Я в затруднении по поводу сегодняшнего ужина и звоню спросить, не выручит ли меня ваша сестра. Мисс Майо меня подвела. С ее сестрой что-то случилось, и она не может ее оставить. Она только что позвонила, и я не знаю, как быть. Корнелия дома? Сможете уговорить ее приехать и помочь? Я все равно пригласила бы ее вместо мисс Майо, но она сказала, что на этой неделе планирует поехать в Бостон. А теперь планы изменились, верно? Вы не могли бы позвонить ей и упросить приехать и выручить меня? Это очень важный ужин, понимаете? У меня все готово.

– Простите, – ответил юноша и в тот момент, кажется, догадался, как решить проблему миссис Боуман и свою собственную, – но Корнелии нет дома. Она непременно помогла бы вам и сделала бы все, что в ее силах, но они с матушкой отправились ужинать в Честнат-Хилл и ушли около получаса назад. Боюсь, мне не удастся до нее дозвониться. Но вы могли бы вычеркнуть меня. Тогда проблема решится сама собой: просто уберите со стола две тарелки, – он добродушно рассмеялся, – и число гостей снова станет четным. Видите ли, миссис Боуман, – поспешно добавил он, услышав, что миссис Паркер Боуман начала возражать, – у меня самого возникло небольшое затруднение. Поезд пришел с опозданием, и по пути со станции я встретил девушку… подругу. – Вспомнилась старая поговорка: «Друг познается в беде». В этом смысле они с незнакомкой уже могли считаться друзьями. – Она совсем не знает город и оказалась здесь одна. Кроме меня, у нее нет здесь знакомых, и я чувствую себя обязанным проводить ее до гостиницы и узнать расписание поездов. Сегодня она уезжает.

– Что вы такое говорите, Трайон Данэм! Молодая женщина в беде, а вы предлагаете мне никак в этом не участвовать? Нет уж, даже если вы едва знакомы, приводите ее с собой. У нас будет четное число гостей, и вы меня очень обяжете. Нет-нет, ни слова больше! Просто скажите, что ей ни к чему стесняться; мы с вашей матушкой старые подруги. Ваши друзья – мои друзья, мой дом всегда для них открыт. Уверена, ваша знакомая не станет возражать; те, кто много путешествуют, учатся переступать через маленькие формальности и умеют ходить в гости без приглашения и предварительного знакомства. Передайте, что, если эта девушка решит задержаться у нас, я непременно нанесу ей ответный визит – или заеду к ней на ужин, когда мне случится побывать в ее городе. Полагаю, она только что вернулась из-за границы – куда еще могла ездить молодая женщина? – или просто вынуждена покинуть свой дом, и если она еще не свыклась со своими новыми обстоятельствами, это произойдет очень скоро. Опишите ей мое затруднительное положение и скажите, что она очень обяжет меня, если придет. К тому же – я не хотела говорить, думала сделать вам сюрприз, но, думаю, уже можно сказать, – придет судья Блэкуэлл с супругой, а мне бы очень хотелось вас представить. Я уже давно пытаюсь вас свести.

– О! – с интересом воскликнул юноша. – Судья Блэкуэлл! Я давно хотел с ним познакомиться.

– Он тоже о вас наслышан и, полагаю, хочет с вами встретиться. Вы знали, что он подумывает взять партнера? Прежде он всегда отказывался… Впрочем, это уже другая история, а мне некогда. Вам уже пора выходить, вы знаете? Передайте подруге, что я буду вечно благодарна ей за участие и не приму отказ. Говорите, она недавно вернулась из-за границы? Наверно, она хорошо играет на фортепиано? Уговорите ее нам сыграть. Она же согласится нам сыграть? Я так рассчитывала на мисс Майо!

– Возможно, вам удастся ее убедить, – рассеянно пробормотал юноша, одной рукой развязывая галстук и расстегивая воротничок и мысленно подсчитывая, сколько времени займет переодевание во фрак.

– Ну разумеется. Только не говорите ей заранее, а то откажется. И пусть не переодевается – все поймут, если я скажу, что она только что приехала из-за границы и мы поймали ее на лету. О, кажется, ко мне уже пришли! Ради всего святого, Трайон, поторапливайтесь; кухарка очень злится, когда я задерживаю подачу к столу. До встречи! И, кстати, как ее зовут?

– О! Хм-м… – Ему почти удалось расстегнуть воротник, и он уже собирался повесить трубку, когда его настигло новое затруднение. – Хм-м… да, конечно же… ее зовут… чуть не забыл, – лихорадочно затараторил он, оттягивая время и пытаясь вспомнить любое имя. Рядом лежал телефонный справочник, открытый на букве «Р». Он схватил его и назвал первую попавшуюся фамилию.

– Да-да, ее зовут Ремингтон. Мисс Ремингтон.

– Ремингтон! – восторженно воскликнула миссис Боуман. – Не Кэролин Ремингтон случаем? Это была бы такая удача!

– Нет, – растерянно ответил он, – нет, не Кэролин. Ее зовут… Э-э-э… Мэри. Мэри Ремингтон.

– Ох, боюсь, тогда мы не знакомы, но это неважно. Поспешите, Трайон! Уже без пяти семь. А где, вы сказали, она живет? – Но на линии раздался щелчок: юноша повесил трубку и побежал наверх, в свою комнату, перепрыгивая через три ступеньки. Он лихорадочно соображал. Он понял, что совершил отчаянный поступок, хоть и не по своей инициативе, и теперь не видел никакой возможности выпутаться из затруднительного положения: ведь как иначе он поможет девушке, если не возьмет ее с собой?

Он обдумал различные варианты развития событий. Он мог бы привести ее в дом и придумать объяснение для слуг, но как именно объяснить присутствие в доме незнакомой женщины? Правду он сказать не мог, да и как растолковать все матушке и сестре? Те могли вернуться раньше него и засыпать гостью вопросами.

А девушка – согласится ли она с ним поехать? Если нет, как с ней поступить? И как быть с ее платьем? Подходит ли оно для посещения великосветского приема миссис Паркер Боуман? Насколько он помнил, платье было скромное и изящное. Вероятно, обычное для путешествующей леди. Впрочем, откуда миссис Боуман взяла, что она путешествует? Он же ничего подобного не говорил, не упоминал, что его знакомая приехала из-за границы и что она умеет играть на фортепиано. Он просто не мог знать таких подробностей о незнакомке, но в данных обстоятельствах не мог и возразить миссис Боуман.

А еще на девушке не было ни шляпки, ни плаща. Являться на ужин в таком виде было бы странно. Она и не согласится. Он надевал пальто и вдруг обратил внимание, что внутренний карман оттопыривается: там что-то лежало. Нетерпеливо сунув руку в карман, он вытащил пару длинных белых перчаток. Те принадлежали его сестре, и теперь он вспомнил, что накануне вечером они возвращались с приема и сестра сняла их, потому что пошел дождь. Внезапно его озарило. Ну разумеется! Почему он раньше об этом не подумал? Он поспешил в комнату сестры, намереваясь одолжить у нее несколько вещей, но уже на пороге уверенность его покинула. В комнате царил безупречный порядок: ни разбросанных шляпок, ни перчаток. Горничная Корнелии Данэм хорошо выполняла свои обязанности. Лишь один предмет казался не на месте: коробка на стуле у двери. На коробке значилось название модной шляпной мастерской, а на крышке крупным заостренным почерком Корнелии было написано: «Вернуть мадам Долар». Он схватил коробку и подошел к шкафу. Нельзя было терять ни минуты; в коробке наверняка лежала шляпка. Если Корнелия собиралась вернуть шляпку в мастерскую, она наверняка решит, что ее забрали, и не будет допытываться. А он позже заедет к мадам Долар и оплатит счет без ведома сестры.

В шкафу он обнаружил несколько накидок и довольно элегантных вечерних плащей, но потом смекнул, что кто-то, возможно, уже видел их на Корнелии. Он поспешно закрыл дверь, спустился и открыл большой шкаф под лестницей, откуда извлек новый черный плащ матери. Похлопав по карману пальто и убедившись, что перчатки на месте, взял свою шляпу и поспешил к экипажу, держа в руке шляпную картонку, волоча за спиной плащ матери и стараясь не попадаться на глаза дворецкому.

Закрыв дверь дома, он вдруг испугался, что девушка могла убежать. Что ж, это избавит его от беспокойства и, вероятно, станет наилучшим исходом дела. Однако, к своему удивлению, он понял, что при мысли об этом испытал разочарование. Он не хотел, чтобы она уходила. С трепетом заглянув в карету, он с облегчением увидел, что она все еще там, сидит, забившись в угол с расширенными от испуга глазами. Она дрожала и старалась, чтобы он этого не заметил. Дождавшись его, она поняла, что все же его боится, ведь, в конце концов, он тоже мог оказаться непорядочным человеком.

Pulsuz fraqment bitdi.