Kitabı oxu: «Я нашла его в Интернете»

© Хамуталь Бар-Йосеф, 2024

© З. Палванова, С. Шенбрунн, перевод, 2024

© «Время», 2024

Я нашла его в интернете

 
Нарушим клятву, сохранив себя,
Не то, ее храня, себя разрушим¹.
 

Я нашла его в Интернете. Было десять вечера. По радио передавали мою любимую сонату для флейты Пуленка². Но голова и живот упорно продолжали болеть. Соседи сверху снова передвигали мебель прямо у меня над головой, и Пуленк был бессилен против этого шума. Не мог он справиться и со стиралкой, методично работающей у них весь вечер. Полчаса назад я слопала целую плитку шоколада, хотя собиралась утешить себя лишь одной долькой. Похоже, я снова набираю потерянные за месяц строгой диеты килограммы.

Это был один из тех ужасных вечеров, когда я чувствую себя беспомощной мухой, с отчаянным жужжаньем бьющейся о стекло. Я была в панике, я готова была решиться на что угодно – постыдное, запретное, опасное, – лишь бы прекратить этот кошмар.

За спиной у меня было несколько неудачных свиданий с деловыми пузатыми мужчинами. На плохом иврите, без всякого юмора они говорили о своих проблемах со здоровьем. Это было невыносимо, и я дала себе клятву найти какого-нибудь нормального, кто спасет меня от этих вечерних приступов отчаяния. Только ни в коем случае не влюбляться. Впрочем, разве должен человек со сломанной ногой клясться, что он не будет бегать? Разве должен человек с обманутым, разбитым вдребезги сердцем клясться, что он ни за что не влюбится? Честно говоря, я просто хотела купить нечто совершенно необходимое мне, но заплатить как можно меньше. Выбрать это, как выбирают сыр в супермаркете. Не теряя голову, не зажигаясь, помня лишь об одном – о собственной выгоде.

Мои подруги обычно тщательно взвешивают, ищут совета, выжидают, сомневаются. Я – другая. Я решаю и делаю. Так из детсадовской учительницы музыки я превратилась в профессора музыковедения. «Достигла высот», как говорила моя тетя из мошава³, в котором я выросла (при этом музыка, которую я пишу, мало что значила в ее глазах, поскольку знаменитой я не стала).

Короче говоря, я поняла: сейчас или никогда. Скоро я стану слишком старой, чтобы искать себе пару в Интернете или в кафе.

Так-так, интересно… Некурящий – это хорошо, нерелигиозный – тоже очень хорошо, это становится особенно важным в конце недели, перед субботой и в субботу. Хобби – фотография и прогулки на природе. Слава богу, не скалолазание, не ударные инструменты, не парашютизм и не планеризм. Образование – 10 классов школы. Да, это проблема. Как знакомить его с подругами? Ведь они скажут мне потом: с ним же не о чем говорить! Конечно, он голосовал за Нетаниягу… Ах, совершенно неважно, кто что скажет и за кого он голосовал! Я найду, с кем поговорить на интересующие меня темы, у меня есть пианино, есть книги. С бывшим мужем у нас было много общего, мы разговаривали, обсуждали книги и фильмы, ходили на акции протеста против оккупации. Но он не хотел детей, а когда они все-таки появились и выросли, настроил их против меня, словно нерадивых учеников против строгой учительницы.

Для чего мне нужен мужчина? Чтобы не жрать сладости по вечерам, не прятаться от себя в постель, не ворочаться потом часами, прислушиваясь к тому, как все те же соседи сверху шаркают ногами по дороге в туалет и обратно в спальню. Разумеется, Интернет не супермаркет, и любовь, конечно, не сыр, но я ведь не ищу любви. Я ищу мужчину, чтобы просто не быть одной, такого мужчину, который не будет причинять мне боль. Хватит, настрадалась я уже от любви!

…Рост метр семьдесят, это не намного больше, чем у меня. Да он совсем невысокий! Впрочем, если у него из-за этого комплекс неполноценности, то это даже неплохо. Но с такими нужно быть осторожной, такие легко обижаются. А я, может, и профессор, но осторожность явно не моя сильная сторона.

Профессия – строительный подрядчик. Боже мой! Что-то вроде прораба. Нечищеная обувь, обветренные руки, грязный автомобиль-фургон, на котором он выезжает на природу… Самое страшное: наверняка у него громкий голос. Это не по мне, этого я не перенесу. Я очень чувствительна к шуму, к любым громким звукам. Имя – Эли. Ладно, допустим. На фотографии он – как летчик, в огромных солнечных очках. Нет, летчиком он никогда не был, летчики не ищут себе пару в Интернете. Может быть, он мечтал быть летчиком в детстве. Он явно хочет казаться мужественным. На другой фотографии в этих же очках он стоит на одном колене перед крупным фиолетовым цветком люпина. Что он хочет этим сказать? Не только секс, но и романтика? Во всяком случае, он полагает, что романтика ему нужна. Разведен. Будем надеяться, что это правда, хотя не исключено, что он еще не развелся, а только собирается развестись. Трое детей, живущих отдельно. Ладно, ничего.

Сколько же ему лет? Шестьдесят один? Боже, он моложе меня на целых четыре года, я ему не подхожу. Никаких шансов. В этом возрасте они хотят пятидесятилетних или даже моложе. Я соврала, когда заполняла анкету, что мне шестьдесят. Правда, выгляжу я значительно моложе своих лет, все так говорят, даже семейный врач. Между прочим, только несколько месяцев назад кончился мой тайный роман с Хаимом, который был моложе меня на целых двенадцать лет. Эта связь продолжалась почти год. У Хаима семья – жена и две дочки. Все началось, когда он пришел чинить мой домашний телефон. Я тогда залезла на стремянку. Это почему-то его зажгло… С ним я говорила о кулинарии, о его семье, об общих знакомых. Он никогда не был в консерватории и, может быть, даже не знал значения этого слова, но для меня это было не важно. Вспомнив о Хаиме, я невольно размягчаюсь, вижу перед собой его лицо, чувствую его тело, закрываю глаза и таю, таю… В моем возрасте? Факт. Он исчез из моей жизни, когда обо мне узнали его родители, сестра, друзья. Наверно, испугался, что его спросят: где ты откопал эту старую ашкеназку⁴? Не мог найти себе кого-нибудь помоложе? Не помогли подарочки – вазы, конфеты, косметика, – которыми я пыталась задобрить его родителей и младшую сестру. Мне потребовалось время, чтобы оправиться от удара, чтобы убедить себя: ты должна благодарить небо за целый год счастья! Чего стоит один этот поистине бетховенский миг, когда из окна своей квартиры ты увидела его бегущим к тебе под ливнем?.. Не важно. Кончено. Стерто.

А теперь этот тип в летных очках, стоящий на одном колене перед цветком люпина…

В графе «профессия» я скромно написала: учительница. Я не соврала: я преподаю в университете. Не писать же мне «профессор музыковедения» или хуже того: композитор!.. Я очень давно поняла, что, если я хочу любви, мне следует тщательно скрывать свои знания и взгляды. Я должна как можно меньше говорить и как можно больше слушать своего мужчину, при каждом удобном случае восторгаться им, говорить комплименты и ни в коем случае не спорить с ним. Не призывать увидеть обратную сторону медали, не настаивать на точных формулировках, не уличать в отсутствии логики. Просто поразительно, как это работает! И как все начинает рушиться, когда я забываю об осторожности.

Рост и вес у меня в полном порядке, тут мне не пришлось врать. Но назвалась я не Габриэлой, а Ахувой, фамилию писать не стала и фотографию, разумеется, не представила. Не хватало мне, чтобы меня увидели и узнали мои коллеги, время от времени интересующиеся, не собираюсь ли я выходить на пенсию. Между прочим, в Интернете вся информация остается навечно!

Больше недели я ждала звонка. И вот наконец мужской голос в трубке:

– Я могу поговорить с Ахувой?

Голос мягкий, ласковый, так говорят с детьми или с больными. Прежде чем я сообразила, кто такая Ахува, этот голос проник в мое сердце, подобно тому, как звук гобоя радует меня еще до понимания, что это Бах или Брамс, или даже клезмерская музыка.

– Я слушаю. С кем я говорю, пожалуйста?

Не стоило говорить «пожалуйста», это прозвучало как-то высокомерно.

– Меня зовут Эли. Я прочитал ваше объявление в Интернете.

Говорит спокойно, уверенно, не умничает. Его и на самом деле зовут Эли.

– О’кей!

– Так вы заинтересованы сделать дэйт⁵?

Прямо к делу со своим ужасным ивритом вперемешку с английским! Не показывать, как я рада. Немного подождать, не отвечать сразу.

– Почему бы и нет? – изо всех сил я стараюсь говорить легко и кокетливо.

– Отлично. Тогда… когда вы свободны?

Хочу выдержать паузу, но отзываюсь почти сразу.

– А когда вам удобно? Я обычно свободна по вечерам. Можно встретиться даже сегодня.

Да, вот-вот я закончу свои дневные дела – писать, звонить, просматривать почту. Хотя бы сегодняшним вечером я не стану жертвой очередной атаки тревоги и обжорства.

– Сегодня вечером? То есть прямо сейчас?

– Да, если вам удобно. Если нет, можно и отложить.

На самом деле я терпеть не могу откладывать. Терпеть не могу, когда опаздывают. Сама я очень стараюсь опоздать, но у меня никогда не выходит. Бывает, что прихожу чуть ли не на час раньше. Хорошо хоть, что никто не видит этого!

– Мне удобно. Сейчас на часах семь.

– Вам удобно в восемь?

– Знаете что… Ладно… Где вы предлагаете встретиться?

Он все-таки смущен. Это меня трогает. Мужчины не знают, как сексуальна их слабость.

Я произношу название кафе с восточной кухней на углу моей улицы, в двух шагах от моего дома. Мне должно быть максимально легко и удобно. Я зареклась прилагать усилия в подобных ситуациях.

Теперь эта вечная проблема перед свиданием: что надеть? Как выглядеть моложе шестидесяти, когда ты старше шестидесяти пяти? Как сделаться вдруг привлекательной, милой, сексуальной? Покрасить ресницы или не стоит, ведь тушь может размазаться? Нанести пудру с блестками только на декольте или и на лицо тоже? Надеть туфли на шпильке или на среднем каблуке, который позволит продемонстрировать легкую походку? Надеть платье в обтяжку, подчеркивающее мою стройную фигуру, или роскошный дорогой костюм, вызывающий восхищение (как автомобиль «ягуар», ведь для мужчины очень важно, чтобы его женщина вызывала восхищение)?

В конце концов я выбрала светлые туфли на среднем каблуке и элегантный терракотовый льняной костюм, который купила в прошлом году в Зальцбурге, когда ездила туда на музыкальный фестиваль. Мне показалось забавным, что длинный ряд пуговиц, покрытых тем же материалом, словно намекает на возможность звукоизвлечения… Верхние пуговицы я оставила незастегнутыми, а под жакет надела белую блузку с глубоким декольте. Одевшись и внимательно посмотрев на себя в зеркало, я поняла, что стабильность, уважение и доверие для меня важнее сексуального влечения. Но это вовсе не значит, что я отказываюсь от него!..

Когда я вошла в кафе, он уже сидел за одним из центральных столиков, предназначенных для двоих. Нет, он не вскочил, не снял солнечные очки, просто повернул в мою сторону ничего не выражающее лицо. Не хочет сразу же показывать свой невысокий рост или на всякий случай демонстрирует незаинтересованность в товаре, чтобы сбить цену? Я живо направилась к столику. Живость всегда была моим козырем, она лучше всякой парфюмерии говорит о том, что мне еще далеко до старости.

– Эли? – спросила я не очень уверенно, чтобы выглядеть женственной.

– Вы – Ахува, – произнес он утвердительно, без тени сомнения в голосе.

Мне захотелось быть честной.

– Сказать по правде, Ахува я только на сайте знакомств, на самом деле я Габриэла.

Я старалась говорить как можно проще. Было ясно, что естественный для меня литературный иврит сразу же создаст дистанцию между нами и уничтожит всякий шанс на сближение. Нет проблем, на разговорном иврите я постоянно общаюсь со своими студентами.

Не давая себе труда улыбнуться, он вонзил в меня испытующий взгляд – медленный, серьезный, изучающий, не тот мужской взгляд, который тебя раздевает (это нам знакомо!), а откровенно собирающий информацию, с тем чтобы принять обоснованное решение. Мне понравилось, что на нем серая выглаженная хлопчатобумажная рубашка (ненавижу мужчин, которые носят нейлоновые рубашки). На шее – довольно толстая золотая цепочка с магендавидом⁶. Понравилось мне и то, что он даже не пытался улыбнуться. Я сама научилась улыбаться и смеяться только недавно. Раньше меня постоянно спрашивали, почему я такая серьезная, отчего никогда не смеюсь, не улыбаюсь. У меня были тогда причины, которых я не осознавала и в результате чувствовала себя виноватой и несимпатичной. Помню, будучи старшеклассницей, я ходила по улице и растягивала губы, скашивая глаза и пытаясь увидеть свой улыбающийся профиль в витринах магазинов.

– Зачем же вы назвались на сайте Ахувой, если вы Габриэла?

– По правде сказать, сама не знаю зачем, – соврала я. – Вам кажется, это плохо говорит обо мне?

– Не знаю, что вам сказать, – помедлив, произнес он.

Похоже, тоже соврал. Во всяком случае, его нисколько не рассмешил тот факт, что я придумала себе имя для сайта знакомств. Было в нем что-то тяжелое, медленное, осторожное.

Кажется, он красит свои короткие густые волосы. Не нравится это мне. Коричневый цвет с красноватым оттенком напоминает крем для обуви. Видимо, он использует хину. Я решила перейти в наступление.

– А зачем вы пользуетесь хиной?

Он ничуть не смутился. Помолчал, а потом неторопливо ответил:

– Я красил волосы по просьбе моей бывшей подруги. Она хотела видеть меня молодым. Это она подарила мне золотую цепочку. – Он прищурил глаза и добавил: – А хину взял у мамы. Всё, я решил больше не краситься.

Эли смотрел на меня вопросительно, словно ожидая одобрения. Это мне понравилось. Я сказала ему, что живу рядом. Он отозвался, сказав, что живет в новом районе довольно далеко от центра. Мы сошлись на том, что это не проблема, не совсем понимая, что́ мы имеем в виду…

Он заговорил о своем доме и говорил с теплом и болью: четыре комнаты, садик, фотолаборатория, он любит фотографировать цветы. Дом этот – его детище, он сам, без архитектора, сделал проект, нанял рабочих, руководил строительными работами. До этого он занимался в качестве подрядчика только ремонтами. А построив свой дом, отошел от дел, живет один и ремонтирует не дома, а телевизоры.

– Так почему же вы написали, что вы подрядчик?

– Я был подрядчиком. Это моя профессия.

К нам подошла официантка. Я заказала себе чашку травяного чая.

– И это все, что вы едите вечером?.. – удивился он.

Я ответила, что уже поела. А у него, оказывается, не получилось поужинать, между тем ужин – его основная трапеза, самая обильная и вкусная. И он заказал себе овощной салат, суп кубэ⁷, сабих⁸, шницель с рисом и фасолью, и в довершение ко всему – чашечку турецкого кофе и бурекас⁹.

– Квартира у меня маленькая, – начала я рассказывать о себе, – но я ее люблю. И район свой люблю: небольшие дома, старые деревья, магазины. У меня довольно много друзей, живущих неподалеку. Вот только с соседями сверху не повезло – слишком шумные.

Говоря об этом, я хотела намекнуть, что не собираюсь жить у него. И даже раз в неделю приходить к нему и наводить порядок тоже не собираюсь. Соседей я упомянула для баланса, чтобы не выглядеть слишком уж благополучной.

– А у меня вообще нет соседей, только дома соседние и те на расстоянии. И все-таки я поссорился однажды с соседом напротив. Как раз эта ссора привела к моему разводу.

– Как это?

– Он донес на меня в налоговое управление, а она приняла его сторону.

– Что это значит?

– Она пошла к ним без моего ведома и как ни в чем не бывало говорила с ними.

– Из-за такого разводятся? – воскликнула я с притворной грустью и непритворным беспокойством.

Он молча ел. Мне нужно было продемонстрировать больше сочувствия. Я задала вопрос о детях. Его глаза зажглись гневом.

– Детей, всех троих, я вырастил в этом доме после развода. Подал на нее в суд и забрал их у нее. Дети – я от них ни на шаг. Девочка жила сначала с матерью, но потом разобралась, поняла, что там сплошная ложь.

Я спросила, сколько лет девочке. Ей двадцать восемь, разведена, у нее дочка. Еще у него есть двое сыновей, одному тридцать, женат, двое детей, а другому, младшему, двадцать пять, он тоже разведен, но детей, слава богу, нет.

– Я от них ни на шаг, ни на шаг, ты понимаешь? – он произнес это так страстно, с такой убеждающей силой, что его слова вошли в меня, как могучие повторы у Баха (например, в Чаконе ре минор из Партиты № 2 для скрипки соло; Бах иногда бывает совершенно сумасшедшим). Я поняла, что до этого момента не видела своего нового знакомого по-настоящему. Теперь я буквально ощупывала его лицо глазами: смуглая блестящая кожа, широкие брови, почти орлиный нос, узкие губы и сверкающие глаза – глаза пастушьей собаки, умной и верной.

Он ответил мне пристальным взглядом и спросил меня о детях. Я быстро сказала, что, к сожалению, они не живут в Иерусалиме, и замолчала. Он понял, что я не хочу говорить о детях, и вернулся к теме жилья.

– Совсем недалеко отсюда живет мой женатый сын. И мама моя тоже тут недалеко живет. Видимо, я припарковал свою машину где-то совсем рядом с вашим домом, потому что думал потом заскочить к ней.

Уж не хочет ли он сказать, что в будущем ему удобно будет жить у меня? Я сообщила ему, что у меня есть машина – красный Rolls-Royce Mini. Он поднял свои широкие брови и на всякий случай скептически улыбнулся, не зная, шучу я или нет. Тогда я сказала ему, что, когда он доест свой ужин – я свой чай давно уже допила, – мы можем зайти ко мне и я покажу ему свою квартиру и машину.

– Ты уверена? – спросил он.

Про машину я добавила, сообразив на ходу, что, может быть, слишком рано приглашать его к себе, ясно ведь, что́ может произойти у меня дома. Скорей бы уже он закончил есть! Но он ел очень медленно, явно наслаждаясь процессом.

– А почему вы развелись? – спросил он с набитым ртом.

Я ответила очень коротко, но даже это короткое объяснение отозвалось во мне болью:

– Потому что по отношению к детям я была требовательной, а он всегда уступал им.

– Из-за этого? – он удивленно поднял глаза и открыл рот, полный зеленой фасоли.

– Это было слишком тяжело, ведь мне тоже хотелось уступать им, баловать их. Его поведение обижало меня, казалось предательством… В любом случае, – поменяла я тему, – вам нужно идти к вашей машине, то есть к моему дому.

– Нет, я собирался оставить машину там и пойти пешком к маме. Ей недавно удалили катаракту, и я должен закапывать ей глазные капли три раза в день в течение целого месяца.

– Вы это серьезно? Она не может делать это сама?

Говоря это, я не знала, восторгаюсь я или завидую. Мне вспомнилось, как моя мать разевала рот, говорила «а-а-а!» и показывала свои воспаленные красные гланды, чтобы я поняла, как она мучается. Я же обычно очень долго терплю, прежде чем пожалуюсь кому-нибудь на боль.

– С матерью не спорят, – сказал он потеплевшим голосом то ли в шутку, то ли всерьез и наконец-то улыбнулся.

Я вглядывалась в черты его лица, пытаясь понять, что заставляет пожилого мужчину день за днем беспрекословно капать глазные капли в глаза своей старой матери. Наконец я спросила, откуда он родом.

– Мы – курдские евреи из Ирака, – ответил он без малейшего стеснения, но и без гордости.

Об образовании я предпочла не спрашивать, чувствуя, что в этом случае раскроется мое опасное превосходство. В графе «образование» на сайте знакомств он написал: «школьное». По всей вероятности, школа с каким-нибудь автомобильным или строительным уклоном. По мне было видно, что я ашкеназка. Я не стала говорить, что мои родители из Румынии, я все еще стеснялась этого…

– Так что насчет заскочить посмотреть мою квартиру? – спросила я нарочито легко, словно речь шла о продаже или сдаче ее в аренду. Автомобиль я на этот раз не упомянула.

– Конечно, почему нет, – ответил он спокойным низким голосом, отодвигая тарелку и придвигая к себе кофе и бурекас.

– Черный кофе вы получите у меня дома! – произнесла я и засмеялась, пытаясь скрыть свое патологическое нетерпение.

Он бросил прощальный взгляд на кофе с бурекасом и решительно поднялся. Я одарила его широкой улыбкой. К нам подошла официантка, и мы оба полезли за кредитными карточками, чтобы заплатить, но я оказалась проворней. Он начал было возражать, однако в конце концов уступил. Мне хотелось дать ему понять, что я не нуждаюсь в финансовой поддержке и у меня нет ни малейшего намерения использовать его. Я обратила внимание на его длинные пальцы с прямоугольными ногтями, и это почему-то взволновало меня. В голове пронеслось, что моя попытка выглядеть женственной и беспомощной провалилась. Так же, как и попытка не быть высокомерной. Не надо было торопиться с кредиткой и предлагать посетить мою квартиру. Ведь все, что там можно увидеть – старинная мебель, ковры, фортепьяно, картины, – говорит о моем изысканном вкусе и о превосходстве над простыми людьми.

Когда он встал со стула, я увидела, что на нем черные отглаженные брюки из не слишком дорогого материала, простой кожаный ремень с широкой металлической пряжкой. Обратила внимание, что у него совсем нет живота и что роста он действительно невысокого, но, похоже, регулярно посещает тренажерный зал.

На узком тротуаре я пошла вперед, нарочно покачивая бедрами. Я сама не знала, хочу ли я близости с Эли, но мне было понятно, что без секса не о чем говорить, что секс – часть сделки и что в моем возрасте нет смысла тратить время на игру в скромность. Реагируя на мужчину, мое тело умело и уверенно выражало себя в походке, словно опытный солист, полагающийся на мужской организм, как на личный музыкальный инструмент. Оно продолжало делать свое дело и когда мы пришли ко мне домой.

В привычной обстановке оно растаяло, как подогретый шоколад, желая получить удовольствие. В квартире еще стоял запах сваренной на пару цветной капусты, которую я приготовила перед тем, как пойти на свидание. От соседей сверху доносились приглушенные звуки. Похоже, соседские дети осваивали трехколесный велосипед. Потом мы услышали долгий капризный крик ребенка. Эли поднял голову, но ничего не сказал.

– Ну что тут поделаешь! – сказала я, поднимая глаза к потолку.

– Все нормально, – сказал он.

Интересно, станет ли он, как большинство людей, попадающих в мою квартиру впервые, восторгаться ею. Странным, может быть, немного пестрым стилем домашней мебели – сочетанием классической Европы, России, Индии и Турции. Он похвалил розовые стены и старинные плиты пола, спросил, моя ли это собственная квартира или съемная, посчитал количество комнат, площадь, высоту потолков.

– У вас есть стремянка?

– Для чего? – удивилась я.

– В этой вашей антикварной люстре со стеклянными сосульками не хватает одной лампочки, видите? У вас нет такой запасной?

– Не уверена, – ответила я.

Он пошел в туалет, нашел там полку, на которой стояла коробка с электрическими лампочками, взял одну, забрался на стремянку, выкрутил перегоревшую лампочку и вкрутил новую. Спустился, сложил стремянку и поставил ее на место. Что он хотел этим сказать? Я не знала, как отнестись к этому в данной ситуации.

Когда мы оказались в спальне, я обнажила плечо и вопросительно посмотрела на него, не оставляя ему выхода. У него все получилось, но без блеска. Меня это не огорчило. Некоторым мешают шумы, некоторым – запах цветной капусты… Он не выглядел смущенным. Я хотела угостить его обещанным кофе, но он решительно отказался.

Открывая входную дверь, я думала о том, что же будет дальше.

– Когда можно будет снова увидеть вас? – спросил он без улыбки.

Его серьезность покорила мое сердце, но мне захотелось проверить его.

– Смотрите, – ответила я, – завтра вечером я иду на концерт, начинается он в восемь. Не хотите ли присоединиться?

Я не спросила, был ли он хоть раз в жизни на концерте классической музыки, потому что ответ был ясен. Зачем же я приглашаю его? Не лучше ли продолжать ходить на концерты одной? И что скажут мои знакомые, увидев меня с ним?

– Почему бы и нет… – произнес он каким-то расслабленным голосом. – В семь я заканчиваю курс вождения. Это меня наказали за нарушение дорожных правил. Вы можете за мной заехать?

Я ответила согласием. Может, он и вправду хочет увидеть мой Rolls-Royce Mini, который я забыла показать ему? Надо было бы сказать ему, как следует одеться на концерт, но я и это забыла.