Kitabı oxu: «Больные души», səhifə 2
На телах недоптиц виднелось клеймо: все тот же красный крест.
Все предшествующие – и последующие – летательные аппараты, направлявшиеся к другим объектам Солнечной системы, обнаруживали и на Меркурии, и на Венере, и на Юпитере, и на Сатурне, и на Уране, и на Нептуне, и на их спутниках, и даже на окрестных астероидах руины больниц с этим самым знаком: красным крестом. Получается, везде там успели побывать и отстроить больницы люди. Но когда? И зачем?
В голове Гусина роились многочисленные догадки. Больницы же существуют для того, чтобы спасать как можно больше жизней. В этом их священное предназначение. Не явил ли себя Будда исцеленным больным?
Больницы, конечно, могли построить и иные разумные существа, прилетевшие из других галактик. Тогда человечество – отпрыски инопланетян? И все эти строения для того, чтобы среди людей проявился Будда?
Даже можно было предположить, что эти же потусторонние создания тайно посодействовали тому, чтобы на Земле прекратилась последняя мировая война и чтобы людской род себя не перебил окончательно.
Что это за существа? Покровители, которых прислал на помощь человечеству Будда? Или, может бы, они и есть Будды? И не может ли быть так, что за пределами Солнечной системы, по всему Млечному Пути да и во всей Галактике можно обнаружить те же самые картины, что открылись им на Марсе?
Или больница сама по себе и есть та форма, в которую предпочел воплотиться вернувшийся в материальный мир Будда? Больница – врата на пути к истинной вере?
А может, все это лишь иллюзия, навеянная затянувшимся космическим путешествием?
В тот же самый момент за пределы Солнечной системы готовились отправить зонды, которым предстояло пролететь гораздо дольше и дальше. Такие аппараты должны были пилотироваться ИИ. Не могут ли во время дальних странствий сложиться оптимальные условия, чтобы механические космонавты, которым, в отличие от плотских тел, нестрашны вирусы и которые не тревожатся по поводу болезней, с легкостью превратились в Будд?
Для поиска ответов на все эти вопросы, скорее всего, нужно было затратить куда больше времени, чем даже на поиски Будды. Да и стоило ли убивать на эти размышления их и без того ограниченное время? Вселенная же по большому счету не ставит перед нами каких-либо вопросов и не требует от нас определенных ответов на вопросы, которые мы не от нее слышим.
Гусин сел в позу лотоса прямо посреди рассыпающейся на части «Махамаюри» и погрузился в созерцание. А вот в мыслях Чжифаня и Жунянь пылали одни красные кресты, которые лишали молодых послушников и воли действовать, и желания размышлять.
Часть I. Прием
1. Делайте что угодно, а болеть вам у нас нельзя
Перед отправкой в командировку я попросил оплатить мне проживание в относительно роскошном отеле. Так и комфортнее, и престижнее. Плюс сервисы всякие есть. Прибыл я самолетом в город К и объявил таксисту, чтобы тот отвез меня в гостиницу Н. У меня все уже было забронировано онлайн.
Это была известная международная сеть. Снаружи гостиница выглядела просто и лаконично. Одним словом: постмодерн. Швейцар любезно помог мне с чемоданами.
На стойке меня встретили почтительными улыбками. Все располагало к почти полному умиротворению. Я оформился и заехал в номер.
Захотелось водички, и я попил из предусмотрительно выставленной в комнате бесплатной бутылки минералки.
И вскоре меня неожиданно – ничто не предвещало – охватила боль в животе. Причем боль совсем невыносимая. Я рухнул на кровать и впал в сон. И, сам не понимаю как, проспал три дня и три ночи.
Когда я пришел в себя, я обнаружил у постели двух одетых во все серое администраторш. Когда и как они пробрались ко мне в номер – неясно. Увидев, что я очухался, дамы начали осторожно и последовательно объяснять мне, что происходит. Управляющий гостиницы распорядился, чтобы меня отправили в больницу. Каким образом в гостинице прознали, что у меня схватило живот, представить себе я не мог.
К тому же на меня же была возложена важная миссия, так что я никуда не собирался ехать. Но эти дамы – на вид им было по 35–36 лет, у одной были завитые локоны, у другой волосы собраны в косу, у одной лицо было заостренным, а у другой круглым – в один голос объявили мне:
– Нет-нет, вы же больны.
Они протянули ко мне руки. Я поспешил заявить:
– Я здоров! Слегка живот болит – вот и все.
Но гостиничные дамы заверили:
– Вы точно больны. Проспали три дня и три ночи.
– А вы-то откуда это знаете?
– Так это же наша работа – знать, что происходит у нас в гостинице!
– И что, мои дела настолько плохи?
– Да, это вам не шутки. Делайте что угодно, а болеть вам у нас нельзя!
Тут до меня дошло, насколько мое положение было печальным. Я действительно заболел? Но вслух все же заметил:
– Ну раз уж ехать, то поедемте в больницу, где оказывают услуги по полису. А то я не смогу отчитаться за медицинские расходы!
Дамы откликнулись:
– Об этом даже не беспокойтесь! Мы уже все продумали за вас! Наша работа – делать все, чтобы гости были довольны.
С этим они кинулись натягивать на меня рубашку, штаны, носки и обувь, подняли меня с кровати и поволокли за дверь. В сноровке они любому встречному дали бы большую фору. Похоже, им не впервой было спасать гостей. Мне оставалось только покориться моим спутницам. Главное – чтобы мне выдали все документы для возмещения расходов на лечение. Большего мне и не нужно было.
К гостинице уже вызвали «Скорую помощь». Сели мы втроем в машину и понеслись со свистом через город К в больницу.
2. Как личная инициатива оборачивается организационным действием
Город К располагался в горах, которые опоясывала река. В этом месте людей набилась огромная куча. Сюда стекались коммерсанты всех мастей. Развлечения здесь были на любой вкус. В центре города росли высоченные деревья гинкго, на обрывах грудились дома, высоко вздымая венчавшие их остроконечные шпили-копья, словно пытаясь проткнуть небосклон. При этом над городом К постоянно висел непроглядный туман, погода в этих местах была холодной и мрачной, вечно шли дожди, повсюду было липко, скользко, мокро и влажно. Весь город представлял собой поганую мешанину.
Правда, живот у меня так болел, что наслаждаться всеми этими видами не было сил. Меня мучала только одна мысль: прибыл я с командировкой в город К, оплатила мне поездку компания Б, которой нужно было, чтобы я написал им корпоративный гимн.
По основной работе я столичный госслужащий, каждый день строчу сводные отчеты и речи начальству. В свободное время пишу еще тексты к песням. Выплескиваю эмоции в любимое дело, преодолевая скуку рутинной работы. Человек я в нашем сообществе небезызвестный, ко мне нередко обращаются с предложениями что-то написать всякие компании. Для меня это лишний источник дохода, который позволяет худо-бедно сводить концы с концами. Так, собственно, на меня и вышла компания Б.
Вот только у моего босса есть особенность: он любит втихую следить за перепиской подчиненных. Перехватил начальник письмо от компании Б, прочитал его с пристрастием и отправил меня в командировку от нашей структуры. Вот как личная инициатива оборачивается организационным действием. Впрочем, это все безынтересные детали, ерунда. Я давно привык к фортелям за много лет работы. А то, что не успел я прибыть в город К, как сразу же заболел, – вот гром среди ясного неба.
Раз уж все равно речь зашла о больничках, то стоит признать, что это заведения, с которыми я отлично знаком. Они чем-то напоминают мою контору. И то и другое – крупные организации, в обеих контролируют, когда ты встаешь и где ты живешь, что ты делаешь и как ты отдыхаешь, а заодно решают, что с тобой сделать, когда ты родился и постарел, заболел и умер. В нашей стране гражданам приходится как-то уживаться с учреждениями обоих типов.
Здоровьем я не никогда не отличался, и мне чуть ли не через день приходилось наведываться в клинику за рецептами. Конечно, как и все, я боюсь ходить по больницам, но они меня притягивают к себе, будто я намагниченный. Не получается не посещать их. В больницы города К я прежде никогда не наведывался. Это даже неплохо, посмотрим, как у них здесь все устроено. Ой, только мне же еще песню надо написать. Самое худшее – когда в разгар работы неожиданно сваливаешься с болезнью. Сразу возникает куча хлопот, а я не из тех людей, которые любят делать одновременно много дел.
«Скорая помощь» то поднималась в гору, то устремлялась вниз, то кружила, то пробиралась каким-то окольными путями. Сколько мы так ехали – я не знаю. Наконец мы все-таки доехали куда нужно. Больницу соорудили под горой, отсюда открывался вид на реку. Выглядела больница, как и город, в котором ее построили, монументально и впечатляюще. На каждом полушаге стояло по строению, на каждом шагу – по зданию, между которыми закручивались в петли галереи и проходы. Стрехи высоко взмывали вверх хищными зубцами, рыщущими, чтобы что-нибудь урвать в окрестностях. Изогнутые крыши собирались в бесконечное множество углов, словно громадная стая чумазых, но грозных диких тварей, свернувшихся калачиком, чтобы укрыться от мелкого дождика.
Доставившие меня в больницу дамы с нескрываемым облегчением объявили:
– Это наша центральная больница. Лучшее заведение в нашем городе. Самый лучший сервис для вас, уважаемый господин Ян.
И они понеслись вперед, вероятно, по давно проторенной дорожке, уволакивая меня в амбулаторное отделение.
3. Неопровержимые доказательства болезни – гарантия жизни
У меня наработан богатый опыт хождения по врачам. С одного взгляда я понял, что больница действительно была устроена недурственно. Приемная амбулаторного отделения, высокая и просторная, словно желая показать в уменьшенном виде бескрайность вселенной и вобрать в себя все разнообразие внешнего и внутреннего мира, была обильно украшена декоративными балками и резьбой. Оловянно-белый свет, поступавший непонятно откуда, заливал все это великолепие, озаряя несколько десятков растянувшихся без конца и края шеренг людей. Понятное дело: очереди на регистрацию. У всех перспективных пациентов лица были размытые, словно они все плыли вниз по медленно струящимся параллельным речушкам. Кто-то тащил с собой чемоданчики, кто-то теребил в руках табуреточки. Со всех сторон к потокам подступали, будто притоки, многочисленные очереди из больных и родных. Временами в скоплениях людей возникали мощные волны. По «берегам» через каждые три шага стояло по караульному, а через каждые пять шагов – по дежурному, все в черной униформе, с красным шевроном на рукавах и противоударными щитами в руках, точь-в-точь как у полицейских. С весьма свирепым видом – прямо огонь и металл в глазах – караульные оглядывали столпотворение, поддерживая в приемной образцовый порядок и всеобщее смирение.
Отлично. Я не раз бывал в таких местах. На сердце немного отлегло. Дамочки покопались у меня в карманах и вытащили оттуда кошелек. Одна из дам встала в конец очереди, чтобы помочь мне получить талон и зарегистрироваться, вторая отправилась на поиски знакомых, которые бы помогли нам сократить время простаивания в очереди. Колонки, установленные по всей приемной, периодически громыхали и потом затихали, давая понять, что медработники в окошках вызывали на поклон следующего человека из очереди. Выкрики смешивались с ревом, походившим на мычание коров на оживленных торгах крупного рогатого скота. Перестуки и переклички сливались во вполне звучную симфонию.
Брюхо снова дало о себе знать, и я свернулся вмиг на лавке, которую и без меня облепили, подобно многослойному рою мух, другие больные, издававшие пронзительные стоны, словно желая сообщить мне: вот и радуйся, что вовремя оказался в больнице, а то бы так и издох в гостинице, и никто бы об этом и не узнал.
Меня настиг запоздалый страх. В момент, когда смерть подобралась совсем близко, я в первую очередь думал о том, как бы отчитаться за посещение больницы. В нашей стране это, можно сказать, даже в порядке вещей. Много люду мрет не от того, что болеют, а от того, что нет денег.
Деньги – вещь важная, что и говорить. Стены приемного покоя были залеплены огромными таблицами с тарифами за различные услуги, чтобы больные знали заранее, на что подписываются. Любой посетитель сразу узнавал, сколько придется заплатить за осмотр, лечение и лекарства. Плата за прием была разной: от десяти с чем-то до нескольких сот юаней9. Причем каждое направление обследования было подробно расписано, так что отдельно взятого человека делили сразу на составные части: глаза, уши, нос, голову, шею, грудь, живот, сердце, печень, легкие, почки, кровь, нервы, кожу и так далее. Дальше – больше. По одной только коже человека могли проверять на всевозможные заболевания: грибок, красную волчанку, опухоли, аллергии, сифилис, проблемы с соединительными тканями или пигментацией, псориаз, волдыри и тому подобное. И цена во всех случаях была разной. Четко было прописано, например, сколько с тебя возьмут за анализ крови из пальца и анализ мочи, за УЗИ и аутопсию. Ампулы для инъекций можно было приобрести и за несколько сот, и за несколько десятков тысяч юаней. Была здесь и своя градация на койко-места: обычные койки, койки для руководящих кадров, премиум-койки и специализированные койки. Депозит на них варьировался от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч юаней. Даже больных предусмотрительно разделили на различные классы: пациенты по муниципальной медстраховке, сельские пациенты по кооперативной медстраховке, пациенты за счет государства, пациенты за собственные деньги, пациенты по прочим видам страховки, ВИП-пациенты и так далее. И деньги с каждого больного ожидали разные, иногда суммы отличались в разы. Больнице все равно, кто ты: мужчина или женщина. Не это главное.
Больным, только прибывшим в амбулаторное отделение, было сложно сразу сориентироваться во всех тонкостях, так что по большей части все без разбору толпились вместе, словно пассажиры, ждущие один и тот же поезд. На первый взгляд – вплоть до ощущения дежавю – могло показаться, будто приемная чем-то походила на храм предков или императорский покой. В действительности же она больше напоминала зал ожидания на вокзале, а больные – рабочих-мигрантов из глубинки, которые горели от нетерпения, боясь упустить последний рейс до дома.
В воздухе парила какая-то взвесь, от которой щипало в горле. По полу были разлиты смешивающиеся в единую лужу грязь, дождевая вода, пот, моча, плевки и рвота. А по луже плыли рекламные листовки, на которых значилось:
«СВОЕВРЕМЕННАЯ РЕГИСТРАЦИЯ – ШАНС ВОВРЕМЯ ПОПАСТЬ В БОЛЬНИЦУ»,
«ЗАПИСЫВАЙТЕСЬ НА АНАЛИЗЫ ЗАРАНЕЕ»,
«НАЙМИТЕ СТРАХОВОГО АГЕНТА И СМОЖЕТЕ ОТЧИТАТЬСЯ ЗА ВСЕ РАСХОДЫ!»
и прочие наставления. Каждые четверть часа в приемной появлялась группка уборщиц в желтых халатах, которые вычищали и уносили с собой все эти выделения и мусор.
Вдруг во все это столпотворение вклинилась платформа, на которой стояли два молодых человека, облаченных в замызганные белые робы. В руках у юношей были засаленные поварешки, которыми они звонко били в котелок, заменявший им гонг. Молодые люди оказались продавцами съестного. В меню у них были и паровые пирожки, и отвар из разваренного риса, и соленья. Глаза будущих пациентов азартно загорелись. Тележку сразу же обступила галдящая толпа, походившая на стаю разъяренных орангутанов. Каждый норовил прорваться вперед, спешно раздавая тумаки и расталкивая окружающих в грудь. Торгаши заорали:
– Че шумите? Хватит на всех!
У меня рот сразу заполнила слюна. Вспомнилось, что я три дня и три ночи вообще ничего не ел. Но если сразу по прибытии в больницу я подумал о еде, то, наверное, с аппетитом у меня все в порядке? А если с аппетитом все хорошо – я, может, и не болен вовсе? А если я не болен вовсе – на кой черт я оказался в больнице? Но если я бы не поехал в больницу, то как бы я доказал, что болен? Не докажу, что болен, – будут серьезные проблемы.
Я едва сдержал усмешку. Жадный зверь все-таки этот ваш человек. Мне еще преждевременно зариться на что-либо. Лучше уж потерпеть боль и пока что обождать со жратвой. Все-таки я не в отеле, а в больнице. Больницы существуют не только для того, чтобы лечить наши болезни, но и для того, чтобы подавлять наши соблазны.
Я поднял голову и увидел над собой огромный ЖК-монитор, который выплевывал красные надписи:
«ОТЛИЧНЫЙ СЕРВИС, ВЫСОКОЕ КАЧЕСТВО, НЕПРЕРЕКАЕМАЯ ЭТИКА, ВСЕОБЩЕЕ ДОВОЛЬСТВО».
И еще:
«ВСЕ В ЖИЗНИ СВЯЗАНЫ ОДНОЙ СУДЬБОЙ. ВСЕМ НАРОДОМ ПРЕВОЗМОЖЕМ БОЛЕЗНИ».
Этими призывами я и удовлетворился.
Прошел час с небольшим. Прискакали ко мне обратно дамы из гостиницы, размахивая над собой номерком, будто тот был сигнальным флажком. Видимо, они призывали меня восхититься их стараниями. Мне же было так больно, что я даже подняться не смог, чтобы порадоваться вместе с ними.
4. Препоручаю собственную жизнь больнице
Дамочки из гостиницы подхватили меня и потащили к стойке регистрации. Это было мое первое посещение больницы города К, и я сконфузился, словно бы меня вели на смотрины, а я сам не разобрался бы, куда соваться. Дамы тоном, от которого хотелось и орать, и смеяться, заявили:
– Да ладно вам! Все мы – больные, кто не сидит на больничных?
Я неловко буркнул:
– За меня не беспокойтесь.
Дамы, демонстрируя невероятное рвение, отправились на поиски моей медицинской карты, которая неожиданно нашлась где-то на цоколе. Я же силился понять, каким образом в больнице города, где я был в первый раз, обнаружилась моя медицинская карта. После некоторых раздумий я решил, что в этом нет ничего плохого. Все больницы под Небесами – одна большая система, все они связаны единой сетью, чтобы можно было в любой момент принимать по медицинской страховке не «своего» пациента. Конечно, современные больницы придумали на Западе, но подняли их до новых вершин именно в нашей стране.
Дамочки убежали за картой, а я остался один. Огляделся снова, обратил внимание, что помимо горячей еды в приемном покое всевозможные людишки много еще чем торговали: венками, свежими цветами, фруктами, наборами для вышивания, масками, гимнастическими тренажерами, инвалидными колясками, чистящими средствами, «утками», «пиратскими» книгами, контрафактной одеждой, просроченной косметикой, погребальными урнами, гробами, париками, женьшенем, петардами, ватными одеялами, биноклями, компасами, карманными фонариками, блокнотами, новогодними открытками, ножами для фруктов и овощей, четками, изображениями милосердной богини Гуаньинь, щипчиками для ногтей, поддержанными телевизорами, старыми радиоприемниками… На продажу было выставлено все, что только можно себе представить. Отдельно стояли лотки, где предлагалось посетить ту или иную гостиницу, снять квартиру, узнать судьбу по лицу или другой части тела, купить лекарства, подработать подставным пациентом. Из приемной получился громадный базар, где все кричало, зазывало, торговалось, плакало, вопило, разбивалось, плевалось, кашляло, задыхалось, топтало, резало, звенело, разливалось, падало, лепетало… Звуки шли нескончаемыми волнами.
И во всем этом зрелище – эх! – было что-то изумительно трогательное. Я начал приглядываться к больным, дожидавшимся очереди. Здесь были люди всех возможных видов. Внимание сразу приковывали к себе пожилые посетители. Как верно замечают в новостях, у нас в стране уже возникло седовласое общество. Стариков больше, чем младенцев. Престарелые больные перед лицом всеохватывающей какофонии, которая драла барабанные перепонки, сохраняли унылое молчание. Облепленные с головы до ног пластырями или повязками старики, от которых исходил легкий аромат пыли, привыкли сносить все с бесчувствием камня. Им не изменяло самообладание. Они слушали, но не слышали весь этот шум и, завернувшись в заношенные военные шинели и задрав вверх головы, просто сидели без дела, непоколебимые, как пики священной горы Тайшань10. У некоторых под мышками и между ляжками виднелась паутина. Покрытые наростами руки крепко держались за медицинские карты, походившие на высохшие лимонные шкурки. Между этими «сухарями» и окружавшими их бойкими и пышущими жизнью торговцами возникал прелестный контраст.
При виде стариков в моих мыслях наметилось некоторое просветление. Памятуя, что это мое первое рандеву с больницей города К, я достал мобильный и сфоткался. Пусть останется на память.
Тут же подскочили два охранника и вцепились мне в воротник. Я хотел что-то втолковать им, но они уже занесли надо мной кулаки. Так и напрашивался встречный вопрос: к чему это все? И на каком основании вы лезете в драку? Разве здесь где-нибудь висит объявление «ФОТОГРАФИРОВАТЬ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ»? Правда, мне сразу пришло на ум, что раз уж я явился сюда в качестве потенциального пациента, то, следовательно, уже препоручил собственную жизнь больнице. Тогда к чему эти «любезности»? Но я все же послушно удалил фотографию.
Охранники пошли прочь, продолжая поливать меня бранью. От этой интерлюдии у меня в животе еще сильнее засвербело. Товарищи-больные присматривались ко мне. Позор и порицание таким, как я! Я поднял себя усилием воли и побрел вперед.
Во все стороны вокруг меня разбегались бесчисленные коридоры. Я будто угодил в громадный лабиринт, паучье логово без входа-выхода. Меня занесло в чужой мир, где мне лишь предстояло отыскать собственное спасение. Кое-кто из больных, похоже, уже сбился с дороги. Некоторые чуть ли не с ног валились, другие лежали в обмороке. Я неуверенно слонялся долгое время, пока не обнаружил себя перед кабинетом врача. На двери было развешено множество разноцветных фотографий – вспышки пестроты посреди серо-белого однообразия больницы. На одной фотографии был запечатлен живот. Из массива грязной плоти выпирал налившийся кровью нарост. Еще на одной фотографии виднелся обесцвеченный пищевод, меж перепонок которого лежали, подобно россыпям мелких жемчужин, комочки мяса. На другой фотографии была изображена голубоватая штука, смахивавшая на кочан цветной капусты. Исходя из красочной надписи, дополнявшей изображения, «капуста» оказалась опухолью двенадцатиперстной кишки. К чему наведываться во всякие арт-зоны, вроде комплекса 79811 в столице, если и в больнице выставляются такие экспозиции?
Думаю, понятно, что я забрел в отделение гастроэнтерологии. У двери толпилось множество пациентов, которые непрерывно пререкались, пытаясь продвинуться вперед. Я понаблюдал за ними и понял, что ждать придется чуть ли не до смерти, да и то не факт, что врач тебя примет, а не сбежит домой по окончании смены. Я растолкал больных, вырвался вперед очереди, толкнул дверь и зашел внутрь, чем сразу навлек на себя возмущение и недобрые взгляды всех окружающих. Но при этом никто мне ничего не сказал. Все языки оставались за крепко сжатыми зубами. Наверно, предположили, что я – знакомый доктора. Так мне сослужил хорошую службу многолетний опыт хождения по клиникам.
